Мой (бывший) знакомый был расстрелян в Минском СИЗО
Очерк о Беларуси, смертной казни и либертарианстве
От автора: заголовок очерка — не просто кликбейт. Ниже, в размышлениях на тему высшей меры наказания на примере Беларуси, читателю встретятся несколько имён граждан этой страны: Викторию, Алексея и Павла я знал лично, всех троих — по переписке, последних двух — и “вживую”.
«Должно быть, истина, как и всегда, лежит где-то посередине», как писал Достоевский. Крайность с одной стороны — переписки между «своими», начинающиеся с «Salve» и опционально заканчивающиеся какой-нибудь цитатой, позволяющей безошибочно идентифицировать принадлежность собеседника к этим самым «своим». С другой же — слитые в сеть сканы школьной газеты, где Павел Селюн, в 2014 году «отбывший по приговору» (в Беларуси так обозначают исполненную высшую меру наказания) описывается как «тихий и застенчивый мальчик, который любит читать белорусских писателей и слушать музыку в стиле black metal». Павел был приговорён к исключительной мере наказания за целую пачку статей, в числе которых «убийство двух и более лиц с особой жестокостью».
Павел и Вика de-facto уже не были парой, но развод был им не по карману. По состоянию на 2019 год, госпошлина за расторжение брака составляет 102 BYN на человека при средней (очень необъективная величина!) зарплате в стране в 732 рубля (в 2012 году в ходу были еще «миллионы», но смысл тот же). Таких денег у студентов попросту не было.
5 августа 2012 года, днем ранее увидев у Вики в статусе VK фразу «Уехала в Гродно», Павел сам направился туда же. «В одной из газет представитель следствия заявил, что единственный, кто знает, что на самом деле произошло в день преступления — это сам преступник. Солидарен. Я знаю, за что закрыт», — это цитата из письма Павла на свободу. Для Вики и Алексея — друга Павла и ее нового парня — неожиданный визит закончился многочисленными ножевыми ранениями, количество которых не поддаётся разумному осмыслению.
Известия о случившемся, понятно и естественно, начали распространяться «по своим» со скоростью молнии. «От лица администрации такого-то ресурса подтверждаю, что сегодня в Ад отправились г-н К и г-жа Ф, по поводу чего изволил распорядиться г-н С. (используются псевдонимы)». Матчасть по кибербезопасности тогда у всех была на уровне знания инструкции от тостера, поэтому призывы «удалите из почты все письма от Павла, Алексея или Виктории, почистите все переписки» были восприняты с серьёзностью героев чёрной комедии «Четыре Льва», глотающих сим-карты, «чтобы ФСБ не смогла отследить их местоположение». Новостями наполнился интернет, хорошо знакомые с нужными беларусами знали намного больше. Главное же — подробности — остались наедине с Павлом и через два года были унесены им в могилу, местонахождение которой, согласно белорусским законам, родственникам приговорённых к исключительной мере наказания не сообщают.
Кейс конкретно Павла не вызывает каких-либо сомнений в том, виновен он или нет. Однако вспомним основной тезис противников смертной казни — смертная казнь как инструмент наказания не должна существовать как минимум из-за невозможности исправления судебной ошибки или, что хуже, возможности прямого фабрикования уголовного дела в целях физически устранить неугодного человека в рамках правового поля. В мировой судебной практике — десятки прецедентов казни невиновных. После внедрения метода анализа ДНК в США пересмотрели тысячи дел смертников, есть даже проект, созданный одним из адвокатов на процессе О Джея Симпсона, который этим занимается постоянно.
Однако есть и другие осуждённые, в той же Беларуси. Следующим после Павла расстреляли Эдуарда Лыкова, виновного в убийстве пятерых человек, а Михаила Гладкого, которого государство осудило суммарно на 8 лет, в итоге оставили без какой-либо компенсации морального вреда.
Выбить из человека самооговор — дело нехитрое, экспертизой же, способной доказать невиновность обвиняемого, пренебрегли. Впрочем, Михаилу, как бы цинично это ни звучало, повезло: всего 8 лет. Между преступлением и наказанием Павла Селюна прошло 2 года, теоретически ничего не мешало властям Беларуси исполнить ВМН и в отношении Гладкого, прецедент был как минимум единожды — за убийство одного человека Александр Грунов получил «вышку». При этом витебский маньяк Михасевич, орудовавший с 1971 по 1985 гг., жестоко убивший как минимум 37 девушек и женщин, много лет оставался на свободе. За эти годы 13 невиновных человек успели отсидеть сроки различной продолжительности (один из них в тюрьме лишился зрения), еще одного, четырнадцатого по счёту, расстреляли. И все эти 14 человек перед приговором дали признательные показания.
Стоит задаться вопросом: есть ли вообще рациональные доводы в пользу смертной казни? Некоторые её сторонники оперируют цифрой в 168 тысяч долларов, которые тратят налогоплательщики США на содержание в год одного приговорённого к пожизненному заключению. Впрочем, при этом они обычно забывают упомянуть, что смертная казнь обходится на $1,1 млн дороже — это средняя цифра превышения бюджета содержания заключенного, приговорённого к смертной казни (включая её исполнение), по сравнению с таким же заключенным, отсидевшим бы «пожизненное».
Одним из способов облегчить бремя налогоплательщиков по содержанию заключенных являются частные тюрьмы, где при соблюдении базовых прав человека осуществляется комплекс мер по возмещению вреда представителям пострадавшей стороны силами заключенного агрессора (хотя это — тема совсем отдельной статьи).
Разумеется, США — не Беларусь, и экономика США — не экономика Беларуси. По подсчётам журналистки Екатерины Синюк, в год на содержание заключённого на «пожизненном» Беларусь тратит порядка $2600 (еда, коммунальные услуги, оплата труда персонала МЛС). Для сравнения, Россия тратит на одного заключённого сумму значительно большую — порядка 469 тысяч рублей в год (по данным «Ъ»). Едва ли сокращение числа заключённых через смертную казнь — то, с чего нужно начинать оптимизацию государственных расходов, учитывая, что рядом неэффективные государственные предприятия Беларуси способны накапливать гигантские долги в сотни тысяч долларов зачастую за первый же год работы после своего открытия.
Уолтеру Блоку принадлежит следующая цитата: «Мы видели, что в либертарианской философии смертная казнь оправдана для тех, преступления которых повышаются до достаточной степени серьезности. Конечно, есть главы государств, злые дела которых много раз затмевают такой уровень. Таким образом, в целом было бы оправдано закончить их жизни насилием». Но давайте задумаемся — когда убийство (а смертная казнь — это всё же убийство) становится спланированным, переходит в разряд операции, не уподобляются ли те, кто подписывает и исполняет смертный приговор, приговорённому?
Можем ли мы дать право распоряжаться жизнью и смертью даже не индивиду, а институту, который не единожды был уличён в неэффективности, а порой и злонамеренности?
Автор: Ярослав Чуйков, движение «Чайный Клуб»
Редактор: Ольга Зюназяврова
Xотите, чтобы подобные лонгриды выходили чаще? Подписывайтесь на @libteaclub в соцсетях:
VK | FB | TG | INST | Twitter | YouTube
Если эта статья вам понравилась, и вы хотите помочь нашему делу, вступайте в ряды нашего Движения или поддержите нас финансово:
- Тинькофф Банк: 5536 9138 1455 2796
- Cбербанк: 4274 3200 2897 5525
- Bitcoin (BTC): 3F4GFnKWsZiBLeqxhpJhYPLkQHqSTsbnwH