Абсурд в культуре: бессмыслица, нонсенс и смысл
Как часто бывает, что вы видите нечто, что кажется бессмысленным и хотите сказать про это — «абсурд»? Если частенько, то не спешите: в философии абсурд и бессмыслица — разные понятия. Исследователи говорят о двух основных подходах к абсурду: классическом и неклассическом. Разбираемся, что это значит и зачем видеть смысл в абсурде.
Классическое понимание абсурда
Классический подход тянется ещё со времён Альбера Камю и его определения абсурда как столкновения человека, жаждущего смысла с бессмысленным мирозданием.
Абсурд здесь — нежелательное явление, которое надо устранить. Дело не в бессмыслице как таковой, а в столкновении человека с этой бессмыслицей. Представители гуманитарных дисциплин говорили об абсурде ещё с Античности, рассматривая эту категорию и с точки зрения логических уловок, и в связи с художественным творчеством. Но Камю первым заговорил об абсурде как о чисто философской, а не психологической, социологической или литературной категории.
С даты первой публикации «Мифа о Сизифе» прошло почти 80 лет и абсурд постепенно перестал ассоциироваться с именем французского экзистенциалиста. Спасибо, Камю, но мы идём дальше.
Неклассическое понимание абсурда
Неклассический подход считается более современным, хотя его истоки можно найти в произведениях, вышедших раньше трудов Камю.
Абсурд здесь — неявный смысл. Это вовсе не бессмыслица, а смысл, который мы не смогли уловить из-за ограниченности наших познавательных способностей или языковых возможностей.
Представьте, что вы пошутили какую-нибудь шутку в своей голове и очень с этого посмеялись. Решили рассказать её своему знакомому, но получилось уже не так смешно, вы не смогли передать все тонкости собеседнику: чтобы понять шутку, нужно было знать о том случае трёхлетней давности, о котором вам было неловко поведать знакомому или вам не удалось найти в самом языке тех слов, которые бы идеально описали то, из-за чего вам было так смешно. Невозможно передать содержимое своей головы другому человеку, по дороге обязательно потеряется какой-нибудь важный контекст. Вот тут-то и может пригодиться абсурд, который способен схватить смысл, даже если он не так уж очевиден и выразить нечто, что в обычной ситуации мы бы назвали невыразимым.
Интересно, как в защиту второго понимания абсурда выступило искусство. Например, есть такой литературный приём, как заумь — когда естественный язык заменяется искусственными конструкциями, которые на первый взгляд вовсе не имеют никакого смысла.
В стихотворении Льюиса Кэролла «Бармаглот» есть такая строчка: «Хливкие шорьки пырялись по наве». Казалось бы, используются несуществующие в естественном языке слова, тем не менее, все эти слова работают по языковым правилам.
Или «Дыр бул щыл» Кручёных: вроде тут точно нет смысла, но с каким энтузиазмом искали смысл стихотворения современнники поэта-футуриста! В отличии от «Бармаглота», в «Дыр бул щыл» не работают грамматические правила и нормы языка, но всё же для нас важен контекст, мы видим, что заумная поэзия показывает, что кроме желанного и очевидного смысла есть ещё и контекст и направляет человека на его поиски или понимание. Даже несвязный набор слов вдруг может стать осмысленным в момент, когда он произносится и включается в контекст. То, что люди фиксируют в качестве бессмыслицы, оказывается осмысленным именно за счёт того, что человек не может полностью обойтись без смысла.
Абсурд тесно связан с языком, а язык в свою очередь связан с тем, как мы мыслим. Мышлению тяжеловато приходится без смысла, поэтому произведения культуры для нас всегда несут какой-то да смысл. Им может выступать сам контекст: кем, когда и в каких условиях было создано произведение?
Пресловутое «Что хотел сказать автор?» — совершенно нормально для человеческого сознания.
Поэтому главное отличие абсурда от полной бессмыслицы в том, что абсурд всегда несёт в себе какой-нибудь контекст. А это значит, что с помощью абсурда мы можем выражать то, что, казалось бы, практически невозможно выразить. Да, в том числе содержимое нашей головы. Ну, хотя бы отчасти.
Абсурд как неслышимый смысл
Мы спокойно общаемся, без особых проблем используем слова и язык, когда нужно выразить что-нибудь, что существует вне нас: работа, учёба, книги, музыка, другие люди. Но когда речь заходит о внутреннем состоянии, о том, что существует внутри головы — становится уже не так легко, правда? Мы сами для себя сложны и непонятны, часто бывает сложно выразить то, о чём мы думаем так, чтобы в точности передать содержание собственного сознания, язык едва ли с этим справляется: мы используем одно предложение, смысл которого можно объяснить с помощью следующего предложения, которое в свою очередь имеет свой смысл и так почти до бесконечности. Выходит, что смысл как бы постоянно ускользает. И абсурд — остановка в размножении таких предложений.
Видимо, именно поэтому абсурд как инструмент стал использоваться в искусстве, где как раз важно уловить и передать то, что сложно выразить строго рационально и последовательно. Человеческий разум даже не смеет надеяться на обладание абсолютной истиной. Примерно так и появились театр абсурда, литература абсурда, авангардистская живопись и авторское кино.
Абсурд помогает справиться со сложностями языкового выражения нашего внутреннего состояния и плюёт на ограниченность разума: подумаешь, познавательные способности не безграничны, и что? Создадим свой смысл, неявный и неслышимый.
Почему так? С латинского «surdus» переводится как «глухой», а «ad absurdum» — «исходящий от глухого». Можно сказать, абсурд — вовсе не бессмыслица, а смысл, который никто толком не расслышал.
Нонсенс как обратная сторона смысла
Бывает, что смысл искажается или словно смещается куда-то не туда, тогда это будет уже не абсурд, а, скорее, нонсенс — «не смысл», от слова «nonsense».
Это как с монеткой, у которой одна сторона — смысл, а другая — не смысл или оборотная сторона смысла. Значит, что семантика становится подвижной: вечного и неизменного смысла не существует.
Возьмём какую-нибудь йогу, которая когда-то была древневосточной философско-религиозной школой и довольно строгой практикой, и которая для многих сейчас отделилась от своего изначального смысла и стала чем-то вроде гимнастики, способом решить свои психофизические проблемы. Можно спорить, хорошо это или плохо, но мир становится всё более глобализированным: то, что раньше было порождением Востока, становится популярным на Западе. Кажется, западноевропейский человек, живущий при капитализме, просто не может поступить иначе из-за условий среды, воспитания, окружения. Однако как бы сильно такой человек не хотел, но мыслить так же, как древние и даже современные индуисты, он не сможет: сама парадигма мышления иная. Если для индуиста или буддиста йога будет внутренней практикой, связанной с религией и обрядами, то для условного европейца это будет один из способов потребительского поведения, пусть даже с налётом духовности. Попробуйте посчитать, сколько вокруг коммерческих студий йоги, сколько стоят занятия и кто их ведёт. Отсюда часто и вытекают всевозможные искажения и поверхностность, выдающиеся за глубокое понимание.
Похожая ситуация происходит с тем, что философы называют словом «репрезентация» — опосредованным представлением, когда что-то одно воспроизводится через нечто другое и неизбежно искажается. Наглядный пример — это, конечно, социальные сети. Сейчас вокруг одного события может образоваться целая куча информации, которая мгновенно распространяется пользователями соцсетей, тиражируется СМИ и просто мимокрокодилами между собой. Мы находимся внутри стремительно размножающихся инфопотоков, постоянно атакующих нас всеми этими кусочками информации на любую тему и вкус. При этом у каждого из нас свой пузырь, свой инфопоток, поэтому на одно и то же событие может быть миллион разных точек зрения и столько же искажений.
Обретение смысла с помощью абсурда
Окей, вроде бы разобрались: смысл можно исказить — это будет нонсенс, а можно не распознать — это будет абсурд. А как найти смысл в абсурде?
Смысл абсурда хорошо иллюстрируется на примере коанов. В дзэн-буддизме так называются умственные упражнения, направленные на то, чтобы почувствовать силу процесса разгадывания. Это могут быть выражения, вопросы или действия дзэн-мастера, не предполагающие логически выверенного ответа или рациональной реакции от ученика. В самом знаменитом коане мастер просит ученика показать ему хлопок одной ладони. Решением коана становится переживание просветления. Поскольку нельзя говорить о точном ответе или его «правильности» с точки зрения формальной логики, то метод коанов по сути никак не ограничивает свободу творчества ученика: ну не может быть здесь правильного или неправильного ответа, здесь может быть только ощущение правильности, не более того. На первый взгляд решение может показаться совершенно бессмысленным и даже глупым, но весь кайф — в процедуре разгадки, которая приводит к просветлению за счёт самого процесса.
Вот этот скрытый смысл, который не улавливается сразу, а содержится внутри неявно и есть то, что философы называют абсурдом. Мы не можем познать абсурд строго научно, даже о познании как таковом здесь стоит говорить лишь условно. Зато благодаря абсурду мы можем увидеть нечто невыразимое в терминах научного и обыденного языка.
Сложно объяснить, что такое свобода, если полностью исключить абсурд: свобода — понятие не научное, а философское, свободу нельзя потрогать, поместить в лабораторию и изучить через микроскоп. Однако можно пережить состояние свободы, прочувствовать её на своём личном опыте. Если мы не можем чего-то увидеть, пощупать или услышать, это не значит, что этого чего-то не существует. Свобода существует не просто как построение нашего разума вроде точки или прямой в математике (а ведь их тоже нельзя наблюдать в природе), а ещё как особое субъективное состояние.
Поэтому, когда в следующий раз речь зайдёт о внутренних переживаниях и вы не найдёте слов, чтобы всё это выразить — вспомните про абсурд.