Русский квест: пойло отняло жизнь
Когда-то русские разработчики подарили миру «Тетрис», затем еще пару вменяемых игр, а после те, кто не уехал на Запад, сплясав гопака, упали под стол и больше признаков жизни не подавали. Напоследок, впрочем, они породили уникальный игровой жанр, так никем, увы, и не оцененный — русский квест.
Русский квест состоит из трёх основных ингредиентов, как во многом и вся русская жизнь, — рефлексия, водка и тоска. Они смешиваются как красный, зеленый и синий, выдавая целую палитру отвратительных, пугающих, плохо работающих и, очень редко, хороших игр (см. Sublustrum или DOM RUSALOK).
Здесь следует обрисовать самых типичных представителей жанра:
«Петька и Василий Иванович» — анекдотический подкласс квестов, быстро выродившийся в «Штырлица».
Детские игры вроде «Братьев пилотов», быстро деградировавшие до «Смешариков» и бог знает чего еще (советская мультипликационная подпитка кончилась, перешли на российскую).
И подкласс, порождённый, скорее всего, «Ядерным титбитом» и «Чёрным оазисом» — цинично-абсурдно-издевательские игры, превратившиеся через какое-то время в продукты вроде «Третьего срока» (наш сегодняшний герой) или игр по книгам Донцовой.
Русские игры, и русский квест в частности, это всегда игры идеи. Они почти всегда — средство самовыражения создателей, а не мультимедийный продукт. Вроде «Мора. Утопии» — игры в чём-то яркой, но сломанной, больше имитирующей игру для вида.
Русский квест, если исключить таких же ущербных, но чисто коммерческих его представителей, — всегда попытка рассказать о чём-то важном, но спутано и не теми словами. Поэтому так популярны у русских девелоперов адвенчуры, имеющие под собой литературную основу. Особенную нишу занимают игры по Стругацким — любимым авторам многих поколений русских программистов (они, Стругацкие, были игрофицированы вообще во всех жанрах).
О чём может говорить русский квест? Он всегда об одном — о тусклой городской или деревенской — не важно, реальности. О выживании, о побеге от этой реальности куда-то, где лучше (также как русские игры о Второй Мировой — побег в прошлое, когда мы были ого-го). Русский квест почти всегда криминален, маргинален и часто ещё и приблатнён.
Будущим и бывшим заключенным нравится играть в зеков, обывателям в обывателей, рефлексирующим интеллигентам интересны рефлексирующие интеллигенты с их тихим «как бы чего не вышло», звучащим на грязной кухне под аккомпанемент стаканов. Изредка промелькнет в этом болоте что-то доброе, похожее на чешский «Машинариум», и тотчас скроется, будто и не было.
Русский квест — всегда игра, в которой красный угол, угол с Идеей, перевешивает в композиции все остальное. Разумеется, такая конструкция быстро рушится. Это если игра вообще работает.
«Третий срок», выпущенный ныне мёртвой «Акеллой» в 2008 году (прямо перед первым сроком Медведева и третьим Путина) — отличный пример русского подхода к квестам. Его создателям хочется, как разработчикам Postal 3, видеть себя творцами трэша как искусства, но получается трэш как мусор. Безликий герой неопределённых лет живёт в хрущевке и ездит на «Запорожце» брежневских времен. Он либо пьян, либо с похмелья, только так можно существовать в реалиях «Третьего срока». Играть в это трудно, но не только потому, что неудобно, а потому ещё, что стыдно: за себя, за игру, одним из главных достоинств которой, по мнению создателей, является специально «перепетая в современном стиле» песня «И вновь продолжается бой». За несмешные, вымученные шутки, за некрасивые модели и проспиртованный пауковский угар.
И игр, помимо уже упомянутых, было великое множество: «Революционный квест», «Приключения поручика Ржевского», «12 стульев: как это было на самом деле»,«Вовочка и Петечка», «Чукча в большом городе», «Буратилло», «Агенты безопасной национальности»,«Тупой дозор» и многие другие. С окончанием полного надежд медведевского срока они постепенно сошли на нет, как и лишние деньги в карманах российских инвесторов. Наверное, это и к лучшему.
Душа болит от всех этих творений, которых создали, потому что у разработчиков болела душа. Остается только садиться верхом и ехать в поле, на которое выползают осенние сумерки. Ветер звучит в стволах ружья, пробегают мимо сухие стебли, и постепенно все меркнет, только остается гореть над черным лесом одинокая звезда…