Билет в один конец
Чтобы изменить жизнь, достаточно сделать что-то новое. То, чего раньше никогда не делал. Самый обыкновенный билет на поезд может оказаться путевкой в новую реальность...или во что-то страшное и неизведанное?
Билет в один конец
Тихон Шумских купил билет на поезд. Он не хотел осознавать, за что его бросила жена и уволили с работы. Не мог определиться, хочет ли он жить. Под стук колёс решиться быстрее. Потный от духоты и волнения, он стоял на центральном железнодорожном вокзале, держал в руке билет и сверялся с информацией на табло. Отправка скоро, а поезд не объявляют. Тихон нервничал и грыз заусенец. Местные алкаши уже начали принимать растерянного, худого и небритого Тихона за своего: руки дрожат, глаза вытаращены, а потерянный взгляд блуждает по людям.
На табло загорелось долгожданное сообщение: Поезд 123. Киев-Измаил. 13 платформа. 18.00-18.05. Гнусавый, равнодушный голос повторил: «Внимание, пассажиры. Скорый поезд номер сто. двадцать. три…». Тихон не стал слушать: он уже бежал к поезду. Порадовался, что налегке и не тянет с собой в новую жизнь ничего лишнего. Только маленький рюкзак и большие сомнения, куда он бежит.
Он семенил внутри возмущённого, тяжело дышащего и плохо пахнущего потока людей с чемоданами. Внутри отлегло: поезд никуда без него не уедет. Он дошёл до вагона. Вход в прицепной был свободен, в отличие от других, где толпились и переругивались пассажиры. Проводница со скучающим, лоснящимся от жары лицом попросила билет.
— Какое у меня место? Не посмотрел, всё так сумбурно вышло, — Тихон протянул проводнице билет. Вежливо улыбался и был настроен дружелюбно. Понимал, что с этой уставшей женщиной ему придётся тесно соседствовать сутки, покупать у неё чай, печенье. В этой металлической, душной коробке на громыхающих колёсах проводница со скучающим лицом — главная, она тут царица и богиня.
— Тринадцатое место, пятое купе, — её голос звучал гнусаво, словно булькал из-под толщи воды.
Тихон вполз в вагон. Обрадовался откуда-то взявшейся в конце июля прохладной сырости, восхитился тусклому освещению: как дома, с интересной книжкой поздним вечером под ночником; стёртая ковровая дорожка в коридоре окунула его в детские воспоминания. В таком вагоне можно ездить вечность. Быстро нашёл своё тринадцатое место. Купе пустовало. Сел на дерматиновую скамейку и прикрыл глаза. Вязкие грёзы подняли его над сиденьем, вынесли из окна на крышу вагона, утащили верх к рваным облакам.
— Хорошо, что вы мой пассажир, — проводница уложила грудь в белой рубашке на столик, подтолкнула щеку ладонью с обожанием уставилась на Тихона, отхлёбывающего коричневый сладкий кипяток из гранёного стакана.
— Думаете? — он аккуратно вынул ложечку и стал искать взглядом, куда бы её положить.
— Да вы кладите на стол, тут кроме нас с вами уже пятьдесят лет как никого не было, — она ухватила горячую ложку двумя пальцами, а другой рукой подсунула Тихону печенье. — Вприкуску вкусней. А если макнуть его в чай, будет как пирожное.
— Пятьдесят лет, долго, — Тихон зашуршал бумажной обёрткой. Замер. Заметил сверху знак ГОСТ и приписку: сделано в СССР, дата выпуска 1950.
— Они свежие, вот, — проводница взяла одно печенье из пачки и раскрыла рот. Тихона пробрал мороз. Внутри её не было. Только пустая чернота. Снаружи живая тётка, а под кожей нет никого.
— Ешь! — зашипела она из мрака. Чернота повалила из разинутого рта проводницы, обволокла стакан, руку Тихона, плечо, коснулась носа и сожрала лицо.
Под поездом оглушительно грохнуло и вагон дёрнулся. Тихон очнулся.
— Провожающие на выход! — по коридору, зверски сипя и стуча каблуками, неслась проводница. — Поезд отправляется. На выход, повторяю, — её голос повысился, появились скрипучие ноты раздражения. — Проводница не человек что ли, её не существует, не нужно на неё реагировать? На выход, я сказала! — на последней фразе она охрипла. Заглянула в купе к Тихону, бодро кивнула, — Чаёк с печенькой будете?
Он вытаращился на неё, сверяясь с обморочным видением: густо подведенные глаза, от жары чёрная краска мелкой паутиной растеклась по щекам. Вытянутые ниткой губы. Форменная рубашка и юбка малы настолько, что можно услышать треск швов.
— Я позже, — он резко взял постель и стал её стелить. Дождался, пока в коридоре затих топот отёкших ног на неуместных каблуках и лёг на чистую, но застиранную до желтизны простынь. Поезд тронулся. Лежать оказалось тревожно. Никто в его вагон не вошёл и не вышел. В животе Тихона урчало. После короткого, но жуткого видения брать чай с печеньем не хотелось.
Тихон грыз себя и заусенец. Рванул зубом прозрачную кожицу. На ранке росой блеснула плазма и сразу пошла кровь. Засунул палец в рот и разозлился ещё больше: «Поделом меня бросила жена! Я трус и мямля, плохо разбираюсь в людях и ничего не смыслю в жизни» — внезапная горечь затопила сердце Тихона. Он погрузился в болотистое и засасывающее на дно одиночество. Его он боялся больше смерти. Снова захотелось спать, но Тихон прикусил палец, взбодрился от боли и пошёл к проводнице.
— Не подскажете, в какую сторону идти к вагону ресторану?
— Нет, — она быстро махала газетой как веером.
— Что? — лицо Тихона перекосило от удивления.
— Что ты вытаращился на меня, будто призрака увидел. Нет тут вагона ресторана. Был давно, а теперь нет. Вот, всё что есть, — она махнула головой на пол, где стояли ящики с пивом, газировкой, вафлями, и печеньем.
— Спасибо, есть перехотелось, — Тихон осунулся и в его животе предательски громко булькнуло. По лицу проводницы расползлась улыбка. Она заморгала накрашенными ресницами и душевно пропела:
— У меня есть кое-что. Всегда запасаюсь, знаю, что в вагоне будет сиротливый одинокий пассажир, о котором никто не позаботился. А сам он такой потерянный, что забывает о насущных потребностях. Садись, угощу ужином.
— Нет, что вы. Я не могу, — Тихон мялся, разумней было согласиться и поесть. Ехать ещё ночь и часть дня. Но предчувствие, липкое и вязкое, оно неприятно бултыхалось внизу живота и не давало принять дары.
— Можешь! Садись!
На столике возникла кастрюлька с варениками, газета с нарезанной колбасой и ломтями серого хлеба. Маленькое купе мигом заполнилось запахом копчёной колбасы с чесноком и чёрного перца, свежестью хлебного мякиша и горьковато-сладким ароматом сильно ужаренных шкварок.
— Вкусно, — первый вареник приятно согрел желудок.
— Ешь, дорогой. Нет ничего приятнее вечного путешествия под стук колёс и с удовольствием жующего пассажира напротив. — Она пододвинула Тихону бутерброд с колбасой и положила кулачок под мясистый подбородок. — Ешь сейчас: там, куда ты едешь, это будет не нужно. Насладись, пока можешь. Молодец, что взял билет в один конец и выбрал мой вагон. Вкусно? — За грохотом поезда и шумом челюстей, Тихон не слышал всего, что она говорила. Только обрывки фраз.
— Да, вкусно, спасибо.
— Ну вот, а ты не хотел.
Тихон жевал, и ему становилось в легче. Во всех смыслах: тело словно не костно-мясной мешок, а тельце голубя. Тяжелые мысли о разводе и самоубийстве, если и были, то улетучились. Все неудачи, споры, унижения переваривались вместе с едой. Вдруг захотелось петь и летать. Он завертел головой и увидел газету, на которой лежала колбаса. Пожелтевшая «Правда» с ровными колонками из чёрных букв. Он прочёл некролог: талантливый художник Тихон Шумских 1950 — 1990, умер от инфаркта в поезде Киев-Измаил.
— Это невозможно! Я жив.
— Пока мы едем — да, — лицо проводницы передернула ухмылка. — Доешь, — она подвинула к Тихону бутерброд.
— Да вы сумасшедшая! — он вскочил. Забегал по вагону в поисках других пассажиров. Заглядывал в купе. В одном в открытое окно брызгал дождь, в другом было темно и морозно, из третьего несло кислятиной, но все они были пусты. — Где другие пассажиры? — он зашел в своё купе и упал на простынь.
— Тут только мы, — чёрной тенью проводница стояла в проёме двери. Тихон с ужасом наблюдал, как сквозь её силуэт виднеется мелькающий за окном пейзаж. — Поезд не остановится, пока ты не решишься: либо сделаешь что хотел, либо остаёшься тут со мной, либо выйдешь на конечной. Но вернётся всё, от чего бежишь.
Тихон зажмурился. В голове ритмично стучали колеса о стальные рельсы. На душе было спокойно и легко. Ласковый голос проводницы звал его ужинать. Он тряхнул головой, открыл глаза и стал безучастно рассматривать мглу за окном.
Автор: Ольга Ломакина
СПАСИБО!