Последний день прошлого века
Представьте, что от вас зависит жизнь. Жизнь родного вам человека, а еще — жизнь пациента. Ведь вы — врач... очень хороший врач.
«Согласиться выступать медиком-консультантом при криогенной заморозке раковой больной – пик дебилизма». Мысли роились в голове, на лбу выступила испарина. Улечу обратно первым же рейсом и плевать, что билет не оплатят. Но мой взгляд упал на голубоватый экран ноутбука – на нём выделялись чёрные буквы отправленного и-мейла. Я глубоко вдохнул и жёстко, насколько это возможно, пробасил: «Так, успокоился. Откажешься от участия в этом идиотизме – денег на лечение сестры за век не достанешь». А её ещё можно спасти»
Последний день прошлого века
«В самозабвеньи
Не лучше ль кончить жизни путь?
И беспробудным сном заснуть
С мечтой о близком пробужденьи»
М.Ю. Лермонтов, «Валерик»
Уже в Шереметьево меня трясло от омерзительных мыслей. А здесь, в этом городе… Как водится, чем ближе причина страха, тем сильнее сам страх. Иведь моя пациентка правда им верит. Верит, что её отвоюют у смерти, а затем подарят пресловутый чистый лист. Ужасная брехня.
Мой номер в отеле охватывало жёлтое утреннее солнце. Кондиционерный воздух раздражал стерильной прохладой. Сестра просила позвонить, когда прилечу. Я пнул чемодан, который даже не думал разбирать, и облокотился о стену.
Разблокировал смартфон, порылся в телефонной книге. Несколько секунд я пялился в полоску нужного контакта, а затем убрал трубку в карман. Лучше напишу. Сейчас надо экономить каждый рубль. Я сел на кровать и взял с тумбочки ноутбук.
***
Проблемы криогенного анабиоза…|Замороженный мозг сохранил эл…|Новая вкладка|
***
Вкладки в браузере уже набили оскомину. Я закрыл их и кликнул по иконке электронной почты.
***
Новое сообщение
Кому: [email protected]
Тема:
Привет и доброе утро, систер! Уже проснулась? Я прилетел, у меня всё отлично. Отель крутой – есть даже холодильник с пивом. Хочу сегодня погулять по городу, заодно гляну на криогенное отделение.
Знаешь, я рад, что мне удастся поучаствовать в настоящей процедуре криосохранения. Это будущее!
Ладно, я почапал. Напиши потом, как себя чувствуешь, ок?
***
Отправив письмо, я взглядом пробежал текст. Получилось более-менее радостно. Я отставил ноут и обрушился на пахнущее кондиционером покрывало.
Согласиться выступать медиком-консультантом при криогенной заморозке раковой больной – пик дебилизма.
Крионическая компания «Алькор». Наняли меня, словно у крионики есть хоть малейшее отношение к науке. Да только хрена с два. И, чтобы это понять, не надо два года мариноваться в ординатуре Сеченовского.
Мысли роились в голове, на лбу выступила испарина. Улечу обратно первым же рейсом и плевать, что билет не оплатят.
Но мой взгляд упал на голубоватый экран ноутбука – на нём выделялись чёрные буквы отправленного и-мейла. Я глубоко вдохнул и жёстко, насколько это возможно, пробасил: «Так, успокоился. Откажешься от участия в этом идиотизме – денег на лечение сестры за век не достанешь». А её ещё можно спасти.
***
К полудню я вышел из отеля – хотел купить поесть по вменяемой цене. Безжалостное солнце. С каждой минутой нарастало чувство, что моё тело, иссушаясь, уменьшается в размерах. Я представил морозный пар, который растекается от капсулы с жидким азотом. Стало чуть легче. Хоть в чём-то от крионики может быть польза.
Уже пару часов мой воспалённый мозг подтачивала идея пойти к пациентке, пока она ещё жива, и объяснить ей весь абсурд процедуры. Даже если она откажется в последний момент, мне всё равно заплатят. А я хоть сниму с себя ответственность за этот цирк.
Идея манила, словно оазис в пустыне паршивого настроения. И всё же, я прекрасно понимал, что не могу этого сделать. Контракт запрещал мне видеть пациентку до ввода тела в криостаз.
***
В одном из кафе-пекарен я выбрал самый дешёвый пирог, кофе, затем расплатился и сел за стойку у громадного окна.
Как можно обещать человеку при смерти, что через век-другой его замороженный труп достанут из сосуда Дьюара и вернут к жизни? Хотя, ответ напрашивался сам собой, и я машинально ощупал бумажник.
Продавец копался в открытом кассовом аппарате и что-то бормотал себе под нос.
Я достал смартфон и зашёл в браузер, который пестрел тонной вкладок с научными исследованиями потенциала крионики. Может, что-то упустил, и в ней есть смысл? Но даже отупевший от перегрузки мозг рапортовал – ты просто ищешь себе оправдание.
Чья-то кисть легла мне на плечо. Я вздрогнул. Продавец стоял возле меня и потрясал купюрами в руке. Я закатил глаза.
– Не, мужик, я заплатил правильно.
Господи, сейчас будет убеждать меня в обратном.
– Как знаешь – продавец выложил деньги на стол. – Только лишнего зря накинул, «мужик».
Он вернулся за прилавок, косо поглядывая в мою сторону. Полоски купюр на столе светили в послеобеденном солнце.
Я запихнул их в карман и отвернулся от кассы, чтобы не видеть взгляда продавца. Впервые за несколько дней повеяло теплом. Не уличной жарой, а настоящим, человеческим. Человек просто поступил по совести.
К чёрту всё. Экран смартфона, пара касаний. Искусственный голос: «Областная больница. Маршрут построен». Я встал из-за стола и шагнул на улицу.
***
Госпиталь делился на четыре крыла – думаю, с воздуха он походил на огромный крест. Я вытер вспотевшие ладони о джинсы и подошёл к стойке сестринского поста.
На меня не обратили особого внимания, стало спокойнее. Я прекрасно помнил об условиях контракта и отсвечивать совсем не хотелось. Объёмная медсестра взглянула на документы и отправила в четыреста четырнадцатую палату.
Я уже шагнул в нужный коридор, как вдруг увидел вдали знакомую фигуру. Менеджер «Алькора», который нанимал меня на работу. Он беседовал с двумя врачами и стоял вполоборота ко мне. Раньше я видел его только в Zoom, но эта старомодная, зализанная набок, причёска бросалась в глаза.
В секунду я свернул за угол и быстро пошёл по боковому коридору. Узнал меня? Хоть бы нет. За спиной раздавался скрип лакированных туфель.
Я бросился к лестнице и побежал вверх. Через несколько секунд дверь внизу хлопнула – менеджер гнался за мной. Если увидит меня здесь, контракту капец.
«Мужчина, постойте!», – голос раздался двумя пролётами ниже. Уже задыхаясь, я прибавил шагу и ворвался в коридор на следующем этаже. Впереди показалась табличка «WC».
Я зашёл внутрь и притворил дверь. За ней послышались шаги. Силясь не поскользнутся на вымытом кафеле, я спрятался в одной из кабинок. В этот момент в туалет кто-то вошёл. Незнакомца мучила одышка. Двери кабинки доходили почти до пола, но я залез на унитаз с ногами и сел на корточки.
Вошедший остановился возле окна и открыл его. В гулкой тишине я услышал щелчок зажигалки и гудки телефонного звонка. Потянуло горьким табачным дымом.
«Да. Слушай, я ща в больничке увидел того онколога, который должен быть нашим консультом на заморозке», – решительный голос менеджера разорвал тишину.
Телефон что-то крякал в ответ.
«Нет, лица не видел. Но издали очень похож». Динамик надрывался – кто-то громогласный давал менеджеру указания, пока тот выдыхал дым. «Да, да, окей. Нет, на его месте я не стал бы». Говоривший расхаживал от стены к стене. «Может быть. Наверное, обознался. Ага, давай».
Беседа смолкла, и я услышал, как менеджер закрыл окно. Его туфли заскрипели по влажному кафелю, хлопнула дверь туалета.
***
Ещё в школе я славился атеистическими взглядами, но сейчас меня уберёг разве что Господь. И о чём я думал? Пошёл на поводу у каких-то розовых идеалов, рискуя деньгами, которые нужны позарез. Только пилить к выходу из больницы теперь дальше, чем до четыреста четырнадцатой, а два пожара в один день редко бывают.
Мои кроссовки предательски скрипели на синем линолеуме больничного коридора. Перед дверью нужной палаты я в очередной раз огляделся. Никого. Затем коснулся холодной дверной ручки и нажал на неё.
В глаза ударил ослепительный свет. Жёсткое солнце выстреливало в помещение и отражалось от белых стен.
Увядшие цветы на подоконнике, аппаратура жизнеобеспечения, запах антисептиков. На кровати лежало тело в паутине трубок и проводов. Мушка в логове паука. Ничто в этой женщине уже не могло выдать живого человека.
– Здравствуйте, – я говорил почти шёпотом, боясь что-то спугнуть в этом святилище приговорённых.
Пациентка повернула голову в мою сторону, насколько позволял аппарат вентиляции лёгких. Я прошёл вглубь палаты и остановился у изголовья кровати.
– Вы знаете меня заочно. Я приехал, чтобы консультировать крионистов во время… процедуры.
– Не думала, что компания пошлёт ко мне врача, – раздался осипший от усталости, но всё ещё красивый женский голос.
Пожалуй, раньше он мог даже быть сексуальным.
– Она и не присылала. Просто хотел рассказать вещи, которые вам, я думаю, стоит узнать.
Пациентка усмехнулась.
– Любопытно.
Я взял стоявший у окна стул, перевернул его спинкой вперёд и сел напротив женщины в кровати. Ладони снова взмокли, и я вытер их о джинсы.
– Кхм. Видите ли, я считаю крионику лженаукой. Да, есть эксперименты, которые косвенно указывают на её возможность. Но только в теории, – говорить оказалось сложнее, чем я думал.
Пациентка вскинула брови.
– Я слушаю.
– Так вот. Даже если заморозка и последующее оживление человека возможны, современные технологии слишком плохи для этого. Всё равно, что во времена Пушкина пересадить сердце. Сделать это можно, но не с медициной девятнадцатого века, – я снова почувствовал влагу на руках. – И потом, заморозить эмбрион – это да. Но умершего человека? А через лет сто пятьдесят оживить его?
Я рассмеялся. Пациентка молчала, её карие глаза пронизывали меня.
– Это спекуляция на желании людей жить вечно. Если хотите, из вас выкачивают баснословные деньги за похороны в жидком азоте, – на секунду мне стало страшно. Только что я отнял у смертельно больного человека последнюю надежду.
– Я всё это знаю, – в глазах женщины читалось спокойствие.
– Что, простите? – моё лицо, наверное, вытянулось.
– Известное дело – в институте я изучала биологию. Но вдруг сработает? Кто знает, что будет через век-два. А волноваться о деньгах – не в моём состоянии.
Я пожал плечами, но в груди у меня разливалось приятное тепло, а голова освобождалась. Словно кто-то пробил в черепе дыру, и теперь через неё вытекало всё, что тяготило в последние дни.
— Рад, что вас не надувают, – я улыбнулся и встал со стула.
– Скорее, я не надуваюсь, – пациентке тяжело давался смех, но она засмеялась. – Почему вы пришли?
– Я настоящий учёный, а не как эти, – я мотнул головой в сторону. – Не хотелось выступать в этом цирке взаправду.
Когда я подошёл к двери, за спиной снова раздался голос женщины:
– Спасибо, что неравнодушны.
Я обернулся, кивнул и вышел из палаты.
***
Утром меня разбудил телефонный звонок. Женщина, с которой я вчера общался, умерла ночью.
По дороге в главное здание «Алькора», во мне мешались два чувства: лёгкая скорбь и радость, что вчера я всё рассказал.
Отделение криостаза устроили в подвале. Здесь было всё – баллоны с жидким азотом, оборудование для откачивания крови, сосуды Дьюара для тел. Медперсонал и техники суетились, готовили один из них. А в «Алькоре» не дураки работают. Иллюзия должна быть реалистичнее действительности – и тут они потрудились на славу.
Вход сюда отделяли автоматические двери. Через несколько минут они раздвинулись. Люди в белых защитных костюмах – все в помещении были в них – завезли каталку внутрь. Под простынёй лежала моя пациентка. Лицо накрывать не стали, словно отказались признавать её смерть.
Медсёстры нащупали на трупе несколько вен и ввели в них пластиковые трубки. Оборудование загудело и стало откачивать из тела кровь. Потом его наполнят раствором, который при замерзании не повредит органы.
Ко мне подошёл мужчина. Я не сразу узнал его – лицо загораживал респиратор.
– Доброе утро! – незнакомец оказался менеджером, от которого я вчера бегал по лестнице.
– Доброе.
– Рады, что станете свидетелем такого события? – он кивнул в сторону открытой криокапсулы.
В его голосе сквозило удовольствие. Похоже, этот парень – фанатик крионики.
– Рад.
Он замялся.
– Послушайте, вы случайно не посещали нашу пациентку на днях?
– Нет конечно. А почему спрашиваете?
– Вчера я говорил с её врачами и показалось, что видел вас в коридоре. Не подумайте ничего плохого, просто решил спросить, – он смотрел на меня, ожидая дополнительного подтверждения.
Я помотал головой, радуясь, что менеджер не видит моего лица.
– Что ж, удачи вам! – он пожал мне руку и пошёл к открытому сосуду Дьюара.
Кровь уже откачали. Я приблизился к телу пациентки и посмотрел на приборы. Всё в норме. Два рослых мужчины переложили труп в сосуд, закрыли прозрачную крышку. Жидкий азот хлынул внутрь, и лицо женщины скрылось в морозном белом паре.
Одновременно с этим, внутрь меня просочился странный оптимизм. Что, если всё получится? Едва ли. Но мне впервые показалось, что от крионики может быть польза – этот человек умер с надеждой. С надеждой, что происходящее – не смерть, а всего лишь последний день прошлого века. Долгий сон и солнечное утро, полное веры в светлое будущее.
Автор: Павел Жирнов