Гребень судеб
Говорят, что любая встреча – не случайна. Каждый поступок имеет последствия. Но что если существуют какие-то неведомые нам закономерности, а все наши действия – лишь каприз чьей-то воли? Нас мягко (или не очень) направляют на пути к тому, что нам действительно нужно… Яркий, образный и глубокий рассказ Евгении Ушениной – как раз об этом.
Гребень судеб
***
Кир раскинул ручки и побежал. Плохо выбеленная рубаха доходила почти до пят. Побежал прочь от покосившегося крестьянского дома через молодое мягкое поле к реке. Травы ластились к ногам, облака старались обогнать. Старался, бежал! Не добежал! Посредине поля рухнул в ромашки и мяту. Лежал. Смотрел на небо. Дышал. Слушал. Да не услышал.
Даир фыркнул ему прямо в макушку. От испуга малыш подскочил и с криком: «Не догонишь!», снова помчался к реке. Молодой рыжий бычок скакнул вбок, неуклюже отбросил задние ноги, и погнался за человеком.
***
Холодно. Кир натянул капюшон, прикрывая макушку. Еще один город, еще одна неудача. Он давно перестал считать года, города и встреченных людей. Ему было важно только одно — найти Гребень Судеб и восстановить Равновесие. Сотни лет Кир вычесывал этим гребнем из волокна Вселенной подходящие души и лишал их счастья. Он никогда не смотрел на людей, корчившихся от бед и потерь. Не мог. Но работу свою выполнял исправно, сохраняя всеобщий баланс. В тот день (день Осенних Хороводов) он был необычно весел: плясал и пил, пел и плясал, пил и потерял гребень. Тогда-то мир и начал медленно погружаться в равнодушие.
Кир продолжал подбирать души для своей работы, но стал часто ошибаться. Перед тем как покинуть город он еще раз осмотрел площадь. «Вот то, что надо! Слишком счастливая.»
Девушка, как по команде, развернулась и направилась в сторону Кира. Пшеничные волосы были убраны черным гребнем. Кир перестал дышать. Он молча протянул руку, и девушка послушно вынула гребень из волос. Собиралась отдать хозяину, но почему-то передумала. До этого дня ни один человек не мог противиться его воле. А эта девушка без страха смотрела Киру в глаза и не спешила исполнить его мысленный приказ.
Влада так часто видела человеческое горе, что сразу приметила на площади длинного, угловатого человека. Он буквально источал печаль; глубокий капюшон не скрыл от нее его боль.
— Будь счастлив, — она протянула Киру гребень.
— Кто ты? — он коснулся гребня, и воронка образов резко втянула его и закружила. Он увидел улыбки людей, у которых забрал счастье. Воронка прокручивала миллионы жизней. И люди были счастливы. И Влада им протягивала руки. В недоумении он посмотрел на Владу, ее глаза были голубее неба над ромашковым полем. Она спокойно улыбалась.
Кир, как тогда, снова ворвался с разбегу в вечную Великую реку. Рубаха потяжелела и потащила его на дно. Он подхватил ее снизу, еле стянул, замахнулся, кинул в сторону берега, но угодил Даиру в морду. Бычок замычал, закрутил головой. Сбросил!
Смех и брызги летели над рекой, сливаясь с протяжным мычанием.
Кир смахнул капюшон, а с ним и детское воспоминание. С силой он сжал в кулаке Гребень, который тут же потускнел и уменьшился.
Только что он увидел в глазах Влады радость всего мира; свое собственное счастье. Но те люди, которым предназначена была печаль и потеря, что с ними? Почему они улыбались? Как тогда сохранить равновесие? А его работа? Что будет с ним? Люди совсем разучатся отличать светлое от темного! Кир понимал, что у Влады своя работа, но почему она берет его людей?
***
В дальнем углу Круглой вселенной Кир работал, не помня о времени — вычесывал, приглаживал, выуживал, щелкал тумблером счастья, а затем растерянных, бесцветных людей возвращал обратно, снова вплетал в канву вселенной.
Но с каждой новой душой, ему становилось сложнее приглушать в людях свет, он стал чаще их жалеть — таким безоблачным выглядело их счастье. И каждый раз, когда он кого-то жалел, в мире становилось на одного неблагодарного, черствого человека больше.
Равновесие осыпалось осколками. Кир работал больше, но и жалел больше. И снова работал.
***
Влада смахнула с плеча золотистые искры счастья. Вздохнула. Грустный юноша с площади не выходил из головы. Наводил печаль. Ей вспомнилось, как умерла мама. Как она — еще ребенок — плакала и жалела себя. Как вышла на поле. Травы были скошены — лежали жухлые. Солнце так и не смогло пробиться сквозь молоко неба. Маленькими ножками она ступала по колючим срезанным стеблям. Рубаха цеплялась. Рвалась по подолу. Река близко. Она вошла в воду. Глубже. Глубже. Нет, она не умела плавать. Да и куда, и зачем ей плыть, когда нет больше мамочки. Нет больше ничего. Еще шаг и рубаха притянет ко дну.
Теплое дыхание за ухом заставило Владу вздрогнуть. Даир тыкнул ее теплым носом, а потом взял аккуратно за всплывшую ткань и потянул к берегу. Влада больше не плакала, она выла. Маленькая, холодная она повисла на шее рыжего бычка, который побрел в сторону дома.
Влада опять смахнула искры, но то были искры благодарности. Она смогла преодолеть свою боль, научилась дарить людям счастье. Всем, кроме одного.
Внезапно она почувствовала резкое изменение в Равновесии. Ее собственное свечение померкло. Ухо обдало теплым дыханием. Обернулась. Никого. А в груди заболело. Из солнечного сплетения показался конец светящейся нити. Она потянула за нить. Больно! Потянула еще. Нить заструилась по воздуху, удаляясь и увлекая ее за собой.
***
Влада толкнула дверь. Старый крестьянский дом. Сыро и пахло мятой.
Кир сидел на полу, с ног до головы запутанный в моток узловатых черных ниток. Они струились и шевелились, словно живые. Стягивали то горло, то руки, то позволяли встать, то снова обрушивали его на пол или свивали в кокон. Кир боролся, но сил оставалось мало. Он впился глазами во Владу, молча прося о помощи.
Два растрепанных конца, светлый и темный, потянулись друг к другу, переплелись волокнами и начали скручиваться в единый клубок. С каждым поворотом клубка Кир освобождался от черных мыслей, а Влада светилась ярче. Клубок смотался и беззвучно упал на пол, рядом с детским рисунком, нацарапанном на рваной бересте: мама, ее сын и дочь у реки. И солнце в уголке, и большой гриб у ног.
***
— Пфрр-му-у-у-у! — На пороге стоял огромный огненно-рыжий бык.
Он фыркнул, мотнул головой с тяжелыми рогами, и старый дом наполнился теплым дыханием жизни.
Дыханием семьи.
Автор: Евгения Ушенина
СПАСИБО!