Чергинец - писатель
Вчера Николаю Чергинцу было присвоено звание народного писателя Беларуси.
НашаНіва напомнила, что это первый русскоязычный народный писатель. Кроме того, был размещен фрагмент с интимным содержанием.
Я не пропагандист. Не инфлюенсер. Я не буду формировать вашу точку зрения, маскируясь под объективность.
Во-первых, я не считаю, что пошлость - показатель нелитературы. На днях перечитывал "Моноклон":
Зажег свет в ванной, вошел, спустил полосатые пижамные штаны, осторожно сел на унитаз. Посидел, жуя сухими губами, почесывая колено. Помочился медленно, с перерывами. Заворочался, пожевывая, серьезно вцепился в колени. Напрягся, опустив голову. Дряблые складки на шее угрожающе собрались под упрямым подбородком.
Тужась, закряхтел. Замер. Но недовольно выдохнув, покачал головой, расслабился, распрямляясь – Горные вершины спят во тьме ночной…
Пошло, но красиво. У Чергинца, соглашусь, несколько не так. Но не всегда секс или дефекация на страницах книги должно нам говорить о низком уровне литературы.
Во-вторых, для многих беларусов русский язык - родной. Я учился в школе, универе и работаю в основном с беларусами. Но почти все говорят на русском. А некоторые из разговаривающих на белорусском, думают на русском. Язык не обязательный критерий. Но соглашусь, что очень важный. Но если на любом языке пишет беларус о беларусах, разве он народным не может быть. Например, Светлана Алексиевич. Пишет много о беларусах, но на русском языке. Неужели она не белорусская писательница?
То есть Наша Нива дала информацию так, будто мы сразу должны считать присуждение звания "народного" пошлому и русскоязычному автору чем-то неправильным.
Нет. Николай Чергинец - беларус. Пишет книги. Член союза писателей Беларуси. Именно с этой позиции мы и начнем.
Еще раз. Здесь все будет по существу. Вместе с вами мы сейчас прочитаем одну из первых по выдаче duckduckgo книгу Чергинца. "Тайна овального кабинета". Будет много полных цитат. Читаем внимательно.
В этот день Президент назначил совещание в своем рабочем кабинете. Круг участников был ограничен, и все генералы, директор ЦРУ, двое помощников Президента устроились удобно. Овальный кабинет был просторным, в нем смело можно было проводить бальные вечера. Президент сидел на своем обычном месте — за рабочим столом — и внимательно слушал выступающих — председателя объединенного комитета, начальников штабов.
Это самый первый абзац первой главы. Первый абзац обязан цеплять. Его нужно написать предельно ясно, недвусмысленно. То есть возможна интрига, возможен намек на то, что "не все так однозначно". Но этот намек должен четко просматриваться.
К сожалению, в первом же абзаце мы видим, что Николаю Чергинцу очень не повезло с редактором. Редактор - это такой человек, который правит текст, оставляя смысл прежним. Писатели - они такие возвышенные, на рыбалки не ходят. Живут в своих фантазиях, могут легко путаться. Но выдают более или менее гениальный текст, который в разной степени содержит те или иные ошибки. Редактор все это читает и корректирует.
Предположим, что мы смотрим на этот абзац глазами редактора, который понимает, что здесь надо дать максимально ясную картину происходящего, чтобы заинтересованный человек купил книгу, а не пошел искать следующую.
Выделим из первого абзаца первое предложение и снова на него посмотрим глазами редактора:
В этот день Президент назначил совещание в своем рабочем кабинете.
Задаем вопросы к информации в предложении:
- Что сделал Президент? - Назначил совещание.
- Когда он это сделал? Сегодня? Сейчас? Или ранее, не в этот день, а на этот день он назначил совещание?
- В своем рабочем кабинете он сделал назначение совещания, или он назначил проведение совещания в кабинете?
И небольшая ошибка речи. Почему указано "свой" кабинет. Неужели Президент будет назначать совещание в рабочем кабинете другого человека?
Таким образом, первое предложение уже очень неудачное. Мы читаем дальше, и на некоторые вопросы мы можем ответить, и когда мы на них отвечаем, становится совсем плохо, ведь оказывается, что в первом абзаце полно ошибок. Прочитаем внимательно еще раз:
В этот день Президент назначил совещание в своем рабочем кабинете. Круг участников был ограничен, и все генералы, директор ЦРУ, двое помощников Президента устроились удобно. Овальный кабинет был просторным, в нем смело можно было проводить бальные вечера. Президент сидел на своем обычном месте — за рабочим столом — и внимательно слушал выступающих — председателя объединенного комитета, начальников штабов.
Президент назначил совещание в первом предложении, но второе показывает, что мы уже на совещании.
А что по участникам? Их мало (круг был ограничен): все генералы? Или те кто был, все генералы? То есть все генералы с директором ЦРУ и двумя помощниками, либо только три человека? А тогда начальники штабов? Председатель комитета? Получается, что участники следующие: начальники штабов, директор ЦРУ, два помощника, председатель комитета... А что со всеми генералами? И почему между раскрытием состава участников нам описывают овальный кабинет?
Ладно, с редактором не повезло. Давайте посмотрим проблематику.
Обсуждалось положение в районе Персидского залива. Все, что там происходило, свидетельствовало об одном — Соединенным Штатам без применения своих вооруженных сил скорее всего не обойтись. Генерал называл аргументы, засыпал цифрами, а Президент, который, казалось, был весь внимание, на самом деле никак не мог отвлечься от предыдущего совещания с учеными, которые старались убедить главу государства в необходимости готовиться к предотвращению глобальной катастрофы — столкновению Земли с огромной кометой.
Конфликт в голове Президента. С одной стороны комета, катастрофа, а с другой - какое-то положение в районе Персидского залива.
Прочитаем про первую проблему, ведь исходя из текста, именно о ней сейчас думает Президент, комета его не отпускает. А пока читаем про комету, не забываем наслаждаться слогом Чергинца.
Ученые были уверены, что это может произойти через три с половиной года. Президент вспомнил недавно просмотренный фильм из раздела фантастики.
Там тоже огромный астероид должен был обрушиться на планету Земля. Американцы и русские старались с помощью ядерных ракет изменить траекторию полета астероида. Им удалось расколоть его на две части и даже большую из них направить действительно по другой траектории, и она должна была пройти мимо Земли на расстоянии в четыре тысячи километров, зато вторая часть, врезавшись в Атлантический океан, вызвала волну высотой с милю. Большая часть Штатов, многие государства Американского континента были накрыты водой, которая все уничтожила.
Слово "траектория" слишком близко повторяется. Но это редакторский недосмотр. Писательский замысел раскрыть вот не получается. Поможете? Помните, Президент слушает про Персидский залив, но мыслями в падении кометы. Его мысли - это информация, что комета упадет через три с половиной года, и телепередача.
Идем дальше по тексту, будет большой фрагмент, где говорится не про мысли Президента, а про Персидский залив. Просто сравните объемы текста про важную комету и про "положение в районе".
Президента отвлек директор ЦРУ Джемс Уолш. Его голос, в отличие от генеральских, был тише и звучал спокойнее. Может, поэтому Президент сразу услышал его. Джеймс Уолш просил слова.
— Слушаем вас, Уолш, — кивнул головой Макоули.
Уолш, худощавый старик, сидел слева от Президента. Он раскрыл лежавший перед ним небольшой блокнот, заглянул в него и перевел взгляд на хозяина Овального кабинета.
— Мы сделали анализ готовности Ирака к боевым действиям. Он подтверждает выводы министерства обороны. Но вызывает опасение еще одно: после распада Советского Союза сотни ученых и специалистов в области ракетно-ядерного вооружения оказались не у дел. Без заработной платы и без работы они практически выброшены на улицу. А ведь речь идет о высококлассных специалистах и многих ученых. Мы зафиксировали огромный интерес к ним со стороны военно-промышленных комплексов, научных учреждений целого ряда стран, в том числе Северной Кореи и Ирака. Все это очень опасно: появилась реальная угроза «утечки мозгов» в эти страны и передачи им передовых технологий в области ракетно-ядерного вооружения.
15 лет назад русские создали потрясающую машину — комплекс «Раскат». Это страшная штука. Она несет семнадцать боеголовок. Русские ставили задачу — одним пуском накрыть всю территорию Штатов. Мы тогда серьезно раздумывали о перекрытии выхода ракет в космос. Планировали развернуть искусственный метеоритный пояс, чтобы ни ракеты, ни спутники не смогли пройти через него. Но каждому ясно, что ни воевать, ни жить без спутников уже невозможно. Связь, метеорология, разведка, исследования…
— А как же наши противоракетные и противоспутниковые ракеты?
— Мы долго провозились с ракетой «Болд Орион», потратили немало средств и, главное, времени, но увы, десятки раз наша ракета проскакивала мимо спутника во многих милях. В конце концов эту программу забросили. Надо признать, что Советский Союз смог опередить нас в этой области и их перехватчики ракет и спутников на базе «Циклон» с ракетой «СС-9» имели вероятность перехвата шестьдесят процентов, наши — всего восемнадцать. Сейчас, как вы знаете, мы ведем работы в других областях — пучкового, лазерного оружия.
— А русские? Во времена Союза они добились неплохих результатов. — Директор ЦРУ сделал паузу и предложил: — Если вы пожелаете, мистер Президент, мы представим вам полный доклад по этому вопросу.
— Хорошо, подготовьте. Возможно, эту проблему обсудим в ближайшее время. Но, как я понял вас, Уолш, вы считаете, что Ирак может заполучить не только русских ученых, но и технологию?
— Да, мистер Президент, и даже само оружие. Мы допускаем, что в результате хаоса в России да и в других республиках бывшего Советского Союза явно ослаблен контроль за этим оружием и сохранностью отдельных частей и деталей. Все это может оказаться в руках Саддама да и руководителей других стран, враждебно настроенных в отношении нашей страны.
— Хорошо. Но я бы хотел услышать от вас, господа, какие негативные последствия мы можем ожидать в случае удара по Ираку? Сейчас я объявляю перерыв. Я сообщу дату и время, когда соберемся вместе с госсекретарем и членами совета безопасности и продолжим обсуждение этой проблемы. Благодарю, господа. Все свободны!
Итак, про комету и телепередачу президент думал два абзаца, а большую часть главы мы читали про положение в районе. Оправдание может быть такое. Чергинец сознательно дает такую диспропорцию, чтобы мы подумали, что Президент не может определиться со приоритетами в своей голове. То есть вроде как все человечество надо спасать, но американская рубашка с положением в районе ближе к телу.
Начинается вторая глава. Президент там остается один наедине со своими мыслями и теперь нам точно ясно, что для него важнее.
С вашего позволения, полностью читать мы не будем. Можете не верить и перепроверить, но Президент на листике написал "Ирак" и начал писать плюсы и минусы вероятного вторжения. Уровень мышления Президента (не Чергинца же, ведь он народный писатель), его информированность на уровне среднего мужика с пультом от телевизора. То есть все пропагандистские штампы про вторжение в Ирак. Но! здесь случается страшное. Цитата:
В кабинет неслышно вошел один из помощников:
Чергинец, если вы не знали, солидный себе чиновник. Знает работу в милиции. И пишет такую чертовщину. Президент в своем рабочем кабинете один. Помощник посмел без звонка неслышно войти. Во-первых, президенту звонит секретарь и спрашивает, можно ли войти. Во-вторых, посетитель в любом случае стучит и ждет. Но в мире Чергинца помощник дважды неслышно заходит к Президенту. Да! Он это повторил через пару строк. И по какому вопросу? Звонит сенатор, просит поговорить. Ради такого можно неслышно заходить в несвой рабочий кабинет.
Возможно, Президент умственно отсталый, ему нужна помощь. Но нет. Далее читаем фрагмент (вспоминаем слог), который показывает, что у Президента все-таки душевная организация ближе к тонкой:
Кофе был горячим, какой он любил. Сделав несколько глотков, он потянулся к пульту и включил телевизор. Наступило время развлекательных передач, и большинство каналов было заполнено музыкой, песнями или развлекательными фильмами. Президент поморщился, когда, начиная с пятого канала, он четырежды наткнулся на кровавые побоища, выключил телевизор. Снова отпил из чашки китайского фарфора несколько глотков кофе, возвратился к столу и взял ручку. В графе «отрицательное» записал:
Развлекательное его не интересует, по тв кровавые побоища показывают, а он про важное (?), про Ирак продолжает.
Далее помощник по второй раз заходит без стука, сообщает, что сенатор пришел. То есть сенатор по своей воле, без записи, без согласования, без просьбы уже приехал к Президенту (Чергинец всегда это слово пишет с прописной буквы). Согласитесь, это не задача редактора выискивать такие глубокие смысловые ошибки. Это именно Чергинец описывает, как Президент думает о двух проблемах, не смотрит развлекательное ТВ, а к нему без звонка идут.
Президент спрашивает, что стряслось, догадывается, что только очень важное дело вынудило сенатора в поздний час заявиться в овальный кабинет, в котором можно балы проводить.
— Помнишь ли ты такую Монику Левин?
— А в чем дело?
— Я тебе не раз говорил, что когда твои мозги при виде смазливой бабы перемещаются из головы в член, то это может обернуться проблемой. Помнишь?
— Перестань, Дейл, — попробовал отшутиться Президент, — мы с тобой в этих гонках по вертикали шли рядом — ноздря в ноздрю.
— В том-то и дело, что, к счастью, я не стал Президентом. А тебе, поверь, твое плавание в море секса может аукнуться в любой момент.
— Ну, раньше, дружище, ты меня называл капитаном дальнего плавания в сексуальном океане, — рассмеялся Президент, но буквально через несколько секунд сделался серьезным и спросил:
В чем дело, Дейл? Выкладывай!
— Так вот. Эта сучка хочет рассказать, какой у тебя на вкус член.
— Кому рассказать, тебе?
Ирак, кометы, неприязнь к кровавому месиву по ТВ, а тут, когда про сексуальный скандал идет речь, Президент пустился в шуточки. Многослойный сложный характер у этого Президента.
— Перестань шутить, Джон! Это весьма серьезно. Серьезнее тех мелких попыток отдельных дамочек в штате Арканзас, которые пытались привязать тебя к своим колготкам. Стоит этой Монике только раскрыть свой рот, состоящий не только из перламутровых зубов и пухлых губ, но еще и с запасом слов, и сообщить о твоих штанах, где водится далеко не маленький член, как вопрос об имидже Президента встанет ребром.
— Ты можешь быть конкретнее?
— Конкретнее не бывает. Эта молодая особа решила предать гласности ваши любовные интрижки.
— Вот сука!
С какого раза Президент понял, о чем идет речь? Все-таки не многослойный, а туго соображающий Джон. По идее, уже с первого упоминани имени и выражению лица сенатора, Президент должен догадаться, что за проблемка наметилась. Но Чергинец хочет показать, что его герой шутник и бабник.
А теперь уберите детей от экранов. Будет мое самое любимое. Оценим мастерство владением слова. Николай Чергинец, все-таки, нынче народный писатель.
— Ну, знаешь, мой член не щупалец гигантского спрута. Эта пышка оказалась довольно пронырливой. Но как бы там ни было, ты прав в том, что ситуация обостриться сразу же, мне придется вести борьбу за свой имидж на два фронта.
Вы тоже обратили внимание, что Чергинец везде засовывает слово свой. Запомните, начинающие писатели, почти всегда это местоимение лишнее. Если его можно выкинуть без потери смысла, стирайте.
Люси Бриттон оказалась небольшого роста и далекой от того, чтобы ее можно было назвать симпатичной. Когда вошла в номер гостиницы, куда ее пригласила давняя знакомая Элеонора, которая к тому же была единственным гинекологом, которой доверяла Люси, то в шикарных апартаментах увидела трех дам. Элеонора, одетая в светлое платье, так идущее к ее загорелому лицу и темным коротким волосам, легко поднялась с мягкого кресла и двинулась навстречу:
— Люси, ты как всегда пунктуальна.
— Я могу опоздать к любому, кроме своего врача, — улыбнулась Люси.
Может, я и сильно придираюсь, но почему в начале новой главы Чергинец выбрал глагол "оказалась". Почему именно это оказлось, что Люси небольшого роста. Кстати, к росту нужно подбирать прилагательное "высокий", а не "большой".
Люси оказалась далекой от того, чтобы ее можно было назвать симпатичной. Обычно такие фразы мне попадаются в переводах с английского. Far from being... На русском эта фраза звучит неудачно.
Второе предложение в абзаце может убить в вас способность читать. Слишком длинное и трижды сочиненно-подчиненное предложение. Основная мысль звучит так: Когда вошла в номер гостиницы, то в шикарных апартаментах увидела трех дам.
Самое последнее предложение - опять свой врач. А реплика нечитаема. Вроде на русском, но не на русском.
Еще некоторые примеры слога Николая Чергинца:
Элизабет весело рассмеялась
В конце комнаты бесшумно открылась дверь, и вошли два официанта
на десерт официанты принесли много вкусных вещей
Скажу честно, я не стала бы реанимировать все это
тот день, когда я послушала его и пришла в тот злополучный день к нему в отель
Я понимаю, что этот роман написан задолго до харасстных историй, но просто фрагмент от Николая Чергинца про понимание, что такое изнасилование, а что не изнасилование.
— И что, он набросился на вас, пытался изнасиловать?
— Господи! Да лучше бы он совершил это!
— А что он сделал?
— Как только я вошла, он тут же замкнул дверь, взял меня под руку и усадил в кресло. Затем, ни слова не говоря, расстегнув брюки, спустил плавки и обнажил свой член и, гадко улыбаясь, предложил: «Ну что, дорогая, начнем с минета?»
Мы прочитали с вами всего три главы. Если не обращать внимание на стиль текста, на ошибки, то история вас может заинтересовать. Политический детектив. Многоходовочки, разводы. Обычная книжонка на поездку в междугороднем автобусе, для зала ожидания. Донцова, Прах, Полозкова, Чергинец. Таких пистелей тьма. За что именно Чергинец получил звание народного писателя?
За владением словом? То есть за литературные штампы? За умение пошлое описать максимально пошлым образом?
За логичные диалоги, логичное поведение людей, раскрытие полноты всех характеров (штампов характеров) в одном единственном человеке.
Чтобы стать народным писателем, надо пройти фильтр. В Беларуси, чтоб вы знали, есть союз писателей. Не все должны быть гениальными писателями. Но понимание хорошего текста у писателя должно быть. Ну где стихи Гумилева, а где Асадова. Ну где Полозкова, а где Ахматова. Николай Чергинец не такой и дурной писатель для своей ниши. Легкое чтение. Тайну овального кабинета за час по диагонали прочитали и забыли. Я понимаю, что обидно белорусской литературе, что нет и не было у нее талантов масштаба Бальзака, Мольера, Достоевского. Я не вижу, чтобы Чергинец заслужил право даже упоминаться к новостях. Сколько таких писателей. Сколько более лучших. А о них никто ничего не слышал. А тут Чергинец. Народный писатель.