punishment

У Чонгука с утра всё валится из рук. Тарелку он роняет с завтраком, стакан с водой для чистки зубов проливает на новую футболку, на хореографии совсем не собран, за что хореограф ему делает замечание, а Хосок одаривает нечитаемым взглядом. Хочется просто провалиться сквозь землю и оказаться в своей кровати, просто чтобы поспать. Он давно просто не спал. В голове словно на репите весь день крутятся картинки вчерашней ночи, в ушах ещё звенят стоны Тэхёна, а на теле чувствуется его хватка. Хочется вернуться домой и снова его подразнить. И Чонгук знает, что дразнить Тэхёна — подобно шуткам с огнём, но не попробовать он не может. Интересно же. Заманчиво.

— Ты чего хромаешь? — Чимин усмехается и с силой шлёпает проходящего Чонгука по заднице.

— Блять, хён! — младший воет и недовольно смотрит на Чимина под громкий смех сидящего рядом Тэхёна.

— Кто-то вчера наказание получил, — поясняет Ким, а Чон закатывает глаза, фыркая недовольно.

— За что хоть? — усмехается Чимин и застывает, когда Чонгук оттягивает ворот рубашки, показывая край чёрной кожаной портупеи, что плотно обхватывает тело.

— Вот за эту хуету мне дали пизды, — пропевает он, а Тэхён недовольно фыркает, поднимаясь с кресла.

— Сейчас повторно получишь такими темпами, — подходит сзади и обнимает, властно опуская руку на грудь и надавливая, а сам носом утыкается в шею, лаская невесомо.

— Я только этого и жду, — Чонгук бёдрами ведёт назад плавно, ягодицами потираясь о чужой пах, и слышит на ухо утробный рык. Он разбудил демона. Теперь будет отдуваться своей задницей.

— Ой, ну вы ещё тут потрахайтесь, — недовольно фыркает Чимин, но ноги скрещивает, да и сам всем телом напрягается как-то.

— Ты возбудился, Чимин-хён? — улыбается Чонгук и ещё больше под чужие поцелуи-укусы подставляется, оголяя шею и тихо постанывая.

— Нет, это вы тут извращенцы такие, — фыркает парень, закусывая губу и пристально смотря на дверь рядом с собой. Он чувствует его тяжёлые шаги, чувствует его дыхание. Он идёт. И он сейчас очень нужен.

— Все собираются в зале, хотят поиграть… Воу, — Намджун слегка зависает, увидев подобную картину, и переводит нечитаемый взгляд на Чимина.

— Он не с нами, Намджун, — хмыкает Тэхён и сжимает бёдра Чонгука в своих руках сильнее. Тот тихо стонет и извивается в его руках умело, как на шесте, не забывая при этом ласкать задницей пах. Он это умеет.

— Мы его дразним, для тебя готовим, — из-под полуприкрытых глаз Чонгук бросает на лидера хитрый взгляд и снова утопает в омуте удовольствия.

Намджун с Чимином переглядываются. У младшего стоит. Намджун сглатывает. Манит пальцем за собой. Чимин покорно идёт. У них всегда так, он слушается своего лидера, что бы тот ни говорил. И сегодня, когда в очередной раз будет срывать под ним голос ночью, будет слушаться его беспрекословно. Дверь за ними закрывается, оставляя опьяненных друг другом и страстью парней наедине.

— Поиграть решил? — Тэхён рычит грубо на ухо и толкает Чонгука животом на диван, прижимаясь после сзади.

— Мне захотелось, ты такой горячий, — шею Чона обхватывают одной рукой и сдавливают до тяжёлого хрипа.

— Тебе пизда, зайчонок, — хмыкает Ким и с силой шлёпает по ягодицам младшего, слыша скулёж в ответ.

Чонгук прижимается лбом к спинке дивана и хнычет, послушно принимая все удары. Тэхён в реальной жизни не такой, как на сцене. А Тэхён в постели ещё хуже. Им будто владеет дьявол, не иначе, приказывая, что и как делать. Он груб, резок, порой жесток, обожает наказания и яркие метки, которые напоминают о нём ещё очень и очень долго. Нуны вечно ругаются на Чонгука за это, будто его спрашивали, прежде чем клеймить. Но он соврёт, если скажет, что такой Тэхён ему не нравится. Наоборот. Он буквально течёт с него, как послушная девочка, раздвигает ноги перед ним в любое время и ластится, подставляется. Он всегда готов, всегда смазан и растянут, потому что секс у них ежедневный, они два оголодавших зверя, которые насытиться не могут, испивают друг друга каждую ночь до дна, разрушают, а потом вновь собирают, чтобы снова наслаждаться.

У Тэхёна много кинков — Чонгук точно знает, какие именно и умело их использует. У Тэхёна много требований — Чонгук все их исполнит. Они дополняют друг друга идеально: такой горячий и жаркий на сцене, и такой нежный и беззащитный в жизни, такой спокойный и уравновешенный на сцене становится в реальной жизни просто сексуальным маньяком.

— Ты не мазохист у меня, случаем? — усмехается Тэхён, когда наконец стягивает с бедёр парня мешающиеся джинсы сразу с бельём и мягко гладит покрасневшие половинки.

— Ну, я же с тобой встречаюсь. Значит, мазохист, — по ягодице прилетает ещё один шлепок за слова. Чонгука подбрасывает.

— Я бы с удовольствием отодрал тебя как суку в этой позе, но тогда не увижу твоего заплаканного от оргазма лица и эти шикарные портупеи, поэтому мне придётся тебя переложить, — тихо шепчет Тэхён и резким движением укладывает парня на лопатки, сгибая его ноги в коленях и раздвигая их широко.

Чонгук смущается и натягивает полы рубашки ниже, стараясь прикрыть пах. В глазах у Тэхёна блестит озорство смешанное с игривостью, и он разрывает рубашку прямо на крепком теле. Пуговицы разлетаются в стороны под возмущённые крики Чонгука и самодовольную улыбку Тэхёна.

— Тэ! Это рубашка от Гуччи! — недовольно фыркает младший, но Киму на это плевать. Он сползает на колени перед диваном и, заглянув в глаза парню, припадает сразу к разработанной дырочке губами, принимаясь терзать её языком.

Чонгук выгибается и руки опускает вниз, на голову Тэхёна, впутывает пальцы в чёрные волосы и сжимает, направляя. Стонет высоко, поджимает пальчики на ногах и скулит тихо. Киму такое льстит. Он ухмыляется, облизываясь довольно, как объевшийся тигр, и снова наклоняется, чтобы лизнуть чувствительный шовчик между мошонкой и анусом. Чонгук почти плачет, когда язык снова входит в него, растягивая и лаская стеночки, а рука опускается на член, надрачивая и лаская. Он любит прелюдии, но такой нетерпеливый. Тэхёна хочется прочувствовать сразу и до основания, хочется его головку в себе, хочется его яйца, прижатые к своим бёдрам.

— Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста, — как в бреду шепчет, сглатывая тяжело и облизывая постоянно пересушенные от частых кусаний губы.

Тэхён отстраняется так же быстро и неожиданно, как и начал это. Стягивает с себя домашние брюки, под которыми и белья-то нет, залезает на диван, опираясь на колени по обе стороны от груди Чонгука, и улыбается хищно. Младший понимает, в чём дело. Съезжает скользкой попкой чуть ниже, так, чтобы лицо было на уровне стоящего члена старшего, и приподнимается, чтобы носом уткнуться в шовчик, вдыхая запах Тэхёна. Тот шипит тихо и присаживается чуть ниже, шлёпаясь яйцами о переносицу Чонгука. Он прикрывает глаза и доверяется инстинктам. Снова приподнимается и обхватывает мошонку губами, ласкает, тщательно пряча зубки, прокатывает во рту каждое яичко отдельно, язычком вылизывает. Тэхён рычит и сжимает в кулаках подушку диванную, волосы назад с потного лба зачёсывает и улыбается дико, когда Чонгук всё же переходит к главному.

Языком проводит от основания к головке, слегка плюёт на неё, а после обхватывает в тугое кольцо губ. И замирает. Втягивает щёки, создавая эффект вакуума, а потом резко падает вниз, заглатывая сразу всё. Носиком утыкается в лобок с коротко и аккуратно подстриженными волосками, а сам чувствует, как головка утыкается в заднюю стенку горла. Напрягает его по максимуму и задерживает дыхание. Тэхёну сносит крышу. Его член буквально находится в узости чужого горячего ротика, его так приятно и нужно сейчас сжимают, что он не выдерживает и принимается толкаться в эту узость ещё и ещё мелкими толчками. Чонгук издаёт не самые красивые звуки, от чего сам же смущается, и это вызывает улыбку на лице старшего: этот зайчонок краснеет с членом во рту, какая прелесть.

Чонгук отстраняется, чтобы вдохнуть нужного воздуха, а Тэхён съезжает ниже, шлёпаясь ягодицами о стоящий член Чонгука, и впивается в его губы грубым поцелуем. Они делятся вкусом друг друга, целуются несдержанно, и это всё больше похоже на борьбу двух зверей за главенство, только вот крольчонок тигру не соперник, а потому Чонгук послушно отдаётся и передаёт главенство своему мужчине. Тэхён опускает руки ниже, на грудь и талию, по кожаным портупеям проходится, и ласкает, кусает, рычит и стонет в поцелуй. Тонкая талия младшего, что опоясана чёрным изящным материалом сводит его с ума.

— Раздвинь для меня ножки, Гукка, — Тэхён встаёт с дивана, а Чонгук послушно выполняет приказ: снова прижимает колени к груди и разводит ноги широко, так, что хорошо видно пульсирующую дырочку. — Так хочешь мой член в себе, сученька?

— Хочу, папочка, — Чонгук облизывается, а Тэхён на это тихо порыкивает. Хватает брюки, достаёт смазку из кармана, и садится между разведённых ног, подтягивая ближе к себе.

— Прекрасная попка, — воркует он, смазывая дырочку и свой член щедро лубрикантом, откидывая после. — Держись, детка, — наклоняется, перенося вес на руки, и входит до основания одним слитым толчком.

У Чонгука сбивается дыхание. Он был растянут, учитывая их утренние игры, но такое резкое движение было для него сильной неожиданностью. Запрокидывает голову назад, выгибается под чужим телом так, что портупеи натягиваются и похрустывают, а сам рот в немом стоне открывает. Тэхёну этот вид запечатлеть навсегда в подкорку сознания хочется. Чонгук нереальный, невообразимый, такой прекрасный и идеальный, что старший иногда даже и не знает, за какие такие заслуги он получил это чудо.

Подаётся бёдрами назад, почти выходя из желанного тела, и загоняет член снова, до громкого шлепка о чужие ягодицы и не сдержанного стона младшего. Чонгук сжимает его внутри, но не сильно, ровно так, как нужно, чтобы получить дополнительные ощущения. Они не заботятся о криках и о том, что за стенкой могут сидеть другие мемберы, потому что Чимин с Намджуном явно уединились в своей комнате после них, а Юнги спит на коленях у Хосока, что читает новые написанные им песни, в то время как Джин только вернулся от своей девушки. Всем плевать на чужие стоны-ахи-крики, к этому давно уже привыкли, да и шумоизоляция очень даже неплохая.

— Хороший зайчонок, — шепчет Тэхён, ускоряя движения и вбиваясь в податливое тело всё грубее и резче.

Чонгук зажмуривается и стонет от похвалы, пальчики на ногах опять поджимаются от удовольствия, а руками он цепляется за подушки над головой. Тэхён наклоняется и не может сдержать себя: вгрызается в чужую шею зубами, как хищник в жертву, помечая «своё». Чонгук выгибается до хруста в спине, почти прижимается грудью к тэхёновой, и стонет гортанно, когда старший зализывает укус и наливающийся бордовыми красками засос рядом.

Отстраняется, чтобы иметь лучший вид на Чонгука, и ритмично быстро работает бёдрами, загоняя член и наблюдая, как он исчезает в тугой дырочке. Укладывает руки на талию, сжимая крепко в руках своих портупеи, и сам стонет от такой красоты. Чонгук напрягается под его руками, член дрожит, а головка стремительно краснеет. Он не кончит без разрешения.

— Тэхён, я… Тэхён! — громко взвизгивает он и, только получив одобрительный кивок старшего, с криком и слезами на глазах от облегчения кончает на живот, даже не притронувшись к себе.

Тэхён делает ещё пару движений и изливается вслед за младшим, падая на диван рядом с ним и переводя дыхание. У обоих оно сбито, оба потные и взмокшие, уставшие даже, но счастливые. Чонгук прижимается ближе, ластится, как котёнок, а Тэхён на это хмыкает и прижимает его к своей взмокшей груди. За стенкой раздаётся тихое поскуливание, а следом стук изголовья кровати о стену.

— Чимин-хёна там имеют хорошенько, — усмехается Чонгук, за что получает несильный шлепок по бедру. — Эй!

— Я на секунду подумал, что ты секс втроём хочешь, — фыркает Тэхён и тихо шикает, когда младший в отместку куснул его за сосок.

— Не. Просто знаю, что у них давно ничего с Джуном не было. Решил помочь, — пожимает плечами Чонгук и улыбается ярко.

— Помогатор маленький, — тоже улыбается Ким и наклоняется, почти целуя чужие губы, чтобы прошептать в них, — только мой.

— Только твой, — отвечает Чонгук и сам утягивает старшего в ленивый и нежный поцелуй.