St Jimin's Day
Чимин к выходкам Чонгука за почти три года отношений уже привык так-то. Младший вечно подкладывал учителям в тряпки пищалки, а под сидения — игрушки-пердушки, вечно затевал потасовки с другими школьными хулиганами и злился, кидая проклятья, когда Чимин с недовольным кряхтением оттаскивал его из эпицентра пока не пришёл директор. Чонгук был далеко не паинькой в школе, успеваемость его была… нормальной. Не лучшей, но и не худшей. Как и у Чимина.
Они оба ничего не понимали в математике и часто стонали от злости и досады во время совместного выполнения домашнего задания по алгебре, но обожали корейский с литературой. Особенно английской. Чимин обожал «Король Лир», а Чонгук тащился по «Ромео и Джульетта» из-за чего у них довольно часто возникали словесные перепалки за рассуждением какая трагедия всё же круче и лучше прописана. Бедный Шекспир там в гробу каждый раз переворачивается, честное слово.
Чимин своего парня знал, как облупленного и удивляться перестал уже давно после одного случая. Нет, не когда во время их первого лёгкого петтинга Чонгук смущённо признался, что вместо сочного члена у него влажная пухленькая киска. А когда он позвонил Чимину и со слезами на глазах срочно попросил приехать в какие-то лесные ебеня почти в час ночи, потому что боится спуститься с дерева с котёнком, за которым, собственно, он и полез.
Чимин больше не задаёт никаких вопросов после той ночи. Спокойно берёт трубку, когда ему звонит «вечная любимая заноза в жопе» и, с лицом лица выслушав проблему и точные координаты откуда эту самую проблему предстоит забрать, срывается хоть во время уроков за младшим. Любит ведь. И сильно.
Именно поэтому и боится переспать. Чонгук такой нежный, маленький и невинный, что Чимину страшно эту самую невинность опорочить. Он не девственник, лишился, когда пятнадцать было, за что Чонгук его часто и притыкает — ему-то шестнадцать и всё в девках ходит. Несправедливость мирового уровня! Но Чимин только нежно целует в щёчку или лобик и обещает, что когда-то будет и на улице его киски праздник.
И что-то жопа Пак Чимина ему подсказывает, что это самое «когда-то» будет очень скоро, а точнее — 14 февраля. То есть сегодня. А жопа Пак Чимина никогда его не подводила! Ещё и Чонгук такой странный весь ходит, загадочный, тихий, словно обдумывает подлянку очередную. Чимину страшно буквально возвращаться сегодня после школы — вдруг мешок на голову наденут и увезут в бордель трахать? Старший в способностях Чон Чонгука не сомневается.
— Мне сегодня с последнего урока уйти нужно будет, так что домой идёшь один, — быстро тараторит Чонгук в коридоре школы и, чмокнув парня коротко в щёчку, срывается с места.
— Стоять, — Чимин в последний момент успевает схватить его за рукав пиджака и потянуть недовольную моську на себя. — Скажи мне, что ты удумал?
— А что? — и моргает ещё так «невинно». Ага. Плавали, знаем.
— Сегодня День Святого Валентина, а ты ничего мне с утра про это не сказал, не поздравил, не подарил и от меня ничего вышеперечисленного не требовал. На тебя не похоже. Ты что-то замышляешь.
— Ничего такого, Минни, — ластится, как послушный котёнок, льнёт ближе, равняясь с чужим ушком и, выдохнув в него, шепчет, — увидишь вечером. Пока!
Отстраняется от старшего также быстро, как и подлетел, и на этот раз успевает убежать до поимки. Чимин нервно сглатывает, встречаясь взглядом с лучшим другом — тот лишь сочувственно по спине хлопает и тащит на последний урок алгебры на сегодня.
Чимину домой возвращаться страшно, правда. Особенно после того, как мама ему позвонила и странным хихикающим голосом сообщила, что с отцом они собираются уехать на два дня отдохнуть в горы. На полные два дня. И раньше точно не вернутся. У Чимина жопка-то поджимается от этого. Дверь в квартиру он открывает с опаской, просовывая сначала нос, потому одну половину лица, потом вторую и так далее по частям. На первый взгляд ничего страшного. Чимин спотыкается о чужие белые кроссы найк и замирает.
— Я знаю, что спалился, но удивись хоть для приличия, — Чонгук выходит из его комнаты, а у Чимина… где его челюсть? Помогите её найти на полу, пожалуйста.
На Чонгуке охуенное бельё из victoria's secret из коллекции с кружевами и стразами, на бёдрах пояс с гартерами и чулками на стройных ножках. Он двигается медленно и соблазнительно, синее кружево двигается также за ним, придавая изящному телу лёгкое сияние. Чонгук выглядит как ангел, сошедший с небес, чтобы проверить выдержку грешного Пак Чимина. В голове ни одной приличной мысли — в каждой он натягивает узкую сладкую киску на свой член и наслаждается громкими стонами.
— Нравится? — тихо подаёт голос Чонгук, а Чимин наконец-то отрывается от пожирания голодным взглядом стройные ножки и поднимает похотливый взгляд выше. На бёдра. — Вижу, что да, — смеётся парень и подходит ближе, с размаху закидывая идеально прямую ногу на плечо парня. — Не зря хожу на гимнастику.
— Что ты делаешь? — хрипит Чимин, ослабляя узел галстука на шее и вдыхая воздух шумно. Старается сосредоточиться, а младший лишь смеётся над этими попытками, принимаясь ступнёй ласкать его грудь.
— А не видно? — убирает ножку и подходит ближе, прижимаясь к уху. — Я хочу сорвать с тебя этот поводок, который ты сам на себя напялил. Я хочу, чтобы ты сорвался и оттрахал меня до звёзд перед глазами. Эта сука Хеджин всем рассказывает каким ты был зверем в постели и не перестаёт издеваться.
— Ты только ради этого хочешь прыгнуть в мою постель? Чонгук, это… — Чимина прерывают изощрённым способом — Чонгук прикладывает к его губам указательный палец, приказывая замолчать.
— Нет. Чим, у меня киска уже вся влажная, это бельё скоро будет испорчено, как и все остальные. Ты знал, что выделения из вагины отбеливают бельё? — парень отрицательно мотает головой. — А знаешь, сколько трусов я уже выкинул из-за этих противных белых пятен? Ты заводишь меня одним своим существованием и я правда умоляю тебя больше меня не мучить, потому что это настоящий садизм. Я больше… — Чимин не дослушивает, вгрызаясь в чужие губы грубым поцелуем.
Рука его безошибочно находит мокрую насквозь киску, а указательный палец научено вжимается в клитор, лаская его круговыми движениями. Чонгук в его руках расплывается сразу, стонет громко и надрывно, умоляюще двигаясь тазом навстречу. Опускает руку вниз, укладывая на вздыбленную ширинку, и гладит слишком нежно, слишком мягко, словно издевается за долгое ожидание. Чимин подхватывает его на руки и тащит в свою комнату, кидает на кровать и, не дав опомниться, тут же нависает сверху, утыкаясь носом меж грудей в сексуальном лифе.
— Как жаль. Я куплю тебе новый, — тихо шепчет и пока Чонгук осмысливает сказанное, разрывает кружева на любимом теле.
— Нет. Купишь ещё три таких полных комплекта разных цветов, — Чонгук стонет, выгибается в чужих умелых руках и запихивает своё смущение куда подальше в задницу, наслаждаясь моментом.
Чимин рычит. Натурально рычит, когда вбирает в рот упругий сосок и прикусывает его. Чона подбрасывает на кровати, в то время как старший, найдя себе новое увлекательное занятие, продолжает терзать маленькую грудь зубами и языком, сминая вторую в грубой хватке. Чонгуку такое нравится. Ему также нравится, когда Чимин опускается вниз и, содрав трусики и откинув их в угол комнаты, впивается в его мокрую киску диким голодным зверем. Вылизывает дырочку, проводит жирным мазком от ануса до самого лобка, раскрывая для себя половые губы в стороны, всасывается в клитор и буквально принимается его сосать, легонько прикусывая порой.
Чонгук кричит. Стоны и рядом не стояли. Опускает руку вниз, в копну чёрных густых волос, и вжимает чужое идеальное лицо в свою раскрасневшуюся киску, самостоятельно насаживаясь на любезно подставленный язык. Чимин ухмыляется прямо в вагину и, ласково и нежно чмокнув клитор, отстраняется, вытирая подбородок тыльной стороной руки.
— Ты безумно вкусный. Ел бы тебя на завтрак, обед и ужин, — заявляет довольно, наслаждаясь уже затраханным видом младшего под собой.
— Я не против. Живи со мной, ешь мою киску по утрам вместо завтрака, в школе во время уроков, и вечером вместо снэков за просмотром порнушки, — тихо шепчет Чонгук, стараясь восстановить дыхание и не помереть раньше времени.
— Так вот что тебя заводит? Хочешь, чтобы я съел тебя на глазах у преподов и других одноклассников?
— Почему нет? Было бы славно сжимать твою голову бёдрами и направлять её глубже в себя рукой. Да и сука Хеджин бы заткнулась, — восторженно лепечет Чонгук, но тут же его взгляд мрачнеет, а сам он приподнимается на локтях. — Ты ей лизал?
— Пытался, но она меня отстранила. Я улучшил свои навыки с тех пор, детка, — тихо смеётся Чимин и, наклонившись, снова чмокает призывно торчащий возбуждённый клитор, не в силах оторваться от этой розовой пухлой киски, не показав ей как сильно он её любит.
— Всё для меня, — довольно улыбается Чон и со спокойной душой ложится обратно на кровать, слегка сползая вниз и утыкаясь промежностью в лицо старшего, «мягко» намекая.
Чимин тихо хмыкает и послушно наклоняется, но в этот раз решает действовать аккуратнее и нежнее. Аккуратно оставляет поцелуи поочерёдно у каждого сгиба ноги, зацеловывает весь лобок, периодически чмокая клитор, спускается ниже к половым губкам и нежно оставляет поцелуи на каждой, будто целуется с ними и любовь всю выражает, а после присасывается в длительном поцелуе к влажной дырочке, проникая в неё языком и лаская стеночки. Чонгук готов лезть на стену. Пальчики на ногах поджимаются от удовольствия, а по телу проходится судорога — он слишком близок к оргазму.
— Пожалуйста, Минни… — тихо шепчет, покрепче хватаясь за чужие волосы, и старается поднять голову обратно к клитору. Ни в какую. — Пожалуйста!
— Что? — издевается, сукин сын.
— Дай мне кончить. Я хочу кончить. Кончить, кончить, кончить! — принимается канючить Чонгук, каждый раз двигая бёдрами по направлению к лицу Чимина и он сжаливается над этой просящей деткой.
Приподнимается, лизнув размашисто киску напоследок, и снова втягивает в рот клитор, посасывая и лаская языком. Чонгуку нужно мало, чтобы кончить. С громким криком он выгибается на кровати, сжимает в кулаках простынь, поджимает пальчики на ногах до хруста и буквально делает лицо Чимина мокрым. Он отстраняется с тихим вздохом, окидывает влюблённым взглядом проделанную работу и наконец-то расстёгивает жутко давящую ширинку — член сразу шлёпается о пресс.
— Он без белья щеголяет, а я тут у нас развратник, — подмечает Чонгук, приподняв из последних сил голову, и снова падает на кровать в изнеможении. Ноги всё ещё подрагивают, а колени отказываются сгибаться, разъезжаясь в стороны.
— Не люблю бельё, — фыркает Пак, снимая с себя всю одежду окончательно и осматривая соблазнительную ножку в синей ткани.
— Даже не думай рвать, я последние утащил, — грозно предупреждает Чонгук, но ноги снова раздвигает, позволяя парню устроиться между них с довольной улыбкой. — Дай минутку отдышаться.
— Уже отдышался, — по комнате доносится лёгкий шлепок по влажной киске и тихий вскрик после. — Я дырку в штанах почти проделал. Ты точно этого хочешь?
В ответ Чонгук только раздвигает ноги ещё шире, сползает чуть ниже и кивает головой. прикусывая губу. Ему немного волнительно, это понятно, Чимин видит. Поэтому решает сделать первый толчок именно в клишированной миссионерской позе, чтобы видеть каждую эмоцию на лице младшего и контролировать весь процесс.
Приподнимается, нежно переплетает их руки и одним плавным толчком входит во влажную мягкую дырочку. Глаза Чонгука расширяются, он в шоке хватает ртом воздух и тут же стонет, обмякая. Это оказалось гораздо приятнее, чем пальцы. Он может киской почувствовать чужую пульсацию, ощутить все вены на набухшей плоти, и в нетерпении лишь насаживается самостоятельно, резко двинув бёдрами.
— Какой смелый. Оставить всю работу тебе? — усмехается Чимин и, не дождавшись язвительного ответа парня, принимается вбиваться в податливую дырочку ритмичными быстрыми толчками.
Чонгук закатывает глаза и выгибается до хруста, буквально плачет от наслаждения и шепотом умоляет Чимина двигаться быстрее. Он так близок. Он так чувствителен. Тянется к клитору, но на полпути передумывает, укладывая руку старшему на шею и притягивая к себе, чтобы лицом к лицу. Даже глаза открыть от наслаждения не может, жмурится, прижимаясь лбом к чужому, и из последних сил подмахивает бёдрами, краснея от ярко выраженного звука шлёпающихся о его мокрую промежность полных семени яиц.
— В меня, ладно? — тихо и по-детски невинно просит, всего на секунду открыв мокрые от слёз глаза. Чимину срывает крышу.
Впивается в нежную шею укусами да поцелуями, оставляет везде собственнические метки и не может упиться красотой тела под ним. Он так сильно любит. Так сильно боготворит. Так хочет навсегда быть только с ним. Чонгук под ним напрягается, явно готовясь кончить, но у Чимина на это другие планы. Отстраняется резко и, уложив руку на ярко-красный клитор, принимается усиленно его стимулировать, не внимая никаким мольбам.
— Чимин! — Чонгука выгибает на кровати дугой, он пытается уйти от прикосновений, но всё тщетно. — Я описаюсь, пожалуйста!
Это оказывается слишком поздно. Для нежной и до этого дня девственной киски Чонгука вколачивающийся в неё крепкий член и яркая стимуляция клитора — слишком. Всего слишком для маленького Чонгука, хотя сам же и напрашивался. Узел в низу живота разрывается, наслаждение и долгожданное облегчение наконец пронзает всё тело, а из уретры вырывается тонкая струя, которую Чимин, о Боги, ловит ртом, облизываясь. Чонгуку стыдно. Очень стыдно. Но он не может даже ничего сделать — тело будто парализовало от удовольствия и послеоргазменной неги.
Чимину хватает вида смущённого, но довольного затраханного Чонгука, чтобы с громким диким рыком вбиться в последний раз чуть ли не до самой матки, и кончить, заполняя все внутренности своим семенем. Он обессиленно откидывается назад, садясь на свои пятки, и лишь смотрит на место, где его член утопает в тёплом лоне. И как из этого лона скоро начинают выплёскиваться белые струйки его спермы. Чонгук тихо стонет и на пробу шевелит ногами — те отказываются слушаться.
— Ты затрахал меня до паралича, зверь, — тихо хнычет и тянет ручки к парню, чтобы получить свою дозу нежности.
— Я предупреждал, — тихо хмыкает Чимин, легко выскальзывает из любимой киски, и, чмокнув напоследок лобок, наконец ложится рядом с Чонгуком, сгребая его в тёплые обнимашки. — Как ты себя чувствуешь?
— Устал. А ещё я ничего для тебя не сделал, — продолжает хныкать Чонгук, на что получает лёгкий кусь в плечо. — За что?
— Это был твой первый раз, и я бы не позволил тебе делать хоть что-то. Моя задача была расслабить тебя и подготовить к проникновению, и я рад, что у меня это получилось. Сейчас тебе нужно отдохнуть и набраться сил.
— А потом можно будет отсосать? — невинно интересуется Чонгук, на что старший закашливается, тут же переводя взгляд на чужую довольную улыбку.
— Можно, можно, всё можно. Только дай отдохнуть, — отмахивается Чимин и, сжав парнишку в объятиях сильнее, затыкает его лёгким поцелуем.
— С Днём Святого Чимина тебя, — тихо шепчет Чонгук и, слыша тихий смех, прижимается к чужой горячей груди, прикрывая глаза и проваливаясь в безмятежный сон.
— Мистер Чон, может, вам не особо интересна алгебра? Понимаю, телефон на коленках явно вас прокормит и в будущем обеспечит хорошую жизнь в отличие от математики, но давайте вы хотя бы проявите хоть каплю уважения ко мне и моему предмету, — недовольно гундит учитель на весь класс, заставляя всех одноклассников обернуться к последней парте и посмотреть на красного Чонгука.
— Да… П-простите п-профессор Сан, — неразборчиво лепечет Чонгук и делает вид, что откладывает телефон и утыкается взглядом в тетради.
Чимин под столом тихо усмехается, продолжая медленно двигать языком по сочной киске. Он точно намеревается заставить Чонгука кончить без рук на самом ненавистном уроке и ему плевать, что их могут спалить.