vainqueur

По комнате эхом раздаются приглушённые высокие стоны, отражаясь от стен и возвращаясь обратно в дальнюю комнату. Кровать систематично отбивает ритм о стену, покачиваясь от каждого грубого толчка. Матрас жалостливо скрипит, прогибаясь под весом двух разгорячённых тел, будто молит о пощаде. Но всё это мелочи, их не замечают.

Тэхён берёт Чонгука сзади, стоя на коленях и резко толкаясь бёдрами вперёд. Сжимает в своих руках упругие подтянутые ягодицы, шлёпает по ним до алых отметин и чётко проступающего силуэта ладони, вгоняя член всё глубже и глубже в мокрую растянутую диким сексом дырочку. Чонгук обессиленно стонет. Его размазывает по кровати от удовольствия, руки больше не держатся за изголовье, а колени отказываются стоять прямо. Дрожь по телу сильно бросается Киму в глаза, ласкает самолюбие и заставляет опасный оскал появиться на лице.

Тэхён победил. Чонгук готов был это признать ещё полчаса назад, сидя на чужом члене в позе наездника и кончая в четвёртый раз. И теперь он тоже готов чуть ли не прокричать это в подушку, но набухшая головка, таранящая такую же набухшую простату при каждом толчке, мешает сосредоточиться на мыслях, чтобы сформулировать. Да и кричать-то, собственно, больше нечем — голос сел ещё на третьем заходе, оставляя место хрипам и тихим, еле слышным поскуливанием себе под нос.

Колени всё же не удерживаются. Предательски разъезжаются в стороны, заставляя своего хозяина рухнуть грудью на пропитанную смазкой и спермой кровать и тихо захныкать. Тэхён рычит. Член выскальзывает из горячего нутра с громким и слишком блядским хлюпом за пару фрикций до оргазма, тем самым оттягивая его. Такое положение дел не годится.

— Плохой мальчик. Я просил тебя постоять там ещё пару минут, пока папочка не кончит. А ты что сделал? — низко, тихо, почти угрожающе, Тэхён нависает над маленькой, хрупкой, хнычущей фигуркой и буквально пожирает взглядом.

На Чонгуке нет живого места. Полосы от ногтей на плечах и лопатках — работа Тэхёна во время крышесносного минета от младшего, — ало-бордовые синяки на шее, груди и лопатках — страсть Тэхёна во время их прелюдий и первого захода, — укусы, один из которых ровно у ключицы, наливается кровью и явно пульсирует болезненно — собственничество. Тэхён никому не отдаст свою прелесть, ревностно охранять будет, как дракон сокровище, и не подпустит никого. Чонгук и не против. Чонгук на всё пойдёт ради своего мужчины. Особенно сейчас, когда есть желание только кончить, попить и вырубиться. Больше ничего не хочется.

— Не удержался, — хрипит младший, слегка раздвигая ноги и из последних сил кое-как выпячивая попку навстречу чужому колом стоящему члену, проезжаясь дырочкой ровно по головке.

Тэхён хмыкает. Чонгук прекрасен, когда такой разрушенный перед ним, рядом с ним, под ним, весь покрытый спермой и потом, запахом Тэхёна. Его не хочется ни с кем делить, даже показывать никому не хочется — только запереть в комнате и хранить для себя, бережно и трепетно. Тэхён так и делает большую часть времени, когда не втрахивает юное тело в матрас в своём особняке почти за городом. Разница в пятнадцать лет его не пугает и не пугала никогда, даже учитывая их отношения в самом начале. Чонгук хотел денег и экстремального секса с кем-то хорошеньким — Тэхён был до неприличия богат, холост и открытый ко всем экспериментам в постели. Когда их отношения из «сахарной детки» и «сахарного папочки» перешли в просто «детку» и «папочку» ни один из них не помнил. Просто в какой-то момент Чонгук перестал видеть свою жизнь без Тэхёна, а Тэхён — без Чонгука. Чего ещё нужно для счастья?

— Кончить… Прошу, дай мне кончить, — словно в бреду как мантру повторяет младший, когда крепкий член снова резко врывается в него, точно проходясь по всем его внутренним эрогенным зонам и снова нещадно тараня простату, а руки, такие изящные, венистые, но в то же время сильные, оглаживают всю спину, сжимая бёдра и натягивая попку на себя.

Чонгук не в силах двигаться, не в силах хоть что-то сделать, чтобы быть более участным сейчас, а потому просто позволяет трахать себя и через раз кое-как подмахивает скользкой попкой, громко и высоко выстанывая, насколько позволяет сорванный голос, когда мошонка с громким хлопком врезается в его покрасневшие и чувствительные после шлепков ягодицы.

— На бок, bébé, — ласково урчит Тэхён и, не выходя из дырочки, сам малыша поворачивает спиной к себе, приподнимая левую ножку да в колене её сгибая, чтобы легче было трахать.

Бёдра работают на автопилоте, погружая ствол всё быстрее и быстрее. Тэхён наслаждается ощущением узости тёплых стенок вокруг члена, громкими неприличными хлюпами и уже надорванными криками. Большая ладонь ложится на аккуратный член паренька, сжимая его алую головку меж большим и указательным пальцами и растирая капли мутного предэякулята по уздечке. Чонгук вопит, дёргается, желает кончить скорее, но Тэхён ногу его опускает и фиксирует бёдра, лишь бы не двигался, не мешал закончить начатое. Пик близок. Даже слишком. И Чонгук не уверен, что выдержит. Его яйца буквально пустые, а член болит и краснеет на глазах.

— Мой bébé так хорошо постарался сегодня, да? — шепчет Ким на ушко медленно, тягуче, при этом на контрасте яростно имея тело перед собой. — Удивительно принимал папочкин член почти весь день так послушно. Столько раз кончал для папочки, радуя. Сделаешь так ещё раз? — Чонгук истерично мотает головой, из глаз льются слёзы, а член полыхает огнём, не в силах выдавить из себя хоть что-то. Он в прямом смысле слова выжат. — Ну же. Я уверен, ты справишься.

Сопровождаясь громким утробным рыком головка врезается чётко в простату и выстреливает спермой внутрь, вырывая из груди обессиленного Чонгука всхлип-стон, а длинные чужие пальцы буквально выцеживают из его члена жалкую капельку спермы. Парень падает на кровать ничком, прикрывая глаза и тихо хныча от пустоты, когда чужой крупный ствол выскальзывает из него с громким пошлым хлюпом. Тэхён отходит на пару минут за полотенцами и влажными салфетками, оставив короткий поцелуй на чужом плече.

Сам обтирает, смывает все выделения и, подняв на руки, переносит в гостевую спальню, без раздумий укладывая мокрого, потного парня на чистые простыни и ложась рядом. Чонгук послушно льнёт к вздымающейся груди и выдыхает, наслаждаясь любимым запахом.

— Mon garde, — тихо счастливо шепчет, чмокая в ключицу, прежде, чем наконец-то окунуться в сон с головой, не сдерживаясь.