Новелла Секрет Глава 6
‼️Перевод приблизительный, могут быть неточности ‼️
Конечно, не всех можно целовать.
Прежде всего, это было выражением благодарности, а потом... человек перед ним был достаточно красив.
Под густыми ресницами Инь Чэна — глубокие, слегка впалые глаза. От высокой переносицы до острого подбородка — всё в нём было гладко и безупречно. Что действительно было редкостью — так это его рост и длинные ноги. Когда Тан Шу смотрел на эти превосходные ноги, начинавшиеся почти от пупка, а затем переводил взгляд на его лицо, он понимал, что парень становится ещё красивее, когда его тонкие губы слегка поджаты.
Тан Шу сглотнул и мимоходом подумал, что поцелуй действительно стоил того.
Он напрочь забыл, как выглядит сейчас сам, и с гордостью думал, что его внешности более чем достаточно, чтобы произвести впечатление на такого красавца.
Но красавцу это явно не понравилось — он просто ушёл.
Тан Шу быстро огляделся, убедившись, что вокруг безопасно, и поспешил за ним, проскользнув под зонт. — Эй, подожди меня... Куда ты идёшь? Ты уже обедал? Зонт у тебя какой-то знакомый...
Красивый парень никак не отреагировал — просто продолжал идти своей дорогой.
Лишь когда они перешли улицу и подошли к школьным воротам, Тан Шу с радостью понял, что они учатся в одной школе. — Ты тоже из средней школы № 15? Странно, почему я тебя раньше не видел? Из какого ты класса?
Поднявшись за ним по лестнице, Тан Шу увидел, в какую аудиторию вошёл незнакомец. Он несколько раз взглянул на табличку, чтобы убедиться, что там написано: «Класс 2 (3)», — и ошеломлённо моргнул.
Во время самоподготовки перед первым дневным занятием Су Вэньюнь и Тан Шу тихо перешёптывались.
— Всё спрятал?
— Не переживай. Я убрал твою сумку в самое надёжное место. Можешь забрать, когда захочешь.
— Ладно, ладно... Слушай, у нас в классе новенький?
— Ты про того, что сидит в последнем ряду четвёртой группы? Говорят, он перевёлся из столицы.
Тан Шу удивлённо переспросил. — Из столицы? Он что, с ума сошёл? Боится, что не вытянет вступительные экзамены в колледж?
Мимо проходил Лао Сюнь с руками, заложенными за спину. Его остановил ученик с задней парты — спросить что-то по заданию. Воспользовавшись случаем, Су Вэньюнь обернулся и вполголоса заметил. — Кто его знает. Не пошёл по широкой дороге, а полез с нами по узкому мосту. Может, красивые люди не слишком умные.
Тан Шу почувствовал, что тот намекает и на него, но делать замечание не стал — в классе было слишком тихо.
Их парты стояли в середине третьей группы. Стоило повернуть голову влево градусов на сто двадцать — и сразу видно последний ряд четвёртой. Тан Шу посмотрел туда и увидел, как новенький открыл учебник, накрыл им голову, лёг, отвернувшись к окну, и уснул.
Рассмотрев его, Тан Шу повернулся и похлопал по плечу Су Вэньюня, сидевшего на передней парте. — Эй, как его зовут?
Город N входил в состав провинции J и славился своей обширной и насыщенной учебной программой, а также плотным расписанием занятий.
Поскольку средняя школа № 15 входила в десятку лучших учебных заведений города по системе «Бета», Департамент образования сделал для неё исключение: ученикам второго года обучения по-прежнему предоставляли два урока физкультуры в неделю — как знак того, что школа не забывает о всестороннем развитии.
В понедельник днём у них должен был быть урок физкультуры, но дождь всё ещё не прекращался, поэтому весь класс 2 (3) остался в кабинете заниматься.
Учительница математики, госпожа Чэнь, не успела закончить материал утром, поэтому раздала несколько контрольных работ, заданных ещё на лето. Ученики на передних и задних рядах обменялись листами и проверяли работы друг друга, объясняя решения.
Инь Чэн досталась работа Хэ Цзясюня — ошибок в ней было более шестидесяти процентов, что совершенно недопустимо для ученика естественно-научного профиля.
Когда он вернул ему лист, Хэ Цзясюнь лишь улыбнулся и протянул чистую копию. — Брат Инь, я уже обвёл для тебя все ключевые задачи. Если не хочешь делать заново — можешь взять мой лист.
Инь Чэн выбрал чистый вариант контрольной.
После ухода госпожи Чэнь до конца самоподготовки оставалось около пятнадцати минут. Инь Чэн карандашом вычерчивал вспомогательные линии к первому важному заданию, когда Хэ Цзясюнь, сидевший перед ним, обернулся и положил на край его парты небольшую стопку. — Му Дундун передал тебе это.
И прежде чем Инь Чэн успел спросить, кто такой Му Дундун, Хэ Цзясюнь уже с опаской снова обернулся вперёд — боялся, что Лао Сюнь, любивший патрулировать возле дверей, заметит его.
Это была стопка прозрачных обложек для книг — ровно столько, чтобы обернуть все учебники, которые должны были выдать сегодня.
Инь Чэн небрежно пролистал обложки и нашёл между ними несколько листков. На верхнем было написано:
«Спасибо за помощь! Даю тебе кое-что полезное!»
Чёткие горизонтальные и вертикальные иероглифы были написаны изящным почерком. Перевернув следующий лист, Инь Чэн увидел целую страницу наклеек — судя по всему, для подписей на обложках. Маленький плут Му Дундун оказался настолько предусмотрительным, что заранее подписал их: и имя, и класс.
Инь Чэн, которого с детства частенько называли не тем именем, фыркнул и усмехнулся. Это был, пожалуй, самый креативный вариант неправильного обращения, который он когда-либо встречал.
В первый учебный день вечерняя самоподготовка не проводилась.
После последнего урока Тан Шу бросился в туалет, чтобы справиться с краской на лице. Су Вэньюнь ждал его у двери с двумя нейлоновыми пакетами в руках. — Предок, давай побыстрее. Ужин уже закончился. Мы ещё вообще заниматься будем?
— Конечно! Я и так тороплюсь. — Тан Шу энергично вытирал лицо средством для снятия макияжа, которое одолжил у соседа по парте. — Я ведь делаю это ради имиджа нашего мобильного ларька. Мы не можем снова распугать детей, как это было в полдень.
— Распугать детей — это ерунда. А вот привлечь внимание местных тиранов — уже серьёзно. — Су Вэньюнь всё ещё со страхом вспоминал их стремительное бегство днём. — Слушай, может, стоит сменить место? Они захватили территорию возле начальной школы. Если мы будем торговать у них под носом, нам это боком выйдет, не думаешь?
В первые дни занятий они боролись за право продавать канцелярские товары у входа в начальную школу. Две нейлоновые сумки были доверху набиты карандашами, ластиками, пеналами и обложками для книг. Никто лучше этих двух ушлых ребят не знал, что нужно ученикам начальной школы: требования учителей бесконечны, а канцелярка должна быть одного стиля. Они в несколько раз завышали цены на дешёвые товары и наживались на неопытных и плохо подготовленных родителях первоклашек.
Тан Шу выбросил салфетку с серо-чёрными пятнами и, взглянув в зеркало, облегчённо вздохнул — лицо наконец выглядело не так пугающе.
— Чего ты боишься? Не можешь победить — беги. Даже если на нас пожалуются, всё равно ясно, что мы зарабатываем деньги для школы. Директор, может, ещё и грамоту вручит, — с серьёзным видом сказал он.
Су Вэньюню с трудом удалось себя убедить, но в конце концов он фыркнул и согласился. Пока Тан Шу всё ещё копался в туалете, тот поставил сумку на пол и присел, чтобы пересчитать содержимое.
— Что-то не сходится… — Су Вэньюнь нахмурился и ткнул пальцем в обложки. — Я сохранил шестнадцать штук для нас обоих. Почему осталось столько?
Тан Шу смутился, вспомнив о поцелуе в полдень. Он зачерпнул пригоршню холодной воды и плеснул себе на лицо:
— Обложки? Я использовал их, чтобы отплатить одному человеку. Новый одноклассник помог мне днём.
— Более того, я сам подписал их. Не хотел чувствовать себя у него в долгу, — отмахнулся Тан Шу, вытираясь. — Кстати, у него странное имя — Инь Чжэн. Его мать что, ела шелковицу, пока была беременна?
Су Вэньюнь, который и рассказал ему это имя днём, рассмеялся:
— Его зовут Инь Чэн. «Чэн», как в слове утро. Какая ещё шелковица? По-моему, ты просто голоден.
*尹谌(yǐn chén) — Инь Чэн
早晨(zǎochén) — утро
桑椹 (sāngshèn) — шелковник(тутовник)*
— Что? — Тан Шу вдруг осознал и обернулся, удивлённо спросив. — Почему ты не читаешь правую часть иероглифа?
---
В это же время с другой стороны Инь Чэн вдруг беспричинно чихнул, потер нос и продолжил идти.
Благодаря своему физическому состоянию он с детства был особенно чувствителен к запахам — мог различать даже ароматы разных городов. Например, воздух в столице после дождя был холодный, сухой и свежий. А в городе N — липкий, влажный, с ароматами придорожной еды: от фенхеля до сливового пирога, от клецок на ферментированном рисе до горячего масла с рынка. Всё дышало теплом и сладкой, пряной сытостью.
Арендованный дом находился недалеко от средней школы № 15. Чтобы добраться до него, нужно было пройти мимо ряда низких, полуразвалившихся лавок, миновать здание, подлежащее сносу, и пересечь узкий переулок.
Инь Чэн вышел из дома ещё рано утром. Магазины по обе стороны переулка были закрыты, но окна в жилых домах светились. В магазинчике с одеждой, который он заметил накануне вечером, всё ещё горел тусклый свет. Седовласая старушка сидела у двери за старенькой швейной машинкой, крутя педали и украдкой поглядывая наружу, будто кого-то ждала.
Когда ночные птицы возвращаются в гнёзда, редко кому хочется возвращаться домой.
Инь Чэн стоял у лестничного пролёта, прислонившись к стене, не двигаясь. Сенсорное освещение в старом доме давно не работало, поэтому, когда мимо него проходили люди — кто вверх, кто вниз, — никто так и не заметил его, затаившегося в темноте.
Тишина одиночества была для Инь Чэна одним из немногих источников безопасности.
За этот короткий промежуток времени он успел многое обдумать — от беззаботного детства до сломленной юности и настоящего момента, в котором его обращают в вещь, вынуждая прятать свою суть.
Он вздохнул лишь тогда, когда окрестности наполнились звуками: сверху доносилось шипение еды на сковородках, в воздухе повис густой запах масла. Инь Чэн поднялся, взял школьную сумку и вышел.
На углу он случайно столкнулся с кем-то.
— Ох! — сигарета выпала у парня изо рта. — Брат Инь? Что ты тут делаешь?
Час спустя их навестил одноклассник Хэ Цзясюнь, живший этажом ниже.
Линь Юйшу вежливо провела его в комнату Инь Чэна. — Я позже принесу угощение. Сяо Чэн, развлеки пока гостя.
Когда дверь закрылась, Инь Чэн указал на единственную кровать в комнате. — Садись.
— У нас давно не было новых соседей, — Хэ Цзясюнь отложил гроздь винограда. — Мама передала тебе привет и гостинец.
Оглядев комнату, Хэ Цзясюнь прищурился. — Ты только переехал, да? Ещё много чего не купил?
— Это просто место, где я сплю. Остальное не важно.
— Спальня должна быть уютной! — возмутился Хэ Цзясюнь. — Посмотри хотя бы на шторы — они порваны.
Инь Чэн проследил за его взглядом и увидел разрыв в занавеске у изголовья кровати, сквозь которую проникал свет. Он взял книгу и поставил на подоконник, загородив проём.
Хэ Цзясюнь ошеломлённо наблюдал за его простым и грубым решением проблемы, пока взгляд не упал на сертификат, лежащий внутри книги. Он подошёл ближе, развернул. — Чёрт, десятый уровень игры на пианино?!
Инь Чэн опустил глаза и молча продолжил разбирать новые учебники из сумки.
— Лао Сюнь говорил, что у тебя и оценки отличные? — Хэ Цзясюнь сложил руки в кулаки и изобразил поклон. — Ты — образец морального, интеллектуального, физического и эстетического развития. Я в восхищении.
Несмотря на скромную обстановку, Хэ Цзясюнь был не настолько глуп, чтобы напрямую спросить о бедах семьи. Всё и так было видно. В Инь Чэне было что-то от аристократа в изгнании — холодная отстранённость, не терпящая жалости.
Хэ Цзясюнь вдруг почувствовал желание как-то приободрить его. Он достал из кармана пару сигарет и прошептал. — Брат Инь, хочешь? Полегчает.
Он всё ещё был школьником и курил тайком. Только вышел на лестницу покурить, не сказав семье, и тут — бац — столкнулся с новым соседом.
Инь Чэн скользнул взглядом по пачке. — Нет.
Помолчал. — Я никому не скажу.
Этих слов Хэ Цзясюнь и ждал. Он сразу расслабился, встал, потянулся, оторвал виноградину и сунул в рот. Убедившись, что Инь Чэн не против, полистал книгу на столе.
— Кстати, брат Инь, а почему ты не используешь обложки, которые дал тебе Му Дундун? — спросил он, переворачивая прозрачные плёнки.
— О, спасибо! — обрадовался Хэ Цзясюнь и положил их в карман. — Му Дундун, кстати, тоже с нашего района. Мы с ним с детства друзья. И мне он ни разу не дарил обложки… Ты откуда его знаешь?
— У ворот школы встретил, — просто ответил Инь Чэн.
Но Хэ Цзясюнь уже разошёлся. — А знаешь, как его прозвали в средней школе? «Красавица из трущоб», хахаха!
Он рассмеялся, хлопнув в ладоши. — У нас тут всё облезлое, но после сноса получим хорошие деньги. А «трущоба» — это про его скупость. Никто так больше не экономит!
Он привёл с десяток примеров: форма на три года вперёд, отказ от встреч выпускников ради экономии, самые дешёвые салфетки, которые он делил на слои...
— Когда-то он был очень симпатичным, — добавил Хэ Цзясюнь. — Конечно, не как омеги, но среди бет выделялся. За ним даже ухаживал альфа из другой школы. А потом… всё хуже и хуже. И вот теперь, уродливый и жадный, никому не интересен.
Инь Чэн вспомнил: влажные, невероятно сияющие глаза, взъерошенные волосы, размазанная по лицу грязь во время дождя... Он чуть усмехнулся, пока Хэ Цзясюнь продолжал разглагольствовать.
На следующее утро Инь Чэн был ошарашен. Из ящика стола он достал новую обложку с надписью:
——Вчера я ошибся. Вот новые.
——Теперь мы в расчёте!
Без подписи. Но восклицательный знак был ярко отпечатан — можно было почти почувствовать, как автор злится, что зря потратил обложки.
Инь Чэн не нашёл, что ответить на этот странный, самодовольный акт «погашения долга». Он просто убрал все обложки — и с неправильным, и с правильным именем — в пенал.
Он думал, что это всего лишь незначительный эпизод на новом месте. Как и предстоящие два года жизни здесь — короткий, проходной этап, который скоро забудется. Но чем сильнее хочется тишины и покоя, тем чаще в жизни случаются неприятности.
В пятницу на вечерней самоподготовке Инь Чэн два урока делал домашку, один — спал.
Только он устроился, как спереди справа послышался странный звук.
— Псс, псс… Эй, здоровяк… Инь… Эй, Инь Чэн, одноклассник Инь Чэн! Псс, просыпайся!
Инь Чэн не выносил шума, особенно во сне. Слегка нахмурившись, он прикрыл ухо рукой, но звук продолжал резать по нервам — будто ногтями по школьной доске.
На переднем сиденье Хэ Цзясюнь, прячась за стопкой книг, читал мангу. Услышав возню, он локтем толкнул его стол. — Брат Инь, твои ноги…
Раздражённый, Инь Чэн выпрямился и вытянул ноги из-под парты.
Раздался лёгкий треск. Он медленно поднял правую ногу. Под ней лежало маленькое круглое зеркальце, разбитое на три куска. Один из осколков отражал ослепительную полоску света на потолке.
Он ошеломлённо осмысливал происходящее, пока не поднял взгляд.
Справа впереди, на соседней парте, его взгляд встретился с глазами владельца зеркала.
Глаза были большими, яркими. Рот — приоткрыт. Сквозь слои грязи на лице всё ещё читалась неподдельная… душевная боль.
Словно Инь Чэн наступил не просто на зеркало, а на фамильную реликвию, передающуюся из поколения в поколение.
