Отрывок из книги Джули Биндел «Сутенерство проституции»
(примерное время чтения: 3-4 минуты)
Я считаю проституцию нарушением прав человеки — женщины и девочки. Не все со мной согласны. Мы сейчас на перепутье: ряд государств оказывается перед выбором — от них требуют либо отменить все законы, касающиеся торговли сексуализированными услугами (включая те законы, по которым действуют сутенёры и владельцы публичных домов), либо признать покупку секса незаконной (применить так называемую «шведскую/скандинавскую модель»). Вот только споры сторонниц противоположных точек зрения по поводу торговли сексуализированными услугами, происходившие в научных, медийных, феминистских кругах и организациях по защите прав человеки, достигли решающей точки.
Ни одно другое нарушение прав человеки — женщины и девочки — не воспринимается настолько искажённо. Да, вину за домашнее насилие зачастую приписывали — и до сих пор иногда приписывают — жертве («Она его пилила», «Она попала под горячую руку»), однако благодаря призывам и действиям феминисток пострадавшие получают сейчас значительно больше, чем прежде, поддержки, в то время как насильствующие всё чаще отвечают за содеянное.
О насильниках зачастую говорят, что они «не сдержались» или не могли не поддаться тому, как жертва себя вела или была одета. Вот только, опять, благодаря феминизму изнасилование теперь считают проявлением женоненавистничества, а не безудержного влечения.
С отношением к проституции подобного не происходит. Да, в последние годы всё больше женщин, которые столкнулись с опытом проституирования напрямую, открыто заявляют о себе как о «выживших» в условиях торговли сексуализированными услугами, однако проституцию всё равно чаще обсуждают как некий «выбор» и «возможность самостоятельно повлиять на свою жизнь». В либеральных, либертарианских и иных выигрывающих от торговли сексуализированными услугами кругах считается: если уж чьи-то права тут и нарушаются, то мужчин, которым мешают покупать секс, а не женщин, чьи половые органы берут напрокат, чтобы снять напряжение. Получается, будто женщины, которые продают сексуализированные услуги, если и являются жертвами, то тех, кто ревностно ратует за нравственность и стремится отнять у женщин право на заработок.
В одном научном труде за авторством четырёх учёных (причём три из них годами выступали за декриминализацию торговли сексуализированными услугами) попытки помочь женщинам выйти из проституированной среды без шуток назвали «оскорблением человеческого достоинства». Война между феминистками, которые, как я, выступают за отмену торговли сексуализированными услугами, и теми, которые считают проституцию выбором женщины, во многом не прекращается из-за распространённого убеждения, будто представительницы первых стремятся «спасти» «павших женщин» и «очернить» тех мужчин, что платят за секс.
Доблестная писательница-феминистка Андреа Дворкин некогда сказала о себе: «Радикальная феминистка — не забавного толка». Я описываю так себя, чтобы меня не причисляли к тем феминисткам, которые говорят о проституции как о «выборе» и которых убедили в том, что «секс-работа» дарует свободу и независимость. Феминистки забавного толка всячески стараются не обидеть мужчин; им, кажется, приятнее разносить в пух и прах тысячи раз доказанные опытом представления о том, что двигателем торговли сексуализированными услугами является именно патриархат и мужское преобладание, чем задаться вопросом: разве можно приравнивать проституцию к сексуальной свободе? Меня и иных выступающих за запрет проституции феминисток феминистки забавного толка обвиняют в «ненависти» по отношению к проституированным женщинам: дескать, мы ненавидим торгующих сексуализированными услугами женщин, а нужно — сутенёров, покупателей таких услуг и владельцев публичных домов.
Я принялась открыто выступать в защиту женщин отчасти из-за того, как правоохранительные органы расследовали, а пресса — описывала серийного убийцу, что действовал на севере Англии в конце 1970-х. Питер Сатклифф, обозначенный бульварной прессой как «Йоркширский потрошитель», на деле оказался посредственным женатым мужчиной, что обитал на окраине города Брэдфорд. Под влиянием дела Сатклиффа принялись открыто высказываться о женщинах в целом и проституированных женщинах в частности, что, в свою очередь, подвигло меня искать союзниц среди наиболее яростных и усердных в стране противниц мужского насилия.
Общественность (спасибо тем, кто вёл дело и рассказывал об убийствах) убедили в том, что Сатклифф ненавидел проституированных женщин, в то время как торговать сексуализированными услугами вынуждена была лишь малая часть его жертв. По окружавшему образ убийцы вымыслу было предельно ясно, насколько просто правоохранительные органы забыли о череде убитых в Англии женщин — тех, что в этот вымысел не вписывались. Кроме того, этот вымысел закреплял убеждение, будто проституированные женщины заслужили своей участи, а изнасилования и убийства — издержки подобного рода занятости.
В течение 1970-х и вплоть до начала 1980-х Сатклифф убил по меньшей мере тринадцать женщин, а ещё семь бросил умирать. Тело первой жертвы его зверств — 28-летней Вилмы Маккэнн — обнаружили в 1975 году, а полицейское управление Уэст-Йоркшира расследовало произошедшее медлительно и спустя рукава. Беспечные полицейские не обращали внимания на важнейшие улики, а тысячи бесед и разведывательных донесений сопоставлялись неграмотно. Сатклифф преспокойно убивал дальше — молотками, отвёртками, ножами, — и к июню 1977 года, когда было обнаружено тело пятой жертвы, Джейн Макдоналд, правоохранительные органы не продвинулись ни на шаг.
Убийство Макдоналд органы правопорядка и пресса обозначили как «прискорбную ошибку». Прежних жертв клеймили проституированными, из-за чего те в глазах большинства выглядели соучастницами учинённого против них же зверства. Шестнадцатилетняя же Макдоналд была, по словам полиции, «приличной и невинной». Жертв, как полагается, разделили на женщин достойных и недостойных.
Служащие полиции заявили женщинам Уэст-Йоркшира: обратите внимание на сыновей и супругов — вдруг те ведут себя подозрительно. Вот только эти же служащие не учли показаний одной из переживших нападение Сатклиффа — четырнадцатилетней девочки, что хорошенько разглядела мужчину, который заговорил с ней о погоде, прежде чем четыре раза ударить по голове молотком. Когда девочка сообщила о нападении, то увидела составленные по показаниям иных переживших нападение женщин фотороботы, и заявила: это он. Тем не менее убеждённые, что «Потрошитель» нападает только на проституированных женщин, служащие отмахнулись от девочки, которая не относилась к их числу.