Глава 2. Мой сладкий искуситель (Новелла 18+)
Так что сон, который мне приснился с утра, должно быть, был вызван переживаниями, терзавшими меня все последние месяцы.
Я надавил на пульсирующую область вокруг переносицы, пытаясь стряхнуть остатки сна. Долгое время все было спокойно, но сегодня начались проблемы.
Казалось, что я ко всему привык, но воспоминания были такими же яркими, словно это произошло вчера. После долгой борьбы за то, чтобы забыть, этот сон заставил меня вновь почувствовать себя виноватым. Чувство вины поднималось из самой глубины души. Мне пришлось пробиваться сквозь затуманенное сознание, чтобы проснуться.
— Са… — прошептал я тихо, и этот звук был похож на вздох, смешанный с непроизнесенным именем.
Утренняя картина была такой же, как и всегда. По телевизору транслировались новости, а на столе в гостиной стоял завтрак.
Я сел на свободный стул и первым делом сделал глоток горького кофе. Темная, почти черная жидкость вдохнула жизнь в мой бесцельно блуждающий разум.
Поскольку оба моих родителя были учителями, единственным временем, когда мы могли видеться всей семьей, был завтрак. Во время каникул и у родителей, и у меня было немного больше свободного времени, чем обычно, но сегодня был последний такой день.
— Да. Мне осталось только одеться.
— Молодец. А во сколько папа говорил, что прилетает рейс капитана Квона?
— В 11:30. Думаю, нам нужно поесть и сразу же выезжать. Ах да, мне еще нужно зайти к соседям перед отъездом, так что, возможно, придется поторопиться…
Мой отец, сидевший напротив, отвечал, слушая параллельно новости и читая газету. Внезапно горькая жидкость, которую я только что проглотил, казалось, попыталась подняться обратно. Я потянулся за свежеиспеченной булочкой, но тихо убрал пальцы.
— Может, нам уже начинать собираться? Я не чувствую голода, так что мог бы выехать прямо сейчас.
Отец, который обычно торопил меня, на этот раз смотрел с упреком, но я и вправду чувствовал, что не могу проглотить ни кусочка. Мое сердце, неожиданно громко заявившее о себе, словно оттолкнуло все внутренние органы и заняло главное место.
— Куда ты так спешишь? У нас есть время на завтрак.
Мама начала что-то говорить укоризненно, но я не мог разобрать ее слов. Мое колотящееся сердце словно пыталось вытолкнуть внутренности через рот. Я быстро поднялся с места.
Я рванул в ванную, уставившись на свое отражение в зеркале, похожее на растрепанное гнездо. Возможно, из-за утра мое отражение выглядело еще более осунувшимся. По привычке я надавил указательным пальцем на впалые области вокруг глаз, вспомнил, зачем пришел в ванную, и начал медленно раздеваться.
Март только начался, но холодный воздух все еще цеплялся за кожу. Я энергично растер руки ладонями, чтобы прогнать озноб, и включил душ. Вскоре теплая вода хлынула мне на голову.
Напряжение, незаметно сковавшее плечи, растаяло под струями горячей воды. Умывая лицо, я прижал лоб ко все еще холодной стене. Эта прохлада резко контрастировала с разгоряченной кожей головы. Я стоял тихо под водой, закрыв глаза.
Прошло так много времени с тех пор, как я видел Сахёна. Даже под теплой водой мое тело начало слегка дрожать. Я не мог понять, было ли это от напряжения или от радости.
Мою жизнь можно было грубо разделить на две части: воспоминания с Сахёном и воспоминания без него. Причина такого резкого разделения началась еще до моего рождения.
Еще в 19** году мои родители, только что поженившиеся, купили квартиру с мечтами о сладком будущем. Купленная ими квартира, хоть и стоила им больших усилий, была не обычной коридорного типа, как тогда было принято, а лестничной, и пара, жившая по соседству, оказалась имела двух детей.
Если вы спросите, как только что поженившаяся пара и семья из четырех человек с двумя сыновьями, Квон Чхэхуном, шестиклассником, и Квон Сахёном, третьеклассником, могли стать близкими, я не смогу сказать точно, но совпадения накапливались.
Молодая пара, оба учителя, поселились около школы, где работали, в то время как глава семьи из четырех человек только что переехал в Кёнгидо, место без связей, вместо дорогого жилья в Сеуле. Две пары быстро сблизились.
Вскоре после переезда молодая пара узнала, что ждет ребенка, и на следующий год у них родился малыш. Они назвали ребенка «Чхонмён». Как вы могли догадаться, этим малышом был я.
Соседская семья, ставшая как родная, обожала новорожденного. В особенности два сына так полюбили своего нового младшего братика, что даже дали ему прозвище.
Они взяли последний иероглиф имени Чхонмён, «мён», и называли его «Мён», но когда оказалось, что это сложно произносить, изменили на «Мон-мон». Однако после того, как тетя заметила, что это звучит как зов щенка, в конечном итоге остановились на «Мун-мун», что тоже напоминало о собачке.
Поскольку оба моих родителя работали, не будет преувеличением сказать, что после моего рождения я почти полностью жил у соседей. Тетя была домохозяйкой и с радостью предложила присматривать за мной.
После завтрака я уходил в школу, посещал дополнительные занятия, возвращался домой к тете, затем ужинал с хёнами и играл до прихода родителей. Этот распорядок продолжался до тех пор, пока я не подрос настолько, что мой дом стал лишь местом для сна.
На каникулах разницы не было. Я предпочитал играть с моими хёнами, а не со сверстниками, так что буквально не отлипал от них целыми днями.
Тетя, дядя, Чхэхун и Сахён были для меня второй семьей, но когда именно я начал смотреть на Сахёна другими глазами?
Погруженный в теплую воду, я механически выдавил шампунь на руки и втер его в волосы. Белая пена стекала вниз и закрывала глаза, но, в отличие от волос, мой разум не подавал признаков очищения.
Тревоги, копившиеся месяцами, в сочетании с сегодняшним сном, превратили мои мысли в запутанный клубок, который не могла смыть белая пена. Я подумал, поможет ли ополаскивание холодной водой, и повернул рычаг на холод, но все, чего я добился, это дрожи по телу.
Я закончил принимать душ и встретил свое отражение в зеркале. Мои щеки покраснели до неприличия. «Фух», — пробормотал я себе под нос и плеснул на лицо холодной воды.
Выйдя, дрожа, я заметил, как мама достает из холодильника различные продукты и кладет их в сумку-холодильник. Мама, увидев, как я подпрыгиваю на цыпочках от холода, спросила:
— Чхонмён, если я положу хлеб, ты поешь с хёном?
Я чуть не прикусил губу в ответ и быстро схватил фен. Из маленького прибора хлынул теплый воздух. Озноб, который был настолько сильным, что казалось, зубы начнут стучать, начал понемногу отступать. Переведя дух, я сел за мамин туалетный столик и начал сушить волосы.
Благодаря энергичному плесканию холодной водой краснота на щеках почти сошла. Мои пальцы, которые двигались, чтобы проверить степень румянца, сменили направление и надавили на впалые области вокруг глаз. Погрузившись в это привычное действие, я вернулся в свою комнату, когда волосы немного подсохли.
Одежда, над выбором которой я мучился почти неделю, была аккуратно сложена на столе. Результатом моих стараний найти что-то, что не выглядело бы слишком продуманным, но при этом было приличным, стал черный вязаный свитер поверх белой рубашки и джинсы. Я быстро снял пижаму и запихнул ее в чемодан.
Шероховатая текстура одежды скользнула по коже. Возможно, потому, что я застегнул рубашку до самого верха, казалось, что она туго сдавливает шею. Я не мог понять, было ли это от напряжения или рубашка и вправду была слишком тесной.
Надев джинсы и натянув свитер поверх рубашки, я ухватился за подол свитера и безучастно уставился вниз. Внезапно мне показалось, что я, возможно, перестарался с нарядом, и я погрузился в раздумья, и тогда резкий стук вернул меня к реальности.
— Ты уже переоделся? Если ты все упаковал, можешь передать чемодан? Я отнесу сумку в машину.
В дверь просунулась голова отца. Я отпустил черный свитер, который держал, и протянул ему чемодан.
Отец, взявший ручку чемодана, замер на пути к двери и посмотрел на меня. Мне стало неловко под его взглядом, и я закатил глаза.
— Наш сын выглядит сегодня очень красиво. Ты новое купил?
— О, это просто вещи, которые у меня уже были.
— Разве? Тебе очень идет. Ты же принарядился, потому что давно не виделся с хёном, да? Ты рад?
Зная, что я всегда ходил по пятам за Сахёном с самого детства, отец усмехнулся поддразнивающе. Я не мог не ответить неловкой улыбкой.
Тревоги, не дававшие мне спать несколько месяцев, начались именно с того дня.
Началом всего стал период после выпускных экзаменов в университете. К счастью, я поступил в университет, в который подавал документы, и, поскольку я набрал проходной балл, процесс поступления должен был успешно завершиться без особых проблем.
Мои родители, тайно беспокоившиеся, поскольку они были детьми семей учителей, были в восторге, когда я поступил в приличный университет, и начали рассказывать новость направо и налево. Естественно, что тетя и дядя, жившие по соседству и бывшие как вторая семья, услышали новость одними из первых.
— Университет Корё? Это прекрасно, Чхонмён! Так на какой же факультет?
— Факультет французского языка и литературы. — Моя мать была настолько взволнована, что ответила за меня.
Тетя отреагировала на ответ моей матери с еще большим энтузиазмом:
— Это замечательно, просто замечательно! Но ведь дорога туда занимает часа два на автобусе, разве нет?
— Ну, по крайней мере, всего одна пересадка.
— Это легко сказать, но ведь до остановки еще нужно добраться. Чхэхун даже съехал на отдельную квартиру в середине первого семестра, потому что ему было слишком тяжело ездить туда-обратно. А ты не думаешь о съемном жилье?
— Он все еще ребенок. Я немного тревожусь…
Мама замолчала, словно не в силах подобрать подходящего решения. Не осознавая страха перед двухчасовой поездкой на автобусе, я просто следил за разговором между матерью и тетей, счастливый от того, что поступил в университет. Это было моей ошибкой. Тетя, казалось, глубоко задумалась, а затем внезапно хлопнула в ладоши, словно нашла решение.
— Как насчет того, чтобы пожить с Сахёном?
Я чуть не пролил сок, который пил. Глаза моей матери расширились от удивления при неожиданном предложении, и она стала слушать внимательно.
— Да, да. В Магок* построили новый жилой комплекс. Сахён живет там. Насколько я слышала, если сесть на автобус на остановке перед ним, до Сеула ехать около 30 минут. Вроде удобно.
— О, правда? Но разве это возможно? Мне неловко.
— Все в порядке, все в порядке. Он живет один в таком большом доме, так что будет здорово выделить Чхонмёну комнату.
Так моя мать и тетя начали планировать мое совместное проживание с Сахёном без моего или его согласия. Они обсуждали, какой будет арендная плата, сколько времени займет дорога и многие другие детали, но я не мог представить, что это действительно произойдет.
И справедливо, моя мать лишь легко соглашалась с идеей. Позже, когда мой отец заговорил о моих проблемах с автобусом, он вместо этого сосредоточился на покупке мне подержанной машины в качестве подарка за получение прав, даже не упомянув Сахёна.
Однако моя тетя действительно связалась с Сахёном, и он согласился жить со мной. На этом этапе мне стало трудно отказаться.
Моя мать, которая никогда не ожидала, что тетя поднимет этот вопрос, казалось, почувствовала себя виноватой и связалась с Сахёном отдельно, предложив арендную плату выше рыночной в районе, но он отказался. Я оказался в тупике, не в силах что-либо предпринять, и единственное достигнутое соглашение заключалось в том, что мы будем отдельно управлять расходами на проживание, но моя жилищная ситуация была решена без моего участия.
Тем не менее, раз решение было принято, моя мать, казалось, восприняла идею моего проживания с Сахёном позитивно. Было ясно, что она чувствовала себя спокойнее от мысли, что ее единственный сын будет жить с хёном, выросшим по соседству, а не один.
Взрослые не могли знать, что я оказался на грани жизни с тем, кому признался в любви и был отвергнут. Шторм начал бушевать в спокойном и гладком море моего сердца с того самого дня.
Зимой на стыке шестнадцати и семнадцати лет мое признание Сахёну было вызвано тем, что сдерживаемые эмоции прорвались наружу, но я также был потрясен осознанием, что не смогу видеть его лицо в течение нескольких лет.
Сахён, который с детства говорил, что хочет стать пилотом, был очень хорош в учебе и неожиданно поступил в университет для пилотов. Во время обучения он также прошел военную службу, и я думал, что после выпуска нам все же придется встретиться.
Но это было моим заблуждением. Услышав, что ему нужно будет провести как минимум три года в летном тренировочном центре в США, чтобы набрать необходимые летные часы для авиакомпании, в которую он хотел попасть, я остолбенел.
После отказа хёна я плакал, пока не иссякли все силы, и в конце концов рухнул и провел несколько дней в больнице. Однако благодаря этому мои эмоции улеглись, и я осознал, насколько безрассудными были мои действия.
Я совершил нечто совершенно безумное. Я даже не знал, как смотреть в лицо Сахёну, не говоря уже о Чхэхуне, тете или дяде.
Не в силах вынести смущение, я придумывал причины не встречаться всякий раз, когда Сахён возвращался в Корею. Хотя мы должны были разрешить неловкость, я не мог. Даже после того, как хён устроился в авиакомпанию вторым пилотом, я часто избегал возвращаться домой первым.
Это означало, что сегодня я увижу Сахёна впервые с того дня моего признания. И даже после отказа мои чувства к нему ни на мгновение не угасли.