Глава 7. Пленник в заброшке – тайна, о которой никто не догадывался (Новелла 18+)
Полицейский участок, в который он не ступал неделями с того самого случая, по-прежнему вызывал у Сынхо то же отвратительное чувство. Он инстинктивно сгорбил плечи, ощущая, как ползучее ощущение дискомфорта въедается в самые кости.
Детектив Квак, узнавший его в тот же миг, как тот переступил порог, быстро приблизился. Его змеиные глаза сузились в улыбке.
Сынхо не хотел говорить — но заставил себя приоткрыть рот, как бы медленно это ни было.
— Ага. Я волновался после того случая, но рад, что с тобой всё в порядке. Что тебя ко мне привело?
При словах «тот случай» на Сынхо со всех сторон внезапно обрушились колкие взгляды. Он быстро опустил голову и тихо пробормотал.
— Я... мне нужно кое-что сказать вам...
Детектив Квак мельком окинул взглядом помещение, словно оценивая обстановку. Когда он вновь посмотрел на Сынхо, в его улыбке промелькнула доля смущения, словно ему в голову только что пришла какая-то занятная мысль.
— Что, здесь не можешь сказать?
— ...Нет. Где-нибудь поуединённее... ненадолго...
Из-за недавнего дела о похищении Сынхо стал чем-то вроде знаменитости в этих краях. Мир может кричать о защите прав жертв, но в крошечном, тесно застроенном районе на склоне холма тайное быстро становится явным. Ещё до этого репутация Сынхо была далека от идеала — так что, как только просочились слухи, что он стал жертвой, сплетни поползли ещё быстрее.
С того момента, как он вошёл в участок, за ним тянулись любопытные взгляды. Уже даже не стоило на это указывать. Пока Сынхо нервно переминался с ноги на ногу, оглядывая помещение в поисках безопасного уголка, детектив Квак наконец развернулся и сделал жест рукой.
— … — С трудом сглотнув, Сынхо молча последовал за ним.
Комната, в которую его привёл детектив Квак, была маленьким, изолированным помещением. Она выглядела в точности как те комнаты, в которых допрашивают подозреваемых в сериалах или фильмах — тёмная, изолированная, и душная — но Сынхо не испытывал страха. В его сознании просто не осталось места, чтобы думать о чём-либо ещё. Вопрос, который полностью поглотил его перед тем, как прийти сюда, по-прежнему заполнял все уголки его мыслей.
Детектив Квак сел первым и указал на стул напротив. Сынхо подошёл и медленно опустился на него.
— Так, может, расскажешь, что привело тебя сюда? — Откинувшись на спинку стула, Квак закурил сигарету. Дым быстро заполнил тесную комнату, и Сынхо сухо кашлянул. Когда тот всё ещё медлил, Квак заговорил снова:
— Ты уже дал показания как потерпевший. И ты ненавидел даже приближаться к этому месту. Так что же настолько важное тебя привело, раз пришлось тайком пробираться сюда, чтобы поговорить со мной?
В то время как тонкие губы Квака изогнулись в усмешке, Сынхо наконец открыл рот:
Квак нахмурился на полпути к затяжке, застигнутый врасплох внезапным вопросом.
— Э-этот парень... вы знаете, где он сейчас?
Квак уставился на Сынхо, словно пытаясь раздеть его догола одним лишь взглядом.
— ...Сын бабки Кымсан... Чхве Сокдон.
Грубое оскорбление заставило Сынхо инстинктивно сжать кулаки на коленях, прежде чем он успел это осознать.
— А тебе-то какое, чёрт возьми, дело?
Квак приподнял бровь, и на его губах заиграла искривлённая ухмылка.
— Что, прикипел душой после всех этих трахов?
Эта насмешливая ухмылка, такая небрежная и ранящая, заставила Сынхо молча уставиться на него. Квак пожал плечами, затем снова затянулся сигаретой.
— Это уже в руках суда. Я не могу сказать тебе ничего.
— Кроме того, ты же здесь потерпевший. Что, если ты наделаешь глупостей после того, как я тебе расскажу?
Он махнул рукой, словно отмахиваясь от надоедливого насекомого. Но его тон — уклончивый, увёртливый — намекал, что он всё-таки знает. Сынхо слегка наклонился вперёд:
— Значит... вы знаете, где он?
— Не вкладывай слова в мои уста. Хочешь, чтобы кто-то лишился работы? — голос Квака заострился, пока он покусывал сигарету.
На тревожный вопрос Сынхо ухмылка Квака на мгновение померкла. Его взгляд сместился, в глазах промелькнуло что-то неуловимое. Он медленно наклонился вперёд.
— Кажется... тебе было, сколько, семь, когда я впервые тебя увидел?
Его рука поднялась и слегка ущипнула мочку уха Сынхо.
— Ты был таким бледным и милым, я сперва подумал, что ты девочка.
— Каждый раз, когда ты попадал в переделки... мне было тебя жаль. Родителей нет, просто разбрасываешься этим своим милым телом понапрасну...
— Ты так искренне умоляешь меня сейчас, а мы знакомы так давно. Я хочу помочь, правда... но я должен думать о своей должности.
Наблюдая, как Сынхо повторяется, словно заезженная пластинка, Квак сухо усмехнулся. Спустя мгновение он кивнул.
— Ага, конечно, я знаю. Я же отвечал за него — чёрта с два, я мог не знать, куда подевали этого опасного уродца.
На этот раз Сынхо не колебался. Такая прямота заставила глаза Квака сузиться. Его рука соскользнула с уха Сынхо на затылок.
— …Вот теперь я обиделся. Ты же не думаешь, что я просто так тебе всё расскажу, да?
— В смысле, мы же с тобой в одной постели не лежали. Не могу я просто так раздавать информацию, не рискуя работой.
Его пальцы медленно, многозначительно спустились по шее Сынхо и проскользнули под воротник рубашки. Он зажал сосок между пальцами, наблюдая, как дрожит челюсть Сынхо.
С трудом сглотнув, Сынхо наконец заговорил тихим, смирившимся голосом:
Этот мягкий вопрос заставил рот Квака искривиться в кривую ухмылку.
— Для начала... почему бы нам не пойти куда-нибудь поспокойнее?
И, не проронив больше ни слова, Сынхо кивнул.
Уткнувшись лицом в дешёвый матрас мотеля, Сынхо стиснул зубы, подавляя стон, рвущийся наружу. Позади него детектив Квак вцепился в его спину, двигаясь, как животное. С самого начала он не переставал издавать тошнотворные, похотливые стоны.
Его член быстрыми, неумолимыми толчками входил в отверстие Сынхо и выходил из него. Вокруг него туго обхватывало гротескное кольцо, усеянное зазубренными, неровными шипами. Оно выглядело так, будто было создано, чтобы причинять боль — его искорёженная форма напоминала скорее орудие пытки, чем игрушку для удовольствия.
— Ха-а... грёбаная сучка, как ты меня засасываешь... нгх, у тебя там, чёрт возьми, волшебная дырка. Ха-а...
Незадолго до этого, у входа в мотель, мужчина за стойкой слегка поклонился детективу Кваку, едва увидев его — словно они были знакомы. Их обмен был простым и небрежным, как у двух завсегдатаев. Квак что-то тихо прошептал, и когда они поднялись по лестнице, в его руке были ключ от номера и странного вида коробочка.
Только когда он увидел, как Квак насаживает предмет на свой член, Сынхо понял, что было внутри той коробки — уродливое, ребристое кольцо, которое выглядело скорее как оружие, чем что-либо отдалённо интимное.
Надев кольцо на свой член, Квак, казалось, потерял всякое самообладание. Он швырнул Сынхо на кровать, как тряпичную куклу, и стащил с него штаны. Он даже не стал готовить его — просто вогнал себя внутрь, грубо и насухо, разрывая Сынхо этим ребристым кольцом.
Острая вспышка боли пронзила Сынхо, а свежая кровь закапала, окрашивая простыни. Возможно, именно вид крови возбудил его ещё сильнее, и мужчина позади Сынхо начал двигаться, как зверь — его дыхание стало прерывистым, а толчки — жестокими.
«Шлёп, шлёп, шлёп!..» — Бёдра Квака без остановки врезались в него, безжалостно вгоняя член в тугую дырочку. Его лицо было бордово-красным, охваченным лихорадочным, маниакальным вожделением.
После долгой череды жёстких толчков Квак внезапно схватил Сынхо за талию, не давая тому упасть вперёд, и прохрипел низким, сиплым голосом:
— ...Нгх, я тут кое-что слышал, знаешь ли... что были тут другие ублюдки, которые тоже отведали твоей дырочки...
Он не до конца понимал, что Квак имел в виду под "здесь", но было ясно: речь о чём-то незаконном. Мужчина, который ещё мгновение назад двигался так быстро, внезапно замедлился. Он раздвинул одну из бледных ягодиц Сынхо и пристально уставился на отверстие, которое жадно сжимало его член.
Вид этой непристойной картины заставил его и без того пульсирующее возбуждение неестественно усилиться.
— Ни пылинки... хф-ф... эта чисто-белая задница скрывает дырочку-киску... нгх, она так сильно сжимает мой член... Каждый раз, когда я вхожу, это как достичь рая…
В своем безумстве Квак просунул палец вдоль кольца, сжимавшего его член, и сильнее раздвинул отверстие Сынхо.
Когда и без того разорванное отверстие растянулось ещё сильнее, Сынхо, который всё это время стискивал зубы, внезапно издал сокрушительный вопль. Он звучал как надрывный крик дикого животного, подстреленного копьём.
— Блять— я сейчас твой член прямо оторву, сучка.
— Н-Не надо... ах, угх... нгх!
Не в силах вынести мучительную боль, Сынхо начал пускать слюни и биться в агонии. Квак прижал верхнюю часть его тела своей рукой, крепко зафиксировав.
— Вот так уже лучше. Если бы ты продолжал молчать и ни разу не закричал, блять, не было бы никакого кайфа в том, чтобы насиловать тебя.
— Угх... ах... больно... п-прекрати... ик...
Квак горько рассмеялся, насмехаясь над жалким сопротивлением, которое Сынхо пытался оказать, беспомощно размахивая руками за спиной. Придавить его своим весом и подобно животному разрывать дырочку было бы просто — но слишком скучно. По этому бледному, обнажённому телу перед ним у него всегда текли слюнки.
Всё это время он сдерживался из-за своей профессии полицейского, глотая позывы, словно голодающий. Но теперь, наконец, получив такую возможность, он не собирался тратить её на что-то скучное.
Квак опустил голову и медленно лизнул одну из щёк Сынхо, промокшую от слёз.
— Так что, на этом наша маленькая договорённость отменяется?
Бледная спина Сынхо, до этого напряжённо сопротивлявшаяся, внезапно дрогнула.
— Похоже, ты больше не хочешь знать, где прячется тот тупой болван с большим членом, да?
Квак уставился на неподвижного Сынхо, затем медленно начал двигать бёдрами. Даже когда Сынхо вопил от боли, его стенки сжимались и дрожали вокруг члена, что привлекло внимание Квака.
— Сынхо, давай не будем усложнять. Я здесь только чтобы немного разогреть своё тело в твоей грязной дырочке. А ты? Ты получишь возможность пойти найти своего желанного мужа. Звучит как беспроигрышный вариант, не так ли?
Квак пальцами похлопал Сынхо по щеке, затем скривил губы в жестокую ухмылку. Он ущипнул и покрутил сосок Сынхо той же рукой, играя с ним, как хотел.
— Я беру эту дешёвую дырку, которую уже даже местные ублюдки успели отведать, и всё равно рассказываю тебе всё, что ты хочешь знать — где ещё ты получишь такую сделку? Любой дурак поймёт, что в проигрыше здесь я.
Эти низкие, унизительные слова, призванные оскорбить его, заставили Сынхо стиснуть зубы и неконтролируемо дрожать. Если бы этого было достаточно, чтобы сломать его, он бы давно уже был разорван на части и стал калекой.
— Так что, просто расслабься немного. Любой сторонний наблюдатель подумает, что я насилую тебя против твоей воли.
— ...Грёбаный ублюдок. Ты такой извращенец...
Если бы он мог, Сынхо хотел бы лишь плюнуть в это отвратительное, ненавистное лицо.
— Конечно, я наслаждаюсь подобными ситуациями — не забывай, это всего лишь спектакль, Сынхо.
Ещё секунду назад он отчаянно боролся, но как только дело коснулось Сокдона, Сынхо замер и стих. Квак не удержался от усмешки. Удовлетворённый тем, что Сынхо даже на откровенное унижение отвечает упрямым молчанием, Квак двумя руками грубо впился пальцами в его бёдра.
— Ладно, тогда будем считать, ты снова в настроении. Как насчёт того, чтобы продолжить? Это по взаимному согласию, так что кричи, как будто тебя действительно насилуют — сделай это убедительно.
В тот момент, когда он закончил говорить, член Квака, украшенный тем зазубренным кольцом, погрузился глубоко, до самого основания.
— А-А-А-А-АМХ! Нгх-х-х... нгх! Ах, хнг... ах-х!
— Ха... блять... это просто райское зрелище.
Не в силах вынести боль, Сынхо дико мотал головой по заплесневелому матрасу, беспрестанно издавая ужасные вопли. Ему не было нужды притворяться изнасилованным для удовлетворения этого мужчины. Физическая боль, пылавшая между его ног, была отчаянной и мучительной. Каждый крик, срывавшийся с губ Сынхо, встречался с тугой, кусающейся внутренней хваткой, заставляя дыхание Квака становиться тяжелее, а толчки — ещё яростнее.
— Ха-а... ты грязная шлюха, воняющая на весь район своим бабским духом... хнгх… отдающаяся то этому ублюдку, то тому... а теперь даже какому-то долбоёбу... ха-а... нгх!
— Кстати говоря... когда того ублюдка увозили, его член болтался как сумасшедший... ха-а... должно быть, чертовски огромный... хнгх, так вот почему ты хочешь его найти? Мысли о том монстре, который просверлил каждый уголок внутри твоей дырочки, заставляют твою киску чесаться, да? Да, я прав?
Даже посреди невыносимой боли, которая заставляла его терять сознание, Сынхо изо всех сил кусал губы, чтобы игнорировать те грязные слова, вгрызающиеся в его ухо.
— Хнгх... тот идиот отведал эту грёбаную дырку... хнгх, неудивительно, что он спятил, снова и снова называя тебя «невестой».
Каждый раз, когда эти острые грани грубо скребли его нежные стенки, глаза Сынхо закатывались, а плечи неконтролируемо дёргались. Невыносимая боль грозила поглотить его целиком, и не раз он жаждал просто потерять сознание. Но когда он думал о том, что ему ещё предстоит получить от этого мужчины после того, как всё это закончится, он не мог сдаться.
— Сокдон... Сокдон... Чхве Сокдон... Сокдон...
Его тело трепетало, как хрупкая бумага, и Сынхо внезапно поймал себя на том, что снова и снова повторяет имя Сокдона.
«Невеста, моя... невеста...» — Среди звона в ушах ему почудился голос Сокдона, зовущий его. И он прошептал имя Сокдона, как молитву. Словно заклинание, которое должно было разбудить его от этого кошмара, он продолжал отчаянно повторять это имя снова и снова.
— Говорят, его скоро переведут в какое-то учреждение — это временный приют.
Белый листок бумаги опустился на разбитое тело Сынхо, настолько слабое, что он не мог пошевелить даже пальцем. Дыхание было поверхностным и прерывистым. Взгляд Сынхо медленно сместился к месту, куда упала бумага.
Наблюдая за ним с усмешкой, детектив Квак отошёл, чтобы принести мокрое полотенце. Он грубо вытер свой член, испачканный кровью и выделениями, затем швырнул полотенце на кровать. Подобрав с пола брошенные трусы и штаны, Квак натянул их и выпрямился, его взгляд снова устремился на Сынхо.
— Так в чём смысл гнаться за тем идиотом? Ты правда привязался к этому тупице или что?
Ну, подумал про себя Квак, по крайней мере, он отведал эту дырочку, так что он не в проигрыше. Несмотря на издевательский смешок Квака, Сынхо протянул руку и крепко сжал бумагу — на ней был написан адрес.
Как раз когда Квак собирался уйти, он остановился и подошёл обратно к кровати. Схватив Сынхо за бёдра и раздвинув ягодицы, он уставился на дырочку, из которой сочилась смесь спермы и крови. Искривив свои тонкие губы в довольную улыбку, он помассировал пятнистую кожу — помеченную его же руками во время их оргии — и тихо сказал:
— Если тебе когда-нибудь снова понадобится моя помощь, не стесняйся прийти ко мне.
Немного задержавшись, трогая тело Сынхо, Квак наконец покинул номер мотеля. Только тогда Сынхо развернул смятый листок и прочитал написанное: «Приют «Ынхё», квартал ХХ, район ХХ, г. Коян, провинция Кёнгидо».
Уставившись в слова, Сынхо поднял дрожащую руку и нежно провёл по буквам.
Это был первый раз, когда он произнёс это имя вслух с того дня, как они расстались.
«Кап…» — слёзы, которые он думал, уже высохли, вновь потекли по его щекам, и Сынхо наконец потерял сознание и погрузился в глубокий сон.
Сынхо крепко сжал мокрые от пота руки. Момент, которого он так долго ждал, наконец становился реальностью, но у него скребло на душе и кружилась голова. Он был ещё более встревожен оттого, что написал ложную информацию в заявлении на посещение.
Перевод Сокдона из тюрьмы в обычный приют стал возможен только потому, что бабка Кымсан полностью взяла на себя вину за все преступления. Было принято во внимание и его психическое состояние, и поскольку Сынхо, жертва, давал показания только о насильственном удержании, а об изнасиловании не сообщил, — перевод был разрешён.
Но проблема была в том, что единственный опекун Сокдона, бабка Кымсан, всё ещё находилась в тюрьме, поэтому её умственно отсталый сын не мог вернуться домой один. Власти рассматривали варианты учреждений, где Сокдон мог бы оставаться до освобождения старухи Кымсан. После долгих обсуждений было решено, что он останется в этом временном приюте до тех пор, пока не будет назначено подходящее учреждение.
Хотя тело Сынхо ещё не полностью оправилось от вчерашней встречи с детективом Кваком, он не мог терять ни дня. Его снедала тревога и отчаяние, и он боялся, что Сокдона могут перевести куда-то ещё, если он замешкается.
Проснувшись утром в мотеле и едва придя в себя, он помчался прямиком сюда, чтобы увидеть Сокдона. Уже пролетело два месяца с тех пор, как они виделись в последний раз. Забыл ли его Сокдон за это время? Злился ли он на него? Тревожные мысли бесконечно путались в голове Сынхо, пока он ждал.
Как раз когда потными руками вцепился в край стула и уже собирался встать, дверь комнаты ожидания внезапно открылась — вошла приятная на вид женщина средних лет и подошла к столу, возле которого сидел Сынхо.
— Здравствуйте, господин Чхве Чухван. Вы давно ждёте, не так ли?
— Пожалуйста, присаживайтесь, — сказала женщина, жестом указывая на стул. Сынхо сел.
— Вы сказали, что являетесь шестиюродным братом Сокдона, верно?
— У нас вообще не было посетителей, так что здесь было довольно одиноко. Я рада, что наконец пришёл родственник.
Женщина неловко улыбнулась, её выражение лица стало озабоченным, и сердце Сынхо упало.
Её лицо сразу же побледнело, и она быстро замахала рукой.
— Нет, я не хотела вас пугать. Просто... с тех пор как Сокдон прибыл сюда, он вообще не реагирует на внешние раздражители. Честно говоря, поначалу мы даже беспокоились, что с ним могут быть и другие проблемы.
— Он хорошо говорит. Хотя и заикается, говорит он много — даже раздражающе много.
Женщина кивнула, наблюдая за спокойным лицом Сынхо.
— Наверное, он тревожится, оставшись один здесь, в разлуке с людьми, которым доверял и на которых полагался.
— Но с приходом такого близкого человека, я уверена, Сокдон будет счастлив.
Сынхо был в замешательстве, не зная наверняка, обрадуется ли Сокдон встрече с ним после всего произошедшего. Покинув комнату ожидания, Сынхо последовал за женщиной по длинному коридору, вдоль которого располагалось несколько комнат. Она остановилась перед дверью справа в самом дальнем конце и обернулась, чтобы посмотреть на него.
— Вот он. Все ушли на обед и послеобеденную прогулку, так что здесь осталось всего несколько человек. Проходите.
Она отступила в сторону, жестом приглашая его войти первым. Сынхо глубоко вздохнул, — его лицо было напряжённым от волнения, — и переступил порог.
Комната была большой и по форме напоминала общую гостиную. Как и сказала женщина, внутри находилось только четверо мужчин. Первыми, кто бросился в глаза, были те, кто, казалось, не мог пойти на прогулку из-за состояния здоровья. И там же, в углу, сидел Сокдон с пустым выражением лица.
Несмотря на его массивное, исполинское телосложение, Сокдон выглядел как маленький ребёнок, запуганный и потерянный без своей матери. При виде этого зрелища к горлу Сынхо подступил горячий ком.
— Сокдон, посмотрим, кто пришёл?
Сиделка, пришедшая с Сынхо, мягко подтолкнула его сзади, побуждая подойти. Но, как и сказала ранее женщина, Сокдон не моргнул и не отреагировал — словно ничего не слышал.
— Он всегда такой. Время от времени он кивает или качает головой, но он почти не реагирует на внешние раздражители, так что нам действительно трудно.
— Что ж, я выйду на минутку. Поговорите вдвоём.
Хотя было странно слышать, что нужно говорить с кем-то совершенно неотзывчивым, у Сынхо не было лучшего варианта. Сиделка произнесла обычные вежливые фразы и вышла из комнаты.
Последовавшая тишина была глубокой. Хотя в комнате было пять человек — включая Сынхо — казалось, будто никого нет.
После долгого колебания Сынхо наконец двинулся. Он сел напротив Сокдона, чей взгляд, казалось, был устремлён в никуда. Глаза Сынхо уже были влажными от слёз. Столкнувшись с пустым, расфокусированным взглядом человека перед ним, который даже не смотрел в его сторону, в горле Сынхо поднялась горячая волна. Усилием воли он подавил её и медленно разжал губы:
Даже после этой неуклюжей, неуверенной фразы не последовало никакой реакции. Поглощённый растущим беспокойством, Сынхо попытался снова:
Подавляя поток эмоций и изо всех сил выжимая слова, Сынхо всё ещё не видел никакой реакции от Сокдона. Пустое, ошеломлённое выражение на этом глупом лице исказило что-то внутри самого Сынхо.
— Идиот... твоя невеста здесь... так что, чёрт возьми, с тобой не так?..
При этих едва слышных словах плечи Сокдона дёрнулись. Его каменное, неподвижное лицо медленно повернулось к Сынхо, и когда их взгляды наконец встретились, его раскосые глаза расширились.
— Сы... — Слово сорвалось с его плотно сжатых губ.
Зная точно, что означает это слово, из глаз Сынхо бесконтрольно хлынули слёзы.
— Ты... узнаёшь меня? Ты знаешь, кто я?
Он поднял дрожащую руку и пальцами коснулся щеки Сокдона, но в момент прикосновения Сокдон внезапно отпрянул, как от ожога, и резко отшвырнул его руку.
— Сы... Сынхо не должен приходить сюда. С-Сокдон обещал, что больше никогда не увидит Сынхо.
Сокдон отвернулся, сжавшись, и резко затряс головой. Его лицо исказилось от боли.
При звуке своего имени гнев подобно лесному пожару вспыхнул внутри Сынхо.
— Ты грёбаный ублюдок... С каких это пор ты начал называть меня Сынхо? Не можешь выговорить правильно?! Не посмотришь на меня?! Кто ты такой, чёрт возьми, чтобы решать, хочешь ты меня видеть или нет!
Сынхо закричал и ударил кулаком по плечу Сокдона, но тот продолжал трясти головой.
— Уходи... Сынхо, если мы встретимся снова. М-Мама говорит, что никогда больше не увидит меня.
При этих неожиданных словах кулак Сынхо застыл на полпути.
— Сокдону сказали, что он нищий и дебил. Мне нельзя показываться на глаза людям.
— Ты, блять... кто, чёрт возьми, тебе это сказал?!
— Если ты с Сокдоном, люди говорят, что невеста — тупица, и бросают камни. Нельзя. Со мной всё в порядке, но с невестой — нет. Поэтому я не увижу невесту. Уходи, уходи отсюда.
Сокдон, держась за свою голову и отказываясь смотреть на Сынхо, попятился, и тогда Сынхо крепко схватил его за его воротник.
— Смотри на меня... смотри на меня, ублюдок! — кричал во всё горло Сынхо, яростно тряся Сокдона за воротник взад-вперёд. После долгой борьбы, видя, что тот всё ещё отводит взгляд, Сынхо заговорил шёпотом, его голос стал тихим и влажным:
— Ты, грёбаный ублюдок... ты называл меня своей невестой. Даже когда я говорил, что это неправда, ты продолжал называть меня так, как какой-то идиот... продолжал называть меня своей невестой. Так что я...
При этой жалкой, дрожащей исповеди голова, которая не двигалась от криков, медленно повернулась, и их взгляды встретились. В мгновение, когда Сынхо снова увидел это лицо, его собственное исказилось от слёз. Не дыша, он смотрел Сокдону в глаза, и его руки медленно двинулись и нежно легли на щеки Сокдона.
— Слушай внимательно... я скажу это только один раз... Я не... не тот чистый человек, каким ты меня считаешь.
— Я всегда говорил «нищий», будто это ругательство... но по-настоящему нищим был я... Я ненавидел, как люди смотрят на меня свысока... родился сиротой, брошенный родителями, я боролся изо всех сил, чтобы меня не считали ничтожеством...
— Но после того, как меня жестоко изнасиловал тот, кому я доверял... я подумал, раз уж я всё равно потеряю всё, я мог бы использовать это себе во благо. Я спал с бесчисленным количеством мужчин... и каждый раз я выжимал из них деньги в качестве компенсации. Я думал, что по крайней мере тогда я не буду чувствовать себя так обиженно... вот такая грязная жизнь у меня была.
Сокдон не до конца понял длинную исповедь — это было естественно, что он не поймёт. Но это не имело значения. Сынхо просто хотел когда-нибудь сказать эти слова — кому-то — и этим кем-то был Сокдон.
Сокдон поднял руку и мягко смахнул слёзы, струящиеся из глаз Сынхо. Нежное прикосновение заставило Сынхо заплакать ещё сильнее, но чем больше он рыдал, тем усерднее рука Сокдона вытирала его слёзы.
Спустя долгое время Сынхо заговорил хриплым и надломленным голосом:
— Твоя мама... да, как только мы устроимся, она найдёт нас, если мы дадим ей наш адрес. Так что давай покинем это место, покинем этот чёртов район... уедем куда-нибудь, где нас никто не знает... и будем жить только вдвоём.
Глаза Сокдона расширились от этих слов, и слабая улыбка мелькнула на лице Сынхо.
— Да... где-нибудь, где нас никто не знает... и где никто не посмотрит на нас свысока... Мы начнём там всё заново.
Сынхо сделал паузу, затем добавил:
— ... И там мы будем жить как настоящие муж и жена.
— Да, не притворяясь... по-настоящему заботясь и любя друг друга — вот как мы будем жить.
Наблюдая, как Сокдон мягко повторяет это слово, Сынхо усмехнулся:
— Я знаю любовь. Сокдон глупый, но он знает любовь.
Услышав, что Сокдон знает любовь — несмотря на то, что его называют тупым —Сынхо ощутил, как что-то больно кольнуло в его груди. Сынхо внезапно замолчал, и Сокдон поспешил продолжить:
— Мама любит Сокдона. Сокдон тоже любит маму.
— Да. Правильно. Это и есть любовь.
Кивая в знак согласия, Сокдон произнёс более осторожно:
— ...Сокдон любит... свою невесту.
Из-за молчаливого ответа Сынхо, Сокдон выглядел встревоженным в ожидании его одобрения. Спустя мгновение Сынхо нежно постучал по широкой груди Сокдона и прошептал:
— ... Идиот... ты всё перевернул с ног на голову, и теперь...
— А невеста тоже любит Сокдона?
Глядя на эту застенчивую улыбку, Сынхо опустил голову и мягко прижал свои губы к губам Сокдона. «Чмок» — Их губы встретились с влажным звуком, затем разомкнулись. Сынхо обхватил руками щёки Сокдона и широко улыбнулся, словно распускающийся цветок.
— Да, ублюдок... я тоже тебя люблю.
Услышав голос издалека, Сынхо вздрогнул и обернулся. Затем он громко крикнул женщинам, занятым работой в поле:
— Я помогу с работой семье госпожи Сангил и затем ненадолго забегу домой!
— О, правда? Тогда ты не сможешь прийти сегодня! Как насчёт того, чтобы завтра вместе с твоим братом помочь нам по хозяйству?
Немного разочарованный, Сынхо всё же улыбнулся и кивнул на быстрое приглашение встретиться завтра:
— Хорошо! Тогда ты должен прийти к нам завтра! Ты пообещал!
Согласившись, Сынхо повернулся, чтобы продолжить свой путь, а женщины опустили головы и возобновили работу, тихо болтая:
— Сначала мы все волновались, думая, что какие-то подозрительные парни забрели в деревню. Но теперь вздохнули спокойно.
— Конечно. Когда Сынхо покрасил волосы в жёлтый, и тот старший брат... ну, он был немного грубоват, не так ли?
— Эй! Не говори так! Конечно, Сокдон немного медлительный, но у него такое доброе сердце!
— Нет, я не имела в виду ничего такого. Просто поначалу это было так... — пробормотала одна из женщин с намёком на смущение.
— И в самом деле, какие же дружные братья.
Наблюдая за маленькой фигурой Сынхо вдалеке, женщина прошептала:
— Да, редко увидишь человека, который ходит по пятам за младшим братом, как тень, и младшего, который не женится из-за этого брата. Они действительно необычная пара.
Женщина цокнула языком и покачала головой; другие кивнули в знак согласия. Они довольно долгое время продолжали наблюдать за Сынхо, теперь уже едва заметным вдалеке.
Сынхо обернулся, когда Сокдон открыл дверь и вошёл.
— А? Почему ты здесь? Уже закончил работу? — спросил с любопытством Сынхо, который ненадолго зашёл домой забрать посылку. Сокдон кивнул в ответ.
— Госпожа Сангил сказала, что можно закончить и идти домой.
Заметив при этих словах подозрительный, слегка бегающий взгляд Сокдона, взгляд Сынхо сузился:
— Ты ведь не нервничал и не суетился опять, потому что я исчез, да?
Застигнутый врасплох прямым взглядом, Сокдон быстро покачал головой:
— Н-Нет, дело не в этом. Я просто сказал, что мне интересно, всё ли хорошо у Сынхо... Я правда...
Его голос перешёл в бормотание, что заставило суровое выражение лица Сынхо смягчиться, и он усмехнулся. Увидев это, Сокдон тут же разразился хихиканьем.
— Я же сказал, что скоро ухожу. Мне было неловко брать полную дневную зарплату, если мы оба уйдём посреди работы.
— Д-Да, поэтому я попросил только половину!
Улыбка Сынхо стала шире, но затем его лицо внезапно окаменело.
— Что?! Ты попросил только половину?
Удивлённый внезапной громкой реакцией Сынхо, Сокдон вздрогнул и принял капитулирующую позу.
— Я-Я сделал только половину работы... так что правильно получить только половину оплаты.
Сокдон упрямо настаивал на своём, несмотря на нервные взгляды по сторонам, и Сынхо смотрел на него с изумлением.
— Как это половину? Если мы вернёмся и поработаем, мы сможем заработать полную дневную зарплату!
— Давай, пойдём быстрее. Если мы поработаем ещё три часа, мы сможем заработать полную оплату.
Сынхо схватил его за руку, торопя, но Сокдон выскользнул из его хватки. Хмурясь, Сынхо спросил:
— Что ты делаешь? Давай, пойдём.
Сокдон отступил на шаг и пробормотал что-то трудноразличимое:
— Н-Но... вчера и позавчера мы не могли...
Не расслышав чётко его бормотание, Сынхо повысил голос. Сокдон угрюмо возразил:
— М-Мы не занимались... сексом вчера или позавчера!
У Сынхо пропал дар речи, и он заморгал от этого громкого заявления. Это он научил Сокдона слову «секс» вместо грубого «трахаться».
Глядя на его надутое лицо, Сынхо вспомнил последние несколько напряжённых дней. Действительно, они были так заняты, что не смогли уединиться. Хотя его раздражало, когда Сокдон закатывал истерику по этому поводу, втайне он считал это милым. Конечно, он никогда не покажет этого перед Сокдоном. Взяв себя в руки, Сынхо скрестил руки на груди и принял серьёзное выражение лица.
— Сейчас мы заняты заработком, поэтому иногда мы не можем этого делать. Я же говорил тебе, мы не можем делать это часами каждый день, как раньше.
— ... Я никогда не соглашался.
— Не «соглашался», а «давал согласие».
В последнее время Сокдон подхватывал новые слова от деревенских старейшин, и его словарный запас рос.
— Д-Да! Согласие! Когда ты сказал, что мы несколько дней не будем заниматься сексом, — я не давал согласия!
Сынхо глубоко вздохнул, наблюдая, как Сокдон упрямо спорит. Разведя руки, он подошёл ближе к расстроенному Сокдону.
Он сказал это, нежно улыбаясь, и Сокдон несколько раз поджал губы, прежде чем медленно наклониться и прижать их к губам Сынхо.
«Чмок» — Когда их мягкие губы встретились, Сынхо обхватил щёки Сокдона.
При слове «муж» губы Сокдона задёргались.
— Если мы просто поработаем три часа, то, когда вернёмся, мы сможем заниматься сексом сколько захочешь.
Сынхо игриво почесал его подбородок, и Сокдон сдался, прошептав:
— Т-Тогда если я проработаю три часа... Невеста, сегодня вечером мы займёмся сексом, да?
Раз Сынхо первым назвал его «муж», табу было нарушено, и Сокдон быстро перешёл на «невесту». Широкая улыбка расползлась по лицу Сынхо:
— Да, сегодня вечером я хочу заниматься сексом всю ночь со своим любящим мужем.
Прошептав это ему на ухо, Сынхо почувствовал, как задрожало тело Сокдона. Затем он, наконец, расплылся в застенчивой улыбке.
Прищурив глаза и наблюдая, как Сокдон ярко улыбается, Сынхо притянул его к себе в объятия. Прижавшись к нему, Сынхо ощутил, как усталость последних дней растаяла в одно мгновение.
С какого-то момента такие объятия стали для него комфортнее и приятнее всего на свете. С закрытыми глазами Сынхо изогнул губы в мягкой улыбке. Крепко прижатый в этих объятиях, он тихо прошептал: