Глава 20. Павшая Айдол-группа (Новелла 18+)
Рано утром звук будильника внезапно раздался на всей вилле. Все мгновенно проснулись от испуга в и быстро поняли, что компания установила динамики в коридорах, чтобы Пэй Цзяо могла следить за их распорядком дня.
Чжу Ляньчжэнь оказался последним, кто закончил умываться. Как только он вышел из комнаты, ему в нос ударил сильный аромат кофе. Коти подбежал сзади, нарочно толкнув его плечом, отчего тот едва не потерял равновесие, и, крикнул:
— Есть пора! Есть пора! — с воплем он помчался вниз по лестнице.
Фу Жун как раз тоже выходил из комнаты. Услышав голос Коти, он невольно нахмурился и холодно пробормотал:
— Рано встал? — Цзи Юнтинь выдвинул стул и сел. На стол уже был накрыт свежеприготовленный завтрак — все сделал Тан Цин. Он всегда с поразительной точностью справлялся с бытовыми делами, из-за чего Цзи Юнтинь, как лидер команды, порой чувствовал себя неловко.
— Слева — яйца всмятку, справа — вкрутую, — сказал Тан Цин, ставя на стол две тарелки с вареными яйцами. Затем он развязал свой черный фартук и перекинул его через спинку стула, — Айс-американо, фруктово-овощной сок или молоко — что будете?
— Просто фруктовый сок, — первым ответил Чжу Ляньчжэнь. Все еще будучи сонным, он лениво прислонился к стене. Его взгляд какое-то время блуждал, пока вдруг не остановился на чем-то и внезапно нахмурился.
— Кто разрешил тебе использовать мою тарелку?
Объект его гнева — Коти — спокойно ответил:
— Имени на ней нет. Захотел использовать — использовал.
Уже злой от такого пробуждения, Чжу Ляньчжэнь взорвался:
— Разве мы не договаривались различать посуду по цвету? Я вчера ел из желтой. Смотри — никто, кроме тебя, не перепутал.
Коти, с которым Чжу Ляньчжэнь ссорился уже бессчетное количество раз, не уступил:
— Тарелки уже стояли. Ты просто сел не туда. Кисси, подтверди — это ведь Чжу Ляньчжэнь первым занял это место?
Тан Цин явно не собирался вмешиваться в их детскую перебранку. Он спокойно встал и направился на кухню:
— Я просто возьму другую тарелку.
Проблема была улажена, и Цзи Юнтинь с запозданием попытался выступить миротворцем:
— Серьезно? Вы правда ссоритесь из-за такой ерунды? Сколько вам лет, а?
Увидев его вялую попытку сгладить ситуацию, Фу Жун, сидевший напротив, не удержался от ухмылки.
Когда Тан Цин вернулся, вся пятерка наконец-то села завтракать. Цзи Юнтинь обычно по утрам смотрел новости, но сейчас, включив телевизор, понял, что в общежитии не установлена антенна, и спутниковое телевидение не ловит. Казалось, Пэй Цзяо нарочно ограничила их в развлечениях.
Коти заметил на тумбе под телевизором ряд DVD-дисков. Взяв один, он увидел, что это официальные записи концертов Acemon.
— Хотите посмотреть? — спросил он.
Никто не ответил, и Коти по привычке воспринял молчание как знак согласие. Он выбрал тот концерт, который, по его памяти, был самым удачным, и включил диск. Цзи Юнтинь бросил взгляд на экран:
— “Чанша”, — без колебаний ответил Чжу Ляньчжэнь. Он пересматривал эти диски дома бесчисленное количество раз и знал наизусть каждую деталь выступлений.
К несчастью, пульт был в руках у Коти. Он перемотал вперед, чтобы найти любимые моменты, и вскоре остановился на соло Тан Цина. Чжу Ляньчжэнь всегда пропускал этот момент при пересмотрах — или притворялся, что он там случайно.
— О, я помню это! «Интервью с вампиром», — сказал Коти, безошибочно определив тематику, — Класс! Кисси так идет... ну, такой стиль.
Пока он говорил, он провел рукой вверх-вниз по рукавам, подражая наряду на экране. Там Тан Цин был одет в черный парадный костюм в стиле рококо XVIII века. Фактурная ткань подчеркивала его благородный облик при каждом движении. Он выглядел как скульптура — безупречный, элегантный, очень похожий на куклу или статую.
Чжу Ляньчжэнь появился в образе охотника на вампиров, захваченного после проваленной миссии. Его выход начинался с того, что он спускался сверху сцены в гигантской клетке, с цепями на руках и ногах. Так как он не смог побороть страх высоты на репетициях, команда по реквизиту была вынуждена завязать ему глаза лентой. В итоге его появление вызвало бурю фанатских фантазий, а крики толпы повергли Чжу Ляньчжэня в полнейший шок.
Коти был в полном восторге от шоу. Он повернулся и спросил:
— Ты точно был охотником? Где твои пистолет и крест? Только не говори, что вампир их отнял. Ты был вообще не готов. Как там говорят… как ягненок на заклание?
— Перестань нести херню и молча смотри, — Чжу Ляньчжэнь пнул Коти под столом. Он избегал взгляда на экран, склонив голову и кусая хрустящую тарталетку. Насыщенный сладкий вкус моментально растаял у него на языке.
Но Коти не унимался — он продолжал комментировать происходящее на экране, вплетая свои «экспертные» замечания и шуточки.
Когда сольное выступление подходило к концу, Коти снова громко выдал преувеличенное:
Чжу Ляньчжэнь поднял глаза — как раз в тот момент, когда Тан Цин притягивает его к себе, вонзая клыки в шею.
Он случайно наткнулся на ту самую сцену, которую отчаянно надеялся избежать, — и теперь не знал, куда деться от стыда.
Коти, ведя себя как школьник, моментально оживился при виде хоть малейшего намека на интимность и начал вопить:
— Вай, вай!!! — будто напрашивался на пощечину.
Изначально концовка номера была совсем другой — вампир должен был умереть в одиночестве, отказавшись от своего бессмертия, как и на всех остальных концертах тура. Но в этот раз Тан Цин нарушил сценарий и начал импровизировать: он превратил охотника в жертву и устроил зрителям сюрприз, укусив Чжу Ляньчжэня на глазах у десятков тысяч фанатов.
Эта импровизация не обсуждалась заранее. Когда Тан Цин внезапно притянул его к себе, Чжу Ляньчжэнь смутно помнил, как задрожал. Его сердце бешено стучало, отдавая в шею, когда мягкие губы Тан Цина коснулись кожи — ощупывая, скользя, дразня… и наконец, нежно кусая. Холодные, острые фальшивые клыки прижались к теплой коже Чжу Ляньчжэня — как будто в любую секунду могли проткнуть ее по-настоящему.
Чтобы не выбиться из образа, Чжу Ляньчжэню ничего не оставалось, кроме как закрыть глаза и изобразить, будто он стойко терпит боль. Но Тан Цин на этом не остановился. Когда музыка перешла в финальную, мягкую часть, он провел языком по зубам, издав едва уловимый звук — намекая, что это вовсе не жестокий обряд превращения, а нежный, страстный поцелуй. Зал взорвался безумием, какого еще не видел ни один их концерт.
В финале сольного номера Чжу Ляньчжэнь оказался на месте вампира — он лежал в центре сцены, пока Тан Цин медленно уходил. Левую сторону лица Тан Цие густо заливал алый сироп, хотя по первоначальному плану должна была быть всего лишь капля крови в уголке губ. Это была месть: Чжу Ляньчжэнь сам наносил сироп и нарочно испортил тщательно продуманный макияж Тан Цина, чтобы досадить ему. Увы, хитрость сработала наоборот: Тан Цин выглядел еще более чарующим. Тогда он страдал от сухости глаз из-за переутомления и не мог надеть линзы на выступление. Его взгляд был чуть затуманенным, влажным, и, бросив всего один ленивый взгляд в зал с легкой улыбкой, он попал на первые полосы всех крупных билбордов, получив титул «мастер выразительности».
Коти, досмотрев запись, вздохнул с чувством:
— Обычно я об этом не думаю, но сейчас, глядя как фанат… вы двое и правда хорошо смотритесь вместе.
— Это просто фальшивая игра на камеру.
— Вы на сцене — неразлучны. Такая химия… — Коти мечтательно вздохнул и повернулся к Фу Жуну, — Я тоже хочу играть на камеру с напарником.
Как только он это сказал, все в комнате затаили дыхание в ожидании взрыва.
Коти не осмелился прямо заявить, что сохнет по телу Фу Жуна, поэтому пошел окольным путем, сначала подступаясь к Чжу Ляньчжэню:
— А как насчет тебя и меня? Я не против любовного треугольника.
Он выглядел до ужаса серьезно, будто действительно все обдумал. Чжу Ляньчжэнь почувствовал унижение, какого еще не испытывал, и выпалил на шанхайском диалекте:
— Хочешь знать, что я думаю? По-моему, ты напрашиваешься на то, чтобы тебе въебали как следует.
Коти застыл. Это было далеко за пределами его понимания китайского.
Хотя Чжу Ляньчжэнь родился в Шанхае, он переехал в Лунган* до окончания начальной школы. Он давно уже свободно говорил на стандартном китайском**, однако чаще всего с четким северным акцентом. Но в моменты раздражения иногда срывался на диалект. Воспользовавшись тем, что Коти его не понимает, он быстро выдал целую очередь ругательств. Увы, из-за его характерной гнусавости все прозвучало лениво и растянуто, так что, несмотря на очевидный гнев, его тирада звучала мягко и даже мелодично для всех остальных.
Когда Коти узнал от Тан Цина, что его на самом деле обматерили, он хлопнул по столу и расхохотался:
— Хахахахаха! Если материшься — так матерись нормально! Что за истерика в стиле избалованного мальчишки?
— Потому что это Сяо Чжу, — с улыбкой вставил Тан Цин, — В этом он мастер.
По крайней мере половина причин, по которым Чжу Ляньчжэнь не любил групповые посиделки, сводилась к Коти. Люди, неспособные чувствовать обстановку и не фильтрующие речь, были самыми опасными. У большинства нормальных людей есть хоть какие-то рамки, но не у Коти. Он жил в каком-то своем мире, совершенно без тормозов, и придерживался лишь собственного, весьма спорного чувства юмора.
Список классических проделок Коти можно было читать как комикс — от подрыва групповой сплоченности (хотя какая уж там сплоченность) до реального ущерба компании. Например, когда Пэй Цзяо была в отъезде и захотела провести онлайн-собрание, она организовала приватный стрим через рабочее приложение и выдала пароль только участникам группы. Обычный человек решил бы, что это будет банальный разбор полетов… но в голове у Коти все работало иначе — он был уверен, что Пэй Цяо решила стать стримером-инфлюенсером.
Как только Коти получил пароль, он тут же выложил пост в основном аккаунте на Weibo:
>Моя менеджер выходит в эфир! Поддержите мою дзе! Ссылка: [ссылка], пароль от комнаты: 1221. Давайте взорвем чат!
В стрим тут же хлынула толпа ничего не подозревающих фанатов — только чтобы увидеть, как Пэй Цзяо читает лекцию о том, как маркетологи подстрекают фандомы, провоцируя скандалы. Тема моментально взорвала интернет. Компания Zuige Entertainment держалась в трендах три дня и три ночи подряд. Заодно это стало шоком для многих: теперь и простые пользователи, и люди из индустрии поняли — маркетологи действительно заодно со звездами и готовы на все ради хайпа и драмы. Позор! С тех пор публика начала относиться к новостям о звездах гораздо осторожнее — и училась отличать правду от вбросов. Так что, по иронии судьбы, Коти невольно оказал интернету услугу.
К тому времени, как они доели завтрак, концерт на экране тоже подходил к концу. Услышав с трибун «На бис!», исполнители подняли микрофоны и запели в унисон с десятками тысяч голосов.
Всякий раз, когда Чжу Ляньчжэнь видел такую сцену, в груди у него поднималась легкая грусть. Тогда, в те годы, Acemon был полон молодого задора и безрассудной энергии. Казалось, они могут все: вот-вот расправят крылья и покорят мир.
Тогда он действительно верил, что способен на все. Его глаза на сцене всегда сияли. Он думал, что мечты — это просто: нужно лишь работать, и вселенная обязательно отблагодарит.
Что касается его с Тан Цином — чувства вспыхнули неожиданно, но развивались естественно. Наверное, так и должно выглядеть первое чувство: не нужно думать о будущем, взвешивать риски и последствия. Просто нравиться друг другу — и этого достаточно, чтобы сделать дни приятными. Сценарий, где они могли бы друг другу надоесть, тогда казался несбыточным...
Мечты, слава, любовь, признание… все, что делало его счастливым, словно сошлось в один пиковый момент. Это было время, которое стоило запомнить.
Но Чжу Ляньчжэнь был не из тех, кто живет прошлым. Он всегда смотрел вперед. Пусть Acemon, по отдельности, стали звездами, а вместе — просто россыпью песка, он все равно мечтал, что однажды они снова поднимутся — и дойдут до самой вершины.
— Камень, ножницы, бумага. Проигравший моет посуду. Тан Цин не участвует, — предложил справедливо Цзи Юнтинь, поднимая сжатый кулак, — Я выбираю ножницы.
В кухне общежития не было посудомоечной машины, поэтому после каждой трапезы разворачивалась борьба за то, кто будет мыть посуду.
— Снова это, — Чжу Ляньчжэнь кинул на него презрительный взгляд, — Каждый раз, когда ты это говоришь, ты выбираешь бумагу.
Коти показал жест с ножницами и добавил:
— Давайте все выберем одно и то же. Тот, кто нарушит соглашение, моет посуду."
— Ты сам-то в это веришь? — усмехнулся Фу Жун.
— Господи, давайте просто закончим с этим, — Чжу Ляньчжэнь не стал спорить. В 25 проценах случаев это не будет он.
Как только он закончил, он посмотрел вниз и увидел, что его ножницы окружены тремя камнями.
Цзи Юнтинь облегченно вздохнул, избежав наказания. Чжу Ляньчжэнь ударил по столу и встал.
— Мы разве не договорились выбрать все ножницы?!
Фу Жун достал пачку сигарет и презрительно взглянул на него.
— Когда мы вообще сдерживали обещания?
— Никто не говорил, что надо выбирать ножницы. Я четко сказал “все выбираем одно и то же”. Это ты нас неправильно понял, чувак. Верно, судья? — он повернулся к Тан Цину.
Тан Цин, не участвовавший в споре, лишь слегка улыбнулся, чего было более чем достаточно, чтобы подтвердить версию Коти.
Чжу Ляньчжэнь отказался признать свое поражение и крикнул:
— Не кури за столом, — тихо напомнил Цзи Юнтинь Фу Жуну, — Здесь столько камер.
Фу Жун спокойно выдохнул дым и стряхнул пепел прямо в чашку с кофе Цзи Юнтиня. Тот развел руками и посмотрел в небеса. "
— Ладно. Пусть все сгорит к чертям собачьим…
В конце концов, Чжу Ляньчжэнь так и не смог изменить свою судьбу и, нахмумившись, понес большую миску с тарелками и палочками на кухню.
Он только что закончил мыть две тарелки, когда из дверей до него донесся голос Тан Цина.
— Я забыл сказать тебе — твой ассистент заходила сегодня утром и что-то оставила. Это под кофейным столиком.
Чувствуя, что позже может забыть забрать, Чжу Ляньчжэнь быстро вытер руки и вышел из кухни. Если А-Сюй доставила что-то утром, значит, это важно.
Он нашел бумажный пакет. Половина была заполнена картриджами для игр, а в другой половине лежали четыре небольшие коробки. Чжу Ляньчжэнь небрежно открыл одну и увидел наушники, которые он заказывал раньше.
Чжу Ляньчжэнь почувствовал некую неуверенность. Тогда он переживал, что наушники Тан Цина могут замкнуть, и в порыве попросил А-Сюй заказать по одному для каждого из четырех участников.
Наушники имели прозрачные корпуса, а внутренние компоненты были настроены в разных цветах, чтобы их было легко отличить.
Чжу Ляньчжэнь выбрал фиолетовые наушники и замешкался, не зная, как их передать Тан Цину. Недавно Тан Цин подарил ему серьги, сделанные из кольца, и если он сейчас подарит это, может показаться, что они обмениваются сувенирами.
Он пришел в себя, услышав, что кран все еще течет. Поспешив вернуться на кухню, он увидел, что Тан Цин уже вымыл почти всю посуду.
Чжу Ляньчжэнь почувствовал легкое смущение. Хотя, с учетом того, что по всему общежитию стоят камеры наблюдения и это может быть смонтировано в видео для фанатов, возможно, Тан Цин взял на себя инициативу именно по этой причине.
Когда Тан Цин поднялся наверх в свою комнату, Чжу Ляньчжэнь последовал за ним. Комната была личной, без камер. Он позвал его перед тем, как открыть дверь.
— У меня есть что-то для тебя.
Чжу Ляньчжэнь не хотел усложнять ситуацию неопределенными объяснениями. Подумав, он решил, что прямолинейность будет лучше.
— Компания забыла заменить наши наушники. Я знаю человека, который этим занимается, поэтому я заказал для тебя тоже… — он положил наушники на стол Тан Цина, — Попробуй надеть их на следующем выступлении. По крайней мере, они не коротнут.
Тан Цин молча посмотрел на него. Через несколько секунд он поднял наушники и внимательно их осмотрел. Его палец скользнул по гладкой поверхности корпуса.
— Спасибо, — он мягко рассмеялся.
Нахождение наедине с бывшим неизбежно создает напряжение. Чжу Ляньчжэнь не хотел задерживаться, поэтому быстро нашел отговорку, чтобы уйти.
— Если размер не подойдет, просто скажи мне. Я пошел передать и для остальных.
Тан Цин следил за ним взглядом.
— Значит, все получили, — тихо сказал он. Чжу Ляньчжэнь обернулся.
Помолчав пару секунд, Тан Цин заговорил снова, но уже тише и жестче:
Чжу Ляньчжэнь не хотел, чтобы Тан Цин воспринял это как особую заботу, и тем более не хотел, чтобы наушники воспринимались как подарок. Он просто ответил:
— Не стоит. Я хотел, чтобы выступления группы прошли гладко. Если у кого-то окажутся бракованные наушники, не каждый сможет справиться так, как ты, — немного подумав, он повторил, — В любом случае, все они были заказаны одновременно.
С этим Чжу Ляньчжэнь закрыл дверь и быстро вышел. Хотя он не мог точно понять настроение Тан Цина, все равно почувствовал некоторое облегчение. Когда он передал наушники без проблем, остальное не имело значения. Он мог просто оставить их в каждой комнате — а использовать или нет оставалось уже на усмотрение участников.
Фу Жун занимался барабанами в своей комнате и не сразу услышал стук в дверь. Когда Чжу Ляньчжэнь наконец вошел, он уже собирался пожаловаться на плохой слух Фу Жуна, но его взгляд упал на барабанную установку, и он застыл. — Что блять ты приклеил на них?!
На барабанной мембране было четыре старых, едва различимых фото. Несмотря на то, что они выцвели, на них все же можно было разглядеть четырех участников группы. Чжу Ляньчжэнь быстро взглянул на палочки для барабанов в руках Фу Жуна — они были слегка изогнуты от частого использования и сильных ударов.
— Что это? — Фу Жун бросил палочки в угол. Повторяя его непринужденное движение, Чжу Ляньчжэнь кинул серебристый наушник:
Фу Жун поймал коробку двумя пальцами и внимательно ее осмотрел.
Чжу Ляньчжэнь повторил то же объяснение, что и раньше Тан Цину, но Фу Жун принял его без особой реакции. Через мгновение он невозмутимо спросил:
— Ты просто хотел отдать один Тан Цину, а чтобы не выглядеть слишком глупо, купил их для нас всех?
Когда его настоящие намерения были разоблачены так прямо, Чжу Ляньчжэнь почувствовал, как его голова чуть ли не взрывается от гнева:
— Как это связано с ним? Это совершенно не имеет значения!
— Тогда забудь, что я сказал, — Фу Жун открыл ящик и бросил наушник внутрь. Он никогда не использовал вещи, подаренные другими.
Если бы Чжу Ляньчжэнь должен был выбрать человека, с которым он бы не хотел остаться наедине, это была бы не Пэй Цзяо, а Фу Жун.
Коти обижал людей, потому что всегда терялся в какой-то извращенной логике, которую нормальные люди не могли понять. Но Фу Жун? Он обижал людей просто потому, что хотел. Иногда он целенаправленно выбирал кого-то, просто потому что ему не нравилось его или ее лицо. В других случаях, может быть, ему просто было скучно, и он решал немного поиграть с кем-то. Снаружи он казался отстраненным и безразличным, но глубоко внутри был типом, который процветал в хаосе и интригах. Что заставляло Чжу Ляньчжэня чувствовать еще большую настороженность по отношению к нему, так это способность Фу Жуна быстро читать атмосферу.
Судя по тому, что он только что сказал, казалось, что Фу Жун уже понял суть отношений Чжу Ляньчжэня с Тан Цином — в отличие от Коти, который просто создавал проблемы ради забавы.
Если бы Фу Жун действительно заметил это, он точно не стал бы держать это в секрете ради них. Единственная причина, по которой все оставалось под контролем, вероятно, была в том, что Фу Жуну было слишком плевать, чтобы этим интересоваться.
Может, он просто слишком переживал… Чжу Ляньчжэнь быстрым шагом вышел из комнаты, избегая конфликта с ужасным Фудемортом.
*прим.пер: в английской версии название города пишется как “Жунган” (Ronggang), но Гугл карты говорят что Жунган — это река в Хабаровском крае :) Так что я покопалась и нашла район Лунган в городе Шэньчжэнь (это почти рядом с Гонконгом). Вроде относительно него Шанхай на севере… так что решим что Чжу Ляньчжэнь переехал туда.
**прим.ред.: стандартный китайский – официально закрепленный диалект, на котором говорят по всем государственным каналам, в новостях и политике (как Hochdeutsch в Германии). В Китае он называется Mandarin Chinese.