Глава 24. Молотильня безответной любви (Новелла 18+)
Как только Ха Гиён вышел из машины, он поспешно зашел в дом, словно убегал.
Оказавшись в безопасности за входной дверью, он направился к лестнице, но столкнулся с экономкой, выходившей из кухни.
— Вы вернулись, господин Гиён?
Женщина смотрела на него с беспокойством и осторожно спросила:
— Вы хорошо спали прошлой ночью?
Она слабо улыбнулась с видимым облегчением.
Образ мальчика, убегающего в тонкой куртке, прижимающего к груди рюкзак, преследовал её всю ночь.
Оставленный перед домом, он не показал ни капли разочарования или печали. Будто это было привычным делом, он сразу принял ситуацию, перекинул рюкзак и молча ушёл, не оглядываясь.
У неё было смутное ощущение, что теперь значил для него этот дом.
Прежде чем подняться по лестнице, Гиён осторожно оглядел дом. В его глазах мелькнуло беспокойство, он искал кого-то.
— Мадам ушла рано на работу. Она сказала, что вернётся поздно.
Только тогда Гиён немного расслабился и слабо улыбнулся, направляясь наверх.
«Хорошо. Я боялся, что она всё ещё здесь...»
Он боялся столкнуться с ней. Боялся, что она снова скажет ему уйти просто потому, что он вернулся. Гиён открыл дверь своей комнаты, чтобы переодеться перед работой.
Его глаза расширились от шока.
Он захлопнул дверь и проверил ряд дверей в коридоре.
В дальнем конце коридора это его комната. Он медленно открыл дверь снова, его лицо омрачилось недоумением.
— Что, чёрт возьми, происходит…
Вся мебель внутри была заменена: письменный стол, кровать, шкаф, даже расположение полностью изменилось. Казалось, что не просто заменили его вещи, а что комнату переделали для кого-то другого.
Он даже не хотел об этом думать сейчас.
«Они уже нашли своего настоящего сына?»
Это было возможно. Его действия уже изменили ход некоторых событий.
Что, если её разозлило то, что он сделал вчера? Что, если она в гневе заказала ДНК-тест и узнала, что он не её родной сын? Что, если она выгнала его и переделала комнату для настоящего?
Его мысли путались, выстраивая историю, которая не могла произойти за один день, но его измученный разум не мог остановиться.
Негативные мысли росли, подпитываемые душевным истощением, накопленным по пути со школы домой.
Полки были заполнены уже не детскими книжками или потрёпанными томами, а учебниками для старшеклассников и художественной литературой. Тетради, которые он оставил на столе, тоже исчезли.
Уставившись на безупречно чистый стол, Гиён дрожащей рукой открыл ящик. Он хотел найти свои вещи внутри, но часть его надеялась, что их там нет. Тогда, возможно, он мог бы просто уйти из этого дома без колебаний.
Увидев, что его вещи всё ещё на месте, он выдохнул. Все три ящика под письменным столом были заполнены его вещами, хотя кое-чего не хватало.
Он даже предположить не мог, кто и зачем заменил мебель. Ноль вариантов.
Если бы кто-то просто выбросил всё, это было бы одно. Честно говоря, проще было бы представить, что секретарь Ким поменял мебель, чтобы скрыть растрату.
«Но в таком случае он не оставил бы мои вещи».
Чехол для телефона, который он хотел отдать Сон Сухёну, пропал. Сколько бы он ни искал в столе, его нигде не было. Раздражение нахлынуло при мысли, что кто-то выбросил его вещи без спроса, но даже оно быстро угасло, в конце концов, он купил его на выданные ему деньги.
Гиён снова и снова тер лицо руками, опустив голову.
Услышав стук, он поднял голову. Он не закрыл дверь до конца, поэтому через щель увидел экономку.
Приведя в порядок выражение лица, он открыл дверь.
— Простите. Я не заметил, что дверь открыта…
Тогда она протянула картонную коробку.
— Это мадлен*. Возьмите, если проголодаетесь во время учёбы.
*п.п.: Мадлен — французское бисквитное печенье небольшого размера.
Открыв её, он увидел аккуратно упакованные мадлены.
— Эм… Не обещаю, что они вкусные.
— Я готовила по рецепту из интернета, не очень хорошо вышло, правда.
— Вау… Спасибо. Они выглядят очень аппетитно.
Гиён упаковал печенье в рюкзак, но прежде чем экономка ушла, он быстро окликнул её:
— Мэм, вы не знаете, кто поменял мебель в моей комнате?
— О, мадам вызвала рабочих сегодня утром, чтобы заменить всё.
Неожиданный ответ заставил Гиёна моргнуть в недоумении.
Зачем ей вдруг менять его мебель? Насколько он помнил, она была в ужасном настроении.
— Она сама заходила в мою комнату?
— Она проснулась раньше обычного сегодня и зашла в вашу комнату.
Теперь он заметил, что стиль и дизайн мебели точно соответствовали её вкусу.
Что делало это ещё более нелогичным.
Зачем ей переделывать комнату ребёнка, которого она сочла настолько неуважительным, что заперла дверь перед ним и оставила на ночь на улице? Разве что…
Тихая угроза, что она может изменить или стереть его комнату в любой момент, если он не подчинится.
Гиён сжал кулаки. Тетради и книги, купленные на его деньги, исчезли.
Всплыло воспоминание из прошлого. Тогда она, не заходя в его комнату, приказала полностью опустошить её.
Она никогда даже не видела, как выглядела его комната.
— Вы плохо себя чувствуете? Выглядите бледным.
Экономка смотрела на него с беспокойством.
— Если нужно лекарство, просто скажите. Я принесу.
Он слабо и неловко улыбнулся и покачал головой. Принимать лекарство на пустой желудок всё равно не помогло бы, и он сомневался, что оно подействует.
Он потянулся к ящику, чтобы закрыть его.
Тут он заметил нечто странное.
Сберегательная книжка и личная печать, которые были в пластиковом футляре, теперь лежали в ящике на другом месте. Встревоженный, он схватил сберкнижку.
Даже если так, там не было ничего компрометирующего, только записи о переводах с подработок. Ей никогда не было интересно, чем он занимается.
«Верно… Она всегда была равнодушна».
Но сегодня она вошла в комнату и переделала тут всё.
Его охватило медленное чувство ужаса.
Он был слишком беспечен. Оставлять сберкнижку на виду было ошибкой.
— Дайте мне знать, если вам станет хуже, хорошо?
После того как экономка ушла, он снова осмотрел комнату, проверяя, что ещё пропало. Большинство вещей, купленных самостоятельно, исчезли, как и подарки, которые он когда-то получил от родителей.
«Полагаю, галстук и кроссовки тоже выбросили».
Галстук был от матери, кроссовки — от отца. Скорее, это были дополнительные подарки, вручённые ему, когда Ха Дохун получал свои настоящие, но всё же он получил их.
«Выбросили, значит… Какая расточительность».
Он никогда их не надевал. Не потому, что берёг, а потому, что не мог. Он не умел завязывать галстук, а кроссовки не подходили по размеру.
Тем не менее, поскольку они были от родителей, он не продал их на барахолке.
«Может, стоило просто продать их».
В прошлом он бы запаниковал, пытаясь их найти. Но теперь он понимал. Эти подарки ничего не значили.
В прошлом, когда его выгнали, он забрал галстук и кроссовки с собой, когда уходил из дома. Его родителей не было, и это всё, что у него осталось. Он держался за них, надеясь, что, возможно, они снова придут за ним.
Но чем больше он держался, тем более жалким себя чувствовал.
Галстук не сочетался с дешёвой комнатой, в которой он жил. У него не было одежды, чтобы носить его. Кроссовки не подходили по размеру, а ещё они были слишком яркими, слишком чистыми, совершенно неуместными рядом с его потрёпанной обувью.
В конце концов, он избавился от них сам.
Даже отчаянно нуждаясь в деньгах, он не мог заставить себя их продать, поэтому он сжёг их.
И когда он смотрел, как подарки скручиваются и чернеют в пламени, он представлял, как сгорает вместе с ними, пока не осталось ничего, кроме дыма и пепла.
В кафе наконец стало тихо, привычный гул сменился лёгкой поп-музыкой из динамиков.
— Гиён, ты в порядке? Ты выглядишь бледным…
Это был уже третий раз за день, когда кто-то говорил это, но Гиён лишь улыбнулся и покачал головой.
— Всё в порядке. Спасибо за заботу.
— Если тебе нехорошо, можешь уйти пораньше. Не перенапрягайся.
Он проводил менеджера взглядом и позволил напряжённой улыбке сойти с лица. Как только та ушла, он направился к раковине, чтобы помыть последние чашки.
Он съел несколько мадленов ранее, но аппетита всё ещё не было. Сегодня вечером он просто хотел заснуть, как только окажется дома.
Слова были холодными, но рука на его плече — мягкой.
Он отстранил Гиёна и взял чашку вместо него.
— Всё в порядке. Просто иди посиди вон там.
Услышав твёрдый тон Сухёна, Гиён послушался и сел за указанный столик. Было поздно, поэтому кафе почти опустело.
Вскоре Сухён закончил мыть посуду и подошёл. Он сел напротив Гиёна и поставил поднос с двумя чашками тёплого чая и тарелкой с сэндвичами.
— Босс сказал съесть это перед уходом.
— А… Но я не очень голоден, так что можешь взять…
Громкое урчание разнеслось по тихому кафе.
Лицо Гиёна залилось краской. Губы Сухёна дрогнули, едва сдерживая смех, и это только усилило смущение Гиёна.
Сухён протянул ему один из сэндвичей, аккуратно завернутый в салфетку, чтобы удобнее было есть одной рукой. Гиён опустил голову и откусил.