Глава 70. Дневник сельской жизни секретарши гангстера (Новелла 18+)
Есть такое выражение – «форс-мажор». Непреодолимая сила, которой невозможно противостоять. Что-то в этом роде. Всю эту ситуацию можно было охарактеризовать именно так. Учащённое дыхание, покрасневшие щёки, тело, вид на которое открывается сквозь мокрую одежду, и приятные феромоны. Всё это было форс-мажором для Ихёка.
Поражённый Хёсок напрягся всем телом. Его глаза расширились, и он начал понимать, что происходит.
Времени на раздумья не было. Пока их губы всё ещё соприкасались, Ихёк осторожно подвинулся и вскоре начал нежно облизывать и покусывать губы Хёсона. У него кружилась голова. Хёсон тоже сходил с ума под воздействием феромонов Ихёка.
Вопросы «почему?» и «как?» больше не приходили на ум. Все его чувства были сосредоточены на Ихёке.
Чем больше Хёсон испускал горячее дыхание, тем более раскованным становился Ихёк. Он в оцепенении посасывал нижнюю губу Хёсона. Одной рукой поддерживая его голову и наклоняя её, он дразнил его губы, будто ел конфету.
Хёсон попытался оттолкнуть Ихёка дрожащими руками, но всепоглощающие ощущения лишили его всяких сил. Он положил свои ладони на грудь Ихёка и стиснул кулаки.
Словно изнывая от жажды, Ихёк неистово исследовал губы Хёсона. Поцелуй был напористым и интенсивным, но прикосновение, ласкающее затылок, – полным нежности. Ихёк заботливо успокаивал Хёсона, поглаживая разгорячённые мочки его уха.
Хёсон не проявлял инициативы, но и не мог оттолкнуть его. Казалось, он сходил с ума из-за феромонов Ихёка и его прикосновений, что полностью обволакивали его тело.
Когда из губ Хёсона сорвался неконтролируемый стон, Ихёк не упустил момент и резко просунул свой язык внутрь. Он нежно провёл им по внутренней стороне рта Хёсона, который всё это время пытался вырваться.
Его действие было медленным, но настойчивым. До такой степени, что сложно было поверить в случайность произошедшего среди бела дня в саду. Звуки их страстного поцелуя эхом отдавались в комнате.
Поцелуй, такой горячий и вязкий, останавливал всякое рациональное мышление. Ихёк инстинктивно опустил руку. В момент, когда он собирался просунуть её под мокрую одежду Хёсона…
…Послышался голос входящего в дом Дохюна. Потрясённый Хёсон оттолкнул Ихёка и поднялся с кровати.
– Ох, Дохюн. Я здесь. Дай мне минутку.
Хёсон вышел из комнаты, не взглянув на Ихёка. Он собрал всю свою волю в кулак, чтобы его сердце не колотилось так сильно и голос не дрожал.
Оставшись один в комнате, Ихёк безучастно уставился на кровать в той же позе, в какой его оттолкнул Хёсон. Неосознанно погладив губы, он почувствовал горячее тепло и влажную слюну.
Опять же, неизвестно кому она принадлежала.
Ихёк с мрачным выражением лица закрыл лицо рукой. Он совершил ошибку. Да этот поступок и ошибкой тяжело назвать. Ихёк сильно прикусил губы.
Он уже думал, что выжил из ума в последнее время, но похоже, что у него действительно что-то не в порядке с головой. Что он только что сотворил с ребёнком?
Он даже не был пьян. Трезв, как стёклышко. И всё-таки он поцеловал Хёсона.
Его голову заполонили одни знаки вопроса. Он не мог узнать себя. Теперь, когда к нему полностью вернулся рассудок, чем больше он думал о своих совершённых на эмоциях действиях, тем меньше понимал их.
Снаружи доносились голоса Дохюна и Хёсона, что-то обсуждавших. Но Ихёк не мог двинуться ни на дюйм. Его чувства были по-прежнему обострены, окутаны феромонами Хёсона. Ихёк продолжал поглаживать свои губы.
Ощущение мягких губ Хёсона будто всё ещё оставалось с ним. Затем последовало огромное чувство вины. Что-то вроде раскаяния. Ихёк изо всех сил старался не переводить взгляд на отчётливую выпуклость в его штанах и начал мысленно пересказывать национальный гимн, чтобы успокоиться.
Он сам себе казался отъявленным извращенцем.
Хёсон поднял голову с затуманенным взором и увидел, как Дохюн хмурил брови с выражением полного непонимания.
– В смысле «чего»?! Это соевый соус. Не вода.
Хёсон взглянул на свою правую руку. Как и сказал Дохюн, он открыл соевый соус и наливал его в стакан для воды.
– Я дам тебе новый стакан. Давай этот сюда.
Дохюн выхватил стакан у Хёсона и поставил в раковину. Глаза Хёсона, теперь смотрящие на новый стакан с водой, вновь опустели.
– Хёсон, что с тобой в последнее время?
– Ты странный. Не ешь толком. Витаешь в облаках. Прямо сейчас ты наливал себе соевый соус вместо воды. Тебя что-то беспокоит?
Хёсон вздрогнул и широко распахнул глаза.
– Ничего такого! У меня правда ничего особенного не происходит.
Хёсон энергично замотал головой без всякой причины, суетясь.
– Ладно, ладно. Я понял. Ничего, так ничего. Ты чего тормошишься?
Дохюн махнул рукой, будто успокаивая ребёнка. В итоге вопрошатель сам смутился сильнее.
После этих слов Хёсон поковырял вилкой еду и вскоре поднялся со стола, так и не доев. Дохюн в недоумении наклонил голову, глядя на его опущенные плечи и поникшую фигуру, уходящую прочь.
Что-то определённо беспокоило его, но раз он упрямо настоял об обратном, будет неловко давить на него с вопросами.
Проблема была не только в странном поведении Хёсона. Этим утром, когда Дохюн вышел на улицу, чтобы выбросить мусор, то снова столкнулся с Ихёком.
Когда он поздоровался с ним и хотел было вернуться в дом, Ихёк почесал затылок как щенок, которому нужно в туалет, и спросил, как дела у Хёсона. Не понимая, к чему вопрос, Дохюн просто ответил, что у него всё в порядке. После этого Ихёк заколебался, словно его мучило какое-то незавершённое дело.
Дохюн, не выдержав, предложил ему войти. Тогда Ихёк опешил и, отмахнувшись, поспешно ушёл. Ему точно не хватало его обычного самообладания. Если он так беспокоился о Хёсоне, разве он не мог зайти и проведать его перед уходом? Они ведь помирились.
За едой Дохюн вдруг начал строить догадки.
Очевидно, что оба начали вести себя странно с того самого дня. Когда Ихёк впервые предложил помощь в саду. Когда из-за проказника-Бокшиля одежда Хёсона намокла, и Ихёк пошёл за ним, чтобы помочь.
Когда прошло предостаточно времени, чтобы переодеться и кучу сальто крутануть, а их всё не было, Дохюн вошёл в дом. Тогда его встретил Хёсон, чем-то взволнованный, в той же мокрой одежде. Если так подумать, его лицо было немного красным.
Быть может, они опять поссорились или что-то в этом роде? Дохюн прищурился и перебрал всевозможные варианты.
В этот момент Бокшиль, закончив есть, подошёл к своему хозяину и стал тереться о него всем телом.
– Я никак не могу понять этих двоих, Бокшиль.
Дохюн погладил мягкую шёрстку Бокшиля.
Среди множества гипотез, которые пришли в голову Дохюну, не было ни одной, согласно которой причиной их поведения был страстный поцелуй.
Хёсон сейчас был так же обескуражен.
Придя в комнату, он злобно посмотрел на ни в чём не повинную кровать, а затем подошёл к столу и сел за него. Он хотел лечь, но не мог: это приносило боль. Стоило его спине дотронуться до этой постели, как его захлёстывали воспоминания.
Хёсон положил голову на стол и закрыл глаза. Его рука непроизвольно потянулась к губам. Он ощутил палящий жар, словно его ладонь вот-вот обожжётся. В конечном итоге он резко поднял голову, хотя и минуты не прошло с тех пор, как он прилёг.
Хёсон нервно кусал губы и лихорадочно тряс ногой.
Даже во время сдачи экзаменов в школьные дни Хёсон был из тех, кто без всякого чувства жалости поднимал руку с просьбой позволить ему пересесть, если перед ним кто-то качал ногой. Но прямо сейчас он был так встревожен и сбит с толку, что, казалось, сойдёт с ума, если не будет хотя бы пинать воздух.
Что, чёрт возьми, произошло? Как это случилось? Он продолжал думать о том, почему Ихёк поцеловал его, с того самого дня, но так и не смог придумать ни одного вразумительного ответа.
Почему? Ведь у него и этого человека не было никаких причин для страстного поцелуя.
Хёсон взъерошил свои волосы так сильно, как только смог.
На самом деле у него был способ узнать причину – подойти и спросить у вовлечённого человека напрямую. Почему Вы поцеловали меня?
Но мог ли он реально вот так подойти к Ихёку и задать такой вопрос? Даже просто встретиться с ним лицом к лицу?
Хёсон яро замотал головой. Если он сходит с ума, просто думая об этом дне, то как у него это получится?
Это было наиболее вероятным объяснением. Его ведь легко бросало в жар, когда приближался день его гона.
Хёсон тяжело выдохнул и развалился на столе. И хотя его мучили вопросы, одно он знал наверняка: чем больше он думал об этом поцелуе, тем чаще билось его сердце.
Это был его второй поцелуй с Ихёком. Честно говоря, тот случай во время командировки в Англию произошёл, когда Ихёк полностью потерял рассудок из-за наступившего гона. И всё было так грубо, быстро и поглощающе.
Но этот поцелуй был совсем другим. Страстным, но в то же время нежным и полным любви. Хёсон по-прежнему помнил, как Ихёк ласково гладил его затылок и мочки ушей.
– Значит, вот как Вы касаетесь, когда Вы в сознании, Аджосси…
Хёсон бормотал что-то невнятное, пребывая в состоянии раскалённой картошки. Он чувствовал себя извращенцем, но не мог по-другому.
Потому что для него, кто всё ещё не мог отказаться от своей глупой безответной любви, поцелуй стал неожиданным подарком.