Глава 5. Пленник в заброшке – тайна, о которой никто не догадывался (Новелла 18+)
Услышав внезапный звук, Сокдон поднял лицо, которое до этого было прижато к коленям.
Он подумал, что ослышался, но затем раздался слабый стон — и его крупное тело в панике рванулось вперёд.
Когда он вышел из комнаты и увидел происходящее, его лицо побледнело.
Бабушка сказала, что Сынхо уже поправился — так почему же он лежит на полу, сжимая живот? Сердце Сокдона ушло в пятки.
Он бросился к нему, спотыкаясь на ходу.
— Н-невеста... тебе больно? Г-где болит?
Он беспомощно замер, собираясь прикоснуться к спине Сынхо, — как вдруг тот резко развернулся и схватил его за воротник.
Ошеломлённый Сокдон заморгал, рот его приоткрылся.
— Сукин ты сын... прячешься, как крыса, всё это время!
Хотя с его габаритами на крысу он не тянул, но суть была ясна. Видеть, как тот избегает его, было невыносимо.
Пока Сынхо тряс его за воротник, Сокдон наконец открыл рот и произнёс с серьёзным выражением:
— Серьёзно? Не понял? Я притворился, чтобы выманить тебя, тупица!
Увидев, как тот осматривает его с ног до головы, Сынхо не сдержался и закричал.
Наконец осознав происходящее, Сокдон пробормотал тихим голосом:
— Н-невеста соврал. П-притворился, что больно... обманул меня... Врать плохо.
Укоризненный тон заставил Сынхо фыркнуть:
— Да? Может, стоило прийти, когда я звал? Тогда ничего бы не случилось, идиот!
— Н-но врать всё равно плохо...
— Хочешь ещё больше меня разозлить?!
Сокдон бурчал под нос, но в конце концов замолчал. Сынхо пристально посмотрел на него, затем спросил спокойнее:
— Почему ты избегал меня все эти дни, как чумы? А?
Он изо всех сил пытался не взорваться, но вид Сокдона, сжавшего рот, как ракушка, снова разозлил его.
— Отвечай, пока я спрашиваю вежливо!
Стиснув зубы, низким, угрожающим голосом — наконец Сокдон заговорил:
— ...П-потому что ты не должен у-умереть...
Совершенно неожиданный ответ заставил Сынхо нахмуриться.
— Если невеста умрёт... э-это будет плохо...
Крик Сынхо заставил Сокдона вздрогнуть.
— М-мама сказала... невеста маленькая... тело и д-дырочка маленькие... если я б-буду делать, что хочу... ты м-можешь умереть...
— П-поэтому надо с-сдерживаться... но, когда я вижу н-невесту, мой ч-член сразу встаёт. С-сколько ни бью его, он не слушается... п-продолжает расти...
Обычно такие слова довели бы Сынхо до бешенства, но услышать, что его «тело и дырочка маленькие», тронуло его. Вместо криков он молча слушал.
— К-когда я вижу н-невесту, я х-хочу снова засунуть член в эту горячую д-дырочку... п-поэтому я решил не смотреть больше. П-потому что если невеста умрёт... э-это плохо...
— Да прекрати ты... Хватит про смерть...
— О-отпусти. Я п-пойду в свою комнату.
Как только он это сказал, вена на шее Сынхо вздулась.
Он закричал, и Сокдон посмотрел на него с недоумением.
—...Невеста странная. Ты сказал, что н-ненавидишь секс со мной... что мой б-большой член пугает... что не хочешь меня видеть...
Всё ещё склонив голову набок, Сокдон не осознавал, что цитирует слова самого Сынхо, сказанные несколько дней назад.
Слова, которые Сынхо выкрикивал в ярости — когда проснулся и почувствовал, как массивный член трётся о его тело... когда снова и снова слышал это «невеста», сколько бы раз ни говорил «хватит».
Внезапно Сынхо опустил голову. Его губы плотно сжались. Он замер на долгое время, словно забыв, как говорить. Затем тихо произнёс неожиданное:
— ...Ты всё ещё хочешь это со мной? Прямо сейчас?
Повторяя слова, как всегда, когда не понимал, он получил медленный кивок.
— ...Ты же сам сказал. Что от одного моего вида тебе хочется... это делать...
Наконец осознав, Сокдон засиял и с энтузиазмом закивал.
— Д-да. Я хочу. С-сегодня, завтра, каждый день — хочу с невестой.
— Д-делать? — Сокдон снова переспросил, всё ещё не понимая.
— Ты же сказал, что хочешь меня трахнуть? Вот и трахай.
— Н-нет! Невеста может пострадать! Если б-будем продолжать, ты умрёшь!
Когда Сокдон попытался отстраниться, Сынхо дёрнул его обратно.
— Идиот — никто не умирает от секса! Если бы это было так, я бы уже сгнил в могиле!
Он кричал, тряся его за воротник. Сокдон тупо уставился.
— Да, кретин. Твоя мамаша наврала.
«Может, просто ударить его?» — Сынхо сжал кулак.
Но мысль о непредсказуемости Сокдона остановила его. Одна ошибка — и он мог не выжить.
И всё же — почему это он уговаривает? Почему это похоже на соблазнение того, кто даже не хочет? Эта мысль разозлила его.
— Тьфу, ну и что?! Серьёзно отказываешься?!
— Насрать на твою мать! Не хочешь — как хочешь!
— Запомни! Если потом приползёшь выпрашивать — будет поздно! Я больше никогда тебя к себе не подпущу!
Он оттолкнул Сокдона и развернулся.
Сынхо уже уходил, решив оставить это тупое лицо позади, — как вдруг почувствовал, что его одежду дёрнули, и замер.
— Тебе ещё что-то надо?! Отпусти!
Даже после окрика Сокдон не разжал пальцы.
Сынхо открыл рот, готовый снова взорваться, — но Сокдон заговорил первым, тихо:
— П-правда можно... с невестой сейчас? Т-ты не пострадаешь? Не умрёшь?
Этот взгляд — прямой, неуверенный — лишил Сынхо дара речи.
Это тот самый грубиян, который раньше действовал только по инстинктам. Тот идиот, у которого вставал от одного его вида и который ныл, чтобы его трахнуть. Но сейчас... он переспрашивал. Убеждался.
Так отчаянно желал его, но всё ещё боялся причинить боль.
Это как-то странно и глубоко тронуло Сынхо. Он опустил голову.
— Я же сказал... я не умру, тупица...
Голос, прозвучавший после паузы... Был каким-то влажным, словно пропитался чем-то мягким и дрожащим.
И почему-то это не казалось ошибкой.
— Н-невеста... м-можно уже вставить?
Дыхание Сокдона было громким и прерывистым, почти как у загнанного зверя.
И неудивительно — он уже некоторое время сидел, вынужденный просто смотреть на человека, расставившего ноги и сидящего верхом на его животе. Выдержать это было непросто.
Один только вид этой непристойно подрагивающей дырочки между полностью разведённых бёдер заставлял его и без того набухший член болезненно пульсировать.
Не в силах сдержаться, он жалобно застонал. На его вопрос Хан Сынхо, который до этого растягивал себя пальцами, перевёл взгляд на его лицо.
— Ха-а... Нет. Я же сказал — только когда разрешу... нгх... Смотри внимательно. Нельзя просто сразу засовывать свой тупой член... вот так... нгх... сначала надо медленно поработать пальцами... Понял?
Хан Сынхо выдохнул горячий воздух, его лицо теперь пылало от возбуждения.
Пока раздавались влажные, непристойные звуки, Сокдон уставился на этот вид широко распахнутыми глазами и быстро закивал.
— Т-ты понял? Ха-а... нгх... ты действительно понял?
— Д-да, понял... Ч-чтобы маленькая дырочка не порвалась... н-надо сначала лизнуть... у-успокоить её... С-Сокдон может... может это сделать.
Наблюдая, как Сокдон засовывает пальцы в собственный рот, чтобы смочить их слюной, Сынхо тихо усмехнулся.
— Да... ха-а... вот так надо мягко успокаивать дырочку, медленно растягивать... нгх... терпеливо ждать, пока она не откроется достаточно для твоего большого члена...
Даже говоря это, он не прекращал движения пальцев внутри. В какой-то момент их стало уже четыре, растягивающих тесное пространство.
Увидев эту непристойную картину — с пылающим лицом и плечами — Сокдон сглотнул, его горло заметно дрогнуло.
Как ребёнок, умоляющий о чём-то, он вызвал у Сынхо мягкую улыбку, от которой его глаза превратились в полумесяцы.
Повернув голову, он взглянул на пульсирующий, покрытый каплями смазки член — и в горле внезапно стало сухо и тесно.
Дырочка ещё нуждалась в растяжке, но вид Сокдона, отчаянно ждущего, казался уже слишком жестоким, чтобы заставлять его терпеть дальше.
Более того, сам Сынхо уже сходил с ума от желания принять этот толстый член в свою размягчённую, влажную дырочку.
Без слов он вдруг вытащил пальцы — и засунул их в рот Сокдона.
Пока он растирал их о толстый язык, из глубины рта раздался влажный, непристойный звук.
— ...Ну что? Моя дырочка... вкусная?
Вопрос прозвучал хриплым от возбуждения голосом, и Сокдон наклонил голову, отвечая:
— В-вкусная... о-очень вкусная...
Слова вышли неразборчивыми из-за пальцев во рту — и Хан Сынхо рассмеялся.
Вытащив пальцы, он мягко и игриво продолжил:
— В таких случаях надо говорить «восхитительно», идиот... Скажи: «Дырочка невесты такая вкусная, что я уже схожу с ума, желая её трахнуть...»
Слушая, как его учат, будто ребёнка, Сокдон сглотнул и осторожно пошевелил губами:
— Д-дырочка невесты восхитительна. Я... с-схожу с ума... хочу трахнуть её с-сейчас же...
Произношение всё ещё хромало, но, видя, как серьёзно он повторяет слова, Сынхо положил руку ему на плечо.
— Хорошо... вот так. Теперь ты будешь учиться шаг за шагом. Секс — это то, что мы делаем вместе... чтобы обоим было хорошо. Понял?
На этот раз Сокдон тоже быстро закивал.
Хан Сынхо придвинулся ближе, прижимаясь грудью к нему. Затем, шёпотом прямо в ухо, сказал:
— Теперь возьми свой член... и приставь к дырочке...
Слегка приподняв бёдра, чтобы помочь вставить, он медленно провёл языком по краю уха Сокдона, его голос стал низким и соблазнительным.
Щекотливое ощущение заставило Сокдона вздрогнуть. Из его губ вырвался низкий стон, и, как велел Сынхо, он поднёс свой полностью возбуждённый член к самому входу.
Как только толстый кончик коснулся подрагивающей дырочки, изо рта Сокдона вырвался густой вздох от яркого ощущения сжатия.
— Ха-а... теперь медленно... попробуй войти. Твой... большой, поэтому сначала... нгх... надо входить осторожно... чтобы не порвать...
Горячее, неровное дыхание Сынхо коснулось шеи Сокдона.
Хотя он учил его двигаться медленно — в отличие от обычных грубых и бездумных толчков — сам Сынхо уже едва сдерживался.
Если бы он поддался инстинктам, то тут же опустился бы на этот толстый, пульсирующий кол и скакал до полного удовлетворения.
Но он заставлял себя держаться, напоминая, что должен научить своего бестолкового партнёра нормальному сексу — хотя бы раз.
Дыхание Сокдона тоже дрожало, но, следуя указаниям, он осторожно ввёл только кончик — и из губ Сынхо вырвался беспомощный стон:
— Ха-а-а-а... ах... д-да, вот так...
Толстый, жилистый член медленно входил в узкий проход, его головка продвигалась глубже — и горячие стоны слились воедино.
—...А т-теперь... нгх... что делать... н-невеста, что дальше...?
Как будто в ответ, внутренние стенки яростно сжались вокруг него, заставив Сокдона тревожно спросить.
Он изо всех сил сдерживался, помня обещание Сынхо научить его сексу без боли — чтобы обоим было хорошо. Но по тому, как у него уже текли слюни, было ясно — он на пределе.
Эта дикая, сжимающаяся дырочка сводила его с ума — он вот-вот сорвётся и вломится со всей силы.
Почувствовав нетерпение в его глазах, Хан Сынхо прижался щекой к его лицу и прошептал:
— Обычно... надо ждать... ха-а... пока дырочка привыкнет к твоему большому члену... но ты и так хорошо сдерживался...
Как только слова сорвались с его губ, тело Сынхо резко опустилось — и из уст Сокдона вырвался резкий вдох.
— Хн-н… д-да, хорошо... н-невеста... твоя дырочка такая горячая... ха-а... кажется, мой член растает...
Сокдон не мог думать. Стонал и дрожал, пока Сынхо упрямо скакал на его толстом члене, двигая бёдрами в отчаянном ритме.
Сынхо, с покрасневшей шеей, взглянул на его искажённое лицо, затем медленно наклонился и лизнул кончик его подбородка.
— Хаа... моя дырочка... нгх... горячая?.. Так хорошо, что можно умереть?
— Х-хорошо... хф-ф... сексуальная, твоя дырочка такая в-вкусная... ха-а...
«Шлёп, шлёп» — звук упругих ягодиц, ударяющихся о массивные бёдра, эхом разносился с каждым толчком, громкий и неумолимый.
Сынхо засунул язык в рот Сокдона, уже полный стонов, бормоча о том, как вкусна его дырочка.
В этот момент плечи Сокдона дёрнулись от переполняющего удовольствия.
Они сплетались телами бесчисленное количество раз с тех пор, как Сынхо стал его «невестой», но такого он ещё не делал.
Почувствовав его напряжение, Сынхо медленно убрал язык.
Даже движения бёдер на мгновение остановились.
— Ха-а... что, не нравится целоваться?
— Да... во время секса... целоваться — это нормально. Неужели... ты никогда не целовался?
— Я... ц-целовал маму... в детстве...
— Грёбаный идиот... не это. Я про то, когда лижут и сосут друг друга языками.
Бровь Сынхо дёрнулась от раздражения — Сокдон испортил момент как раз, когда всё накалялось.
Но тот лишь наклонил голову, явно не понимая.
Когда Сынхо осознал, в чём дело, его губы медленно растянулись в хищной ухмылке.
— Ты, тупой ублюдок... так у тебя и рот девственным был?
— Да... если дырочку ещё не использовали, она называется девственной... Ха-а... Раз уж я первый, кто использовал и твой член, и твой рот... значит, я забрал твою девственность полностью.
Сынхо самодовольно усмехнулся, явно наслаждаясь, будто Сокдон должен был чувствовать себя польщённым.
А Сокдон, уловив его настроение, глупо улыбнулся в ответ и спросил с искренним любопытством:
— А... а т-тогда я забрал девственность у невесты?
Ни капли сарказма — он сказал это с чистой, наивной искренностью. Но как только слова достигли ушей, лицо Сынхо мгновенно окаменело.
Резкая перемена заставила Сокдона съёжиться, словно побитый пёс, губы его дрожали, будто он пытался понять, в чём провинился.
Этот осторожный зов заставил Сынхо наконец встретиться с ним взглядом.
— ...Какой я, нахер, девственник в моём возрасте, кретин...
Голос звучал сердито, но лёгкая дрожь в глазах выдавала странную... пустоту.
Пока Сокдон снова открывал рот, чувствуя неладное, Сынхо крепко схватил его за щёки.
— Хватит нести чушь и сосредоточься... Смотри и учись.
Зафиксированный на месте, Сокдон кивнул, когда Сынхо поймал его взгляд.
И затем его губы снова опустились на его лицо.
Когда его губы медленно разомкнулись и язык скользнул внутрь, странное щекочущее ощущение заставило плечи Сокдона содрогнуться.
Это было чувство, которое он никогда раньше не испытывал… но то, как язык Сынхо водил у него во рту, — ему это совсем не казалось неприятным.
Напротив — непристойный способ, которым Хан Сынхо облизывал его язык и исследовал каждый сантиметр нёба, вызывал странное, ползущее возбуждение у основания шеи Сокдона, отчего волосы на его затылке вставали дыбом.
Тихий, томный стон вырвался из губ Сокдона, и в ответ отверстие Сынхо рефлекторно сжалось вокруг тугой плоти, всё ещё погружённой в него.
Вздрогнув, Сокдон слегка дёрнулся — но Сынхо продолжал сосать его язык, затягивая глубже в свой рот, прежде чем медленно приподнять бёдра.
Затем, резко опустившись вниз, он снова ударил ими, с силой прижимаясь к твёрдому, толстому члену, растягивающему его изнутри, — вырывая из глубины горла Сокдона гортанный рык.
«Шлёп, шлёп» — с каждым влажным, ритмичным ударом плоти о плоть по их лицам распространялся лихорадочный румянец.
Всё ещё неудовлетворённый, Сынхо обхватил шею Сокдона рукой и начал двигаться по-настоящему — быстро и резко поднимая и опуская бёдра.
Задыхаясь от жара, Сокдон беспомощно ловил ртом воздух, пока, не в силах сдерживаться дольше, не схватил Хан Сынхо за тонкую талию обеими руками.
Внезапная хватка этой грубой силы заставила спину Сынхо дёрнуться.
И в следующее мгновение Сокдон резко подал бёдра вперёд, вгоняя свою длину глубоко внутрь.
Их губы разомкнулись с влажным звуком, и в образовавшуюся щель вырвался хриплый крик — беспорядочный, неконтролируемый и громкий.
Будто крики Сынхо были топливом, Сокдон начал входить в него ещё сильнее, его бёдра двигались вверх и вниз с бешеной интенсивностью.
Непристойные звуки влажной плоти, сталкивающейся с плотью, эхом разносились по комнате, отражаясь от стен.
Сынхо отчаянно вцепился в шею Сокдона, издавая прерывистые всхлипы, пока толстый член, заполнявший его полностью, теперь врезался глубоко внутрь, вызывая резкое, почти болезненное ощущение, будто царапающее что-то внутри.
— Ха-а… н-нет… это с-слишком… нгх-х… слишком глубоко… мой живот… сейчас лопнет— ах, ух!
— …Нет? Хф-ф… н-невеста, но это так х-хорошо… как я могу остановиться сейчас… ха-а…
Сынхо задыхался снова и снова, едва успевая перевести дух, пока его безжалостно трахал тот, кто и не думал сбавлять темп.
Он просил остановиться — шокированный тем, как легко эта толщина доставала до мест, куда никто раньше не добирался, — но его тело уже перешагнуло предел, дрожа без контроля, пальцы ног сводило от переполняющего удовольствия.
Беспощадные толчки в эту сверхчувствительную точку снова и снова — его сознание вот-вот померкнет.
Сам того не осознавая, Сынхо прижался щекой к шее Сокдона, отчаянно ища хоть какую-то опору.
— Ха-а… ах, так хорошо… нгх, твой член… так хорош… ха-а… сильнее… ах, в-вот там… ха-а-а!
— Н-Невеста… хф-ф… твоя дырочка… о-очень хороша… нгх!..
— Ах-х… с-слишком быстро… нгх-х, нет… не туда… ха-а, ах… нет, мне нравится… ах, а-а!
«Шлёп, шлёп, чпок-чпок-чпок!..»
Их мокрые тела двигались в лихорадочном ритме, ни один из них не отдавал отчёта словам, срывающимся с губ, потерянные в жаре и инстинктах.
То, как Сокдон вгонял в него свой член, бёдрами работая с ненасытной потребностью, было похоже на пса в разгаре гона — безрассудно и дико.
— Н-Невеста… нгх… ха-а… моя… моя невеста…
Дыхание, прерывистое и горячее, обжигало ухо Сынхо, голос Сокдона дрожал — он был близок.
И почему-то этот отчаянный зов заставил глаза Хан Сынхо залиться влагой.
Он сглотнул ком в горле, делая вид, что не замечает этого тепла, и впился зубами в твёрдое плечо Сокдона.
Это незнакомое чувство было нежеланным — чем-то, что Сынхо не хотел понимать.
До того дня, когда он наконец освободится от этого места, только до тех пор, он решил считать этого тупого жалкого парня не более чем объектом благотворительности — и просто наслаждаться моментом.
Энергично тряхнув головой, словно стряхивая всё, что переполняло его, Сынхо впился зубами в плечо Сокдона и сжал бёдра ещё сильнее, отказываясь отпускать.
Толстый член, двигавшийся внутри него всё быстрее, затрясся от сильного сжатия, и это ощущение чётко отозвалось по внутренним стенкам.
Спустя мгновения, с резким вздохом, Сокдон погрузился в него до предела, всё его тело бесконтрольно дрожало.
Тёплое, яркое чувство, заполнившее самое нутро Сынхо, отправило его за грань удовольствия, и его высокий стон разорвал тишину.
Дрожа на твёрдой груди Сокдона, Сынхо излил свою липкую сперму.
Покрытые потом, их грудные клетки быстро вздымались, они прижимались друг к другу, делясь горячим дыханием — смакуя этот момент.
Поздней ночью, разбуженный движением, Сынхо с трудом разлепил тяжёлые веки.
Хотя крупный силуэт в темноте обычно пугал, сейчас он даже не удивился — будто это случалось слишком часто.
Заметив, что Сынхо проснулся, Сокдон тут же склонился к его уху и прошептал:
Всё ещё затуманенный сном, Хан Сынхо медленно моргнул, затем опустил руку.
Его пальцы скользнули по набухшей тверди, и массивное тело дрогнуло в темноте.
— Ты же не сопляк, сколько раз уже… будишь меня…
Хотя он ворчал, будто раздражённый, его прикосновение к члену было удивительно нежным.
Переведя дух после грубых ласк, Сокдон наконец разжал губы:
— Ха-а… н-но… мне с-снилось, невеста… нгх…
— Приснилось, ха… что умолял меня снова трахнуть мою дырочку?
Когда Сынхо тихо поддразнил его, Сокдон, беспомощно стонущий, медленно кивнул.
— Чёртов извращенец… как у тебя в голове умещаются такие фантазии, что тебе каждую ночь это снится…
— Н-невеста… ха-а… хочу, чтобы ты остановился… и вставил сейчас же…
В тот миг, когда этот отчаянный шёпот коснулся его уха, дрожь пробежала по спине Сынхо.
На мгновение его охватило желание стянуть штаны и прямо сейчас сесть на член — но мысль о бабке Кымсан, спящей в соседней комнате, с трудом, но вернула ему самообладание.
Старуха и так приходила поздно, и одна только мысль, как она останавливается на пороге, почуяв странный запах, и разочарованно смотрит на них, была достаточно унизительной. А уж если бы она услышала ночные стоны…
Ещё в тот самый первый день ей с лихвой хватило вида Сынхо, сидящего на её сыне и трахающегося с ним.
— Нет… я же сказал, не при людях…
— Если не заткнёшься… не дам даже прикоснуться, ясно?
Ощущение твёрдого члена в руке сводило его с ума, но, видя нытьё Сокдона, Хан Сынхо жёстко пресёк его.
Угроза сработала — рот наконец закрылся.
— Молчи и придвинься ближе… я тебе отсосу.
Даже говоря это, Сынхо, глядя на его жалостливое состояние, не удержался и облизнул губы.
Надувшийся, как ребёнок, Сокдон тут же оживился и подставил свою нижнюю половину тела прямо к его рту.
Сынхо фыркнул на этот детский жест и широко раскрыл рот, разминая челюсть.
Разминка стала необходимостью после того, как однажды Сокдон, полусонный, едва не вывихнул ему челюсть, резко вогнав свой член без предупреждения.
Через мгновение Сынхо похлопал по толстым бёдрам Сокдона, и тот, поняв сигнал, медленно ввёл свой затвердевший член в открытый рот.
Продвинув его до самого основания, в глубину горла, Сокдон издал стон, полный блаженства.
— Ах-х… н-невеста, так хорошо… м-мой член сейчас р-растает… нгх!..
Когда горло Хан Сынхо рефлекторно сжалось вокруг него, Сокдон застонал громче, и Хан Сынхо поспешно постучал по его бедру — «тише».
Довольный послушной реакцией, Сынхо снова похлопал его по бедру, давая знак продолжать. Сокдон с готовностью начал двигать бёдрами взад-вперёд.
Всё это время, чтобы не нарушить приказ сохранять тишину, он крепко прикрывал свой рот большими ладонями.
Стоны прорывались сквозь сжатые пальцы.
Хан Сынхо, давясь, но сдерживая рвотные позывы, работал горлом, помогая Сокдону достичь кульминации.
Видимо, возбуждение не отпускало его даже во сне, потому что Сокдон кончил быстро.
Чувствуя приближение развязки, Хан Сынхо сжал горло сильнее — и вскоре Сокдон, содрогаясь, излился глубоко внутрь.
Тёплая жидкость с рыбным привкусом брызнула глубоко в горло, и Хан Сынхо машинально проглотил её. Выплюнуть означало возиться с уборкой посреди ночи — а это лишние хлопоты.
Всё ещё дрожа от остаточного удовольствия, он лениво провёл рукой по дрожащим бёдрам Сокдона.
Лишь спустя время, когда волны экстаза окончательно отступили, Сокдон вытащил свой член из его рта.
«Чмок» — влажный звук отчётливо прозвучал в тишине.
— Ха-а… н-невеста… это было о-очень хорошо…
— …Блять, конечно хорошо, когда я так старательно отсосал…
Как только член выскользнул, и холодный воздух коснулся его кожи, рыбный запах, застрявший в горле, стал ещё сильнее.
Густой аромат заставил Сынхо скривиться.
А затем внезапная дрожь пробежала по его телу от ночного холода.
Жар, накопившийся во время процесса, быстро рассеялся, и полуночный воздух мгновенно остудил кожу.
Без лишних слов Хан Сынхо ухватился за майку Сокдона.
Было странно — обычно Хан Сынхо сразу отталкивал его, ворча, что тот надоел. Но сейчас его неожиданное поведение озадачило Сокдона. Впрочем, тот без возражений лёг рядом.
Хан Сынхо прижался к его боку и натянул одеяло на обоих.
— Заткнись и лежи смирно. Будешь мне грелкой. А перед рассветом убирайся на своё место, пока мама не проснулась.
— Ага. Я проснулся, чтобы отсосать тебе, так что отрабатывай.
Поняв, что Сокдон не уловил суть, Хан Сынхо пояснил чётче. Только тогда тот тихо ахнул:
Обхватив Хан Сынхо одной рукой, он прижал его к груди, крепко удерживая.
— Н-невеста не должен з-замёрзнуть… я с-согрею, чтобы не заболел… спи спокойно.
Лёжа в этих больших руках, под ритмичные похлопывания по спине плечи Хан Сынхо дёрнулись.
Прикосновения были грубоваты, но почему-то убаюкивали — сонливость накатывала волнами.
Холод отступил, сменившись теплом, пока Сокдон продолжал обнимать его и гладить.
— Ах вы, паршивцы! Совсем обленились?!
От громкого крика старухи оба — крепко спавшие мгновение назад — вздрогнули и в панике проснулись.
Бабка Кымсан резко цокнула языком, смерив их обоих сердитым взглядом, пока они моргали, пытаясь сообразить, что происходит.
— С самого начала говорила — из вас двоих ничего путного не выйдет. Но нет же, взяла в дом, думала, хоть один образумится. Тьфу! Да бродячие псы в течке не так позорно прыгают, как вы, идиоты!
Покачав головой с отвращением, она вышла, а Сынхо медленно моргнул и резко повернулся к Сокдону.
Увидев его растрёпанные, как воронье гнездо, волосы и открытый в зевке рот, он скривился.
— Я же говорил — убирайся к себе до рассвета...
Сокдон тут же закрыл рот, но затем, с видом несправедливо обиженного, пробормотал:
— С-Сокдон пытался! Но невеста д-держал... сказал не уходить... вот я и не смог...
Хан Сынхо округлил глаза. Его лицо залилось краской до ушей, и он шлёпнул Сокдона по руке.
— Т-ты врёшь! Какой ещё «держал»?!
Даже когда он начал лупить его, Сокдон лишь жалобно кричал:
— П-правда! Н-невеста схватил м-майку… Ай!
Точный удар в плечо заставил его ахнуть.
— Сукин ты сын… когда это я?! Продолжаешь нести чушь?!
— Да заткнитесь уже, дебилы! Орёте как сумасшедшие!
Пока Сынхо продолжал кричать с покрасневшим от злости лицом, за его спиной громыхнул грозовой раскат бабушкиного голоса.
— Невеста... ты всё ещё сердишься?
— Не разговаривай со мной, урод.
Ледяной ответ заставил лицо Сокдона помрачнеть ещё сильнее.
Он встал на рассвете, как ему велели, и попытался вернуться на своё место — но это сам Сынхо не отпустил его.
Вцепившись в его рубашку и зарывшись в его объятия, Сынхо намертво приковал его к месту. Пришлось снова ложиться. Но как бы правдиво Сокдон ни объяснял ситуацию, Сынхо лишь огрызался, называя это бредом.
В итоге, шмыгая носом и пропустив завтрак, Сынхо закутался в одеяло с головой, запретив Сокдону даже приближаться. Но Сокдон всё равно крутился рядом, как побитая собака.
На этот неожиданный и абсурдный вопрос, раздавшийся за спиной, Сынхо — до сих пор демонстрировавший ледяное равнодушие — слегка высунул голову из-под одеяла
— Если злишься… м-можешь ударить… только п-перестань сердиться…
Сынхо нахмурился, услышав эту идиотскую идею, будто побои могут что-то исправить.
Всё утро он отыгрывался на Сокдоне за то, что тот не вернулся к себе, а в ответ получил столь нелепое предложение.
Он кричал, что тот лжёт, когда Сокдон утверждал, будто это сам Сынхо его не отпустил. Но в глубине души он просто не мог справиться со стыдом.
Смутные воспоминания о том, как он цеплялся за Сокдона во сне, всплывали в сознании — и он не мог заставить себя встретиться с ним взглядом.
Именно поэтому он заставил себя пропустить завтрак, игнорируя голод. Но теперь, когда Сокдон продолжал крутиться рядом, совершенно не понимая намеков, раздражение Сынхо только росло.
Однако, когда Сокдон предложил ему себя в качестве груши для битья, в груди Сынхо неприятно сжалось.
Продолжительная пауза повисла в воздухе, прежде чем он наконец заговорил:
— ...Нет. Сделай для меня кое-что другое...
Слова сорвались с губ неуверенно и смущенно, но Сокдон уловил их, как гончая след, и его глаза сразу загорелись.
Конечно, чёлка скрывала большую часть его лица, но настроение читалось без слов.
— Ч-что угодно! Просто скажи! — самодовольно постучав себя в грудь, Сокдон сиял. Наблюдая за ним, Сынхо резко приподнялся.
Затем схватил цепь на своей шее и выставил её вперёд.
— Вот это. Сними. Тогда прощу.
Уверенность Сокдона испарилась.
Выражение лица Сынхо стало жестче, когда он заметил перемену.
— Ты только что сказал, что сделаешь что угодно. Это была ложь?
Пользуясь моментом, Сынхо начал давить. Сокдон беспомощно открывал и закрывал рот.
— Я н-не вру... п-просто это н-нельзя...
— Почему?! Ублюдок... вечно твердишь, как я тебе дорог, а на это не способен?!
— Так вся твоя любовь — грязная ложь, да? Ты такой же, как все те ублюдки, которые трахают меня, а потом врут! А я дурак, что поверил! — орал Сынхо во всю глотку.
Конечно, даже произнося это, он не всерьёз надеялся, что Сокдон снимет ошейник просто по его просьбе.
Ведь бабка Кымсан заставляла его давать обещание каждое утро. А Сокдон был из тех, кто считал её слова законом, несмотря ни на что.
В этом закрытом пространстве, где она была его единственной семьёй, старуха Кымсан была для него божеством.
Сынхо прекрасно всё это понимал. Но тревога медленно разъедала его изнутри.
Он был уверен — его скоро найдут. Но дни шли, а ничего не менялось.
Да, с Сокдоном стало не так страшно, как в первые дни. Даже появились моменты, которые он... почти ждал. Но это не значило, что всё было хорошо.
Ошейник, цепь, невозможность свободно пошевелиться — всё это было невыносимо. Постоянные вспышки раздражения, участившиеся в последнее время, были лишь отголосками этой всепоглощающей тревоги. И поскольку Сокдон целыми днями был единственным человеком рядом — именно на него обрушивался весь этот гнев. Даже сейчас он кричал на этого перепуганного дурака, который съёживался под градом его упрёков.
— Я не не хочу… но м-мама сказала… если сниму с твоей шеи…
— Она сказала… если сниму, тебя заберут… в тот же день.
— С-Сокдон не может без тебя. Не могу без невесты.
— Не вру. П-правда… Сокдон не выдержит и минуты без тебя.
— Ч-что угодно другое… сделаю всё, что скажешь. Клянусь.
Эти отчаянные мольбы слегка смягчили гнев Сынхо.
Он и сам знал, что получит отказ — так зачем тогда так распаляться? Теперь это казалось глупым.
Успокаиваясь, он вдруг поймал внезапную мысль.
Уставившись на Сокдона, он едва заметно искривил губы в хитрой ухмылке.
Почуяв неладное, Сокдон инстинктивно отпрянул, уловив запах опасности.
— Ты правда сказал, что сделаешь что угодно, да?
— Д-да! Всё ч-что угодно, кроме этого! Честно, — Сокдон нервно дёргался, но говорил искренне.
Наблюдая за его дрожью, Сынхо ухмыльнулся ещё шире.
И в этот момент Сокдона охватило стойкое предчувствие, что сейчас случится что-то ужасное.
— Н-невеста... правда надо смотреть?
— Ты, мразь, опять отказываешься?! — Сынхо вцепился ему в волосы, от чего Сокдон окончательно побледнел.
Всего минуту назад он сам предложил выполнить любое желание — кроме одного-единственного.
Отказ снять ошейник привёл Хан Сынхо в ярость.
Пытаясь его успокоить, Сокдон пообещал выполнить любое другое желание — только не снять ошейник. Но даже в самых страшных снах он не мог представить, к чему это приведёт.
— Покажи своё лицо. Отодвинь чёлку.
Как только эти слова сорвались с губ Сынхо, крупное тело Сокдона дёрнулось в испуге.
Он искренне хотел сдержать слово, но мысль о том, что Сынхо захочет увидеть его лицо, даже не приходила ему в голову.
Пока Сокдон колебался, лицо Сынхо исказилось от раздражения, и он взорвался:
— То нельзя, это нельзя! Ты, кусок дерьма... ты что, надо мной издеваешься?!
Увидев, что Сынхо дрожит от ярости, Сокдон замотал головой:
— Тогда что?! Какое теперь оправдание?! Мама тоже запретила показывать свою рожу, да?!
Сынхо кривил губы в язвительной усмешке. Сокдон снова отрицательно замотал головой:
— Н-нет... мама не запрещала... просто люди... говорили, что я п-приношу неудачу... что я с-страшный... поэтому...
Его слова, произнесённые сдавленным голосом, едва связывались в предложения, но Сынхо уловил суть. Похоже, люди избегали и боялись Сокдона из-за его огромного телосложения и неловкой речи.
Такой исполин не мог не пугать обычных людей — одно его присутствие уже внушало тревогу.
Сынхо представил, сколько жестоких насмешек пришлось выслушать Сокдону — и какие унижения пережить.
«…И поэтому прячет лицо? Даже когда никто не видит?»
— Ты, ублюдок, серьёзно собираешься продолжать нести эту херню?! — взревел Сынхо, яростно дёрнув его за волосы, от чего лицо Сокдона побелело как мел.
Сам Сынхо когда-то сломался под грузом обидных слов. Он слишком хорошо понимал, как это больно.
Но понимание — одно, а любопытство — совсем другое. Как можно было спать с человеком, даже не разглядев его лица? Теперь это не давало ему покоя.
На мгновение, глядя на наполненные слезами глаза Сокдона, он почувствовал укол совести. Но тут же отмахнулся от этого чувства, оправдывая себя, и крепче сжал прядь волос в руке.
— Просто дай мне посмотреть. Я сам решу, страшный ты или нет.
Под его настойчивым давлением Сокдон наконец выпалил:
— Т-тогда... если у-увидишь... и испугаешься... н-нельзя плакать... и ненавидеть Сокдона...
— Ты совсем рехнулся? Я что, по-твоему, сопляк, который будет реветь из-за твоей рожи? Хватит нести чушь и показывай уже!
— Да ёб твою… Я же не девственницу прошу мне пизду показать! Шевелись!
Наблюдая, как Сокдон, дрожа, схватился за свою чёлку, Сынхо фыркнул с недоверием.
Эта фраза сорвалась у него случайно, но со стороны могло показаться, будто он какой-то гопник, требующий у девушки показать её «девственную киску». Хотя у Сокдона, конечно, ничего подобного и близко не было.
Пока Сынхо размышлял об этом, Сокдон — совершенно не подозревающий — сделал несколько глубоких вдохов и наконец начал поднимать руку.
Сынхо сглотнул, его взгляд теперь прикован к лицу Сокдона.
Дрожащая рука медленно поднялась, и наконец лицо, скрывавшееся за занавесом волос, открылось его взору.
Тяжёлая пауза повисла между ними.
Сокдон застыл в тревожном ожидании, уставившись на Сынхо. А Сынхо...
«...Чёрт...» — мысленно выругался он.
Конечно же, это не был один из тех дешёвых моментов из романтических романов, когда скрытое лицо оказывается невероятно красивым.
Его узкие раскосые глаза излучали напряжённость. С таким исполинским телосложением и таким взглядом — неудивительно, что люди находили его пугающим.
Его нельзя было назвать красивым — по любым стандартам. Но... как вообще это описать?
У каждого свои предпочтения. Сынхо не был исключением.
Он ненавидел «кукольные» глаза с двойными веками. Любил чистые, прямые носы — не слишком острые — и губы, которые были бы просто достаточно полными. Лицо с гармонично мужественными чертами...
— Невеста... т-ты испугался? Теперь ненавидишь меня из-за моего лица?
— В-вот видишь? Я же говорил не смотреть...
Неверно истолковав молчание, Сокдон поспешно натянул чёлку обратно и заныл.
В тот же миг Сынхо резко схватил его за запястье.
Растерянный Сокдон встретился взглядом с Сынхо.
Не говоря ни слова, Сынхо снова откинул чёлку и произнёс хрипловатым, но твёрдым тоном:
— ...Давай просто сделаем это.
Сокдон замер в полной прострации, моргая и дрожа, будто его жизни внезапно угрожала опасность.