Глава 1. Тюрьма Превосходства (Новелла 18+)
Данная новелла содержит сцены насилия, жестокости и откровенного сексуального содержания Она предназначена для читателей старше 18 лет. Рекомендуется пропустить её людям с неустойчивой психикой и тем, кого подобные темы могут травмировать.
Учреждение для содержания альф, совершивших тяжкие преступления — Тюрьма Превосходства.
Место с особыми правилами: если получил добро сверху, можешь делать всё, что заблагорассудится.
На тюремном полу, в неподвижно закреплённом состоянии, торчал отлитый фаллос, на котором вверх-вниз прыгал подтянутый, мускулистый зад альфы средних лет. Раздавались влажные, хлюпающие звуки — шлёп, хлюп — вероятно, от спермы, стекающей по вибрирующему ярко-красному дилдо.
Каждый раз, когда Сон Джиюн двигал бёдрами, из его тугого отверстия с хлюпаньем вырывались пузыри. Распухший красный ободок снова и снова судорожно сжимался и разжимался.
— Чёрт, как следует сожми дырку. Вся сперма вытекает.
Раздавались похабные ругательства, какие элитный альфа в своей сытой жизни никогда бы не услышал. Но в этой тюрьме приказы Кан Чильхёна были законом. Без особого сопротивления Сон Джиюн сжал своё отверстие туже.
Когда сморщенные складки его задницы сомкнулись, тяжёлое, инородное ощущение заставило его внутренности сжаться в спазме. Казалось, вибрирующий дилдо вот-вот проткнёт ему желудок, заставляя Сон Джиюна тяжело и прерывисто дышать. Когда его неистовые движения прекратились, Кан Чильхён без колебаний шлёпнул по распухшим грудным мышцам, теперь вздувшимся и болезненным.
— Разве я не говорил держать дырку тугой? Кто сказал, что можно переставать двигать бёдрами? Возьми себя в руки!
Шлёп. Резко прозвучал звук удара по плоти, и мускулистая грудь закачалась из стороны в сторону. Грудные мышцы Сон Джиюна были увесистыми, почти слишком пышными для альфы за сорок.
— Похоже, тебе действительно нравится, когда по твоим сиськам шлёпают, да?
— Хнгх, больно... больно, угх!
— Вроде старик, а хнычешь как младенец.
Кан Чильхён цыкнул языком и с силой выкрутил напряжённый розовый сосок.
Угроза, что ему оторвут соски, если он не подчинится, была вполне реальной, поэтому Сон Джиюн начал двигать бёдрами ещё активнее. Как его и учили, он высунул язык, позволяя своим увесистым, покрасневшим от шлепков, грудным мышцам непристойно подпрыгивать. Другие заключённые в камере издали одобрительные свисты — ууу, ууу!
— Уже не удовлетворён тем, что просто сам скачешь на этой штуке, да?
Кан Чильхён с силой надавил на талию Сон Джиюна. Отчего Кончик массивного дилдо проник прямиком в его прямую кишку, отчего на плоском низе живота выступил явственный бугорок.
Глаза Сон Джиюна закатились от пронизывающей его глубокой посадки. Он дрожал, и слюна текла изо рта, словно во время припадка, но Кан Чильхён не был из тех, кто проявляет милосердие.
Каждый раз, когда бёдра Сон Джиюна дёргались вверх, Кан Чильхён давил сильнее, заставляя дилдо входить ещё глубже. Интенсивная вибрация задевала сладкую точку, и по телу прокатилась невыносимая волна желания облегчиться.
— Сейчас... кончу... хнг! Хаа!
— Держи в себе. Ты же не какой-то пёс.
Каждый раз, когда лицо Сон Джиюна искажалось, морщины вокруг глаз становились глубже, на мгновение выдавая его возраст. Как бы хорошо он ни выглядел, в такие моменты его истинное, неприкрытое естество обнажалось.
— Нет… ах, если ты будешь давить… я кончу… угх!
Сон Джиюн сжал низ тела, пытаясь сдержаться. Он яростно сопротивлялся, зная, что дальнейшая стимуляция сломит его, но дилдо снова с глухим стуком врезалось в глубины его прямой кишки. Вскоре прозрачные капли, сочившиеся с его кончика, превратились в хлещущий поток, заливший пол под ним.
— Чувак, ты точно альфа? Такой фонтан.
— Я видал множество похотливых шлюх, но такая шалава, как ты? Это впервые.
Его сочная, увесистая грудь тяжело вздымалась, а утончённые черты лица пылали румянцем возбуждения. Переполненный последствиями оргазма, Сон Джиюн изверг последние капли, весь затрепетав, и рухнул на пол.
— Так сильно чешется? Хочешь, чтобы тебя вытрахали ещё десяток раз? Тебе нравится принимать член, да? Бьюсь об заклад, ты обкончаешься, как сучка, если я наполню тебя спермой под завязку».
Услышав это похабное предложение, Сон Джиюн отчаянно замотал головой. Даже в тумане пикового наслаждения дилдо, всё ещё извивающееся внутри него, заставляло его внутренности покалывать. Он лежал, обмякший и дёргающийся, с разинутым расслабленным задом, а Кан Чильхён кивнул в сторону других альф, уже горевших желанием.
— Вы чего столпились, как козлы? Старику скучно.
Едва прозвучал приказ, заключённые, окружившие их, набросились, как стая голодных псов. Сон Джиюна, всё ещё насаженного на литой фаллос и бьющегося, как рыба на копье, быстро потащили по тюремному полу.
Когда чудовищный дилдо выдернули, сперма, скопившаяся за ночь от Кан Чильхёна, вытекла из его широко раскрытого отверстия. Густая, комковатая белая жидкость стекала по его промежности, оставляя тёмное пятно на полу.
Альфы, метя в его дырки, помечали каждый сантиметр его тела. Волосы Сон Джиюна грубо схватили, низведя его до уровня куска мяса, призванного утолить их низменные желания.
Его рот, его зад, его руки, его уши, подмышки, даже пупок — в каждую возможную щель пыталась проникнуть горячая, липкая плоть. Сон Джиюн, теперь бывший не более чем общественной игрушкой для утех, заметил человека, стоявшего в стороне от обезумевших альф.
Его взгляд пылал глубоким отвращением, презрением и слабым проблеском жажды покорения.
Под этим унизительным взглядом напряжённое тело Сон Джиюна обмякло. С того момента, как он ступил в эту тюрьму, обратного пути не было.
Заключённый номер 4174. В день прибытия в тюрьму номер, заменивший его имя, казался чужим. Сон Джиюн сглотнул комок нервов и последовал за надзирателем. Интерьер учреждения излучал влажный, зеленоватый свет, а мигающие лампы на высоком потолке, казалось, вот-вот перегорят.
— Не создавай проблем… и удачи выжить.
Не успел он ни о чём спросить, как надзиратель втолкнул Сон Джиюна в камеру. Он почувствовал, как несколько пар глаз оценивающе разглядывают его изнутри.
— Собираешься так и стоять там, старик?
Кто-то нарушил тишину, пока Сон Джиюн стоял в оцепенении. Парень, заговоривший первым, был самым крупным в камере. Слово «крупный» даже не передавало всего — его присутствие было чертовски устрашающим. Сон Джиюн непроизвольно сглотнул.
Длинный шрам пересекал его выдающуюся надбровную дугу, выделяясь, как неоновая вывеска. Люди назвали бы такое змеиным лицом. Он, безусловно, был красив, но эти острые, раскосые глаза таили в себе холодную, почти безжизненную глубину, словно зазубренные рифы в тёмном море.
Говорят, человека можно прочитать по глазам. В тот момент Сон Джиюн инстинктивно понял, что этот тип опасен — тот, кого следует избегать любой ценой.
«У меня в животе всё сжимается».
Встретившись с ним взглядом, Сон Джиюн почувствовал леденящий дискомфорт, будто его окатили феромонами альфы. Такое ощущение, что его с ног до головы покрыли грязью, и позыв к рвоте, несомненно, был лишь плодом его воображения.
Все, поступающие в тюрьму, получали дозу препарата для подавления феромонов, делая феромоновый душ практически невозможным. С подавителем нельзя было почувствовать феромоны другого или свои собственные.
— Не нужны скучные представления.
Его приветствие было нерешительным, но мужчина резко оборвал его. Сон Джиюн тоже не был заинтересован в сближении с этим отребьем. Тем не менее, он не хотел создавать проблемы, пока застрял здесь.
Терпя пронизывающие взгляды, Сон Джиюн осторожно двинулся вперёд. Когда он украдкой взглянул на мужчину, тому, казалось, стало заметно его беспокойство, так как уголок его острых глаз изогнулся в усмешке.
— Нет, нет. Раздевайся. До конца. Потом заходи.
Мужчина похрустел костяшками пальцев, звук прозвучал как привычка. Под закатанными рукавами татуировка ирэдзуми((от яп. 入れ墨 — «инъекция туши») — искусство японской татуировки, характеризующееся особым стилем нанесения.) в серых тонах раскинулась от кисти до плеча. Среди головокружительных узоров наиболее выделялась змея с широко раскрытой пастью. Странно, но у неё было две головы.
Поражённый, Сон Джиюн взглянул на него, только чтобы услышать его раздражённое ворчание.
— Что, ты уже впадаешь в маразм? Не понимаешь простых слов?
Это даже не был прямой приказ, но другие заключённые в камере окружили Сон Джиюна. Они схватили его в мгновение ока, вцепившись как пиявки, жаждущие крови. Они прицепились к его рукам, ногам и торсу.
— Что... какого чёрта вы делаете... угх... Надзиратель! Надзиратель! Кто-нибудь, идите сюда!
Идеально ухоженный альфа средних лет, как Сон Джиюн, был силён, как чёртов буйвол. Он бился и кричал, зовя охрану, но, как по расписанию, никто не пришёл на помощь.
— Мы все здесь альфы... какого чёрта вы это делаете...
Даже со всей своей силой он не мог отбиться от толпы. За считанные секунды Сон Джиюн был раздет догола и брошен на тонкое одеяло, покрывающее пол.
Не мог же он просто сидеть и принимать это. В хаотичный момент Сон Джиюн яростно сопротивлялся. Но заключённые, далёкие от того, чтобы быть остановленными, казалось, получали удовольствие от его сопротивления, перешёптываясь между собой.
— Думал, он какой-то жеманный мальчишка, но чёрт, у него внушительный прибор.
— Какой смысл в большом члене, если это тебя будут трахать? Надеюсь, эта задница хороша и туга.
Заключённые, жужжащие как рой пчёл, прижали Сон Джиюна, обмениваясь похабными шутками. Пока он продолжал бороться, и его ощупывали бесчисленные руки, мужчина, наблюдавший со стороны, наконец медленно заговорил.
— Не трать силы. Тебе придётся принять каждого мужика здесь.
Словно проверяя товар, мужчина погрузил палец глубоко в анал Сон Джиюна. Его тело дёрнулось от внезапного вторжения.
— Хм, интересно, стоит ли эта старая, использованная дырка того.
Внутренности Сон Джиюна были тугими и горячими, до боли. В отличие от самоувлажняющейся задницы омеги, его была настолько сухой, что даже один палец ощущался абразивно, посылая обжигающее тепло по всему телу.
Пока толстый палец скребся вдоль его внутренних стенок, трение жгло чувствительную плоть. Это был всего один палец, но инородное ощущение и психический шок заставили его рефлекторно сглотнуть.
Безжалостное вторжение ускорилось. К одному пальцу добавился второй, затем третий, безжалостно разрывая сморщенный вход. Когда мужчина сильно надавил на его внутренние стенки, плоский таз Сон Джиюна дёрнулся вверх. Он закричал, как скот перед забоем, дико барахтаясь. Как рыба на суше, он тряс своим упругим задом и увесистой грудью во все стороны.
— Пожалуйста… хватит… остано— ах, ах!
Боль заставила его зрение поплыть, и голова Сон Джиюна втянулась, как у испуганной черепахи. Вся дрожа, она умоляла остановиться, но мужчина лишь искривил губы в усмешке. Вид взрослого альфы, трясущегося вот так, был попросту забавен.
— Особо тяжкое убийство, изнасилование в состоянии наркотического опьянения. Это же ты, да?
— Та омега, с которой ты связался? Я долго взращивал его. Но ты всё испортил, так что у меня довольно скверное настроение.
Особо тяжкое убийство, наркотики и омега.
Прежде чем слова полностью усвоились, лицо Сон Джиюна побелело. Ленивая улыбка мужчины исчезла, сменившись тихим ворчанием.
— Твой сын — полукровка, да? Не сильно похож на тебя.
Как, чёрт возьми, этот тип узнал о его сыне?
Сон Джиюн застыл, его сопротивление прекратилось. Казалось, будто валун упал ему в живот, пригвоздив на месте.
«Я должен скрывать это. Никто… не должен узнать».
Потому что… в тот день… его сын Хивон…
Мысли Сон Джиюна вернулись к тому дню.
Тот день, переломный момент в жизни Сон Джиюна, начинался довольно непримечательно. Закончив поток приёмов, он снял белый халат, и серебряная именная табличка сверкнула.
[Пластическая хирургия Ану | Директор Сон Джиюн]
Его движения были точными, его гладкая причёска безупречна. Сон Джиюн был альфой с шикарной внешностью, словно созданный из лучших генов.
Было ли это ощущение привилегированности? Рождённый в богатстве, он всю жизнь шёл по элитному пути, ни разу не споткнувшись. Унаследовав семейное дело и окончив медицинскую школу, он открыл клинику в престижном районе, где пациенты шли нескончаемым потоком. Его первая любовь, после многих лет отношений, стала его женой в раннем браке.
Богатая семья, уважаемая карьера, любящая супруга — жизнь Сон Джиюна вызывала зависть. Но всё изменилось, вероятно, когда его жена забеременела.
Его жена, рецессивная омега, имела хрупкое телосложение для вынашивания ребёнка альфы, но пара, вместе с детства, хотела плод своей любви. Вернее, его жена отчаянно этого хотела, поэтому Сон Джиюн уважил её желание, решив стать надёжной опорой их семьи.
После долгих усилий им удалось добиться чуда. Их единственный сын, Хивон, родился после нескольких неудачных попыток. Они думали, что их маленькую семью из трёх человек ждёт только счастье, но вскоре после этого его жена скончалась от перенапряжения во время родов.
Потеря любимой жены и обретение ребёнка. Сон Джиюн не мог принять мальчика, который был так на него похож. Хивон был чудом, но также и живым кошмаром.
После похорон Сон Джиюн забросил клинику и надолго утопился в выпивке. Не в силах заботиться о ребёнке, Хивона воспитывала мать Сон Джиюна.
Жизнь, лишённая света, погружённая во тьму. Для того, кто всегда купался в лучах солнца, эта боль была невыносимой. Он даже думал отпустить всё, задаваясь вопросом, увидит ли он снова жену, если сделает это.
Когда Сон Джиюн достиг дна, его вытащило, как ни странно, то, что Хивон начал говорить. Мальчик медленно начинал говорить, называя его «папой» почти в три года. Именно тогда Сон Джиюн наконец увидел черты своей любимой жены в лице сына.
Это поразило его как удар молнии, оставив разум пустым. Присмотревшись, он увидел её глаза, её нос. Когда Хивон хмурился или улыбался, в нём мелькали её черты.
С того дня Сон Джиюн бросил пить и начал работать над избавлением от зависимости от снотворного. Этот ребёнок, так похожий на его жену — он решил изливать на него любовь, даже если это было поздно. С младенчества до вступления во взрослую жизнь, чего бы Хивон ни хотел делать, есть или иметь, Сон Джиюн воплощал это в жизнь. Но…
Когда он получил этот отчаянный звонок, услышав голос Хивона, перемешанный с рыданиями, Сон Джиюн понял, что случилось нечто серьёзное. Его воспоминания о том дне были смутными, вероятно, из-за хаоса. Не раздумывая, он помчался к Хивону.
Жертвой была омега, партнёрша Хивона. Предполагаемая причина смерти: шок, вызванный передозировкой во время секса. К тому времени, когда Сон Джиюн прибыл, было уже слишком поздно что-либо предпринимать.
Можно было сдаться властям, но он не мог позволить запятнать светлое будущее своего сына. Это была его вина за то, что он не смог как следует воспитать Хивона. Поэтому он заплатит цену сам.
— Хивон, тебя здесь сегодня не было. Понял?
Он отослал Хивона и сдался властям. Он подделал тело, чтобы стереть следы своего сына, и благодаря юридической фирме высшего класса он получил более мягкий приговор, чем заслуживал.
По стечению обстоятельств, жертва-омега была сомнительной личностью из задних переулков, а наркотик, от которого она скончалась, был тем, что она регулярно принимала. Перегруженная и пропитанная феромонами альфы, она впала в шок.
Дорогая юридическая фирма, оправдала свою цену и статус. Смесь правды и лжи во всех доказательствах была обработана как по маслу. День, когда Сон Джиюн был приговорён к всего шести месяцам, стал моментом, когда он ощутил реальный вес того, что значит родиться привилегированным, обладать властью, влиянием и связями.
Сила. Власть. Связи. Он осознал, как благословенно иметь так много. Было несчастьем для омеги, которая пострадала, но если проследить до корня, это было больше похоже на трагическую случайность. Его сыну просто не повезло, вот и всё.
Но первоначальный план Сон Джиюна — аккуратно замять дело и заплатить цену вместо сына — полностью провалился.
— Нужно было узнать, кому принадлежит эта омега, прежде чем связываться с ней.
Запоздалое предупреждение мужчины прозвучало, когда Сон Джиюн превратился в жалкую добычу. Это говорил Кан Чильхён.
Когда Сон Джиюн сжал ноги от боли, пока его задницу трахали, последовала жёсткая пощёчина. Шлёпок — хруст! Массивная рука ударила его по лицу, так сильно отбрасывая голову в сторону, что она чуть не коснулась пола.
Это было грубое, яркое насилие, которое он никогда не испытывал в жизни. Жгучая кровь хлынула из его носа, а металлический привкус наполнил его разинутый рот. Удар был настолько жестоким, что пронзительный звон — бииип — отозвался в его ушах.
— Не заставляй меня повторять. Понял?
Кан Чильхён нахмурился, словно раздражённый неприятностями. Вблизи он выглядел удивительно молодым — возможно, одного возраста с его сыном. Грубая, первобытная сущность, источающая юную решимость, вселяла в Сон Джиюна глубокий страх.
Подозрение, что в этом может быть какая-то связь. Больше, чем ужас быть подвергнутым групповому изнасилованию, его подавляло давление от упоминания его сына из уст этого мужчины.
— Д-да, я... прости... я ошибся...
Дальнейшее сопротивление только ухудшило бы ситуацию. Наполовину без сознания, Сон Джиюн с трудом кивнул. Кан Чильхён, словно говоря «давай играть по-хорошему», легонько похлопал его по щеке. Этот жест, как тот, что делают подчинённому, заставил голову Сон Джиюна инстинктивно склониться.
Когда Сон Джиюн обмяк, Кан Чильхён достал свой полуэрегированный член. Эта штука была огромной, почти громоздкой для ношения, тёмно-красноватого цвета, усыпанная толстыми бугорками, что придавало ей гротескный вид.
Пока он дрочил его рукой с татуировкой змеиной головы, это выглядело как охотничий трофей.
— Старик, тебе, блять, повезло. Молодой жеребец лишает тебя девственности.
— Сделаю твой первый раз по-настоящему незабываемым.
Пока Кан Чильхён готовился к введению, окружающие альфы, державшие Сон Джиюна, начали изрыгать грязные шуточки. Их болтовня о том, кто будет трахать его следующим, была последним, что он отчётливо помнил.
— Расслабься. Я с тобой нянчиться не буду.
Кан Чильхён приставил свой полностью вставший член к разинутому отверстию Сон Джиюна. Скользкий кончик терся о распухший, сморщенный ободок. Влажный, хлюпающий звук эхом разнёсся, когда тугая задница растянулась.
По сравнению с пальцами, толстый кусок плоти, пробивающий себе путь, был совершенно другого уровня. Сон Джиюн издал крик, граничащий с воплем.
— Хаа, ах! Аагх! Нет... рвётся... я разрываюсь...
— Заткнись нахуй, ты слишком громкий.
Словно его крики поднимали шум из-за пустяков, Кан Чильхён вогнал бугорчатый член глубже. Глухой удар. Внезапный, жестокий толчок в тесное пространство заставил таз Сон Джиюна яростно затрястись.
Без смазки, насильственное раскрытие такого узкого прохода неизбежно должно было что-то порвать. Боль была больше похожа на наказание, чем на секс. Сон Джиюн подавил подступающие рыдания, сглотнув их.
Неумолимый, твёрдый как камень член безжалостно скрёб его чувствительные внутренние стенки. Неровно расположенные бугорки били по точкам, которых не следует касаться, глубоко вонзаясь. Казалось, будто огненный шар клубился в его животе. Сильная боль не позволяла Сон Джиюну даже кричать, он лишь задыхался.
Глухой удар. Глухой удар. Раздался приглушённый звук ударяющейся плоти. Кан Чильхён раздвинул соединённые части руками, ускоряя темп. Между окровавленной, распухшей задницей член толщиной с руку мужчины скользил внутрь и наружу, резко выделяясь.
— Ах, больно! Прекрати... больно... нгх... ах!
— Блядь, хватит ныть. Твоя задница обожает это.
Будто длинная змея дико извивалась внутри. Когда Сон Джиюн сжал отверстие от напряжения, Кан Чильхён толкнул сильнее, схватив пригоршню его лобковых волос. Тяга за густой куст и кожу принесла неожиданный толчок удовольствия.
Его дрожащий таз и обжигающий жар, поднимающийся снизу, заставили слёзы течь по его лицу. Вокруг его промежности задержалась липкая масса спермы или крови — или того и другого. Когда пик, пронизанный болью, коснулся его, Кан Чильхён схватил увесистые сиськи Сон Джиюна, сжимая их, словно намереваясь раздавить, в такт ритму своих толчков.
Может быть, из-за татуировки на его руке, казалось, что разинутая пасть змеи впивается в его грудь. Пока он мял пышную мышцу, его короткие ногти дразнили вдавленный сосок, заставляя его выскакивать, будто эрегированный.
— Немного крови делает этот трах намного веселее.
Боль от сдавленной груди и безжалостные толчки, разрывающее его задницу, не оставляли места для страстных стонов — вырывались лишь подавленные рыдания. Но слишком громкий плач приводил к тому, что его волосы дёргали или били в живот, поэтому ему приходилось стискивать зубы и терпеть насколько возможно.
После долгого мучения горячее дыхание Кан Чильхёна возвестило о приливе чего-то, изливающегося внутрь. Его дёргающийся член после нескольких выбросов выскользнул с хлюпающим звуком. Выпуклые бугорки скребли вдоль стенок, вытаскивая скопившуюся сперму.
Словно проверяя свою работу, Кан Чильхён снова раздвинул обмякшие ноги Сон Джиюна. Липкая сперма сочилась из подкрашенной кровью задницы, и без остаточной привязанности он швырнул Сон Джиюна в сторону других заключённых.
Как стая гиен, набрасывающаяся на остатки, альфы мгновенно окружили его. Жизнь в камере 3, окутанная тайной, стала началом кармы, которую Сон Джиюн должен был заплатить.
С тех пор как Сон Джиюн был полностью испорчен в самый первый день, несколько новых правил были наложены на камеру № 3 Тюрьмы Превосходства в момент его прибытия.
Первое правило: Заключённому номер 4174 не разрешается носить одежду внутри камеры.
Это означало, что он должен был жить с его массивными сиськами и пропитанной спермой задницей на всеобщее обозрение. Не то чтобы это имело большое значение — половину времени, когда он был в сознании, его пускали по кругу заключённые, так что правило было практически бессмысленным в любом случае.
— Посмотрите на эту шлюху. Гляньте на эти дойки. Чёрт, они больше чем у коровы!
— Усердно занимался в спортзале на воле, а? Эти сиськи могли бы превзойти любую омегу.
С утренней переклички заключённые бросали грубые замечания, их глаза приклеились к рельефной, мускулистой груди Сон Джиюна, хватая её без предупреждения. Его соски, покрытые синяками и распухшие, болезненно стояли торчком.
С ними обращались так грубо, что кожа на сосках наполовину слезла, посылая резкий, электрический толчок боли при каждом прикосновении. Но это была не только боль — было извращённое возбуждение, которое заставляло его напряжённый член дёргаться против его воли.
Когда сигнал возник в нижней части, Сон Джиюн сильно прикусил губу, сквозь него прогорал стыд. Каждый раз, когда он пытался сопротивляться, его избивали до синяков, поэтому его лицо уже было лоскутным одеялом из пятнистых синяков. И это было не всё — раздетый догола и оставленный голым, его тело было холстом из рубцов и следов от грубого обращения повсюду.
— Йо, он возбуждается всего лишь от игры с сосками!
— Что, он уже может кончит только от своих сисек?
На насмешки заключённых Сон Джиюн зажмурился. Если бы он мог просто блокировать это — не видеть, не слышать — возможно, было бы легче. Но игнорирование их приносило только больше агрессии.
— Открой свои чёртовы глаза, сучка!
Он хотел отгородиться от всего, но после нескольких пощёчин даже упрямый Сон Джиюн начал сдаваться. Насилие и страх перевешивали любую оставшуюся крупицу гордости. Его когда-то красивое лицо теперь было месивом — разбитые губы, кровь, капающая из носа, полное крушение. У него не было выбора, кроме как двигаться, как они хотели.
— Старик, сожми эти сиськи вместе.
Когда Сон Джиюн неохотно сжал свои мясистую грудь вместе ладонями, образовалась глубокая долина. Окружающие его альфы играли с его упругой грудью, яростно сосали их или кусали левый сосок, который втянулся, вытягивая его зубами.
Скручивание и дёргание его сосков, словно доение коровы, не были в новинку. Его больные, покрытые слюной соски горели, но Сон Джиюн должен был выдерживать такие мучения несколько раз в день. Вынужденный играть с собственной грудью, он был лишь украшением для них.
Но унижение, с которым столкнулся Сон Джиюн, было только началом.
Второе правило: Заключённый номер 4174 должен служить общественной игрушкой для утех тюрьмы, где бы он ни был.
— Соси сильнее. Сложи губы бантиком.
— Следи за зубами, или я выбью их все.
Во время пробежки по открытому двору, Сон Джиюна дёрнул за волосы Кан Чильхён. Не имея возможности отказаться, он неуклюже начал сосать член мужчины с неловкой работой языка.
Бугорчатая текстура ствола терлась о его гладкий язык. Когда он втянул щёки и с силой сосал, тяжёлая плоть становилась больше и твёрже.
Его голова была наклонена под неудобным углом, тело дёргалось, а член во рту погрузился глубоко в его глотку. Казалось, будто гротескный кусок мяса вонзается в затылок. Его горло сжалось вокруг кончика, и с подёргиванием поток густой спермы хлынул в его пищевод. Горький, прогорклый запах вызвал у него рвотные позывы, но он знал, что если не проглотит, получит — либо словами, либо кулаками.
После нескольких толчков член был вытащен, и Сон Джиюн наконец сделал глоток воздуха. Его растянутые губы треснули, ощущая вкус крови, а отчаянные вздохи превратились в прерывестый кашель.
Как только он проглотил каждую каплю того, что в него влили, Кан Чильхён снова грубо схватил его за волосы.
— З-Здесь… ты имеешь в виду прямо здесь?
Секс при свете дня, на открытом дворе? Ошеломлённый, Сон Джиюн огляделся, заметив нескольких заключённых, уже наблюдающих. Но Кан Чильхён ответил, как будто это самая очевидная вещь в мире.
— Что, так сильно скучаешь по своему ребёнку? Хочешь, чтобы он присоединился к тебе здесь с завтрашнего дня?
Проницательный Кан Чильхён точно знал, как обращаться с всё ещё сопротивляющимся Сон Джиюном. Сколько бы гордости он ни цеплялся в этом бардаке, в момент упоминания его сына он мгновенно сдавался.
Сон Джиюн не был уверен, знал ли Кан Чильхён что-либо о его сыне на самом деле или это был просто блеф, чтобы держать его в узде. Если это были просто слова, ладно — но если нет…
Пока он опускал голову и подчинялся, но Сон Джиюн не был полностью без надежды. Он уже запросил адвоката, чтобы устроить перевод из этой дыры. Максимум несколько месяцев, в лучшем случае несколько недель, и он мог бы быть свободен.
Поскольку он не был уверен, сколько Кан Чильхён знает о его сыне Хивоне, он не мог рисковать, противостоя ему. Пока он глотал свою гордость и терпел. Безопасность его сына всё ещё была его главным приоритетом.
Это было широко открыто, во дворе, с глазами вокруг, но Сон Джиюн спустил штаны и резко наклонился. Нащупывая опору о стену, жёсткий шлепок приземлился на его бледную, упругую задницу.
— Эй, раздвинь дырку как следует.
Кан Чильхён сделал унизительное требование с холодным лицом. Благодаря урокам фортепиано в детстве, пальцы Сон Джиюна были длинными и прямыми — его руки большими. Используя эти красивые пальцы, он раздвинул свою дырку до предела.
Когда он раздвинул свои упругие ягодицы, прохладный воздух ужалил его чувствительную кожу. Его задница, разорванная и повторно заживающая от грубого секса, превратилась в вульгарную вертикальную щель.
— Посмотри на эту разорванную дырку. Даже бродячая собака не тронет это.
Сказав это, Кан Чильхён прижал свой кончик к распухшему, красному входу без какой-либо подготовки и вогнал. Хотя дырка была растянута от постоянного использования, член альфы всё ещё был слишком толстым.
Скользкий от предэякулята, бугорчатый ствол погрузился глубоко в его кишки, посылая смесь острой боли и шокового удовольствия вверх по позвоночнику. Каждый толчок сталкивал их тазы вместе с влажным шлепком. Толчки были до того сильные, что казалось, его внутренности могут лопнуть. Его ноги подкосились, верхняя часть тела пспускалась к земле.
Когда Кан Чильхён ускорился, его тяжёлые яички шлёпались о промежность Сон Джиюна, вызывая новую боль. Безжалостные удары по его чувствительной простате заставляли его бёдра дёргаться вверх, тело складывалось пополам и трепетало. Заключённые начали собираться вокруг, привлечённые непристойным зрелищем, разворачивающимся посреди двора.
Когда Кан Чильхён вытаскивал член, скользкие красные внутренние стенки вытягивались наружу. Влажное, расплавленное ощущение заставляло внутренности Сон Джиюна чувствовать себя тающими. Массивный, бугорчатый член взбалтывал его кишки, увеличиваясь с каждым скользящим толчком.
Что-то чувствовалось неправильным. Дёргающийся, набухающий ствол казался готовым прорваться через его желудок. Над его напряжённым мускулистым животом был виден контур массивного члена, выпирающий с каждым движением.
Ствол, горячий как расплавленный металл, раздулся в шарообразный узел в центре.
— Аргх! Нгх! В-Вытащи... наружу...!
Это было завязывание узла альфы. Завязывание узла должно происходить только во время гона альфы, и разве всем им не давали препараты для подавления феромонов при поступлении в тюрьму? Как мог подавленный альфа завязывать узел? В его разуме кружилась путаница.
— Ху... не двигайся, пока я не закончу.
Даже Кан Чильхён, продолжая толчки, тяжело дышал. Альфа, завязывающая узел с другим альфой — это было так же унизительно, как лишение его альфа-идентичности. Это чувствовалось хуже, чем любой садистский акт, который он терпел.
Вскоре поток спермы альфы выстрелил в трепещущее тело Сон Джиюна. Распухший узел плотно заперся в его узком входе, задерживая сперму внутри, скапливаясь и хлюпая в его раздутом желудке.
Как долго он оставался там, застрявший как собака? Его живот выпирал как у беременной омеги, наполненный до краёв спермой. Казалось, его внутренности вырезались лезвием. Когда Сон Джиюн обмяк, Кан Чильхён ощупал его дрожащую, упругую задницу, смакуя последствия.
— Блять, выглядит как дерьмо, но ощущается хорошо.
— Ты слышишь меня, старик? Твоя дырка высшего класса.
Кан Чильхён перевернул разбитое тело Сон Джиюна. Покрытый спермой и грязью, Сон Джиюн был месивом, в то время как Кан Чильхён, с едва опущенными штанами, выглядел безупречным.
Вытирая пот со лба, он бросил взгляд на альф, собравшихся вокруг. Возбуждённые грязным зрелищем, они приблизились к поверженному Сон Джиюну с торчащими членами.
Когда он зажмурился, горячие, липкие жидкости полились на него. Ослепляющий свет, просачивающийся сквозь веки, был слепящим, но нечистота, заливающая его, блокировала его.
Просто продержись ещё чуть чуть. Совсем немного...
Вскоре Сон Джиюн осознал, что единственная нить надежды, за которую он цеплялся — его план побега — распалась.
После того публичного завязывания узла на открытом воздухе Кан Чильхён нигде не был виден некоторое время. Это было странно — никак не мог парень, который правил Тюрьмой Альф как король, быть брошенным в одиночку.
Или нет. Если подумать, что это за парень был, чтобы обладать такой властью здесь в первую очередь? Если бы Кан Чильхён было, скажем, тридцать, это не чувствовалось бы так странно. Но он был слишком молод, чтобы управлять всем в таком месте.
Едва достигнув двадцати лет — как, чёрт возьми, ему это удалось? В специальной тюрьме, кишащей одними альфами, молодому парню не могло быть легко выйти наверх.
— Эй, старик, чего замечтался? Скучно или что?
— Нечего делать? Тогда иди пососи член.
Даже с исчезновением Кан Чильхёна дела Сон Джиюна не улучшились. Стало только хуже. Раньше ему приходилось иметь дело только с Кан Чильхёном как с главным. Теперь другие заключённые дрались за то, кто первым получит возможность помучить его, сражаясь как собаки за кость.
С утренней переклички Сон Джиюн был занят, исполняя роль игрушки для утех альф в камере. Если он не подчинялся, его избивали до полусмерти — так уж было заведено. Независимо от того, кончали они или мочились в его дырку, это уже не производило на него такого впечатления, как раньше. Если бы он мог просто выбраться отсюда, всё изменилось бы. Конечно, воспоминания были адскими, но он считал, что заплатил свои долги и даже больше. Эта мысль немного облегчала груз на его разуме.
В тот день, пока его передавали по кругу как обычно, наконец пришли хорошие новости. Запрос на перевод, который он подал через своего адвоката, был одобрен. Всё произошло быстро — срочный перевод, протолкнутый через связи высшего руководства, с уведомлением в тот же день. Для Сон Джиюна это было словно спасательный круг.
Наконец-то... я могу выбраться.
Всё двигалось как по маслу. Врата адской тюрьмы распахнулись, и когда Сон Джиюн поднялся в автобус для перевода, перед ним развернулось невероятное зрелище.
За окном Кан Чильхён лениво махал ему. Шокирующе, на нём была не тюремная роба, а облегающий чёрный наряд — чёрное одеяние, уникальное для Тюрьмы Альф, униформа гвардии особого управления.
Что, чёрт возьми, происходило? Его мозг замкнулся. Но прежде чем он успел осознать это, он заметил знакомую фигуру, сходящую с автобуса для новых заключённых.
Это был Хивон. Он протёр глаза, думая, что ему должно быть показалось, но ошибки не было — это определённо был его сын, Хивон.
— Подождите, выпустите меня! Пожалуйста!
Сон Джиюн кричал, чтобы его выпустили из автобуса, но тот уже отъезжал, оставляя его сына и стаю диких альф позади в Тюрьмы для альф…