Глава 1. Пленник в заброшке – тайна, о которой никто не догадывался (Новелла 18+)
Хан Сынхо был настолько печально известным хулиганом, что даже в старых трущобах на склоне холма люди хмурились при одном упоминании его имени. Выцветшие жёлтые волосы, крашенные круглый год, были его визитной карточкой, а внешность выглядела откровенно дёшево: от кричаще проколотых ушей до пирсинга на обоих сосках.
Конечно, люди недолюбливали Хан Сынхо не только из-за внешности. Причина, по которой они старались незаметно избегать его при встрече, крылась в его откровенно хулиганском поведении. Родители Хан Сынхо развелись, когда ему было около трёх лет. После ссоры на тему, кто заберёт ребёнка, они в итоге бросили его на попечение бабушки по отцовской линии, жившей в трущобах, а сами сбежали. Несмотря на отсутствие средств, бабушка растила Сынхо, отдавая все силы. Однако он, неблагодарный за её жертвы, часто грубил и угрожал ей. Когда соседские старейшины, не выдержав, пытались вмешаться с парой увещеваний, Сынхо взрывался потоком мата, устраивая такие сцены, что больше никто не решался связываться с этой семьёй.
И была ещё одна причина, по которой люди не любили Хан Сынхо. Поползли странные слухи, что он продаётся мужчинам за деньги. Никто не знал наверняка, правда ли это, но находилось немало тех, кто утверждал, будто видел Сынхо в заброшенных домах на склоне холма, сплетённым с мужчинами, как животное. Так что эти слухи не казались пустыми.
— А, блять! Я же говорил не тащить в дом этот бомжатский мусор?!
Снова разворачивалась неприятная сцена в доме Хан Сынхо, от которой у любого невольно морщилось лицо.
— Сын... Сынхо, это просто кукуруза, которой бабка Кымсан угостила тебя...
Его бабушка, с лицом, полным страха, умоляющим тоном пыталась оправдаться, но сидящий во дворе Хан Сынхо, становясь всё агрессивнее, пнул жестяной таз. Раздался оглушительный лязг.
— Какого хрена я должен есть эту дрянь от нищебродов?! Чёрт! Почему ты ещё не выбросила это?!
Далеко не в первый раз Хан Сынхо орал на бабушку, будто она пустое место. Но старуха по имени Кымсан, одетая в лохмотья, вдруг произнесла нечто зловещее хриплым, кипящим от ярости и похожим на скрежет ржавого металла голосом:
— Мелкий ублюдок, продолжишь творить такое — и однажды тебя настигнет расплата, от которой не сбежишь.
Услышав проклятье в свой адрес, Сынхо злобно скривился:
— Блять! Чё?! Эта старая карга совсем ебанулась? Так охота сдохнуть?! Сдохнуть, блять, прямо сейчас?!
Пока Сынхо орал во всё горло, его бабушка, в ужасе, что он может ударить, дрожащими руками подтолкнула бабку Кымсан к выходу:
В итоге под настойчивыми мольбами бабушки старуха Кымсан нехотя развернулась к выходу, но её взгляд, брошенный на прощание, был пугающе зловещим.
— Хах… Ах… Блять… Вот так… Соси сильнее.
В жутком заброшенном доме, где давно никто не жил, мужчина с расстёгнутыми штанами корчился от странного удовольствия. Тот, кто усердно работал ртом у него между ног, был не кто иной, как Хан Сынхо. Движениями человека, проделывавшего это не раз, он ловко обхватывал губами член, громко причмокивая, прежде чем глубоко заглотить его и сжать горлом.
— Хах… Ебаная шлюха… С тех пор как трахнул тебя, другие бабы вообще не канают. У тебя и дырка огонь, и ротик — просто пиздец. Ах-х… Блять…
Мужчина, захлёбываясь пошлостями, внезапно вцепился в жёлтые волосы Сынхо и начал грубо трахать его рот.
Твёрдый член бился в горле, и Сынхо начал давиться, хрипя проклятиями. Но мужчину, охваченного похотью, это не остановило — он продолжал яростно долбить этот покорный рот.
— Хах… Ах… Блять… Чувствую, как мой член плавится… Хух!
После долгих интенсивных движений он наконец кончил, резко дёргаясь. Густая сперма заполнила горло Сынхо, обжигая солёным вкусом.
Только когда мужчина отпустил его, Сынхо смог отдышаться, выплёвывая сперму на пол.
— А, блять! Я же говорил, что убью тебя, если опять начнёшь делать что попало?!
Пока Сынхо бушевал, мужчина спокойно схватил его за зад, нежно сжав. Сынхо, который ещё секунду назад был в ярости, затих, как испуганное животное, реагируя на это небольшое движение. Читая его словно открытую книгу, мужчина нежно провёл пальцем по той самой дырочке через ткань одежды.
— Ладно, сейчас сделаем по-твоему. Я отправлю тебя прямиком в рай, так что заканчивай истерить и раздвигай эту миленькую дверцу пошире.
Когда мужчина ткнул в отверстие, Сынхо задрожал всем телом. Совсем забыв про злость, он поспешно стянул штаны и подставил свою задницу. Мужчина, уставившись на теперь уже обнажённые упругие ягодицы, усмехнулся.
— Ты, ебнутая шлюха, даже трусы не надел? Что, дежуришь, как чёртова подстилка?
— А, блять! Да заткнись уже и давай быстрее! Я с вчерашнего дня мечтаю об этом.
— Что? Разве ты вчера не говорил, что у тебя клиент?
— Не вспоминай того ублюдка. Настолько мелкий, что я даже не почувствовал, внутри он или нет. Сукин сын. Мужики с такими микроскопическими хуями должны просто сдохнуть.
Мужчина залился смехом, держась за живот от этой грубой тирады.
— А, чёрт! Хватит ржать и трахни меня уже!
Сынхо, теперь уже полностью отчаявшийся, согнулся, как собака, и сам широко раздвинул свою задницу.
— Ладно-ладно. Понял, ебнутая ты шлюха. Держи свою дверцу открытой. Я хорошенько разогрею тебя изнутри этим монстром.
— Херня. Какой там монстр. Ты тут важничаешь, а у тебя еле-еле на троечку... А-а-ах!
Сынхо издал дикий стон, когда мужчина резко вошёл в него.
— Грязноротым пацанам нужно преподать хороший урок членом, как думаешь? А? Нравится, сучка?
— Ха-а... Ах... Так хорошо... М-м-м... А, блять. Сильнее... Трахни меня сильнее...
Схватившись за свои проколотые соски, Сынхо непристойно извивался бёдрами. Узкие внутренние стенки, сжимающиеся, как присоски, заставили мужчину издавать животные звуки.
— Ха-а... Сынхо... Чёртов Сынхо!
Одурманенный наслаждением, мужчина дёрнул его за волосы, снова выкрикивая его имя.
«Чпок-чпок-чпок…» — словно подгоняя лошадь в галоп, таз мужчины громко шлепался об упругие ягодицы Сынхо.
— Ха-ах… Ах… Так хорошо… Я с ума схожу… Моя дырочка горит…
— Грязная шлюха… Ещё вчера ты рыдал, как тебе больно, когда тебя трахают в зад, а теперь посмотри на себя — продаёшь свою дырку. Будь благодарен, что я тебя тренирую, сука…
Каждый раз, когда он спал с Сынхо, мужчина вспоминал их первую встречу — насилие, металлический запах крови и вопли Сынхо. Зная, какой Сынхо агрессивный, мужчина тем не менее всегда поднимал тему того дня, будто это его любимая история.
— Херня… Ебучая мразь… Если бы я тогда заявил на тебя, ты бы сейчас гнил в тюрьме… Ах!
Даже двигая бёдрами в такт толчкам, Сынхо скрипел зубами и огрызался.
— Чёртова сучка, твой рот не закрывается… Если тебе так не нравится, перестань приходить ко мне, когда чешется. Я тебе не личная игрушка… Ха-а…
— А, блять! Ты ебешься еще и своим ебучим ртом, что ли? — Сынхо обернулся и крикнул, видимо, раздражённый постоянными оскорблениями.
— Ладно-ладно. Чёрт, ну и характер… Ты вообще знаешь, что такое грязные разговоры, тупая шлюха?
— Грязные разговоры, блять. Не пытайся компенсировать отсутствие навыков болтовнёй. Шевели хуем, ублюдок!
— Ого… Ты реально недооцениваешь навыки этого хёна, да? Ну ладно… Сегодня я разнесу твою дыру в хлам.
— Тупая псина, только лаять умеешь, а сделать ничего не можешь… А-а-ах!
Явно разозлённый, мужчина резко схватил Сынхо за талию и начал безжалостно вгонять в него свой член. От того, как он скрёб внутренние стенки, у Сынхо перед глазами засверкали звёздочки.
— Ха-а-а… Нгх! Ха-ах! Там… Вот там… Сильнее! Жёстче, блять!
Уткнувшись лицом в скрещённые руки, Сынхо издавал всё более высокие стоны. Слюна текла из его приоткрытого рта, а его проколотые соски торчали, как крошечные члены.
«Чпок-чпок-чпок…» — мокрые шлепки плоти эхом разносились по комнате, а Сынхо, попадая в ритм, двигал бёдрами ещё интенсивнее. С каждым новым стоном его влажные внутренние стенки сжимали член мужчины с дикой страстью.
Тот, кто ещё недавно кричал и ругался, теперь издавал только прерывистые, хриплые стоны. Даже в невыносимой жаре, с телами, мокрыми от пота, они сплелись в звериной страсти, как бездомные собаки в течку.
— Ха-а… М-м-м… Блять… Ах… Так хорошо… Х-а-а-ах!
В какой-то момент они перестали обмениваться словами — с их губ срывались только бессвязные стоны.
«Чпок-чпок…» — в тусклом свете заброшенного дома раздавались влажные хлопки плоти.
— Ха-а… Чёрт, я сейчас кончу. Сожми покрепче.
Погоня за наслаждением становилась всё яростнее, их тела двигались быстрее, жёстче, доходя до пика удовольствия. И когда мужчина вогнал член до самого основания, Хан Сынхо вдруг затрясся, словно от удара током, и изо всех сил сжался внизу. В тот же миг их накрыла ослепительная, белая волна оргазма. Тяжело дыша, они заполнили комнату звуками хриплых дыханий — даже не заметив главного.
Они не понятия не имели. Что в тенях заброшенного дома за ними наблюдали.
Всё ещё покрасневший после бурного соития, Хан Сынхо повернулся к мужчине с недоумённым лицом. Его выражение ясно говорило: «Ты серьёзно?»
— Да, я про ту жуткую старуху, что живёт в этом проклятом бараке.
Сынхо подумал, что ослышался, но мужчина повторил то же самое. Его лицо исказилось от раздражения.
— Ты, психованный… Что ты вообще найдёшь в доме этой нищенки? Опять подбираешь мусорные слухи?
Сынхо фыркнул — скорее даже усмехнулся — мужчина же выпрямился, приняв более серьёзный вид.
— Придурок, я серьёзно. Слышал, у той старухи где-то в доме спрятана куча денег.
— А, блять! Будь у неё такие деньги, разве жила бы как нищенка в развалюхе посреди этого ада? Говори хоть что-то осмысленное!
Мужчина понизил голос и наклонился ближе:
— Слушай. У неё есть сын или внук — хрен поймёшь. Но он... не в себе. Вот они и прячутся в трущобах, подальше от глаз.
Он постучал пальцем у виска, приблизив лицо к Сынхо. Тот лишь пожалел его взглядом и вытер рубашкой липкие бёдра, явно считая разговор оконченным.
— Ты совсем ебанулся. Весь район знает, что она живёт одна. Серьёзно продолжишь нести этот бред?
— В том-то и дело! Вот почему надо проверить!
Раздражённо хлопнув себя по груди, мужчина настаивал:
— Мы ничего не теряем. Ты же говорил, твоя бабка с ней общается? Просто разузнай обстановку. Это несложно.
Вот тут Сынхо задумался. Обычно этот болтал чепуху, но редко так настаивал на чём-то попусту. Решив, что вариант стоит рассмотреть, Сынхо отшвырнул испачканную рубашку и ехидно спросил:
— ...А если у старухи действительно найдутся деньги?
Забавно, как его крик сменился интересом. Мужчина оскалился:
— Сука, опять на мне кататься вздумал?! Я пашу, а тебе шестьдесят?!
Почувствовав сопротивление, мужчина тут же поправился:
— Ладно, семьдесят на тридцать! Лучше? Чёрт, если б не я, ты б даже не узнал про эти деньги.
Когда мужчина дал понять, что не намерен уступать, Сынхо на секунду задумался, затем кивнул, будто приняв решение.
— Ладно, ублюдок. Тогда заткнись и сиди тихо. Я скоро разведаю обстановку в том доме и дам тебе знать. Главное — не разболтай всё раньше времени.
Услышав этот тихий, предупреждающий тон, мужчина согласился. Но когда Сынхо уже выходил из заброшенного дома, тот крикнул ему вслед:
— Сучонок, даже не думай прикарманить всё себе!
Хан Сынхо сидел внутри, беспокойно водя глазами.
— Ха, чёрт... И именно сегодня, после моего вчерашнего срыва.
Чтобы разузнать о доме бабки Кымсан, ему придётся подольститься к этой жутковатой старухе. Но каждый её визит он встречал истерикой — задача не из лёгких.
Помедлив и оглядевшись, Сынхо обратился к бабушке, полоскавшей овощи во дворе:
— Эта... эта нищенка... то есть, бабка Кымсан.
Услышав шёпот, бабуля подняла голову.
Когда из-за тугоухости она переспросила, Сынхо раздражённо рявкнул:
— Эта бомжеватая старая карга! Она сегодня придёт или нет?!
Осознав, как глупо это звучит, Сынхо выбежал на крыльцо и пнул стоящий там ночной горшок.
«Дзынь!» — старый горшок с грохотом покатился по двору. Испуганная бабушка схватилась за грудь и медленно наклонилась, чтобы поднять его, пробормотав:
— С чего это ты вдруг про бабку Кымсан вспомнил? После того как ты каждый раз скандалишь при её появлении, ты думаешь, она вообще захочет сюда приходить?
Несмотря на осторожный тон, в её словах чувствовались годы накопленного раздражения — и этого хватило, чтобы Сынхо взорвался:
— Да пошла ты! Не придёт — ну так заткнись!
Покраснев от злости, он начал опрокидывать корзины на крыльце одну за другой.
Хан Сынхо шаркал шлёпанцами по земле, украдкой заглядывая через чужой забор. Устроив настоящий скандал, он всё же вынудил бабушку рассказать, где живёт старуха Кымсан. Однако тропинка, ведущая к её дому, оказалась настолько крутой и неухоженной, что сложно было поверить в существование здесь жилья.
— Блять, конечно же эта нищенка живёт в подобной дыре... — бормоча под нос, Сынхо осмотрелся по обе стороны ветхого забора.
Бабка Кымсан была странной старухой, ненавидевшей людей. По слухам, она построила дом на самом обрывистом и заброшенном участке холма — там, где никто не хотел селиться. Из всего района только бабушка Сынхо поддерживала с ней хоть какие-то отношения, да и та признавалась, что никогда не была внутри её дома.
— ...Теперь, когда задумался, у этой старухи действительно много странностей.
Конечно, он не всерьёз верил в байку про спрятанные сокровища, но внезапная мысль — «а вдруг там действительно что-то есть?» — засела в голове. Осторожно ухватившись за ржавую ручку калитки, он толкнул её.
«Скри-и-ип...» — резкий металлический звук разрезал тишину. Сынхо замер, не отпуская ручку.
Сердце колотилось, будто он попал в сцену из фильма ужасов. Неизвестно, сколько времени он простоял так, напряжённый и неподвижный. Убедившись, что вокруг ничего не изменилось, Сынхо наконец выдохнул и осмотрелся. Через мгновение он переступил порог.
За калиткой его встретил двор, заросший бурьяном по пояс. Глядя на хаотичные заросли, оставленные без малейшего ухода, он усомнился:
Взгляд скользнул по паутинам, свисающим с покосившейся жестяной крыши. Сомнения крепли. Даже для бедной деревушки на холме это было слишком. Трудно поверить, что в таком месте можно жить. Раздвигая траву ногами, Сынхо продвигался вперёд.
Сам дом из потрескавшегося цемента выглядел древним, но необычно толстые и крепкие стены создавали впечатление настоящей крепости. Двигаясь вдоль стены, он внезапно заметил нечто странное.
— Какого чёрта... здесь нет окон?
Чем дольше он разглядывал дом, тем более жутким тот казался — это было совсем не похоже на жилое помещение. Скорее на тюрьму. Будто строили его специально, чтобы что-то спрятать внутри.
Осматривая мрачные, лишённые окон и не пропускающие свет стены, Сынхо завернул за угол и заметил небольшую железную дверь в задней части дома. Поняв, что это, возможно, единственный вход в эту крепость, Сынхо сглотнул и приблизился.
Дверь была такой высоты, что взрослому пришлось бы нагнуться. На ней висел массивный замок. Увидев тяжёлый замок, обмотанный толстыми цепями, Сынхо нахмурился.
Это сложно было назвать парадной дверью, но и обычной калиткой она тоже не была. Какой здравомыслящий человек запирает черный ход снаружи? А с учётом полного отсутствия окон эта дверь становилась единственным входом — что делало ситуацию ещё абсурднее.
— Чёрт... Знал бы раньше — взял бы того ублюдка с собой.
Раздражённый и не понимающий, как справиться в одиночку, Сынхо пнул землю — и вдруг заметил во дворе большой камень. Он какое-то время смотрел на него, затем огляделся. Как и прежде, вокруг не было ни души. Место окутывала мёртвая тишина. Не видя других вариантов, он снова посмотрел на камень. С кряхтением подняв тяжёлую глыбу, Сынхо подошёл к запертой двери и занёс камень над головой.
«Бам—бам—бам» — он несколько раз ударил по замку, но прочная конструкция даже не дрогнула. Разозлившись, Сынхо начал бить сильнее, но вдруг палец попал между камнем и цепью.
— А-А-АРГХ! — вскрикнув от резкой боли, он рухнул на землю, сжимая повреждённую руку.
— Твою ж мать! — поток ругани вырвался из его рта, когда пульсирующая боль усилилась. Лишь спустя время он заметил, что кожа порвана, а из руки стремительно течёт кровь, — и скривился.
— Чёрт... какого хрена я вообще послушал этого ублюдка...
Чувствуя себя идиотом, втянутым в чей-то бред, Сынхо подумал, что пора сворачиваться и убираться подобру-поздорову. Он уже начал подниматься с земли, придерживая травмированную руку, как внезапно... Над ним нависла тень.
Ошеломлённый неожиданным присутствием человека, Сынхо поднял взгляд — но, прежде чем он успел что-то разглядеть, чудовищный удар обрушился на его затылок.
«Хрясь!» — боль взорвалась в черепе, затмив даже мучения от руки, и зрение мгновенно помутнело.
У него даже не было возможности увидеть, кто нанёс удар. Тело Сынхо рухнуло на землю.
В тот момент, когда сознание померкло...
Тело Хан Сынхо дёрнулось от адской боли.
Стоная от чудовищной пульсации в голове, он наконец открыл глаза с чувством, будто прошла вечность. Помутнённое зрение медленно фокусировалось, и Сынхо пытался осознать место пробуждения.
Несколько тусклых ламп едва освещали комнату, погружённую в кромешную тьму. Но их свет был таким слабым и неровным, что почти не помогал — вокруг царила почти абсолютная темнота без намёка на естественное освещение.
Чувствуя головокружение, дезориентированный Сынхо осмотрелся, затем упёрся одной рукой в пол и приподнял верхнюю часть тела.
Чем бы там его ранее ни ударили, голова всё ещё пульсировала такой глубокой, ноющей болью, что стон сам сорвался с губ.
«Лязг…» — едва он подался вперёд, скривившись от боли, как металлический звук раздался прямо у его уха, заставив вздрогнуть и замереть. Медленно потянувшись к источнику звука, он нащупал...
Пальцы коснулись холодного, твёрдого металла — и его лицо моментально побелело. Забыв даже про головную боль, Сынхо резко поднялся и провёл рукой по металлической поверхности. Проследив за цепью вверх, он обнаружил, что она заканчивается... на его собственной шее. Лихорадочно ощупав горло, он наконец осознал: на нём был металлический ошейник с цепью.
С этим осознанием его глаза начали дико дрожать.
— Что за херня... какого хуя это на мне?!
Хан Сынхо в панике дёрнул цепь, прикованную к его шее. Цепь, которую он яростно дёргал изо всех сил, протянулась лишь на короткое расстояние и уходила в стену. Поняв, что она глубоко вмурована в холодный цемент, Сынхо упёрся ногой в стену и схватил цепь обеими руками, напрягая все мышцы.
Лицо покраснело от напряжения, когда он отчаянно пытался вырвать цепь из стены.
— Блять! Давай! Выдирайся, чёрт возьми!
Но тщетно. На какой бы глубине ни была закреплена цепь, она не сдвинулась ни на миллиметр. После долгой борьбы Сынхо остался без сил, и на этот раз переключился на металлический ошейник. Он схватил и дёргал железное кольцо, плотно обхватывающее его шею как ошейник, тряся его снова и снова, но, что бы он ни делал, оно не снималось.
Охваченный страхом и яростью, Сынхо начал бешено дёргать цепь, крича в исступлении.
Голос его сорвался от гнева, он едва сдерживал слёзы. Сынхо переполняла слепая ярость к тому, кто втянул его в эту авантюру, но ещё сильнее он злился на себя — за то, что повёлся и оказался в этой безумной ловушке.
Когда страх и гнев сомкнули кольцо, а слёзы готовы были хлынуть…
«Шурх…» — странный шорох раздался по полу, заставив Сынхо резко вдохнуть. Леденящее ощущение поползло по спине, и холодный пот выступил на его коже.
«Шурх… шурх» — медленные, скребущие шаги становились всё громче, приближаясь сзади. Сынхо застыл на месте, словно превратившись в камень. Его сердце билось так сильно, что стук отдавался в ушах. И когда звук шагов прекратился, его тело накрыла тень — нечёткая, отбрасываемая слабым светом.
Челюсть Хан Сынхо задрожала при виде огромного силуэта перед ним. Он знал, что на свету тени зачастую кажутся больше, чем их источник, но размер этой заставил его сердце бешено колотиться.
Однако фигура, подошедшая сзади, стояла совершенно неподвижно. Давящая тишина сжимала его, будто пытаясь раздавить. Сынхо до боли прикусил нижнюю губу. Он крепко зажмурился, затем открыл глаза, и его лицо исказилось от мрачной решимости. Медленно, очень медленно — он начал поворачивать голову, чтобы увидеть того, кто стоял за его спиной. И в тот момент, когда его взгляд наконец упал на владельца тени…
«Вдох» — короткий, прерывистый звук сорвался с губ Сынхо.
— ... — его челюсть бесконтрольно затряслась.
На границе света и тени неподвижно стоял мужчина ростом явно за два метра. Когда Сынхо увидел эту странную фигуру, внезапно появившуюся перед ним, по коже пробежал мороз, а сердце бешено заколотилось.
Мужчина бормотал медленным, слегка заплетающимся голосом, повторяя эти странные слова, не отрывая взгляда от Сынхо.
Широко раскрыв глаза от страха, Сынхо начал разглядывать мужчину. В тусклом свете сложно было что-то разобрать, но больше всего смущали длинные спутанные волосы, почти полностью скрывающие лицо.
На нём была одежда, явно малая для его огромного тела — странно-гротескная, настолько поношенная, что выглядела как лохмотья.
Даже когда Сынхо выдавил вопрос, собрав всю храбрость, мужчина лишь повторил то же самое.
— ...Блять, хуйню не неси! Это ты мне по затылку дал?!
Было очевидно, что Хан Сынхо все еще напуган, его тело дрожало, но, чтобы не показаться слабым перед незнакомцем, он по привычке резко огрызнулся. Огромный мужчина, ошеломленный его агрессивным тоном, на секунду съежился.
— ...Невеста злая. Кричит на меня.
Сынхо заметил неладное: манера речи, поведение — всё казалось странным. «Блять... что за хрень... Он даун, что ли?»
То, что он называл мужчину с членом «невестой», уже было бредом, а его детская, невнятная речь вызывала ещё больше подозрений.
Присмотревшись внимательнее, Сынхо вновь медленно заговорил:
— ...Это ты приковал меня здесь?
— Невеста плохая. Невеста не должна кричать на жениха.
— А, блять! Хватит нести этот гребаный бред! Я спрашиваю, какого хрена ты заковал меня?!
Не выдержав бессмысленных ответов, Хан Сынхо окончательно взорвался. Он вскочил на ноги, бросился к громадному мужчине и схватил его за воротник. Разумеется, при своём росте ниже 170 сантиметров Сынхо смог ухватиться лишь за грудь мужчины, но его ярость была такова, что двухметровый гигант заметно опешил и отпрянул.
— Отпусти его, — внезапно раздался хриплый, скрипучий голос, и Сынхо замер на месте.
Он определённо был знаком Хан Сынхо.
Он отпустил мужчину, будто швырнул тряпку, и шагнул в сторону.
Стоящая в нескольких шагах старуха и её морщинистое лицо, освещённое тусклым светом, заставили его сердце бешено колотиться. Чувство ужаса медленно поднималось от ступней к горлу, словно ржавые шестерёнки, сжимая дыхание.
— Б-бабушка… что вы здесь делаете?
Глаза Сынхо, беспокойно бегающие по сторонам, внезапно расширились от осознания. Его губы медленно зашевелились, будто подбирая слова.
— Неужели... мы сейчас... внутри вашего дома?
Только сейчас Хан Сынхо понял, что очнулся в том самом сыром, тюремноподобном доме. Когда он увидел, как старуха молча смотрит на него узкими глазками, внутри вскипела ярость.
— Вы... Вы, ебанутые уроды! Как вы посмели… грязные нищенские отбросы!
Осознание, что его схватили в доме той, кого он всегда считал ниже себя — беспомощной старухи, — наполнило Сынхо жгучим чувством унижения. Его лицо побагровело от ярости. Для человека, всегда находившегося на самом дне общества, мысль, что те, кого он презирал, смогли его обезвредить и заковать, была невыносима.
Забыв про цепь на своей шее, Сынхо ринулся на бабку Кымсан, как разъярённый бык. Но прежде чем цепь успела натянуться, сокрушающая сила сдавила его горло: «Хрип» — когда ладонь размером с крышку котла сомкнулась на его шее, Хан Сынхо, полностью обездвиженный, издал удушливый стон.
Он судорожно царапал мускулистое предплечье, но хватка не ослабевала ни на йоту. Напротив, давление только усиливалось. Когда сознание уже начало меркнуть от нехватки воздуха:
— Дурак! Ты что, задушить его хочешь?! Отпусти, сию же минуту!
— Но... но невеста обидел маму... Невеста плохой. Плохих надо наказывать...
— И всё равно, идиот! Отпусти, сейчас же!
Старуха Кымсан подошла и сильно ударила его по спине. Только тогда пальцы медленно разжались. Когда перекрытый ранее воздух вновь хлынул в горло, Хан Сынхо рухнул на пол, безудержно дрожа, задыхаясь, будто в припадке. Пока из его горла вырывался хриплый, металлический звук, будто воздух выходил из проколотого шара, его тело внезапно дёрнули вперёд. Звон цепей разнёсся вокруг, и, подняв голову, Сынхо увидел, как громадный мужчина тянет его за цепь — словно собаку — к своим ногам.
— Ты... ёбаный свиноублюдок...
Всё ещё бешенный от того, что его так легко одолели, Сынхо злобно смотрел на него, даже едва придя в себя.
Но что-то в выражении лица мужчины странно и тревожаще начало меняться, пока он смотрел на Сынхо. Даже в ярости Хан Сынхо моментально уловил эту перемену, словно животное, почуявшее опасность. Его взгляд стал ещё острее.
В первый раз он был застигнут врасплох, но теперь не дастся так просто. Всё его тело напряглось, готовое к сопротивлению при малейшем движении. Но время шло, а великан лишь стоял и молча смотрел на Сынхо.
«...Какого чёрта? Это жуткое свиное отродье... Неужели оно боится меня?»
Дыхание гиганта стало заметно тяжелее, он выглядел беспокойным, будто внутренне ёрзал. Нахмурившись, Сынхо окинул его взглядом — но стоило его взору скользнуть ниже, он резко застыл. Его глаза расширились от шока.
Он не заметил, когда мужчина успел снять штаны, но прямо перед ним возвышалась огромная темно-багровая эрекция — толстая и напряженная.
— Ч-что за... — Сынхо запнулся, будто увидел нечто запретное.
Эта штука... такое просто не может быть частью человеческого тела. Длинное, массивное — размером с предплечье взрослого мужчины. Гротескный орган слегка покачивался, словно живая змея, и из уст Сынхо вырвался глупый, прерывистый звук.
— М-мама... э-это моя н-невеста... так что т-теперь можно...
Тяжело дыша через нос, громадный мужчина приблизился к Хан Сынхо, его огромный член непристойно покачивался в воздухе.
— Н-не подходи... мерзкая ублюдская свинья. Блять... ты что, собрался тыкать этим уродством мне в лицо...
Он попытался яростно огрызнуться, но ноги подкосились, и он беспомощно отшатнулся назад.
«Бдыщ» — не успев подняться, Сынхо ощутил на себе ладонь размером с крышку котла, которая с ужасающей силой перевернула его и прижала к полу. Волна ужаса накрыла его с головой, и он затрепыхался, как рыба на крючке.
— О-отпусти, грязная свинья! Блять!
Но сколько бы он ни бился, сковывающая его рука не дрогнула. В разгар отчаянных попыток вырваться Сынхо внезапно замер.
Его голос дрожал от страха — будто он уже знал, что последует. Холодный воздух коснулся обнаженной нижней части тела — штаны были стянуты — и что-то тяжелое, массивное, излучающее подавляющее присутствие, с глухим звуком опустилось на его оголенную плоть.
Лицо Сынхо моментально побелело, губы болезненно задрожали. В ушах зазвучал низкий, возбуждённый голос мужчины:
— М-мама сказала... если я буду совать свою… свою палку куда попало — она отрежет её.
Хан Сынхо затаил дыхание, застыв, пока этот голос звенел в его ушах.
— М-моя палка. М-моя… невеста. Она сказала... когда мама приведёт невесту — тогда можно. Обещала. В-верно, мама?
Зрелище было поистине сюрреалистичным. Тупое орудие у его входа угрожающе пульсировало, готовое в любой момент проникнуть внутрь — но замерло, будто ожидая чьего-то разрешения.
Сынхо, пытаясь осмыслить эти обрывочные фразы, резко повернул голову к старухе Кымсан. Её узкие глазки, наблюдавшие за этой сценой, на мгновение вспыхнули странным, нечитаемым блеском. И в этот момент, быстро сообразив, Хан Сынхо понял: это его последний шанс избежать кошмара.
— Б-бабушка! Остановите этого ублюдка! Я... я забуду всё! Клянусь, как выйду — будто ничего не было!
Отчаянная мольба сорвалась с его губ, полная паники и животного страха. Бабка Кымсан, до этого молча наблюдавшая, наконец произнесла с тяжёлой, обдуманной интонацией:
— Верно. Теперь он твоя невеста. Так что, Сокдон, можешь делать со своей невестой что угодно.
Её скрипучий голос прозвучал как погребальный звон. Сердце Сынхо упало. Как только прозвучали слова "разрешения", что-то толстое, влажное и змеиное зашевелилось между его ягодиц — готовое в любой момент войти. За спиной участилось мерзкое сопение. Сынхо судорожно дёрнулся, выдыхая задержанный воздух. Но даже это сопротивление было мгновенно подавлено сокрушающей силой, прижимающей его сверху.
— Н-нет! Блять! Н-нельзя это внутрь!
Обезумев от ужаса, Хан Сынхо забился в истерике. Он не понимал, что его судорожные движения лишь заставляли тёмно-багровый стержень пульсировать ещё сильнее. Хотя ничего ещё не произошло, член уже блестел от влаги, а громадина по имени Сокдон, сжимая его, дрожал всем телом, издавая прерывистые хрипы.
— А-ах... н-нравится. Н-нравится моя палка. С-сегодня в-воткну в н-невестину дырку. Н-невестина дырка вкусная. С-сделаем ребёночка.
Его голос, густой от неконтролируемого возбуждения, выплёскивал бессвязные слова — и в этот момент:
«Хлюп!» — отвратительный звук разорвал полумрак комнаты, следом за ним раздался душераздирающий вопль.
Ужасная участь, ожидавшая Хан Сынхо в этом заброшенном доме, наконец началась.