149 лет Алексею Боровому
Пока мир спорил, кто прав: социалисты с их мечтой о равенстве или либералы, защищающие естественные права под надзором государства, в России выросла своя традиция, отрицающая и государство, и его роль защитника «порядка». Бакунин, Кропоткин, Толстой — именно их вспоминают, когда говорят о русском анархизме, но на фоне этих имён несправедливо забыт Алексей Боровой, чей день рождения мы отмечаем сегодня. Человек, предложивший нечто более глубокое, чем привычное противопоставление власти и народа.
Боровой родился 11 ноября 1875 года в семье московского чиновника и до поры до времени делал довольно успешную академическую карьеру, став приват-доцентом Московского университета. Он мог бы достичь и больших высот, но столкнулся с реальностью: защищать диссертацию ему не позволили по политическим мотивам кадеты, и постепенно академизм с его осторожными трактовками идеологии стал Боровому тесен. В итоге он создал учение, которое сам называл анархо-гуманизмом. Боровой считал, что либерализм — это философия привилегированных, социализм — это философия исстрадавшегося пролетариата, а вот анархизм — это философия «пробудившегося человека, центральной идеей которого является конечное освобождение личности».
Свою концепцию Боровой строил на уникальном сочетании взглядов: радикального индивидуализма, синдикализма и интуитивизма. От Штирнера он взял идеи о «единственном», отвергающем все общественные ограничения; от Ницше — презрение к морали толпы и коллективному разуму, а от Бергсона — интуитивное восприятие свободы как жизненной силы, которую невозможно заключить в строгие схемы и догмы. Русская литература тоже оказала на него большое влияние: Боровой глубоко почитал Пушкина и Достоевского.
Боровой резко критиковал демократию, и его взгляды шли дальше простого отрицания власти. Для него парламент был не орудием народного голоса, а всего лишь фальшивой витриной, где власть распределяют между собой те, кто уже стоит у руля. Парламентская демократия, по мнению Борового, не может быть подлинной, поскольку всякая система представительства лишь создаёт иллюзию участия, где под прикрытием «мнения большинства» настоящая воля человека остаётся скованной тисками номенклатуры. Демократия, при которой голос каждого теряется в общем потоке, была для него режимом, где правят не избранники народа, а умелые манипуляторы.
Анархизм для Борового — это движение, бесконечный процесс поиска, где сам либертарный путь важнее любого конечного состояния. Он утверждал, что «не может существовать позитивного общественного строя, который бы ставил точку на дальнейшей эволюции». Любая попытка создать совершенную систему оборачивается новой догмой и гнётом.
Боровой понимал, что его идеи вряд ли найдут отклик в условиях бурных событиий начала XX века, но не отступал от своих убеждений. После революции он остался в России, отказавшись от эмиграции. Однако советская власть не оставила ему выбора: его философия, отрицавшая всякое государственное вмешательство, была несовместима с «диктатурой пролетариата», и вскоре Боровой оказался в тюрьме, затем был отправлен в ссылку в Вятку. Он умер в 1935 году, так и не застав признания своих идей. Судьба его анархо-гуманизма была замкнута на парадоксе: человек, верящий в свободу, был вынужден провести свои последние годы под гнётом режима, который видел в каждом инакомыслящем угрозу.
Сегодня анархо-гуманизм Борового звучит как пророческое напоминание о том, что свобода — это не просто право, зафиксированное на бумаге, и не абстрактный идеал, которым прикрываются политические элиты. Свобода — это пламя, которое не терпит ограды, и попытки его обуздать, заключить в рамки, неизменно заканчиваются новым рабством, будь то диктатура или парламентский бюрократический театр. Боровой верил, что в мире, где каждый шаг человека контролируется, где государство становится «сервисом», подчиняющим людей единому стандарту, путь к настоящей свободе требует не соблюдения навязанных правил, а отваги — идти против течения и прислушиваться к своей совести.
Андрей Быстров, Центр Республиканских Исследований — специально для ЛПР