Антон Ермаков, сторонник Либертарианской партии России

Предисловие. Этот материал попал в Комсомольске-на-Амуре под цензуру. Будучи уже опубликованным на муниципальном интернет-ресурсе «ДВК-медиа», он был снят редактором по «просьбе» начальника пресс-службы администрации города Ивана Лаврентьева. Напоминаем всем желающим «связать руки» СМИ: цензура недопустима! Редакции являются самостоятельными профессиональными сообществами, и никто не может принуждать журналистов к распространению либо отказу от распространения информации.

Часть 1. Преступление

Испокон веков в России существует поговорка: от тюрьмы и от сумы не зарекайся. Но тут можно добавить еще — и от специального приемника для административно арестованных. Это, конечно, не тюрьма в полной мере, а вполне себе «спа-салон», так как аббревиатура названия учреждения звучит именно так — СПАА. Здесь содержатся «суточники», получившие по решению суда от 1 до 30 суток административного ареста за различные административные правонарушения. Чаще всего это пьяные или оставившие место ДТП водители, алиментщики, хулиганы, оказавшие сопротивление полиции. Ну и, конечно, политические.

Попав в начале февраля текущего года в «спа-салон», я понимал, что реальной вины за мной нет и я попал под жернова репрессивного закона. Репрессии всегда незаконны, хотя многие наши граждане считают, что это обычная мера государственного принуждения. На самом деле принуждение законно только при наличии фактической реальной вины.

Давайте посмотрим на события, происшедшие со мной, максимально объективно и беспристрастно. Я часто выхожу на публичные мероприятия, невзирая на их «согласованность» или «несогласованность» (кстати, никого и ни к чему не призываю), потому что знаю о Всеобщей декларации прав человека, принятой Организацией Объединенных Наций в 1948 году. Она дает человеку право на восстание, если в его государстве закон не охраняет его права и свободы. Под «восстанием» я понимаю именно мирный безоружный протест. Я не буду сейчас рассказывать о своих политических пристрастиях. У разных людей могут быть разные взгляды, и если они не выражаются в насилии, ущемлении прав и свобод других граждан, то люди имеют на них полное право.

18 января я вышел в одиночный пикет у здания отдела полиции № 2. Провел я его вполне благополучно, без эксцессов. Но позже именно он стал основанием заведения на меня административного дела, так как полицейские решили, что у здания полиции пикеты проводить запрещено. И действительно, в Федеральном законе «О собраниях, митингах, демонстрациях, шествиях и пикетированиях» есть пункт о запрете проводить публичные мероприятия на территориях, непосредственно прилегающих к зданиям экстренных оперативных служб, к которым относится и полиция.

Но давайте спросим себя — почему? Отделы полиции находятся в черте города, проход горожан возле них никак не ограничен. По существу, они являются местом повышенной опасности ничуть не более, чем любое другое место города. Да, здесь могут конвоировать задержанных, но происходит это под вооруженной охраной, и если при этом и случится какой-то эксцесс, типа попытки побега, то пострадать от этого могут любые случайно оказавшиеся рядом граждане, вне зависимости от того, проводится рядом пикет или нет.

Словом, фактически своим одиночным пикетом я не нанес никакого вреда, не затруднял движение пешеходов по улице, не нарушил чьих-либо прав и свобод, равно как и общественного порядка. А именно эти действия могут быть причиной ограничения права на свободу мирных собраний — только эти и никакие другие. Более полно об этом говорит Европейская конвенция о защите прав человека и основных свобод: «Осуществление этих прав не подлежит никаким ограничениям, кроме тех, которые предусмотрены законом и необходимы в демократическом обществе в интересах национальной безопасности и общественного порядка, в целях предотвращения беспорядков и преступлений, для охраны здоровья и нравственности или защиты прав и свобод других лиц». Неужели, проведя одиночный пикет, я посягнул на национальную безопасность? Не иначе.

Когда закон необоснованно ограничивает ваше право и предусматривает наказание при отсутствии фактической вины, это и есть политическая репрессия. Причем в моем случае наказание предусмотрено достаточно жесткое, так как я привлекался к ответственности повторно, — от 150 до 300 тыс. руб. (что означает сделать человека на несколько лет банкротом), или от 40 до 200 часов обязательных работ (до пары-тройки месяцев работы за бесплатно), или административный арест до 30 суток. Далее может быть еще жестче: третий раз (за полгода) сходишь на несанкционированный митинг или шествие или проведешь одиночный пикет не в том месте — до 5 лет лишения свободы. Хороший способ «закрутить гайки»? Хороший, но надо помнить, что при закрученных гайках в обществе «накапливается пар», а за ним может последовать и «взрыв».

Кстати, в некоторых регионах местные власти идут еще дальше и вводят дополнительные ограничения — например, на запрет пикетов возле зданий органов власти, таких как администрация или правительство края. Иногда суды встают на сторону граждан и признают данные запреты незаконными. Федеральный закон запрещает проводить акции только у резиденций Президента РФ. И тот же вопрос — а почему?

Часть 2. Наказание

Итак, я в суде. Штука довольно неприятная, когда ты находишься там в качестве ответчика или обвиняемого. С сожалением констатирую, что вынужден был признать вину и раскаяться. В этом случае можно надеяться на снисхождение суда. Иначе я бы мог получить по полной — суток 25 или 30 ареста. Получил 7 — практически ниже низшего. Спасибо тебе, самый гуманный и справедливый.

Итак, после суда сразу спецприемник, об условиях содержания в котором я сейчас и расскажу. На второй день моего ареста СПАА посетил уполномоченный по правам человека по Хабаровскому краю Игорь Чесницкий. Как мне потом объяснили, посещает он подобные учреждения регулярно. Уполномоченного интересовали жалобы. Жалуйся не хочу. Но оказывается, что в целом жаловаться вроде и не на что. Обращаются с арестованными вполне корректно, кормят сносно. Разве что порции иногда прямо-таки детские…

Но дело не в обращении и не в кормежке. Под конец беседы уполномоченный задал интересный вопрос: а не пытают ли вас здесь? Что вызвало такой вопрос у высокого чиновника? Печальные новости из белорусского Окрестина? Из Москвы и Питера? Загадка. К сожалению, полноценно ответить на этот вопрос сходу и на месте у меня не получилось. Поэтому отвечаю публично.

На мой взгляд, пытка — это не всегда паяльник или электрошокер. Пытка — это то, что унижает в человеке человеческое. И пытать можно по-разному. Как же пытают в XX веке в дальневосточной провинции? Первое, что унижает нормальное человеческое достоинство, — это туалет. Он находится прямо в камере, огорожен чуть выше половины среднего роста. Учитывая, что в камере чаще всего ты находишься в компании 2–4 и более человек, все звуки и запахи при отправлении естественных надобностей становятся всеобщим достоянием. Но в нашей реальности такие туалеты — это большой прогресс, потому что еще не так давно туалетов в камерах вообще не было, и выводили вас, как собачку, по расписанию. На экстренный случай — ведро с крышкой.

Далее — отсутствие окон. То есть окна есть, но затянуты пленкой, чтобы вы не видели улицы. Это нельзя. Это отвлечет вас от осознания своей вины. Также вас будет отвлекать время. То есть часов у вас не будет, и который сейчас час, вы знать не должны. В камерах играет радио, но время отчего-то оно не передает! День у вас будет проходить по вехам спа-салона: в 6 утра подъем, в 10 вечера отбой, с 8 до 9 завтрак, с часу до двух обед, и так далее.

Третья пытка — а для нормальной человеческой психики это, безусловно, пытка — безделье. Можно, конечно, разговаривать, можно читать, писать, рисовать, но в целом безделье поглотит вас целиком. Кто-то может сказать, что арестантов нужно привлекать к работам. Окей, я не против. Но любой труд должен оплачиваться.

Кроме прочего, вас и вашу камеру каждое утро будут обыскивать. Называется эта процедура загадочно — поверка. В первую очередь, охрану интересуют вещи, которыми можно причинить ущерб своему здоровью и жизни. Это, например, шнурки и все, что имеет длину больше 20–30 см. Или же, как сказал уполномоченный, «а вдруг вы бритву в матрасе спрятали…» Такая забота о подопечных наводит меня на мысль, что самоубийство в местах заключения приравнивается к побегу. Тебя посадили, чтобы ты сидел, а не «улетал на небо». Оправдывается это тем, что охрана несет ответственность за вашу жизнь. Не думаю, что это верная мысль, ибо человек за свою жизнь отвечает сам.

Конечно, все эти, с моей точки зрения, унижения прописаны в правилах внутреннего распорядка СПАА. Но писавшие эти правила не понимали одного: вы лишили человека свободы передвижения — это и есть наказание. Не нужно дополнительных! Чем более унизительными будут условия содержания, тем скорее человек озлобится и уж, конечно, вряд ли что-то осознает и раскается.

Может быть, я слишком идеалист, но думаю, что если все сделать наоборот и обеспечить арестанту возможность заниматься спортом, читать книги из хорошей современной библиотеки, смотреть кино (не развлекательное, но то, которое заставляет людей думать) — cловом, проводить время с пользой для души и для здоровья, — то осознание и раскаяние более вероятно. Но ответственные лица любят повторять фразу «тут вам не гостиница и не санаторий», то есть по-прежнему считают, что человека в заключении нужно унижать.

К сожалению, в нашей стране так повелось, что высокие начальники хорошо знают, что такое унижение, и совсем не знают, что такое свобода. Начальственная иерархия подразумевает регулярную демонстрацию, кто в доме хозяин: начальник повыше показывает это тому, кто пониже, и так далее по чиновничьей лестнице… Вот когда вся страна перестанет жить по принципу «я начальник — ты дурак, ты начальник — я дурак», тогда жизнь в России по-настоящему изменится.

Оригинал статьи на сайте «Свободный Хабаровск»

Точка зрения автора может не совпадать с мнением редакции и не является официальной позицией Либертарианской партии России.