«Как мы делали реформы». Интервью с Андреем Нечаевым

20 июня 2024 года прошла презентация книги известного политического деятеля Андрея Алексеевича Нечаева «Как мы делали реформы: записки первого министра экономики новой России», посвященной истории проведения рыночных реформ в России начала 90-х годов. Несмотря на бушевавшую в тот день непогоду, зрители не побоялись посетить мероприятие (пришедшие заняли почти весь зал), и презентация была проведена.

Андрей Нечаев прочёл лекцию, кратко охватывающую описанные в книге события, после чего ответил на вопросы зрителей, а в конце мероприятия любой желающий мог подойти и взять автограф. Книгу можно было приобрести прямо на мероприятии непосредственно от издательства «Социум».

Запись презентации можно посмотреть на YouTube-канале Центра Адама Смита.

После мероприятия Андрей Нечаев любезно согласился дать интервью нашей редакции.

— Спасибо большое за презентацию. Расскажите, пожалуйста, как вы попали в команду Гайдара?

— Мы с Егором познакомились (но не были на тот момент ещё друзьями), когда команда Шаталина пришла в институт Александра Ивановича Анчишкина, институт научно-технического прогресса и его социально-экономических последствий. И в эту команду пришел Егор, тогда мы с ним и познакомились.

Потом, когда он удачно написал пару речей Горбачеву, Михаил Сергеевич породил этот наш институт экономической политики под Гайдара в составе Академии народного хозяйства. Поскольку я был известным специалистом по реальной экономике, то Егор меня пригласил стать своим заместителем. И я, собственно, сразу согласился.

— А как вы стали министром экономики?

— Когда мы написали программу реформ, о чем я сегодня рассказывал, по просьбе Бориса Николаевича. Он ее представил Съезду народных депутатов, получил одобрение… а дальше были всякие политические интриги вокруг правительства. В итоге он решил доверить нашей команде проведение реформ.

Мы сначала создали объединенное Министерство экономики и финансов, где Гайдар стал министром, а я его первым замом, в ранге министра (у меня даже была министерская зарплата). Но де-факто я был министром экономики, а он сам занимался министерством финансов, а потом уже в феврале 92-го мы поняли, что это довольно искусственное образование, и мы его разделили на два: министерство экономики и министерство финансов, и я стал уже полнокровным министром экономики.

— Тогда вопрос конкретно про реформы. Самый главный вопрос, который все всегда задают: что пошло не так? Какие именно проблемы возникли в процессе? Что планировалось изначально, и что помешало?

— Ну, что помешало, вернее, что в значительной степени определяло ход реформ — это то, о чем я говорил на этой встрече:

• Во-первых, это состояние просто тотального экономического краха, который мы получили в наследство.
• Во-вторых, это отсутствие государственной машины после распада СССР, включая отсутствие базовых государственных институтов, таких как таможня, граница, армия, национальная валюта и прочее.
• И в-третьих, это отсутствие консенсуса элит и крайне деструктивное противостояние Верховного Совета реформистским усилиям правительства, что, повторяю, во многом определяло те решения, которые мы принимали.

Но в целом, мне кажется, что всё пошло правильно, потому что основы рыночной экономики были созданы. Страна была действительно спасена. Это не пафос, а реальность угрозы голода, хаоса и распада, и остановки материальных потоков.

Но некоторые проблемы оказались острее, чем мы предполагали. Например, массовые взаимные неплатежи предприятий, которые привыкли, что государство у них всё закупает в рамках госплана, и они часто продолжали поставлять продукцию своим смежникам и партнерам, которая реального сбыта не находила. Те, соответственно, не расплачивались, и возник так называемый «Кризис неплатежей», который Центральный банк крайне неудачно урегулировал, просто массово раздав деньги и тем самым похоронил первые результаты финансовой стабилизации, за которую мы боролись (это было летом 92-го года). В результате чего осенью пришлось фактически начинать почти с нуля.

— Ещё один инцидент, который упоминают всегда, когда вспоминают неудачи реформ 90-х, это гиперинфляция. Обычно вспоминают главу Центробанка Виктора Геращенко. И часто его вспоминают, естественно, плохими словами. Как вы можете это прокомментировать?

— Я, к сожалению, эти слова могу разделить. Но Виктор Владимирович и много полезного сделал.

Например, система Центрального банка просто не справлялась с платежами. Вот эту проблему он решил: фальшивые чеченские авизо, когда просто в коридорах Центрального банка там кучами валялись платежные документы и платежи не проходили там неделями, а то и месяцами. Мы даже в шутку предлагали, что правительство проведет субботник в Центральном банке по разбору этих платежных документов. Это Геращенко смог сделать.

Но то, что он провел взаимозачет долгов предприятия, не по согласованной с правительством схеме (я как раз был одним из авторов этой схемы), в значительной степени похоронило первые результаты финансовой стабилизации, которые были очень важны.

Что касается гиперинфляции, то её не было, не надо преувеличивать. Но то, что был сильный скачок цен, это правда, но он был на самом деле предопределен, просто скрытая инфляция перешла в открытую форму после либерализации цен, когда был гигантский накопленный так называемый «денежный навес», когда доходы раздавали направо и налево, а товарной массы для них не было.

Но просто тогда инфляция выражалась... Я вот сегодня говорил о том, что правительство Павлова удвоило цены, и это оказалось незамеченным рынком вообще. Но просто тогда инфляция была в скрытой форме, в форме тотального товарного дефицита. Люди просто не могли свои деньги реализовать. А когда мы цены либерализовали, она перешла в открытую форму, и действительно был очень сильный скачок цен, но это был, собственно, ясный этап.

— Вопрос касательно уже противостояния с Верховным Советом: из-за чего вообще начался конфликт? То есть это было что-то идеологическое, или может стороны не могли согласовать программы? С одной стороны, есть мнение, что Ельцин хотел проводить рыночные реформы, в то время, когда Верховный Совет был собранием советских ретроградов, которые хотели вернуть плановую экономику. Есть другая точка зрения, что обе стороны хотели рыночные реформы, но каждый по-своему?

— Я уже говорил, что на самом деле Съезд одобрил программу реформ и дал Ельцину чрезвычайные полномочия, но на этом, к сожалению, консенсус закончился.

Было два аспекта.

Первый то, что в значительной степени и Съезд, и Верховный Совет находились под влиянием коммунистов, которые были против серьезных рыночных реформ. Им казалось, что можно ограничиться какими-то полумерами.

И был чисто личностный аспект, потому что те же Хасбулатов и Руцкой претендовали на то, чтобы возглавить правительство. И когда вместо них назначили каких-то там никому неведомых молодых людей, для них это было, конечно, просто оскорбительным. И Руцкой называл наше правительство мальчиками в розовых штанишках и прочее там. Оскорбительные термины использовал.

В результате сочетание некой идеологической позиции коммунистов, которые были против серьезных рыночных преобразований, и личностных амбиций привело к тому, что было, к сожалению, очень жесткое и абсолютно деструктивное противостояние.

— А были ли еще какие-то альтернативные программы реформ?

— Нет, другой программы не было.

И более того, это, конечно, крайне обидный факт для российских экономистов, но никто не оказался в состоянии ее предложить. Было огромное количество академических институтов, с которыми я сам 15 лет проработал.

Но именно команда Гайдара предложила серьезную и проработанную программу. И почему Ельцин нам доверился? Потому что программа была расписана, что называется, по дням: набор основных мероприятий, когда мы их проводим, как они нормативно оформляются, что из них законом, что указом президента, что постановление правительства. Вот эта конкретика произвела на Бориса Николаевича очень хорошее впечатление. Он в итоге решил нам довериться.

Были альтернативные предложения, о чем я сегодня говорил. Это вот такой «военный коммунизм 2.0» с комиссарами на заводах, изъятия зерна у крестьян силой, но это был путь в тупик, и, слава богу, что Ельцин по нему не пошел.

— Вопрос, связанный уже с некоторой конспирологией. Известно, что реализацию реформ Гайдара постоянно ругают. И одно дело, когда это коммунисты делают со своей колокольни, но их уже давно никто не слушает. А другое, когда это делают приближенные люди.

Есть, например, Андрей Илларионов. Он много в последнее время давал критики Гайдара и его реформ. Доходило до неожиданного тезиса, что все те ошибки и проблемы, которые возникли вследствие реализации реформ, были вовсе не ошибками, что они таким образом создали будущий фундамент путинизма, пусть сами того и не осознавали.

— Про «путинизм» бывшему советнику Путина я бы советовал не очень рассуждать.

Это загадочный психологический феномен. Андрей был скромным сотрудником петербургского филиала нашего института, а потом столь же скромным сотрудником центра экономических реформ, который мы создали при правительстве в качестве аналитического центра. Никаких решений он не принимал, никаких административных должностей не занимал.

Я задавал этот вопрос людям, которые его знают лучше меня. Они говорили, не в обиду ему будет сказано, что он просто сошел с ума в физиологическом смысле этого слова.

Но то, что он пишет… там просто много откровенного вранья. Я сегодня говорил, что в какой-то момент, все валютные резервы правительства были 16 миллионов долларов. Вот он, например, пишет, что это неправда, потому что в целом поступление там составили вот столько-то… Ну, так поступление — да, но только расходы-то тоже были. Поэтому в какой-то день было 16 миллионов, в какой-то 30 миллионов... Вот один день мне запомнился, когда было 16 миллионов.

Поэтому это просто такое чистое передергивание. И так можно много такого рода примеров привести, когда он нас обвиняет в чем-то в силу своей, не в обиду ему будет сказано, малограмотности.

— Вопрос, касающийся серии фильмов команды ФБК «Предатели». Когда мы объявили, что вы будете выступать, реакция аудитории была в целом положительная, но были некоторые неоднозначные моменты. Возникло предположение, что такая реакция связана как раз в связи с недавними фильмами «Предатели». Это, конечно, вызывает недоумение, потому что вы сами пишите в книге и говорите, что работали вот с 91-го по 93-е, а события фильмов по большей части после 93-го. Как думаете, почему такая реакция?

— Ну, знаете, к большому сожалению для меня, ФБК и партия «Яблоко» (отчасти после попытки Каца как-то взять его под контроль) превратились в этакие секты. Тут «почитатели святого отца Григория», там «почитатели святого отца Алексея».

Я с большим уважением отношусь к мужеству Навального, к его безусловным организаторским способностям. Но при этом он сыграл крайне негативную роль в развале той демократической коалиции, которая начала создаваться после смерти Бориса Немцова. Когда впервые собрались все, условно, демократические лидеры и попытались договориться выступать дальше единым фронтом, к большому сожалению, Алексей Анатольевич приложил немало усилий для того, чтобы это не состоялось, претендуя на единоличную роль демократического лидера.

Но вообще этот фильм, мне кажется, всё-таки преследует утилитарную цель, потому что ФБК живет на пожертвования. Пожертвования хорошо собираются, когда вы подкидываете какую-то жареную тему. Ну, тут вот законы жанра были выполнены. При этом почему-то это вышло под шапкой Навального, а не «девицы Певчих». Хотя Навального, как мы знаем, в этот момент, к сожалению, уже не было.

— И последний вопрос: если бы у вас была возможность переместиться в прошлое, в момент проведения реформ, что бы именно вы изменили, чтобы улучшить ситуацию?

— Базовые решения по реформам определялись теми тремя факторами, о которых я сегодня говорил. Но в первую очередь ситуацией тотального экономического краха и полного отсутствия государственной машины. Поэтому что-то можно было менять в нюансах.

Но глобальные решения, вроде либерализации цен, введения НДС, либерализации связи между производителями и потребителями, указа о свободе торговли и так далее… Они были заданы, с одной стороны, самой логикой рыночных реформ, а с другой стороны, просто самой ситуацией.

Поэтому я бы больше попытался исправлять ошибки, допущенные в политической сфере, о чем я говорил, не создание сильной прореформенной/провластной/пропрезидентской/какой хотите партии. Конечно, наверное, были серьезные кадровые ошибки, когда демократы новой волны оказались часто не очень способны к руководству какой-то конкретной ведомственной работой.

Но что касается именно экономических решений... Можно дискутировать по нюансам, но глобальные решения были заданы. Поэтому глобально мне менять нечего, если я вернусь.

Подписаться на Telegram-канал «ЛПР | Москва» | Подписаться на YouTube-канал «Московские Либертарианцы» | Присоединиться к Либертарианской партии России | Связаться с редакцией канала «ЛПР | Москва»