Умирая за идеи. Костика Брадатан

Мы живем в то время и в том месте, где за слова могут дать срок. Высказать свои идеи, а потом узнать, что на тебя написали донос. Разорвать связи с близкими людьми из-за взглядов. Каждый из этих случаев ставит перед нами моральный выбор: сохранить дружбу, работу, свою свободу и жизнь, или быть честным. С этим вопросом человек сталкивается на протяжении всей истории, и книга румынского философа Брадатана «Умирая за идеи» рассказывает о тех людях, которые решили выбрать быть честными и пойти до конца. Эти люди не просто потеряли всё, они отдали свою жизнь и более того, отдали ее с готовностью, даже рвением. Кто были эти люди, что они думали о своём поступке и смерти, что мы можем у них взять?

В своей книге Брадатан рассматривает судьбы таких людей, как Сократ, Гипатия, Джордано Бруно, Томас Мор, Ян Паточка и некоторых других. Всех их объединяет то, что они не отказались от своих слов перед лицом смерти. Часто, когда мы задаёмся вопросом, почему человек начинает гнуть свою линию вместо того, чтобы сидеть и не высовываться, мы стремимся найти в его мотивации какую-то выгоду, корысть.

Однако, когда речь идёт о том, чтобы отдать всё, включая жизнь, такой взгляд оказывается под вопросом. В том, чтобы быть мёртвым мало выгоды, а уповать на то, что ты останешься в истории – удел единиц, особенно учитывая, что, как правило, при жизни такие люди не пользовались безусловным уважением, не могли иметь никакой уверенности в своём последующем легендарном статусе. Приходится искать другое объяснение.

Тут я бы хотела вспомнить Ханну Арендт, которая определяет мышление как непрерывный диалог с самим собой. Мы можем заранее понять и утвердить свои принципы: на что я готов пойти, а на что нет. Мы не только наблюдатели своей жизни, а также одновременно судья, истец и ответчик. Только постоянно задавая вопросы самому себе, своим установкам, которые могут быть усвоены нами и не пройдя критики, мы можем жить с собой в согласии. Конечная цель – не испытывать стыд за самого себя. Но чего же стоят все эти размышления без действий?

Если мы обратимся к античной философии, то сможем увидеть, что философствование не ограничивается размышлениями и написанием текстов. Это даже, можно сказать, не основная задача. Цель - изменение себя, «становление самим собой». Социальные изменения, достижение новых идеи отходят на второй план перед самоформированием. Мишель Фуко говорит о parresia, радикально свободном высказывании, опасной правде. Узнав правду, становится невозможно ни молчать, ни жить как прежде. Это может принести нам боль, страдания и исключение из общества.

Вот вам, афиняне, правда, как она есть, и говорю я вам её без утайки, не умалчивая ни о важном, ни о пустяках. Хотя я почти уверен, что тем самым я вызываю ненависть.

Неужели это не страшно? Страшно. Но тут действует принцип расщепления себя, как во внутреннем диалоге, где мы представляем все стороны в суде. Герой «Седьмой печати», Антониус Блок говорит смерти: «Моё тело напугано, но я нет». Независимо от ощущений, мы можем себе отдавать отчёт в том, что мы делаем.

Джордано Бруно, во время заточения попытался пойти на попятную, признав всë, что он делал до этого ошибкой. Некоторое время он ещё метался, пытаясь себя защитить перед теми, кого он раньше презирал и высмеивал. Но дальше вести эту игру было нельзя, и он отказался от попыток спастись. Этим он дал себе свободу быть собой. После провозглашения приговора, он лишь сказал:

Без сомнений, вы боитесь зачитывать этот приговор больше, чем я его слушать.

Перед сожжением он отказался целовать распятие, он мог себе это позволить.

Приблизившись к пониманию мотивации, хотелось бы также ответить на вопрос, как эти люди остались в истории? Было множество людей, которых убили за идеи, но знаем мы имена немногих. Брадатан предлагает следующие критерии:

1. Исполнение мученичества – собственно, сама смерть за идеи;
2. Повествование – у событий должен быть рассказчик, который передаст их другим. Важным аспектом является подбор фактов жизни. Биограф должен создать ореол мученичества, романтизировать жизнь своего героя;
3. Аудитория – те люди, которые воспримут акт смерти и изменятся под его влиянием.

Только при совмещении этих составляющих человек обретает соответствующий исторический статус.

Стоит отметить, что точечные убийства людей за инакомыслие в большинстве случаев происходят не из-за того, что они представляют для кого-то реальную опасность, это убийства скорее символические. К тому же, инакомыслящих убить просто, потому что они так или иначе отстранены от основной части общества, маргинализированы, за них не будут мстить здесь и сейчас. Это свидетельствует в пользу мужества тех, кто умер за идеи – при отсутствии поддержки они практически в одиночку пошли против сложившегося порядка или представлений о мире, поскольку верили в то, что говорят.

Заключение

Всё вышеизложенное кто-то мог бы назвать призывом бросаться грудью на амбразуру, однако это не совсем так. На примере тибетцев мы можем увидеть, что массовые самосожжения не приводят к тому результату, на который мы хотели бы рассчитывать.

... потому, что 127 самосожжений, скорее всего, на 126 больше, чем нужно

Мы аудитория – те, которые смотрят, воспринимают и несут весть дальше. Эти примеры должны нас вдохновить на подражание по мере сил: не подписывать то, с чем мы не согласны, не устраиваться на выгодную должность, оплачивая её совестью, не участвовать в общественном линчевании неугодных, и, наконец, жить в согласии с собой. Отдельные люди могут стать символами, готовыми принять на себя максимум рисков, большинству же доступно просто не участвовать во зле лично.

Каж­дый, одна­ко, дол­жен быть верен сво­ей нату­ре, не сво­им недо­стат­кам, но всё же чер­там, ему свой­ст­вен­ным. <...> Это раз­ли­чие в чело­ве­че­ской нату­ре име­ет такое боль­шое зна­че­ние, что ино­гда один чело­век дол­жен сам осудить себя на смерть, а дру­гой, нахо­дя­щий­ся точ­но в таком же поло­же­нии, не дол­жен.

Раз­ве Марк Катон был в каком-либо ином поло­же­нии срав­ни­тель­но с дру­ги­ми людь­ми, кото­рые сда­лись в Афри­ке Цеза­рю? Но дру­гим, быть может, поста­ви­ли бы в вину, если бы они покон­чи­ли с собой, так как менее стро­га была их жизнь, а их харак­тер был более уступ­чив; Катон же, так как при­ро­да наде­ли­ла его необы­чай­ной твер­до­стью пра­вил и так как он укре­пил­ся в ней по сво­ей неизмен­ной стой­ко­сти и все­гда оста­вал­ся верен сво­е­му реше­нию, им себе наме­чен­но­му и при­ня­то­му, дол­жен был ско­рее уме­реть, чем взгля­нуть в лицо тирану.

Цицерон, трактат «Об обязанностях»