Керз. Всё, что известно из книги.

-В стазис-поле не испытываешь никаких ощущений, не так ли, отец? Внутри этого поля время останавливается. Останавливается движение атомов. Я ничего не должен был почувствовать. Но я почувствовал. Мой разум замедлился, но мысли посещали меня, проходя через останавливающую механику материальной вселенной. Теперь я думаю, как такое может быть?-сказал Кёрз, постукивая грязным ногтем по губам, поджатым в пародии на размышления.-Может ли быть так, дорогой отец, что твои сыновья были существами, сотворёнными при помощи не только генетики?-он поднял руки над головой, вытянул их, расправляя пернатый плащ и распространяя скверный запах по комнате.-Мои братья всегда говорили мне, что я чудовище, но мы все чудовища. Тайны, которые ты использовал, чтобы создать нас, были не такими уж чистыми, как ты утверждал. Что ты пообещал взамен? Что отец, что сын. Хорус был не единственным, кто продался ложному пантеону.

Его руки упали. Он обвиняюще подался вперёд.

-Не так ли? Отвечай! Ты был их рабом всё это время?

Несмотря на холод в комнате Кёрза, она воняла выпотрошенными кишками. Запах не выветривался. Кёрзу было всё равно. Вонь смерти не могла вызвать в нём отвращение.

-Мне не нравилось в капсуле,-продолжил Кёрз.-Сангвиний закрыл меня в ней и вышвырнул через шлюз, после нашей увеселительной прогулки вокруг Давина. Неблагодарно с его стороны. Без меня он, Лев и Гиллиман никогда не покончили бы с Гибельным штормом. Они никогда не достигли бы Терры. Можно сказать, что Хорус мёртв благодаря мне!-закричал он, внезапно разозлившись. Он зашипел сквозь сжатые зубы.-Получил ли я хоть какую-нибудь благодарность? Ничего. Ни один из них ни разу не сказал обо мне что-нибудь хорошее,-он покачивал головой из стороны в сторону.-Даже во время твоего тщеславного крестового похода они не соглашались с моими методами, хотя они зачастую приносили победу быстрее и с меньшим кровопролитием, чем их избранные методы войны. Они скорее позволили бы погибнуть миллионам под их так называемыми цивилизованными бомбами и массовыми вторжениями, нежели нескольким тысячам, замученным ножом убийцы, даже когда боль нескольких покупала жизнь многим! Они приговорили меня, они избили меня и пытались притащить меня в цепях к твоему трону,-Кёрз вскочил и несколько раз тыкнул пальцем в гротескную скульптуру, которую создал.

-И ты был ничем не лучше, ничего не сказав в мою защиту. Ты сделал меня таким. Ты сделал меня страхом во тьме. Ты сделал так, чтобы я вселял ужас в сердца смертных. Ты сделал меня инструментом контроля, чтобы заставить врага капитулировать. Ты думал, что ты такой умный, отец. Почему ты не объяснил, что я делал то, что должен был? Почему ты не сказал им, что ты одобряешь это?

Ответа всё ещё не было. Кёрз ходил взад и вперёд.

-Не таким уж умным ты был. Посмотри на нас сейчас! Ты мёртв, в то время как я, нелюбимый, ужасный, безумный Конрад Кёрз, жив! Я умру до конца этой ночи, так, как это было предопределено. У тебя такое было? У тебя была моя уверенность, или ты цеплялся за свою веру в свободу воли и выбрал тот вариант, в котором Хорус выпотрошил тебя?-он безрадостно засмеялся.-Ты предвидел это, о великий и чудесный Император?-его радость исчезла, словно кровь на песке.-Мне интересно, ты предвидел это? Видел ли ты гибель всех моих братьев, как видел я? Видел ли ты, как Дорна разрывают на куски, как погибает Сангвиний, как Горгона обезглавливает его любимый брат? Если ты видел, то ты чудовище похуже меня.

Он склонил голову. Ничего не услышав, он нахмурился.

-Ты сделал меня таким, Повелитель человечества. Ещё один тупой просчёт с твоей стороны. Ты мог бы сделать меня безжалостным, но вместо этого ты сделал меня злым. Все твои планы такие грандиозные! Но им не хватает тонкости,-он опустился на корточки.-Я не знаю, когда понял, что являюсь чудовищем,-прошептал Кёрз.-Но я помню, когда подумал, что могу им быть. Бедный мерзкий Конрад Кёрз. Какой выбор у него был? Злодей от и до. Созданный, чтобы нести правосудие, обречённый умереть за свои преступления.

У него ушло некоторое время на то, чтобы прикрепить выбранное им лицо к нагромождению черепов. Он растянул его, бережно согрев, прежде чем потянуть его зубами и руками. Когда он посчитал, что лицо достигло необходимых размеров, он пришил его на место, натянув как кожу на барабан. Украденная плоть взбунтовалась против своей новой формы, потянув нити из человеческих волос, но выдержала. Кёрз сделал шаг назад, довольное шипение возвестило о том, что он был удовлетворён.

Он отошёл на другой конец комнаты и присел лицом к фигуре, сложив длинные руки перед собой так, как могла бы сложить крылья летучая мышь. Его внешность приобрела более звериные черты со времён великого предательства. Его пальцы были длинными и скрюченными, кожа на спине туго обтянула хребет, рёбра вздымались над ним словно сводчатая крыша, и в более светлых, чем эта комната, местах под его бледной кожей виднелась сеть вен. Эта деградация не была его ошибкой. Ничего из этого не было.

Чудовищная статуя смотрела на него в неподвижной тишине невидящими глазами с растянутым в печальной улыбке ртом. Под слоем замёрзшей крови, покрывавшей трон, сияло золото.

Кёрз терпеливо ждал, когда скульптура заговорит. Время отсчитывало минуты до его гибели. В отличие от быстрого потока лет его долгой жизни, эти последние часы безмятежно тянулись, словно река, которая впадала в море. Время в конце было медленным и глубоким, потревоженное волнениями возможностей, но движущееся в одном неуклонном направлении.

Он скоро умрёт, в этом месте, в эту ночь, о чём ему всегда было известно.

Кёрз не торопился. Он был спокоен.

-Отец,-произнёс Кёрз с безумной улыбкой.

Фигура осталась неподвижной. Составная челюсть была сжата, неподвижные губы туго натянуты.

Кёрз ждал, когда слова застучат в его разуме и распределят их печаль по всей его истерзанной душе.

-Конрад Кёрз,-наконец сказал он, когда скульптура ничего не ответила. Кёрз нахмурился и почесал ухо словно собака.-Мне не нравится это имя. Почему ты назвал меня так?

Мешанина из частей человеческих тел безмолвно смотрела на него.

-Молчишь? Да будет так,-Конрад Кёрз сгрёб в кучу конечности и сел на неё.-Итак. Я собираюсь рассказать тебе историю,-сказал он.-О том, почему ты очень плохой отец,-он захихикал. Нервный тик прошёл через его левый локоть, плечи и лицо. Он завершился рывком шеи, растрепав его грязные чёрные волосы. Кёрз раздражённо зарычал от непреднамеренного движения, и когда он заговорил вновь, он заговорил так быстро, чтобы речь обгоняла спазмы.

-Ты знаешь, что скоро случится,- он склонил голову, прислушиваясь.-Слышишь тишину? В этом месте её никогда не было. Никогда. Знаешь почему?-заговорщически спросил он.-Ты знаешь почему, я тебя знаю. Ты всё знаешь!-его голос упал.-Мои сыновья оплакивают мою приближающуюся смерть. Они ненавидят меня за то, что я не позволяю им предотвратить её,-его глаза лукаво забегали, остановившись на сросшейся грудной клетке, куда большей, чем у обычного человека, в дальнем конце комнаты.-Если они попытаются остановить её - они умрут, а они не хотят умирать. Поэтому нас не потревожат,-он ухмыльнулся, но затем взял себя в руки. Ему удалось удержать маску здравомыслия на измученном лице, когда он говорил с сыновьями, но было трудно не показывать его здесь, при разговоре с отцом.

-Да,-сказал он, отвечая на свои мысли, будто мясная скульптура озвучила их.-Ты как отец, а я как сын. Когда мы являемся отцами, мы должны быть сильными. Когда мы являемся сыновьями, мы можем позволить себе быть слабыми, потому что наши отцы могут быть сильными за нас. Полагаю так это должно работать. Ухмылка Кёрза пропала. Его выражение стало более открытым, полным стыда. В это мгновение он казался красивым, несмотря на деградацию.

-Отец, это моя исповедь. Я не жду, что ты простишь меня,-последние слова он сказал громко и быстро на тот случай, если фигура предложит прощение.-И я никогда не смогу простить тебя,-он наклонился, его голова подалась вперёд на шее, которая стала слишком длинной. Его костлявые плечи нависли над головой. В плаще из перьев они напоминали крылья падальщика, поднятые над трупом, которым он питал

ся. -Я просто хочу, чтобы ты выслушал меня.

Он умоляюще посмотрел на отца. Когда ответа не последовало, ухмылка вернулась, и его голова снова дёрнулась.

Кёрз глупо захихикал. Он сложил руки в пародии на молитву.

-Прости меня, отец, ибо я согрешил.

-Почему?-спросила она. Она была слишком измотана, чтобы испытывать страх. Ситуация была сюрреалистичной.-Я не сделала ничего плохого. Я прожила всю жизнь так хорошо, как могла.

-Ты не мечтала о Крае города?

-Каждый мечтает о Крае города,-ответила она, её голос был слабым, но непокорным.-Я попыталась стать тем, кто отправиться туда. Мне не удалось. Но я не сделала ничего дурного, пытаясь. Я не причинила никому вреда, даже не думала об этом. Я терпела жизнь здесь, не жалуясь. Почему ты здесь?

Глаза Ночного призрака блеснули.

-Твой образ жизни меня не заботит. Меня интересует манера твоей смерти. Та смерть, которую ты выбрала, является преступлением.

Он сделал шаг вперёд, нависнув над ней.

-В древние времена существовали законы против самоубийств,-сказал он.-Самоубийц хоронили без церемоний, в позоре, и тех, кого ловили при попытке самоубийства, зачастую казнили.

-Но я хочу умереть,-прошептала она.

-Не так, как прикончу тебя я,-прошипел он.-То, что я с тобой сделаю, заставит тебя пожалеть о том, что ты не выбрала жизнь. Я причиню тебе столько боли, сколько возможно причинить.

-Почему?-выдохнула она.

-Здесь нет табу против убийства,-сказал Ночной призрак.-Многие убивают. Это не счастливый мир. Но он может стать лучше. Убив себя, ты выберешь лёгкий путь, ты подтолкнёшь других сделать то же самое. Ты думаешь, что добавишь себя к статистике, но твоё самоубийство это нечто большее. Каждое самоубийство добавляется к гниению, которое ослабляет культуру. Каждая потерянная жизнь это сигнал о том, что перемены неосуществимы. Ты выбросишь своё существование, и сделав это, уменьшишь ценность человечности.

Он протянул руку и нежно провёл сломанным ногтем по её лицу.

-Я спасу тебя. Я спасу всех вас. Люди этого мира поднимутся над состоянием зверей. Я заставлю их. Если мне придётся искупаться в крови каждого из вас, чтобы добиться этого, да будет так. Правосудие - моя цель. Единственный путь к тотальному правосудию - страх. Без страха не может быть порядка. Ты пострадаешь сейчас, чтобы подпитать этот страх, чтобы многие другие продолжили жить, и это разлагающееся общество встало на путь спасения.

Он вытащил длинный нож, который сделал сам. Он был неприятным, клинок убийцы, но с его помощью он мог добиться самой мучительной агонии.

-Подожди!-воскликнула она. Клинок просвистел в воздухе.

-Даже не пытайся,-ответил он.-Ты молишь о том, от чего уже отказалась.

Первый порез рассёк кожу у неё на руке, от плеча до кончика мизинца, он был неглубоким, потому что он не хотел, чтобы её кожа порвалась, когда он будет сдирать её живьём. Движение было таким быстрым, а клинок таким острым, что она ничего не почувствовала. Её первый вздох от боли раздался только тогда, когда кровь закапала на пол.

Она обхватила руку, её ладонь безнадёжно пыталась пережать рану. Она снова начала плакать, в этот раз от страха и боли.

Кёрз улыбнулся.

-Ты больше не хочешь умирать. Я вижу. Это прискорбно, но это должно быть сделано,-он двинулся на неё.-Радуйся, что твоя смерть принесёт правосудие в этот мир. Радуйся тому, что я принесу порядок,-он ударил снова. В этот раз она закричала. Капля тёплой влажной крови попала ему на щеку. Он поборол желание слизнуть её. Он должен быть трезвым и серьёзным.

-Уверяю тебя, я не испытываю удовольствия от всего этого.

От этой лжи его сердца забились быстрее.

Вентиляторы изрыгнули столб вонючего воздуха в бесконечную ночь Нострамо. Лопасти вечно стучали в скрипучих кожухах, всасывая зловонную атмосферу нижних уровней Нострамо Квинтус. Обогреватель поднял температуру в квартире до невыносимого значения и заполнил её от стены до стены запахом переполненных помещений и потных тел, вышедших из строя центров осушки и затхлой воды. Помимо всего этого её душила вонь мусора, этот насыщенный медный запах, который заполнял рот привкусом, близким к протухшей крови. Он никогда не выветрится с её одежды. Он никогда не выветрится из её волос.

Этот запах был одной из длинного списка вещей, о которых Талишма не будет скучать. Она уходила, и надела для этого своё лучшее платье.

Тело Арьяша забрали у неё на переработку. Всё, что осталось у неё от их совместной жизни, напоминавшее о нём, это несколько личных впечатлений. Она выложила его лучших костюм на кровать. Она подумала, что это будет символично и поможет ей. Ничего подобного, потому что костюм создавал пустые очертания, далёкие от формы человека. Это лучшее, на что она была способна. Черты его лица смазались в её памяти. Несколько пиктов, оставшихся у неё, не отображали его таким, каким он был в реальной жизни. Или возможно они отображали, просто она уже начала забывать.

Вентиляторы ревели. В их однокомнатной квартире было одно окно. Летом было слишком жарко, чтобы держать его закрытым. Шум вентиляторов разграничил их мир, стена звука и запаха, заполнившая город снаружи. Огни на соседнем шпиле были похожи на дрожащую цветную волну, мерцающую в горячем воздухе. Грохот двигателей машин и вой горнов вторили ударам лопастей. Сколько она себя помнила, вентиляторы ограничивали её мир.

Она медленно повернулась, рассматривая каждую деталь её небольшого жилища: сломанная ширма, неказистая кухня, втиснутая у входа, стул и сундук - единственная мебель в комнате, стоящая у кровати...кровати. Она не могла смотреть на неё. Кровать, на которой она провела много ночей вместе с Арьяшем, полных удовольствия, несмотря на песнь вентиляторов и удушливую вонь. Единственное место, где она чувствовала себя счастливой и в безопасности.

Кровать, которая теперь ждала лишь её, где лежала пустая одежда её покойного мужа.

Вентиляторам было всё равно.

Она не могла их выносить. Она закрыла уши руками и постаралась не закричать. Было забавно, учитывая то, что она собиралась сделать, что она не хотела кричать. Крики привлекали проблемы. Она уйдёт с достоинством. Она тихо всхлипывала, слюна текла у неё изо рта, её глаза закатились. Лицо опухло. Она выглядела не лучшим образом, когда плакала. Арьяш всегда так говорил, утирая ей слёзы. Она попыталась вспомнить смех, который был задушен в неравной борьбе с её горем.

Она не услышала, как открылась дверь. Она не услышала, как когтистые пальцы разрезали каждый из её замков с металлическим треском. Их квартиру взламывали много раз. У них было много замков. Их дверь выламывали, сносили, ломали гидравлическими домкратами. Это тайное проникновение было нежным, по сравнению с ботинками, которые выбивали панели, или горелками, которые превратили их первый замок в лужицу металла. Взлом был произведён с уважением к жильцам, взломщик не хотел причинить больше вреда, чем это было необходимо. Она всё ещё плакала и не видела, как он согнулся вдвое, чтобы протиснуть своё смертельно-бледное тело через дверной проём, и встал, тощий, но огромный, его нечеловеческая голова касалась потолка.

Но она почуяла его. Его едкий аромат затмил ужасную вонь вентиляторов. Насыщенный запах, аромат смерти.

Она перестала плакать. Она судорожно вздохнула, отняла руки от ушей и повернулась лицом к существу, которое вторглось в её святая святых. Она не открывала глаза в течение нескольких секунд, слушая его дыхание, тихое, но слышимое за грохотом вентиляторов, от которых зависели тысячи жизней.

-Ночной призрак,-произнесла она, открывая глаза.

-Я пришёл за тобой,-сказал Ночной призрак. Его тело было окутано чёрными лохмотьями, сшитыми из одежды дюжины трупов. Ни один портной на Нострамо не осмелился бы надеть этот кошмар.

Кёрз замолчал. Он намеревался использовать эту историю в качестве доказательства против отца, но обнаружил, что воспоминания ему не нравятся. Его беспокоила мысль о том, что его действия в квартире были продиктованы не необходимостью, но его желанием пустить кровь. Он чётко помнил те события. Он солгал женщине. Он наслаждался своей целью. Так было всегда.

Поступал ли он так, как поступал, потому что должен был, или потому что хотел?

Он дёрнулся. Разве он не всегда так думал? Разве сомнения всегда были там, на задворках разума, до того, как Сангвиний попытался убедить его в обратном? Его брат Ангел: проклятый, так же как и он, видеть будущее, но такой чистый, такой благородный - такой уверенный, что ход событий можно изменить.

-Такой мёртвый,-захихикал он, но смех был горький, в нём чувствовалась боль утраты.

Если бы только у него была сила, смог бы он стать таким, как Ангел? Однажды Кёрз сказал своему брату, что всё, что разделяет их, это случайность, которая забросила их на родные планеты. Но сомнения съедали его. Жил бы Ваал Секундус в страхе перед демоном из пустыни? Возрадовался бы Нострамо ангельскому спасителю?

-Нет,-Кёрз покачал головой.-Он бы умер, выпотрошенный, ослеплённый, с ощипанными крыльями. Он бы не пережил то, что пережил я!

"Твой брат Гиллиман говорил, что правосудия недостаточно".

Кёрз насторожился и огляделся. Мысль была не его, но она пришла не из внешнего источника, насколько он мог судить.

"Милосердие - это необходимое дополнение правосудия"-продолжила мысль. "Без милосердия правосудие сурово и жестоко. Аморально".

-Правосудие сурово и жестоко, и я такой же!- обвиняющей прорычал он на скульптуру.-Это то, чем я являюсь. По-другому быть не может.

"Это действительно так?"

Он пристально посмотрел на фигуру. Он не мог сказать, был ли голос его собственным, или это говорила фигура.

Он рассердился. Его убеждения не ослабли от настойчивости Ангела на изменчивости судьбы, но они были подорваны. Слова Сангвиния снова потревожили его.

-Милосердие это роскошь,-пробормотал Кёрз.-Правосудие должно быть несгибаемым. Правосудие необходимо для правления закона,-слёзно объяснил он.-Люди - это звери, неспособные следовать законам. Они пытаются нарушить их на каждом шагу, снять с себя ограничения, которые они возлагают на других. Люди врут или подкупают, убеждённые в том, что они и только они являются особенными и находятся за пределами правил, которые должны быть применимы ко всем, кроме них самих. Им нужен страх, чтобы повиноваться. Им нужно преподать урок боли, чтобы они узнали, что ответственность лежит на всех. На всех!-выпалил он. Его плечи вздрогнули, встряхнув изорванный плащ.-Не может быть правосудия без страха, не может быть страха без страданий,-произнёс он. Он воздержался от того, чтобы изложить сомнения своему отцу - он был там для другой цели - но чем больше он пытался убедить скульптуру в своей правоте, тем больше сомнения грызли его, и это злило его. Это должно было стать его прощальной речью!

Случайность развеяла вихрь мыслей, прежде чем он снова успел сменить направление. Раб шёл к комнате. Кёрз услышал его нерешительные шаги намного раньше, чем смог бы смертный. Он слышал их так же чётко, как залпы артиллерии, хотя они были лёгкими словно перья на мозаике из человеческих зубов в дальнем конце коридора за дверью. Он пришёл один. Коридор был длинным, но недостаточно длинным, чтобы сверхъестественные чувства Кёрза не смогли засечь всё, что произошло. Его ублюдочные сыновья проводили посланники только до входа. Трусы.

В это мгновение раздался робкий стук в дверь.

Дверь была тяжёлой, сделанной из соединённых на молекулярном уровне костей. Работа была кропотливой и крайне занимательной. Бригада несчастных мастеров, уверенных в том, что хотя бы один из них выживет, очистили, придали форму и выложили кости для сварки. Когда запасы подошли к концу, по жребию был выбран один из них и расчленён заживо перед остальными, а его кости отварили, очистили и передали остальным для продолжения работы. У Кёрза потекла слюна от воспоминания об их запахе страха. Последний из рабочих был послан обратно в пещеры для рабов, награждённый свежим клеймом, его разум был сломлен, но недостаточно, чтобы он не смог проповедовать о порочности человечности остальным. Таким образом распространялись убеждения Кёрза.

-Войди!-прорычал Ночной призрак.

Дверь стала беззвучно открываться, пока не наткнулась на человеческое бедро, на котором застряла с мягким чавканьем.

Слабый свет проник в комнату, и мужчина со свечой вышел из-за огромной двери, словно ребёнок, потерявшийся в замке огра.

Он осторожно отложил свечу в сторону и рухнул на пол лицом вниз, испуганный настолько, что сглотнул трижды, прежде чем смог заговорить.

-Мой...мой повелитель. Капитаны Восьмого Легиона хотят знать, когда вы покинете свою комнату. Час поздний. Назначенное время приближается. Они хотят поговорить с вами и переубедить, если смогут.

Ночной призрак представил, как смертный видел комнату: вонь как в склепе, груды освежеванных конечностей, скульптура, соединённая с троном замёрзшей кровью, и самое ужасное - сам Ночной призрак, присевший на останках людей, его глаза блестели серебром в свете свечи.

-Это не твои слова,-сказал он.

-Нет, повелитель,-раба трясло. Кёрз на мгновение прислушался к стуку его сердца.

-Взгляни на меня,-попросил Кёрз.

Сотрясаясь с ног до головы, раб повиновался.

-Ты боишься, маленький человек?-спросил Кёрз.

Раб кивнул. Конечно он был напуган. Человеческий ужас сочился из каждой поры, усиливая запах в комнате.

-Мои сыновья тоже напуганы. Поэтому они послали тебя. И они должны не ведать страха!- с насмешкой сказал он.-Как же это забавно. Падение моего легиона завершено. Они не достойны моего презрения. Я стыжусь своих сыновей, раб, и я искренне извиняюсь за их малодушие,-он прижал руки к сердцу.

-Передай им мои слова. Скажи им, что любой, кто дотронется до тебя хотя бы пальцем, ответит передо мной. Скажи Севатару выразить мой гнев. Он сделает это правильно. Головы полетят с плеч!

-Севатару?-человек поднял глаза в замешательстве. Имя было ему не знакомо.

-Да, Севатару! Моему первому капитану! О, храбрый бедный человек,-сказал он с симпатией.-Как же ты мог забыть своего повелителя? Моего лучшего сына. А теперь иди. Скажи им, чтобы отрастили себе хребты покрепче, иначе я вырву те, что у них есть.

-Ну же, беги!-шутливо прогонял его Кёрз.

Не веря своей удаче, раб несколько раз поклонился, пятясь к двери, стараясь не наступить на блестящие останки, усыпавшие пол комнаты.

-Подожди!-сказал Кёрз. Он на четвереньках подбежал к ногам отца-куклы. Язык как у ящерицы лизнул заострённые зубы. Капля крови собралась на кончике языка там, где он коснулся острых как кремень зубов. Кёрз рассеяно проглотил её.

-Есть одна услуга, которую ты можешь мне оказать, прежде чем уйдёшь...

Кровь хлынула потоком. Кёрз вернулся на свои сваленные в кучу подушки из мяса, деликатно держа сердце раба между большим и указательным пальцами.

-Я забыл, о чём говорил,-прорычал он. Он откусил кусок. Сердце раба захрустело словно яблоко. Тёмная кровь брызнула из разорванной аорты, забрызгав пол, где замёрзла поверх старой. Кёрз вгрызся в крепкую мышцу, прежде чем та отдала кусочек плоти. Он махнул органом.

-Не важно,-сказал он, прожёвывая мясо.-Мне нужно о многом тебе рассказать. О судьбе и о том, как мы должны следовать ей. Будущее предопределено,-сказал он.-Ты знал. Ты знал, что Империум обречён. Я не знаю, зачем ты вообще пытался. Это была дурацкая мечта, и мы проснулись в кошмаре,-он говорил с полным кровавых кусков ртом.-Ты как я, отец, видишь ясно. Сангвиний тоже, хотя он заблуждается так же, как и ты. Когда ты видишь мир так, как видим его мы, как ты можешь доверять человеческой натуре? Она тёмная, мрачная и полностью лишена достоинств. Там есть только тени. Ты дал мне этот дар предвидения. Почему ты не обсудил его со мной или с другими? Почему ты не объяснил? Почему мы должны так страдать?

Двое юнцов в подворотне, достав ножи, стояли над молодой девушкой, собираясь сделать то, что бессердечные мужчины делают с женщинами тысячу раз в час в мрачном пространстве улья. Они были уличными отбросами, сироты и убийцы. Они была одета лучше, явно из высшей касты. Какой бы синдикат ни укрывал её, их люди нашли бы юнцов и выпотрошили их за безрассудство. Но до этого не дойдёт.

Они были слишком заняты срезанием одежды со своей жертвы, чтобы заметить, как Ночной призрак спрыгнул с крыши у них за спиной. Разорванные крылья ткани создали достаточно шума, чтобы встревожить их, если бы они были бдительны. Но они не были. Они были слишком заняты своим грязным удовольствием, чтобы обратить внимание на мягкую поступь его приземления, или его шаги, когда он направился к ним, он пригнулся, скрываясь среди теней.

Их кровь кипела, и они смеялись. Девушка тихо плакала. Они были громкими, а она была тихой, потому что все понимали, что никто не придёт ей на помощь.

Ночной призрак был достаточно близко, чтобы почувствовать запах немытых тел сквозь вездесущую вонь мусора.

-Отпустите её,-произнёс Ночной призрак.

Ночной призрак знал много вещей, включая десятки языков, которые он никогда не слышал. Но нострамский ему предстояло выучить. Позже он оценит его как язык редкого сорта, развившегося настолько, что больше не напоминал универсальный язык, который человечество принесло к звёздам со Старой Земли. Он стал мягким, заполненным быстрыми шипящими. Его носители предпочитали поэтичные метафоры прямоте выражения, романтическая чувствительность, развитая для того, чтобы скрывать безжалостность носителя этого языка.

Одним из первых выражений, которое он узнал на нострамском, стало его имя.

-Ночной призрак!

Они повернулись к нему. Несмотря на то, что Ночной призрак ещё не повзрослел, он возвышался над ними, привидение, облачённое в полночь, его плоть была такой бледной, что, казалось, светилась в прорехах его изорванного плаща.

Мочевой пузырь одного из мальчишек подвёл его, и острый запах мочи добавился к головокружительной смеси запахов подворотни. Второй был похрабрее. Он стиснул зубы и бросился на него с ножом.

-Ты умрёшь первым,-сказал Ночной призрак.

Юный примарх сомкнул длинные крепкие пальцы на голове юноши, поднял его и одним движением кисти свернул тому шею. Труп заплясал словно марионетка на нитях сбоящих нервов.

Ночной призрак улыбнулся второму мальчику, чьё извержение жидкостей пополнилось соплями и слезами. Мальчик хлопал большими чёрными глазами, глядя на Ночного призрака. Полностью охваченный ужасом ребёнок, которым он и был, сбросил маску бандита.

Чудовище прошипело единственно слово сквозь идеальные зубы.

-Беги.

На трясущихся ногах мальчик споткнулся об мусор, врезаясь в стены. Он набрал скорость, когда вернул контроль над телом. Звуки его побега слились с фоновым шумом города.

Ночной призрак отпустил его и с любопытством посмотрел на девушку, всё ещё сжимая в кулаке мёртвого юношу. Она была практически голой, и несмотря на то, что у него было врождённое понимание человеческой биологии, он тщательно осмотрел её. Пока он смотрел, он размышлял, почувствует ли он то же, что разъедало порядочность мужчин и превращало их в зверей.

Он ничего не почувствовал, даже жалости.

Под его пристальным взглядом она отползала к мешкам со старым мусором, прижимая изрезанную одежду к телу, испуганная своим спасителем в большей степени, нежели нападавшими. Без возможности сбежать, она остановилась, пригвождённая немигающим взглядом к куче мусора, замерев словно добыча в глазах ястреба.

Он отвернулся. Там нечего было изучать. Никакого понимания, почему те люди попытались сделать то, что попытались, лишь желание остановить это. Не ради девушки, не ради спасения невинных. Ему было наплевать на отдельных людей. Его заботил лишь порядок.

Ночной призрак дал двухминутную фору нападавшему, прежде чем выбросить мёртвого юношу и отправиться в погоню. Девушка осталась позади, всё ещё уязвимая. Не было сделано никаких предложений проводить её домой и удостовериться, что она в безопасности. Наказание преступления было важнее её жизни, таким было понимание правосудия Ночным призраком - не обременённое сомнениями, местью, милосердием или этикой. Порядок должен возобладать, иначе воцарится хаос.

Он покинул подворотню чёрной волной, прыгая от стены к стене, чтобы избежать ненадёжного болота мусора. Местами он пробегал по кирпичной кладке, демонстрируя акробатические трюки, которые бросали вызов законам физики. Он дал своей жертве время уйти, чтобы растянуть погоню, но недостаточно, чтобы та сбежала.

От него никто не сбегал.

-Видишь? Видишь!-обвинял Кёрз, тыча окровавленными пальцами в трупа-отца.-Ты ведь видишь! Человечество к цивилизации могут привести только великие люди. Ты положился на лучшую сторону людей, которой не существует. Я лучше тебя, потому что я видел это ясно, без твоей наивности,-он прикрыл ухмылку рукой.-А они говорят, что я безумен! Я взял себе невероятный титул? Нет! Я пытался подчинить человеческий вид своей воле? Нет! Я отдал приказ о геноциде целых рас, сжигании цивилизаций, уничтожении миров, полных жизни, чтобы исполнить мою мечту? Нет, нет и нет!-наконец закричал он и тут же отпрянул от возможного возмездия.

Тишина. Холод. Тьма.

Не получив наказания, Кёрз осмелел.

-Я убивал, пытал и калечил. Это правда, но не всех. Лишь определённое количество, чтобы заставить тупое стадо остановиться и передумать, чтобы их ножи остались в ножнах. Я сказал им правду. Я сказал им:"Прекратите кровопролитие, и я остановлюсь". Я сказал:"Прислушайтесь к страху в своём сердце, и те, кто остался, останутся в живых". В то время как ты, хитрый, злой отец, продавал ложь о золотом будущем, пока зеркало не треснуло, и вся тьма, скрытая за ним, не выплеснулась наружу. Полагаю ложь - это небольшое преступление, если и сама ложь небольшая. Но какую ложь ты рассказывал! Какую! Невероятную! Наглую! Ни одно учинённое мной зверство не сравниться с ложью такого масштаба. Каждый мёртвый ребёнок, каждое сожжённое общество, каждый вид, который я искоренил, чтобы ублажить тебя...Что значат эти преступления по сравнению с правдой, которую ты скрывал от нас?-он съёжился, закутываясь в плащ из перьев, будто холод наконец проник в его кожу, чтобы доставить ему дискомфорт.

-Я был правосудием, каким ты меня создал, я купил миллиарды жизней болью нескольких миллионов, в то время как мои братья убивали, бомбили и уничтожали. Но чудовищем являюсь я. Я был существом в ночи, меня презирали и боялись в равной степени, в то время как они были твоими сияющими паладинами. Великий Хорус! Великолепный Фулгрим! Их предательство ты либо проглядел, либо солгал нам всем об этом.

Он посмотрел в глазницы скульптуры, которую создал.

-Ты знал, всегда знал.

Кёрз отвернулся и кашлянул, достав ногтем кусочек сердца, застрявший в зубах, затем задумчиво прожевал его.

-Ты сделал меня своим судьёй. Это моя цель. Я оцениваю души. Хочешь узнать, отец, как я буду судить тебя?

Он наклонился так близко к скульптуре, что его нос коснулся её скользкого мяса.

- Виновен, - прошептал он.

Кёрз подошёл к кафедре и взял книгу, после чего начал оживлённо говорить.

-Я смирился со всей этой кровью и агонией. Я ни в чём не виноват. Так как нельзя сожалеть о диктатах судьбы, потому что над ней нет власти, значит вины на мне нет. Я больше не буду мучить себя из-за своей природы, потому что и она была мне не подвластна. Однако я сожалею об одном.

Он закусил губу, не решаясь открыть свой секрет.

-Если бы я мог изменить одну вещь, я бы сделал это не задумываясь,-он отвернулся от безмолвной статуи, обнаружив, что легче признаться, когда на него не смотрят окровавленные глазницы.-Когда ты пришёл ко мне и предстал во всём своём великолепии, так беспечно выжигая глаза моего народа, я должен был отказать тебе. Я никогда не должен был принимать имя, которое ты мне навязал. Ибо из всех ужасов твоего правления я извлёк один урок, одно небольшое понимание самого себя. Ночной призрак был прав. Он был чудовищем, это правда, но такова человеческая природа. Всё, на что мы можем надеяться, что лучшие чудовища спасут нас от худших. Его действия были кровавыми, но в результате на его мире воцарился мир, впервые за тысячелетия. Лишь после того, как я покинул Нострамо и взвалил на себя твоё бремя, моя судьба была предрешена.

Он улыбнулся. Если бы кто-нибудь увидел эту улыбку, их сердца были бы разбиты от боли, которую она выражала.

-Отец, отец, отец,-произнёс он. Единственная слеза скатилась по его щеке. Во время её падения небольшая часть его былого величия вернулась. Патина скверны была смыта печалью. Под грязью и запёкшейся кровью чистая белая кожа, созданная искусным генетическим мастерством, сияла на том месте, где прокатилась слеза.

-Если бы мне снова представился случай, и свобода от цепей судьбы, я бы никогда не стал Конрадом Кёрзем. Конрад Кёрз был предателем. Неверующим. Психом, но хуже всего, отец, Конрад Кёрз был слабаком. Ночной призрак был сильным, - он крепко сжал книгу. - И в этом погружённом во мрак аду, который ты создал, слабость - величайшее преступление из всех.

Лишённый бремени своего последнего признания, Кёрз закрыл глаза и обнажил чёрные зубы в широкой улыбке. Он обратил свой взор вверх, будто заключённый, выпущенный из карцера, обращает своё лицо к солнцу.

Его катарсис продлился недолго. Никакой ненависти к себе не хватило бы Кёрзу. Чем больше он говорил о своих ошибках, тем больше он питал свою необходимость в прощении. Разговоры лишь усугубили одержимость. Слова не могли стереть его грехов. Ни его, ни его сыновей, ни его отца.

Воздух в комнате стал невыносимо душным, словно перед бурей. Раздался гром слов, которых жаждал Кёрз, однако в своих последних здоровых областях разума никогда не ожидал услышать.

+Ты не слаб, сын мой+

Голос поставил Кёза на колени своей силой. Голова звенела от внезапной белой боли. Ревущий ураган мощи исходил от фигуры, теперь окружённой светом, разбрасывающий останки его последних жертв и обжигающий стены, являя Кёрза свету ненавистных звёзд.

-Отец?-спросил он. Его голос был надломленным, тихим, словно у ребёнка. Жалким.

+Я выше твоих обвинений. Твоих речей. Выше всего. Как думаешь, почему я заговорил? Ты в конец обезумел+

И вновь слова зазвенели в черепе Кёрза с силой языка колокола. И всё же он выдавил из себя улыбку и поднял голову, чтобы посмотреть на величие мясной скульптуры, хотя ему пришлось прищуриться от яркого света.

-Нет, нет! Ты здесь. Я слышу тебя. Ты пришёл, чтобы предстать перед моим судом, влекомый этим подношением, которое я сделал. Ты всегда был кровавым богом.

+Я не бог, и никогда им не буду+

Кёрз поднялся, прижимая книгу к груди, его плащ развевался на психическом ветру.

-Ты здесь. Ты осознаёшь свою вину. Ты пришёл предстать перед моим судом.

+Ты не можешь обвинить меня. Я и так достаточно наказан+

-Нет достаточного наказания за то, что ты сделал! Ни в этой жизни, ни в следующей!-закричал Кёрз.

+Как ты посмел предположить, что понимаешь, что я сделал, и какую жертву я принёс, и как теперь я должен страдать?+

Сила голоса оттолкнула Кёрза.

+Ты никогда не познаешь всю глубину моей боли, и за это я благодарен+

-К чему эти пустые слова?

Голос помедлил мгновение, прежде чем вернуться, вновь с оглушительной силой, которая заставила Кёрза взвыть.

+Ни один отец не желает, чтобы его сыновья страдали, вне зависимости от того, какое бремя он на них возлагает+

Кёрз засмеялся.

-Извинение? Что дальше? Простишь меня? Сангвиний предупреждал, что ты можешь это сделать.

+Нечего прощать. Ты действовал так, как было задумано, но в мои планы вмешались. Ты не виноват в своём безумии, как и я+

Кёрз зарычал словно зверь.

-Ложь! Всё было так, как ты задумал!

+Ты не сделал ничего плохого. Если бы только ты и я смогли встретиться ещё раз, я бы смог вернуть тебя к свету+

-Как чудесно!-Кёрз на минуту залился диким завывающим смехом.-Я - Ночной призрак! Свет - анафема для меня.

+Свет есть внутри вас всех. Вы мои дети. Вы рождены из света. Никому из вас не чуждо искупление+

-Скажи это тем, кто погиб.

+Ничто не умирает навсегда. Смерть это состояние перехода. Я прощаю тебя, Конрад, хочешь ты этого или нет+

-Никогда!

Голос в его голове не отступал, беспощадно продолжая. Больше камней выпало из внешней стены. Пол за его спиной рухнул, распавшись на атомы.

+Ты совершил одну ошибку, сын мой. Она является источником всего твоего зла. Ты выбрал веру в неизменность судьбы. Без выбора нет ничего. Боги, которые насмехаются над нами, рассчитывают на выбор. Действие этой вселенной зависит от выбора. Одна судьба - это всего лишь единственная книга в библиотеке неограниченных вариантов будущего. Ты прочёл лишь одну. Разве ты не видишь, что сам выбрал это? Это твой выбор - стать заключённым судьбы. Если бы ты поверил в свои силы, ничего бы из этого не произошло. Это случилось из-за тебя. Ты выбрал стать таким, загнанным в угол, обманутым. Безумным+

Улыбка Кёрза застыла, будто пытаясь отделиться от лица, угрожающе играя на его губах, прежде чем рухнуть с силой умирающей звезды, и его рот стал кричащей дырой.

-Нет! Ты послал ассассина убить меня. Ты хочешь моей смерти!

+Ты уверен в том, какая судьба тебе уготована. Твоя вера, сын мой, не более чем оправдание собственных ошибок+

-Нет!

Завывая, Кёрз отшвырнул книгу и бросился на зловещий свет, несмотря на то, что он обжигал его глаза, и ударил скульптуру, разрывая её своими сломанными чёрными ногтями, отрывая длинные куски замороженной плоти от сшитого тела и разрывая их на мелкие кровавые ошмётки.

Свет померк.

Сотрясаясь, всхлипывая, он рухнул на пол. Останки его скульптуры с влажным звуком упали с трона.

-Мне нет прощения,-прошептал он. Слёзы текли по его лицу, капая с носа и подбородка, не в силах разбавить кровь, разлившуюся по полу.-После всего, что я натворил, что это будет за правосудие? У меня не было выбора! У меня не было выбора!

Давление исчезло. Кёрз опустился на пол и обхватил руками останки скульптуры отца. Застывший в полуобъятиях он ждал голос, который больше никогда не услышит.

Время приближалось к неминуемому концу. Конрад Кёрз встрепенулся. Он поднял голову и посмотрел на идола из плоти. Скульптура не сдвинулась с места, и залитая кровью комната не изменилась. Всё было так, как прежде. Лишь его печаль изменилась к худшему.