077. Джордж Оруэлл. Диалектика английского социализма (окончание).

Други мои! Дорогие Ютубофармы и Ютубофармихи!

Мы переходим к третьей лекции, посвященной творчеству Джорджа Оруэлла. Это лекция последняя в цикле. Она посвящена двум основным произведениям Оруэлла, которые, на мой взгляд, представляют своеобразный диптих, хотя они очень разные и по объему, и по манере письма. Это «Ферма животных» и «1984».

Кроме того, будет специальная лекция для Патреона, посвященная теме «Галковский и Оруэлл». Мы уже затрагивали вопрос творчества литературного Дмитрия Евгеньевича. Была выпущена передача, посвященная его книге «Письма сестры». Вот поговорим о теме «Галковский и Оруэлл».
Это очень важная тема - тема в значительной степени конфиденциальная. И это будет первая лекция на Патреоне, которая будет рассчитана только для тира «Куратор», то есть старшего тира.

Но наша политика такова, что основную массу информации мы даем в открытом доступе членам Ютуба. И очень благодарны всем вам за то, что вы нас поддерживаете. И надеюсь, будете поддерживать и дальше.

Нам нелегко, трудно. Мы работаем как целый телевизионный канал. Передачи разные, на разные темы. Приходится очень много готовиться. Иногда бывают накладки. Ну вот, например, вторая лекция об Оруэлле на самом деле была третьей, потому что вторая – ну, в силу ряда причин не записался звук полностью. Пришлось заново читать лекцию. Вот. Ну, это наши проблемы – мы пытаемся их решить, мы остаемся с вами.

В прошлой лекции я не затронул одну тему, которую хотел затронуть. Точнее, я ее затронул, но не полностью, немножко это выпало в связи с Испанией. Поэтому вот сейчас наверстаю.

Мы говорили о Дэвиде Круке – такой загадочной фигуре, о которой почему-то никто не знает, хотя это одна из ключевых фигур истории 20 века. И Крук когда был в Испании, он был связан с Романом Меркадером, который давал ему уроки испанского языка. Как известно, Роман Меркадер – это человек, который считается убийцей Троцкого. Он ударил его по голове ледорубом в 1940 году. Троцкий после этого умер. Некоторое время был еще в сознании. Он отсидел длительный срок в тюрьме Мексики, а затем в 60-х годах переехал в Советский Союз, был награжден званием Героя Советского Союза и под другой фамилией жил еще довольно долго.

Но более важной фигурой, если мы говорим об истории гражданской войны, в Испании, которая, может, прямо не связана с нашей темой, но косвенно она связана очень сильно. Это фигура матери - Каридад Меркадер, которая была представительницей высокопоставленного такого промышленного, торгового рода испанского. И я уже говорил, что про эпоху испанской революции практически ничего неизвестно: там существует какая-то официальная канва событий, которая излагается некритически и которая лишь прикрывает то, что там происходило на самом деле.

Вот эта вот мать Меркадера и он сам по своему происхождению, они принадлежали к так называемым испанским индусам, или индейцам. Это выходцы из... Это семьи, которые переехали ранее из Испании в Латинскую Америку и сделали там большую карьеру. И потом с большими деньгами вернулись обратно в Испанию. Но вернулись уже не в качестве таких частных лиц разбогатевших, а в частности представителей тайных землячеств, которые образовались в Латинской Америке. Они образовывались по национальному признаку и территориальному: это Астерийское(?00:05:49) землячество, естественно, Кастильское землячество, Басков землячество, Каталонцев. И вот эти группы индийцев, индусов – они были очень влиятельны. Они влияли на текущую политику, на текущую политику Испании. Вот мать Меркадера была английской разведчицей, она прекрасно знала английский язык, жила в Англии. Она знала много языков, знала там и французский, и другие языки. Вела жизнь такой аристократической богемы. Вот. Какое-то время она жила тоже в Советском Союзе, ее наградили Орденом Ленина. И, как известно, операция по устранению Троцкого называлась «Утка». И наверное, вы понимаете, что слово «утка» означат ложь.

Реально, скорее всего, события развивались таким образом, что Троцкого пытались убить агенты Сталина, но ничего не получилось, потому что реально инфраструктуры у Сталина за границей не было. Тогда ему помогли взрослые. Вот. И Меркадер – это представитель не Сталина, это представитель – его мать, представитель взрослых.

Ну. давайте перейдем к первому произведению великому Оруэлла – к «Ферме животных». «Ферма животных» - очень небольшое произведение по объему, но очень мощное по объему внутреннему.

В общем, сюжет там достаточно прост: я его напомню. Это такая притча, басня. Животные взбунтовались на ферме богатого крестьянина. Они его прогнали, стали управлять сами. Но постепенно у них появилась своя номенклатура, свои хозяева – ими стали свиньи - Главный Свин и его заместители. Там свиньи ссорились, у них была борьба за власть. Потом установилась единая диктатура. И в конце свиньи – они установили контакты с окрестными фермерами. И в конце произведения вот простые звери смотрят в окно соседской фермы, где... Дома, где сидят за столом свиньи, люди. Стекло запотело – и в тумане уже не видно, где люди, а где свиньи.

Замысел этого произведения появился у Оруэлла после Тегеранской конференции. Он его написал еще во время войны. Ну, аллегория понятна, да? То есть ферма животных – это Советский Союз, а фермеры вокруг – это англичане и американцы. На самом деле произведение является такой злой сатирой. И если бы это была просто злая сатира, может быть, про нее и не стоило так подробно говорить, хотя там есть очень интересные моменты – злые такие. Ну, например, животные – они в известный момент обратили внимание на то, что те яблоки, которые они собирают, и молоко, - им не достается. И они выяснили, что молоко добавляется в корыто к свиньям и яблоки тоже они все сжирают. Они спросили свиней: «Как же так? Почему вы не делитесь? Ведь все животные равны!» И там выступил особый свин – такой идеолог, Визгун или Пискун, ну, такой персонаж, похожий на Геббельса, отчасти, может быть, на Бухарина. А как это ни парадоксально, на самого Оруэлла, потому что после ранения в горло он там повизгивал немножко. Вот. И он сказал, что вообще, если честно, действительно вот свиньи едят вот эти, значит, яблоки и молоко. Но мне вот, например, лично они совсем не нравятся, вообще, и яблоки я эти не люблю, и от молока у меня отрыжка. Но приходится, приходится есть, потому что мы же о вас думаем, мы руководим, нам нужно усиленное питание, чтобы мы могли быть всегда в тонусе и могли о вас заботиться. И поэтому через силу, через силу приходится есть.

Ну это там такие заходы – они смешные, остроумные и т.д. Но в целом, ну, это такой сарказм и т.д. Но достаточно плоско. Плоско. Но Оруэлл как гениальный художник, он сделал замечательный ход. Дело в том, что, во-первых, превратив критику коммунизма в басню, он стал с коммунизмом на тот уровень, которого он только и достоин. Потому что вся вот эта левая демагогия – ну это басня «Стрекоза и муравей». Там содержания с гулькин нос. И всерьез спорить с этим невозможно. И это типичная английская такая точка зрения. Потому что для англичанина социализм – это фор��а искусственной религии, которая сконструирована фабианцами. Они к этому все так и относились. И когда англичане насаждали на континенте, в Европе и других континентах коммунистическую идеологию, они действовали чисто религиозными методами. Они обожествляли вот этих вождей коммунизма, которые на самом деле и не были в принципе не только коммунистами, но и вождями никакими они не были. Ну кто такой Карл Маркс? Карл Маркс – это человек такой, политический авантюрист, который вышел в тираж и убежал из Германии в Англию, играл на бирже очень неудачно и писал там какие-то завиральные, значит, трактаты. А Энгельс – вообще просто английский капиталист и английский военный корреспондент. Ни тот ни другой, конечно, не были марксистами. Маркс сам и говорил, что он не марксист. Вот. Но там был сделан пиар – пиар гигантский, вложили средства. И англичане вытеснили, выиграли вот этим у немцев. Потому что немцы – они пытались... Об этом уже неоднократно говорил и Дмитрий Евгеньевич про это говорил, что немцы пытались превратить в марксизм какую-то философскую доктрину, вести какие-то серьезные дискуссии и т.д., вот, а англичане говорили там: «А чо ты очки одел, профессор? Чо ты в очках-то?» Вот. И это оказалось действенно, более понятно народным массам. Поэтому английская форма коммунизма, она вытеснила почти повсеместно континентальную и прежде всего немецкую, которая имитировала научные дискуссии и в которой бонусом заведомо пользовались интеллектуалы, интеллигенты.

То есть таким образом англичане – они вывели власть над социализмом от интеллектуалов и перевели его, значит, по епархии просто тайной полиции.

Вот. И Оруэлл просто разжевывает для детей – примитивностью, глупый... Абсурдность коммунистической идеологии, что вот, значит, звери прогнали людей и сами себя стали мучать. Он показал действительно действенную форму полемики. Потому что любая форма интеллектуальной полемики – она заведомо проигрышна. Ну, там говорят: «А, мы тебе уши отрежем», там: «Станешь на голову короче», «А что ты шпион какой-то там вообще или еще кто-то?» Вот. «А кто говорит?» - «Шпион и говорит».

Вот. Поэтому в этом смысле это всё хорошо, но там есть другой момент – гораздо более важный и более интересный. Дело в том, что у англичан особое отношение к животным. И когда пролетариев Оруэлл изобразил в виде животных, с его стороны это было не унижение людей, а комплимент им. То есть он стал к ним относиться более человечно. Как говорил Оскар Уайлд, «чем больше я общаюсь с людьми, тем больше люблю собак». То есть, превратив эти типажи пролетариев и крестьян, превратив их, там, в лошадей, в гусей, в коз и т.д., он их очеловечил. И это дает странное обаяние этому произведению. Потому что «Ферма животных» на самом деле произведение доброе. Оно проникнуто сочувствием к этим зверям, которые ни в чем не виноваты. Они невинны. Звери невинны. Они зверушки. Тварь божья.

И то, что с ними произошло, это, скорее, вина людей, которые их окружали, и вина, естественно, бесчеловечного управления вот этого фермера, которого они прогнали и который, конечно, для Оруэлла как англичанина был никем иным как Николаем II.

Надо сказать, что да, и во-первых, человечность. А во-вторых, окончание этого произведения, которое дает объем. То есть он не видит разницы между людьми и зверями. И обвиняет людей в том, что они звери, и это дает подлинность вот этой критике примитивной, басенной. Такой философической глубины.

И этой глубины, допустим, не поняли. Она их испугала. Там англичане поняли, они решили, что хороший ход, да, окей. А для американцев это было непосильно. Они через некоторое время опубликовали, издали, сняли мультфильм по «Ферме животных» и сделали там другой конец. В конце звери мучаются, они намучались, они снова призывают к себе хозяина, а хозяин к ним приходит и говорит: «Вот, зверушки, я тоже был неправ, я вас мучил, я перевоспитался, я долго думал, вот, давайте жить вместе дружно!» И вот такой хэппи-энд, который, конечно, превращает произведение Оруэла в какую-то мелкотравчатую глупость для детей. Но американцы, вот они не смогли уместить даже того, что вроде бы могли вместить. А англичане вместили.

Это произведение, естественно, во время войны его не публиковали. Был наложен мораторий, потому что Сталин – союзник против Гитлера. Как только война закончилась, опубликовали. И это было хорошо, потому что правящий класс Великобритании таким образом умывал руки. И Оруэлл вот в один день проснулся знаменитым. Он превратился в того Оруэлла, которого мы знаем, - великого западного писателя 20 века.

Вдовствующая королева, мать короля Георга VI, она узнала об этой книге и послала личного смотрителя, смотрителя придворного библиотеки купить эту книгу. Он приехал в магазин, приехал там на лошадях, на карете. Вот, зашел в магазин – ему говорят: «Ну извините, весь тираж продан. Но только для вас вот записочка на склад и т.д.» Он поехал туда, купил книгу. Королеве преподнес вдовствующей. И это, конечно, для англичан было высшее признание. Там шепотом они эту новость передавали. И... Ну, «королева в восхищении». Да? Все были, значит, потрясены, что Оруэлл... «Пацан пришел к успеху».

Ну вот что еще можно сказать? Конечно, это произведение... Там есть диалектика такая в сторону Черчилля и т.д., который чем-то похож был на свинью. Но в целом это критика Советского Союза. Оруэлл не любил и не знал Россию, не любил, но знал СССР, но знал его не как человек, который там ездил и т.д., а который общался с левыми радикалами и который жил в Великобритании, которая являлась хозяином этого замечательного государства. Русских он не любил, презирал. И конечно, Оруэллу, наверное, казалось, что вот это произведение, оно исчерпывает историю России 20 века. Это антирусский памфлет. И очень правильно поступили люди, которые перевели Оруэлла на русский язык и, допустим, «Гимн зверей Англии» перевели как «О, ферма животных, великая ферма! Навеки сплотила ты разных зверей!» Ну вот оно так вот и есть.

Но, конечно, это не значит, что Оруэлл плохо относился к представителям русской интеллектуальной элиты. Существует мнение, что и сам замысел «Фермы животных» заимствован у одного из русских третьестепенных писателей. Но, я думаю, это не так, потому что это бродячий самоочевидный сюжет. Первое, что культурный человек... Первое, что ему приходит в голову, когда он читает «Капитал» Маркса, это вот написать такую сказку про зверей, так сказать, и их хозяев.

Оруэлл очень хорошо относился к великим русским писателям, прежде всего к Толстому, к Чехову. И он очень хорошо относился к Евгению Замятину, который тоже написал антиутопию – «Мы». Говорят, что «1984» написано под влиянием этого произведения. Ничего подобного, ничего подобного! «Мы» Замятина – довольно заурядное произведение. Оно имеет некоторую филологическую ценность, потому что это крупный писатель, хотя и второго ранга. Русский. Ну, русский. И антиутопия «Мы» - она написана по цензурным условиям в России очень бледно, эзоповым языком. Там нет живых персонажей, нет характерных реальных деталей, что, может быть, и вкладывается в... Тоже связано с концепцией. Ну, мы – это люди, которые живут в стеклянных домах и которые живут в стеклянной книге, где нет сюжета, нет вещей, нет ничего, кроме ходульных каких-то образов. А в целом это... Сам Замятин, он базировался на большом уже, на большом фундаменте научно-фантастических произведений, которые были написаны в то время на Западе и т.д. Он тоже там вторичен, третичен, четверичен. А на самом деле, конечно, глубоко оригинален, потому что дело не в каком-то элементарном сюжете, а в исполнении.

Ну и по своему сюжету, конечно, «1984» - он другой. Там можно найти некоторую перекличку. Оруэлл, он очень хорошо относился к Замятину и негодовал, что это произведение до сих пор не переведено на английский. Вот. Ну это, так сказать, не тема.

В 1945 году у Оруэлла умирает его жена, умирает при довольно странных таких, английских, обстоятельствах. Ей должны были дать наркоз один, а дали наркоз другой, который не нужно было давать. И после... Операция сама была такой, довольно не сложной. Она не ожидала, что она умрет и т.д., хотя написала письмо перед этим. Вот. И она внезапно вот так умерла. Что там произошло реально, надо смотреть в свете биографии Оруэлла. Ну, всякое могло быть. Но она умерла до «1984», поэтому велика вероятность, что это действительно несчастный случай на производстве английском. Ну, то есть просто несчастный случай.

Вот. Произведение «1984» было написано им гораздо позже. Ну, гораздо, на 2-3 года позже. 4.

Клюква в сахарной пудре.

Эти произведения являются диптихом, прежде всего они дополняют друг друга, они связаны друг с другом, но они совершенно разные. «1984» - это такой, кроме всего прочего, философский трактат. Трактат о языке. Это футурологическое исследование. И это, конечно, антиутопия, антиутопический роман – настоящий, серьезный, такой высокий, высокая часть жанра научной фантастики. Но в этом смысле это антипод. Но антипод, который дополняет «Ферму животных». А главное, является антиподом «Фермы животных», потому что там вовсе ничего и не говорится о Советском Союзе. Там используются советские какие-то элементы, но там говорится о Великобритании. Там буквально говорится о Великобритании. И там описана реальная жизнь Англии. Очень жестоко, саркастически и страшно. И описан тот реальный мир, который был создан прежде всего руками британской аристократии. В самой Англии и во всем мире.

Оруэлл вот после войны... Там, во-первых, была эйфория, конечно, победителя. И интересно, что в последний период войны он был послан в командировку в Европу, оказался снова в Париже. И там у него произошла интересная встреча с Хемингуэем. Хемингуэй был связан с сопротивлением французским, с американской администрацией. И к нему пришел Оруэлл и говорит... Он, естественно, уже знал Оруэлла как талантливого англоязычного автора. И Оруэлл попросил у него оружие личное, говорит: «Пистолет дай! Чота мутно как-то – хожу и мне кажется, что за мной следят». Хемингуэй дал ему пистолет и сказал: «Я со своими ребятами посмотрю, там у тебя чисто или нет». Но потом говорит: «Мы там смотрели, ничего там особо нет, не переживай». Вот это разговор двух писателей. Да? Понимаете? Двух европейских писателей.

Очень много клеветы и лжи по поводу писателей в Советском Союзе. Надо учитывать тот неимоверный пресс, страшный чудовищного тоталитарного режима, который вдавливал людей. И вот в этой ситуации большинство писателей русских вели себя все-таки человечно. И таких вот разговоров, как между Хемингуэем и между Оруэллом, у русских писателей не было. Даже у людей, очень сервиливски настроенных. Ну вот, например, Алексей Толстой. Ну, человек такой, немножко с плывущей моралью. Отчасти такой авантюрист, жуликоватый. Кстати, отчасти англичанин, вот. Но... Не стрелял в несчастных по темницам и не занимался такими вот вещами. Есть замечательный фрагмент из воспоминаний об Алексее Толстом. К нему пришел человек в 30-х годах, говорит: «Чудовищно! Чудовищно! Я вот ехал сейчас в трамвае, всматривался в лица этих людей. Все грустные, бледные, какая-то печаль у них. Настолько тяжело, страшно жить, депрессия, мрачно». А Алексей Толстой говорит: «Извините! Я ничего подобного не видел. Наоборот, у всех радостные, веселые, светлые лица. Я иду по улице – все радостно хохочут, смеются, поют песни. Вы вот им так это и передайте!» Вот. Это Алексей Толстой, повторяю, это вовсе не образец сопротивления властям и т.д. Это прихлебатель кремлевский и т.д. Но человек очень талантливый, отчасти гениальный, русский писатель. И человек по человеческим своим качествам, ну, подвирал там, ну враль немножко и т.д. Но не шпион. И не было у него в жизни ни ментора там какого-то, ни вот этого Итона там. Он был русским барином. Ну, «Детство Никиты».

Ну что же, перейдем к главному этому произведению Оруэлла. Немножко мы о нем уже сказали. Ну, наверное, изложу немножко. Думаю, подавляющее большинство это произведение читали или смотрели экранизацию. Ну, немножко возобновлю. Возобновлю.

Действие происходит в Англии в 1984 году. Победил там социализм – ангсоц сокращенно. И в мире существует всего три великих страны, три великих государства – это Океания, частью которой является Великобритания, потом Евразия – это Советский Союз и вся Европа – и Ост-Азия – это Китай, Япония. И существует большая серая зона такая – зона, где ведутся военные действия. Ну, Океания – она объединяет тоже английские доминионы все и всю Америку. Вот вся остальная территория – это подавляющая часть Африки и очень значительная часть Азии – она является серой зоной, где ведутся серьезные наземные военные действия. Вести военные действия против вот этих главных трех держав... Непосредственно друг против друга они эти войны не ведут, потому что была атомная война, они поняли, что это полное разрушение. А вот в этой серой зоне, там можно что угодно делать. Существуют карты вот этого мира Оруэлла. Вот можете посмотреть на них. Они не совсем правильные. Я могу немножко их уточнить. Вот, люди не очень внимательно читали Оруэлла. Во-первых, он пишет о том, что серой зоной являются и некоторые северные, арктические территории. Если посмотреть северные зоны, этими территориями может являться и Исландия, и Гренландия. И там действительно Оруэлл пишет о серьезных военных действиях, которые развиваются между Исландией и... В промежутке между Исландией и севером Шотландии. Во-вторых, неправильно показаны границы между Евразией и Ост-Азией. Оруэлл говорит о каких-то промежуточных территориях, которые между этими государствами были. И эти территории показываются как абстрактная такая полоса и территория, которая входит на территорию Советской Средней Азии. Это, конечно, неверно. Потому что в период, когда это писал Оруэлл, этими районами была Монголия, Внутренняя Монголия, Северная Маньчжурия, которую не контролировали китайцы, и район Синьдзяна, Тибета. Вот этот район – это и есть вот эта полоса. И тогда понятно, почему Евразия называется им государством с огромными территориями. Тогда территории действительно очень большие. А если забирать часть территории под Ост-Азию или под нейтральную территорию, будет гораздо меньше.

То есть реально три силы. Океания – это флот. Наземные сухопутные силы – это Евразия и Ост-Азия. При этом в Ост-Азии больше человеческие ресурсы, больше населения, а у Евразии колоссальная территория.

Что можно здесь сказать? Дело в том, что это произведение написано до создания КНР – Китайской Народной Республики. То есть Оруэлл предвидел – это одно из первых его предвидений, что в Китае победит коммунизм и это будет отдельный такой замкнутый коммунистический мир.

Нетрудно понять, что эти серые зоны – это зоны английских колоний, не доминионов, колоний, и колоний других европейских государств, которые к этому времени захватила Евразия или которые составили часть Евразии. То есть это колонии Франции, Голландии, Бельгии.

Ну вот, я думаю, примерно вот такая карта была картой Оруэлла. Сам он такую карту не составлял – он ее описал текстуально.

Главный герой живет в Лондоне. Все время общество находится в состоянии войны с кем-то: два государства воюют против третьего и потом всё это меняется, идет по кругу. То есть это такая бесконечная, перманентная война, но война достаточно латентная, где такие мелкие конфликты вот в этой серой зоне, а сами великие державы, они друг на друга не нападают, боятся.

Главный герой работает в министерстве Правды, то есть министерстве Информации. Он занимается глобальной мистификацией исторических данных и политических данных. То есть история постоянно переписывается. Там описывается ситуация, когда уменьшили паек еженедельный шоколада с 20 до 30 граммов, но при этом задним числом оказывается, что на самом деле это увеличение пайка, это новая победа и т.д. А при этом старые данные и старые газеты, они уничтожаются и печатаются в библиотеки новые. Общество электронное. Существуют, везде действуют телескрины, то есть гибрид телевизора и кинокамеры. Но в целом мир не очень технологичен – это мир такого, скорее стимпанка, застывшего на уровне 50-х, даже точнее 40-х – начала 50-х годов 20 века. И Оруэлл не понимает функции компьютера, не знает, что такое компьютер, и не видит возможности для его расширения. Там речь идет о каких-то искусственных... Ну это такая пародия. Об искусственных таких вот художественных произведениях, которые создаются при помощи машин. Но эти машины – это просто какие-то там барабаны с зубчатыми колесами, которые вращают, как в лотерее. И в результате возникают какие-то там сложные комбинации и сюжетные коллизии. Это, с одной стороны, конечно, смешно, потому что там девушка главного героя, которая работала в этом отделе, она неудачно поворачивает это колесо и ломает себе руку таким образом, там, участвуя в написании художественного произведения. Это всё гомерически смешно, но это, как бы, не компьютер, а это такой, значит, стимпанк, это арифмометр.

Ну и в результате герой, он из-за общего фона жизни... А жизнь... Англичане живут в нищете. Лондон представляет собой полуразрушенный город после бомбардировок с покосившимися старыми домами, над которыми возвышаются четыре таких сталинских высотки: министерство Правды, то есть министерство Лжи, министерство Мира, то есть министерство Войны, министерство Любви, то есть министерство Тайной полиции, министерство Злобы и Ненависти, и четвертое там, соответственно, продовольственное министерство, там, не помню, как оно называется, министерство Изобилия, там, что ли. Это огромные такие башни, 300-метровые, которые возвышаются над полуразрушенным Лондоном. А люди ютятся в маленьких клетушках, живут в бараках. И все население делится на три категории. 85% населения – это пролы, то есть основное население. Их особо там не беспокоят, они варятся в собственном соку. Им даже там через каналы какие-то, якобы запрещенные, распространяют дешевую такую порнографию, чтобы отвлекать их, так сказать, так немножко развлекать. Вот, потом это партия, куда входит 15% населения. Эта партия, она считается как раз вот партией рабочих, трудящихся. Там все ходят в комбинезонах синих. Вот. Но, естественно, это абсурд, потому что это как раз те, кто не являются рабочими. Вот. И там они подвергаются тотальной обработке. То есть их каждый день и ночь пичкают вот этой всей коммунистической пропагандой, пропагандой милитаристской. И устраивают им общие собрания и т.д. Ну это такая картина баптистской партии в ее максимальном развитии – такой секты. В результате люди... Они живут, они питаются немножко лучше, чем пролетарии. Вот, у них работы немножко поменьше, а в целом они живут достаточно тяжело. Им строят какое-то отдельное жилье. Они живут в маленьких там, однокомнатных квартирках, в тесноте. И везде установлены, в отличие от пролетариев, телескрины, то есть мониторы с видеокамерой. То есть то, что реально стало появляться только в 21 веке. При этом эти камеры невозможно выключить. Они установлены так, что всё поведение человека там видно. И отслеживают даже какие-то реакции невербальные. Ну, там главный герой идет по улице, видит: навстречу идет один из людей, членов этой партии в комбинезоне и у него спокойное выражение лица, но у него одна половина лица время от времени дергается. Вот. И он думает: «Ну вот его скоро, значит, это...»

Существует термин для уничтожения людей. И он неправильно переводится на русский как «распыл». Распыление – такого русского слова нету. И оно неправильное. Вообще перевод довольно плохой. Там несколько переводов – все плохие. Люди, ну, плохо знают русский язык почему-то, не знаю, литературный. Реально испарение, то есть когда человек исчезает без следа, испарение, испарился. И существует русское выражение, слово, вот, «Иванов куда-то испарился», ну вот испарился – его испарили. И это именно показана насильственная смерть, связанная с мгновенным сожжением в каком-то конверторе. Так же как там сжигается любая информация. То есть человек сидит в отделе информации, он получает старый текст, который нужно исправить, старый текст переделывает, набирает на компьютере, делает новый текст. А старый текст он в щель бросает конвертора – и там в центре какие-то печи, они всё сжигают.

Кроме этого, есть 2% населения, их всего 6 миллионов. Можно тогда представить общее население Океании, если умножить 6 миллионов на 50. Это внутренняя партия. О ней мало что известно. Люди внутренней партии ходят в черных комбинезонах. Они живут отдельно, получают еду в закрытых распределителях. Тот, кто имеет отношение к обслуге закрытых распределителей, эту еду воруют. Ее можно купить на черном рынке. Естественно, черный рынок процветает. Но черный рынок, естественно, контролируется министерством Любви, там везде есть информаторы. И существует жесткая система пайков. Питание отвратительное. Коммунальные службы практически отсутствуют. Дома разрушаются, люди сами их поддерживают как-то в более-менее сносном состоянии. Ну такой быт, в общем, типичный социализм. И конечно, картина величественного Лондона, с описания которой начинается произведение, она как две капли воды напоминает Москву начала 50-х годов, когда уже после смерти Оруэлла в Москве были построены или достроены огромные... Семь огромных зданий сталинских. Вот кому пришла в голову эта идея строительства этих гигантских зданий и с какой целью, ну вот можно себе представить.

Ну вот, сам этот герой работает в отделе информации. Он, естественно, имеет доступ к конфиденциальной информации. Но до поры до времени он не может правильно проанализировать ситуацию, поскольку он одурманен пропагандой и вот этим явлением, которое тоже очень неудачно перевели на русский язык как «двоемыслие». Двоемыслие – когда человек, с одной стороны, объективно оценивает ситуацию и ведет себя так же объективно, ей доволен и счастлив, вот так всё замечательно происходит. Понимаете? Еще более лучше стало. Он ненавидит Большого Брата и одновременно его любит искренне. Он испытывает всяческие мучения, но считает, что живет в счастливом мире и т.д. Такие реалии социализма. Правильно перевести, тогда всё станет на свои места, это слово надо перевести, двоемыслие, словом «диалектика». Это диалектика, марксистская диалектика. Что вот всё на самом деле оно так, а на самом деле не так. Это и есть точное значение слова «диалектика» в марксизме – двойственность, двоемыслие.

И вот главный герой, он пытается вырваться с этого пресса. Происходит сбой, он начинает вести личный дневник. Очень интересно он начинает его вести, естественно, тайком, потому что это считается преступлением: он начинает с пересказа фильмов, которые он смотрел. То есть он, пытаясь быть наедине с собой, он вот первым делом воспроизводит себе же эти штампы, которые ему внушены. Это гениальная сцена. Ну, постепенно он пытается прозревать. Вся вот эта внешняя партия, она построена на принципе аскетизма, похожего на монашеские ордена. Секс отрицается, семейные отношения, они утверждаются свыше и необходимы только для продолжения рода. Как правило, семейные пары друг друга ненавидят. Ну такие вот обычные, значит, английские заморочки. Но вот герой влюбляется и в состоянии этого гормонального взрыва, который, как известно, пережил Дмитрий Евгеньевич под влиянием общения с Наташей, он вдруг, вот, видит, что он это... Живет в аду. В аду. Пытается что-то сделать и поступает самым глупым образом, которым только и может поступить житель тоталитарного государства: он находит себе помощника в лице палача О’Брайена, который дает ему прочесть книгу, где описывается сущность этого мира, а потом его специально мучает и исправляет, то есть он превращается его в шизофреника с диалектикой, который тихо там пьет вино где-то. Вина нельзя пить: оно доступно только элите. Пьет самогон. Вот, где-то там. Работает, превратился в какого-то пьяницу. И скоро умрет. Ну вот на этом всё заканчивается.

Ну, там много есть каких-то нюансов и т.д. Мы остановимся на некоторых моментах. Об этом произведении можно говорить было очень много, долго. Вот, мы скажем только такие некоторые... Поговорим о только некоторых таких штрижках. Может быть, я излишне долго говорил о содержании этой книге, но как-то так увлекся. Думаю, это было небесполезно все-таки. Я остановлюсь на некоторых аспектах этой книги, некоторых деталях, фрагментах, которые по тем или иным причинам ускользают от внимания большинства людей или всех людей.

Океанией управляет диктатор, которого зовут Большой Брат. У него нет имени. Внешне это 45-летний человек с усами, с грубоватым таким выражением лица. Ну, общепринято, что это Сталин, двойник Сталина по внешности. И Оруэлл, я думаю, такую цель и ставил себе – сделать так, чтобы Большой Брат походил на Сталина. Но в «1984» говорится, что Сталина нет. Биография Большого Брата неизвестна, год рождения его неизвестен. Отрицается, что он когда-нибудь может умереть. Где он живет, неизвестно. Неизвестны его подлинные фамилия, имя, отчество. И на прямой вопрос Уинстона О’Брайену в конце... Он его спрашивает: «А вообще Большой Брат, он существует или нет?» Он сказал, что Большого Брата нету. Ну так, не совсем ясно, но достаточно определенно, что никакого Большого Брата нет, это просто персонализация партии. Потому что человек не может любить лично вот так вот абстрактные понятия, он должен любить некоторый образ визуальный. Вот этим визуальным образом является Большой Брат. То есть мы приехали: Оруэлл говорит, что Сталина нет и никогда не было.

Оруэлл следующим образом описывает процесс фальсификации речей Сталина:

«Уинстон на минуту задумался, потом подтянул к себе речепис и начал диктовать в привычном стиле Старшего Брата. Стиль этот, военный и одновременно педантический, благодаря постоянному приему – задавать вопросы и тут же на них отвечать... «Какие уроки мы извлекаем отсюда, товарищи? Уроки – они являются также основополагающими принципами ангсоца. Состоят в том, что...» И т.д., и подобное. Этот стиль легко поддавался имитации».

Второе. В произведении Оруэлла существуют внутренние враги. Кроме внешних врагов, внутренние враги: это уклонисты, троцкисты какие-то, которых возглавляет человек по фамилии Гольдштейн и который внешне описывается как копия Троцкого. Вот этот Гольдштейн – он куда-то убежал. И, кстати, он переводится на русский как Гольдстайн, что тоже, в общем... Ну... Ну давайте будем называть Эйнштейна Эйнстайн там и т.д. Против него борются, самым страшным преступлением является вхождение в какое-то его объединение, которое называется «Братство». И оно устроено по такой, как такая сеть тайных ячеек карбонариев. Там описывается... Ну это копия организации карбонариев. Постоянно показывают какие-то фотографии, видео Гольдштейна в виде всякого рода идеологически обработанных таких вот клипов. Там, допустим, погибают люди, сгорают заживо. И на фоне вот его всплывающего портрета и т.д. И организуют двухминутки ненависти, когда люди должны бесноваться, кидать в экран там ботинками и требовать его физической казни и т.д. Это вот 37 год здесь описан, один к одному.

Считается, что, вот, да, он действует где-то в подполье, беглец. Ну и видно, что раньше вот он так входил в руководство партии. Руководство, там какие-то его приспешники были разоблачены как вредители, уничтожены. И вот этот Гольдштейн, он написал книжку «Теория и практика олигархического управления», которая является такой главной вредной книгой, которую надо искоренять и т.д., но которая на самом деле является книгой, описывающей реальное устройство Океании. Но описывающая устройство Океании для членов внутренней партии. И когда главный герой спрашивает О’Брайена об авторстве этой книги и т.д., он намекает, что и Гольдштейн, он на самом деле является подставной фигурой, что характерно для англичанина. Человек с такой фамилией не может не быть подставной фигурой в Англии. И он говорит, что эту книгу написал коллектив авторов реально. То есть он является... Если Большой Брат является персонификации власти, партии и государства, то Гольдшейн является персонификацией идеи этого государства и его сущности. И эта персонификация такая же ложная, как сам Большой Брат.

Третий факт, на который не обращают внимания. На второй факт тоже не обращают. Потому что обычно говорится, что Гольдштейн – это вот такой парафраз Троцкого, это показан советский мир, вот, ну и т.д. А то, что на самом деле Гольдштейна нет и он на самом деле собой прикрывает совершенно другое, вот про это там как-то обычно... До этого не доныривают.

Следующее. Что такое Великобритания в изображении Оруэлла? Великобритания в изображении Оруэлла – это криптоколония. Эта страна непонятно каким образом стала частью Океании. Там какие-то были революции, гражданская война. Уинстон в детстве помнит, что они там были где-то в бомбоубежище, там, потом атомная бомба взорвалась, там, где-то в районе, если на наши (...00:55:21), в районе Звенигорода, уничтожила этот город. Что-то там такое было. Вот. Но как, что, почему? Какие-то вооруженные люди, баррикады. Непонятно. Какая-то революция произошла. И после этого Англия перестала быть Англией. Ее назвали Взлетная площадка №1. То есть официальное название государства, Англии, части Океании, Взлетная площадка №1. А у Океании нет столицы. Лондон не является столицей. И Большой Брат там не живет. А где столица, никто не знает. Говорят: «Ну, ее, наверное, нету». В Англии победили не англичане, на что указывает и само название – ангсоц. Ангсоц – английский социализм, там первая буква показана неправильно. Это рузский, да? Рузский социализм. И возникает вопрос. Ну, естественно, никакой истории там реально нет. Есть история для внутренней партии, история Гольдштейна. Там говорится, что победил там, значит, социализм, но очень так абстрактно, что он победил во всех трех этих образованиях: в Евразии, в Ост-Азии и в Океании. Как, что, конкретно путем чего, неизвестно. И мышление Уинстона – это мышление человека именно криптоколонии, который не знает истории своей страны. История страны для него, официально члена внешней партии, излагается в терминах, вот, в лексике краткого курса ВКПБ, что действительно была такая страна, Великобритания, там жили такие капиталисты, они ходили в цилиндрах и ездили в каретах, и они зверски избивали, убивали, мучили рабочих. Рабочие работали по 18 часов в сутки, умирали от голода и т.д. Они совершили революцию и т.д.

И здесь, кстати, есть гениальная сцена, в «1984». Я, когда читал это произведение, то... Ну, так было: плюс, плюс, плюс, плюс, плюс, плюс, плюс, хорошо, это у него хорошо, это хорошо, здесь, может быть, немножко не совсем, вот дальше хорошо. А вот когда количество перешло в качество, я понял, что это гениально. Он описывает, как главный герой пытается беседовать со старым англичанином. Нашел где-то там в пивнушке какого-то старичка, пытался его напоить пивом и расспросить, а как люди жили раньше. Вот. И он говорит: «А что раньше-то? Раньше? Раньше... Пивка-то купишь, пинта – она... Пол-литра». А там в метрическую систему перешли. «Пол-литра маловато будет, а литр – много. За раз – много. А пинта вот, самое оно. Я ему говорю: «Дай пинту!» А у них нет пинты». Вот. А он у него спрашивает: «А что, были вот эти вот люди в цилиндрах каких-то?» - «В цилиндрах? Были. Ну и дорогущие эти цилиндры! У меня была свадьба, я цилиндр одел, его купить... Я его только напрокат взял. В церкви были». И уже какое-то нарушение тут: вроде цилиндр, чота напрокат... Он говорит: «А вот эти вот... Капиталисты в цилиндрах? Они мучили?» - «Мучили. Мучили! Я вот (...01:00:05) сволочь такая, в цилиндре парень пьяный такой, бугай. И ругается, говорит: «Пошел, сволочь!» И толкнул, я упал там. Было!» И он смешно говорит. И понимаешь, что обрывки каких-то сведений, мнений о прошлой эпохе. И никто на самом деле ничего не помнит. И прошлое – его нет. Когда выключены все центры информации, личное сознание простого человека, оно деградирует и человек оказывается в состоянии такой невесомости. Да? То есть ни земли нет, ни неба. И он кувыркается в пространстве и представляет из себя с точки зрения идеологической такой кусок необработанной материи, которую можно в любую сторону повернуть там, развернуть и т.д. Это прекрасно. И про историю никто там ничего не знает реально. Что до революции помещики, они мучили там крестьян, значит, и т.д. А потом 17 год, вот революция, пришел этот Гольдштейн, Бромштейн, там, значит, и всё стало... А потом оказалось, что Бромштейн, он был плохой. А хороший – вот Большой Брат. Он молодец. И на фоне нищеты, войн каких-то и т.д.

Вот Англии нету. А кому она принадлежит? Ну... А там про это ничего не говорится. И это странно. Потому что, если бы речь шла целиком о романе как о прямой речи Уинстона и его мыслях, что и есть в значительной степени, может быть, это и было бы плюсом. Человек сам ничего не знает, он нам ничего не сообщает. Он не знает, мы не знаем. У нас ощущение полной вот кальки его мира. Но в сложном произведении Оруэлла есть две вставные части. Там отрывки из книги Гольдшейна, где описывается история этого общества и способ его функционирования. И возможности выхода из кризиса. И описывается функция, структура новояза, вот нового языка ангсоца, на котором говорят жители Океании. И там всё достаточно подробно, действительно на уровне карт каких-то. И при этом самое интересное – история Великобритании, что же с ней произошло, - не рассказывается. Почему это происходит? Опять где-то он говорит достаточно подробно. И вообще это произведение в целом – мы на этом еще остановимся – там ощущение неполности и недосказанности, как будто часть его потеряна. И это абсолютно не связано со структурой книги. Оно, скорее, структуру книги, ее полноту, оно нарушает. Автор не говорит в таких случаях по одной простой причине: это фигура умолчания. Он не может говорить явно о том, что произошло. И он нам оставляет какие-то зацепочки.

Вот зацепочка... Ну, во-первых, Стартовая площадка №1, Аэродром №1 – Англия. Это американцы называли так Англию, Непотопляемый авианосец там и т.д. Это так англичане именовались американцами. Во-вторых, какая денежная система в Океании? Доллары и центы. А денежная система для англичанина – это святое. Даже ЕС – там на евро не перешли и перейти не могли. То есть это могло случиться только в том случае, если Англия завоевана, она потеряла независимость. И вот выходит, что антиутопия Оруэлла – это Англия под властью американцев. И об этом говорит и вот эта вставная глава «Принципы новояза». Потому что принципы новояза, с одной стороны, это официальная разработка английских разведслужб, это система унифицированного языка английского, бейсика, на котором велась пропаганда как раз в колониях, чем занимался, между прочим, как известно, Оруэлл. И там вот как раз ликвидация многозначности слов, колоссальное сужение тезауруса, что приводит в конце концов к тому, что речь превращается в клетку, то есть человек не может вырваться из идеологической системы клише, что наглядно показано в случае Уинстона. Он когда пытается протестовать против существующего режима, он пишет подряд, что Большой Брат - негодяй, Большой Брат – подлец. И ничего существенного он сказать не может. То есть Ким Ир Сен плохой. И всё. Больше он на этом языке сказать не может. Там или Ким Ир Сен, то есть Большой Брат – это Гольдштейн. Эта система – она очень выгодна для пропагандистского оболванивания, особенно периода радио, когда нет телевидения. Но и телевидения на начальном этапе. И англичане это делали сознательно.

Принцип ангсоца – это критика конкретно этой программы Оруэлла, который о ней хорошо знал, который против нее негодовал, но, кроме этого, это критика Америки, потому что там показано, что вот этот бейсик, этот ангсоц, этот новояз, который он называл также речекряком, потому что человек начинает крякать, как утка, без влияния головного мозга. То есть у него вот это всё – троцкистско-бухаринские людоеды, пятилетку в четыре годы и т.д. Это всё, вот оно выбрасывается непосредственно из подсознания.

Кроме этого, анализ вот этого вот дрейфа естественного английского в сторону новояза современный, он показывает, что это дрейф в сторону американизации. То есть там заменяются английские слова словами... Английский английский меняется на американский английский. То есть, допустим, отрицательные какие-то там определения. Например, вместо «сильный» говорят там «неслабый». Вот это одна из особенностей американского английского. То есть английский язык в Океании, на Площадке стартовой №1, Аэродроме №1, он превращается в американский язык. Но про Америку вообще ничего не говорится. Там не упоминается Нью-Йорк, ничего там. Там сказано, что была какая-то конференция в Нью-Йорке, где присутствовали руководители английской партии, которые потом были... Английской социалистической партии, ангсоца, которые потом были уничтожены как вредители. Вот они участвовали в какой-то конференции, которая была именно в Нью-Йорке. И Нью-Йорк, видимо, был столицей и является столицей Океании.

А почему Оруэлл про это не может говорить? Ну потому что вот американские войска уже тогда стояли на территории будущей Стартовой площадки №1. То есть фигурой умолчания является Америка. И таким образом весь мир, он переворачивается. То есть это вот концепция трех государств, она оказывается дополненной концепцией четвертой силы, которая находится над ними. Кроме внешней партии, внутренней партии, есть Братство. Братство, которое якобы возглавляет Гольдштейн. При этом про внутреннюю партию говорится, что ее представители являются совершенно интернациональными. Это Интернационал. Там люди всех наций: индусы, европейцы, африканцы, китайцы – кто угодно. И, как правило, в местных районах правят местные. Но оказывается, что над этим Интернационалом, над этой внутренней партией есть еще другая организация, которая называется как раз вот Братство. И когда Уинстон спрашивает О’Брайена, а существует ли Братство и что это такое, он ему отвечает: «А вот про это вы не узнаете никогда, даже если мы вас выпустим из нашей тюрьмы, вы будете жить 90 лет и даже в 90 лет вы не сможете ответить на этот вопрос, есть это Братство или нет». А вот это и показывает внутреннюю структуру общества. То есть есть три мира – Океания, за вычетом Америки. Америка – не Океания. Океания состоит из Латинской Америки, которая находится под эгидой Соединенных Штатов, и английскими доминионами и самой Англией. А вот следующие страны какие? Это Евразия, где победил коммунизм и где господствуют таким образом кто? Английские фабианцы. И есть Китай коммунистический, маоистский, где вот этот есть Дэвид Крук и которым тоже руководят английские фабианцы. Но сама Англия, она поглощена Америкой. И Америка поэтому установила этот абсурдный мир, когда три великих силы – сила Океании без Соединенных Штатов, Евразия и Ост-Азия – они постоянно воюют друг с другом, деградируют, там вырождается население, промышленность не развивается, она стагнирует. Всё идет на безумную гонку вооружений, бессмысленную. Население находится в нищете, продукты распределяются по карточкам. И оно постепенно умирает и гибнет. Зачем? Чтобы освободить место Америке, которая придет на пустые территории.

Вот это и есть теневая сущность произведения «1984», которое заточено против Англии, правящих кругов Англии, которые довели мир до такого состояния, и, разумеется, против Америки, которую, как и все англичане, Оруэлл ненавидел. И эта ненависть, она и позволила его покровителям принять решение о публикации этого произведения, но публикации, я думаю, частичной.

Мы не знаем судьбу черновиков Оруэлла, связанную с «1984». Видно, что там многие моменты не согласованы, но он это произведение закончил и никогда к нему потом не возвращался, по официальной версии. Это произведение загадочное. Мы не можем даже до конца установить, а в чем смысл названия – «1984». Говорят, что это просто инверсия – 1948 – года, когда было написано произведение. Ну, может быть. С другой стороны, жена первая Оруэлла, Эйлин, или Айлин, О’Шогнесси, она написала в 1934 году стихотворение, посвященное 50-летию ее школы, частной школы, которую она закончила. И это стихотворение написано как бы на столетие этой школы, которое должно будет праздноваться в 1984 году. И это произведение, стихотворение, называлось «1984». И там описано не будущее этой школы, а там описан какой-то кошмарный мир с психотропным оружием.

Цифра «1984», она постоянно встречается в произведениях англоязычных авторов. Например, книга Честертона Наполеона Ноттингхилла, посвященная будущему: написана она была в начале 20 века, там действие происходит в 1984 году. Более того, на самом деле произведение Оруэлла «1984», оно называется не «1984». Оно называется «19 84». Вот посмотрите обложку первого издания. Вот. То есть это почему-то текстовое название этого произведения, хотя в дальнейшем от него отошли, стали называть цифрой. Вот. И это «19 84». Пароль «19», отзыв «84». Что оно означает? Неизвестно. Мы не знаем, допустим, внутреннюю структуру, внутреннюю лексику Итона. Возможно, эти слова там что-то и означают и вполне реальное, определенное. И через 1984 год проходят какие-то детские такие песенки английские, которые все напевают. И они пытаются установить их окончание. Вот что это за песенки? Где они реально пелись и какой за ними контекст, это, конечно, знает только англичанин, который сам эти песенки и распевал в своих закрытых учебных заведениях. И этих объяснений очень много «1984»-го. И существует и такое объяснение, которое, на мой взгляд, представляется очень и очень правдоподобным. 1984 – это столетие Фабианского общества, которое было основано в 1884 году. И «1984» – это описание мира, который возник в результате деятельности этой замечательной международной закрытой, тайной организации, куда входили в том числе многие английские писатели, например Герберт Уэллс.

И произведение, конечно, Оруэлла, оно написано в полемике с утопиями и антиутопиями Уэллса и Хаксли. Но это отдельная тема для разговора. Может быть, разговора, посвященного... Лекции, посвященной именно этим английским писателям.

Говорят, что это произведение, «1984», оно внутри где-то социалистично. И назойливо главный герой Уинстон говорит, что он надеется на пролов, что пролы – они сохранили в себе какую-то живую жизнь, естественную, и, если это общество будет разрушено, а оно, по мнению Уинстона и по мнению Оруэлла, вошло в такой термоядерный клинч, то есть оно вечное и оно вечное в том числе потому, что элита не может выродиться, потому что эта элита, она не наследственная, а элита социальная, как устройство религиозных орденов, куда набираются не дети, внуки, а набираются просто адепты. Но вот эту вечность может нарушить, разрушить какой-то бунт стихийный пролетариата. Но, если внимательно посмотреть, то, во-первых, это всё очень пародийно, потому что в качестве разрушителя этого общества выступает либо вот этот пьяный, выживший из ума старик, который вспоминает о жизни при царизме, либо какая-то бабища толстенная, которая там вешает белье, распевает какие-то песни и делает это, как шарманка, вот 10-20-30 раз, как робот, она ходит, что-то там распевает. И от них будет, значит, спасение.

И главное, что О’Брайен говорит, что книга Гольдшейна, она правильная в описании структуры общества и в описании того, как мир пришел к такому обществу, что это такая была революция менеджеров там и т.д. Но он говорит, что она совершенно ложная, в смысле слов там о пролетариате, который будет там могильщиком этого общества и т.д. Потому что это ложный ход для оппозиции возможной. Дурачки вместо того, чтобы реально сопротивляться, они начинают идти к этим трудящимся, трудящиеся не понимают, что происходит, они их сдают там и т.д. И они не видят, что здесь, конечно, никакого социализма у Оруэлла нет и помину, и никогда не было. Потому что он был социалистом по заданию «Интеллидженс Сервис».

В качестве таких штрихов я остановлюсь еще на одном моменте, чтобы вы поняли, в какой степени этот фантастический, сюрреальный мир Оруэлла является также сюрреально точным и ясным воспроизведением реального мира Великобритании того времени. Вот главный герой, он там курильщик заядлый, как и Оруэлл. Он постоянно курит сигареты, отвратительный какой-то эрзац. Табак из этих сигарет все время высыпается, поэтому он вынужден курить все время, строго горизонтально держа сигарету. Если он наклоняет – табак высыпается. Вот эти сигареты называются «Победа». «Победой» называется дом какой-то, отвратительно построенный, в котором живет главный герой. «Победа» - это шоколад из какого-то там этого пластилина с сахаром и т.д. Всё у них там «Победа». Вот эти тем не менее сигареты «Победа» - это реальные сигареты военного времени в Великобритании. Это индийские сигареты низкого качества, которые стали завозиться в Англию из колоний и заменили американские сигареты, потому что во время войны это было дорого и т.д. Вот. То есть там очень четкие какие-то детали, мелкие показаны. Показаны.

И некоторую если брать идеологическую подоплеку этого произведения, то мы должны, наверное, сказать о таком человеке, как Джеймс Бернхем. Джеймс Бернхем – это выходец из еврейской эмигрантской среды в Америке, видно, и троцкист, сотрудник одновременно американских разведслужб, который стал перед самой войной полемизировать с Троцким. И он выступил сразу после войны, как раз в 47 году, когда было написано произведение Оруэлла, выступил с произведением программным «Борьба за мир», где выступал за союз между Соединенными Штатами и Великобританией и всеми английскими владениями. И объединение во всемирную федерацию. И там была сказана замечательная фраза, которая определяет вообще сущность вот этого Бернхама, Бернхема, которая, естественно, взбесила Оруэлла и всех англичан:

«Всемирная федерация, созданная и возглавляемая Соединенными Штатами, станет, как мы признали, мировой империей. В этой имперской федерации Соединенные Штаты, обладающие монополией на атомное оружие, будут иметь преимущественную силу решающей материальной власти над всем остальным миром. То есть в мировой политике больше не будет баланса сил».

То есть сказано с американской непосредственностью очень просто, что в войне победили, во Второй Мировой, Соединенные Штаты, они стали мировым гегемоном, они могут – у них хорошее настроение – сделать Англию младшим партнером. Но руководить будут всем только сами. И атомное оружие, которое они украли, разработки которого украли у англичан во время войны, они будут им распоряжаться единолично. Хотя в момент передачи технологии этой англичане и американцы договорились, что владеть этим оружием будут сообща.

Вот, понимаете, с одной стороны, вот такой человек, который в 40 году написал программное произведение «Революция менеджеров», где говорил о новой движущей силе прогресса, о том, что капитализм сменится формой социального нового устройства, устройства, которым будут руководить менеджеры, руководители предприятий, красные директора. И этот человек был одновременно троцкистом. То есть вот этот человек – это и есть Гольдштейн. Джеймс Бернхем.

Какова связь между этим панамериканизмом и троцкизмом? Оказывается, очень определенная, потому что американцы перед войной пытались вытеснить Англию с должности главы всех социалистических и коммунистических течений в мире и перевести это, соответственно, на себя. И в этом смысле, кстати, еще один аспект становится ясен прихода нацистов к власти. Потому что, кроме всего прочего, это отсечение окончательное Германии от руководства мировым социалистическим движением, и в том числе от своего контрольного пакета акций, который находился у немцев в фирме, которая называлась «Союз Советских Социалистических Республик».

Каковы были действия английского руководства в этот период? Англичане создали так называемое информационное агентство при министерстве иностранных дел, где одним из ведущих сотрудников был – такая символическая фигура тоже англо-американской кооперации – Роберт Конквест. Человек с двойным англо-американским гражданством. Значение этого информационного агентства очень важное. Достаточно сказать, что его глава потом был главой «Ми-6». И в это время руководитель тогдашней Великобритании вот в самом начале 48 года, он сказал в качестве такого напутствия создания этого агентства: «Мы – европейцы и лейбористское правительство, а не американцы - должны руководить в духовной, моральной и политической сфере всеми демократическими элементами в Западной Европе, которые являются антикоммунистическими и в то же время искренне прогрессивными и реформистскими, верящими в свободу, планирование и социальную справедливость. То, что можем назвать третьей силой».

То есть разгорелась после Второй Мировой войны и вступила в заключительную фазу борьба за контроль над левым движением в мире – борьба между англичанами и американцами. И в рамках этой борьбы и был написан «1984 год», который скрыто направлен против Соединенных Штатов, но и одновременно правящих кругов Великобритании. Причем эта направленность была настолько сильной и резкой, что она взбесила руководство Великобритании. Они признали книгу полезной – эта, конечно, книга написана под прямым влиянием Дэвида Астера. Но там произошел переборхес. Если некоторая такая диалектика в «Ферме животных» - это басенная мораль, ну, в конце там люди – свиньи, а свиньи – люди, это ладно. Кстати, Оруэлл, я хочу дополнить «Ферму животных», он по своей сути был, конечно, таким, первичной профессии, он был фермером. Фермером. Он очень любил животных, постоянно разводил там всю эту живность, коз, уток, гусей, кур, следил там за их яйценоскостью. Вот. И какое-то время он даже там, на севере Шотландии, на острове, разводил свиней. Но свиньи ему не понравились: с ними большая морока, они очень умные. Умные и себе на уме, хитрые – с ними сложно. Но вот так одну порцию там он их, партию, вырастил и заколол, и съел.

Вот это информационное агентство при МИДе, о нем вообще не было известно. Оно стало известным только недавно. И, как это ни парадоксально, эта известность, она сопровождалась скандалом вокруг Оруэлла. После 45 года Оруэлл – у него ухудшалось здоровье, он стал популярным – и он решил уединиться на шотландском острове Юра, где было какое-то имение такое, запущенное. Ну, территория, которая принадлежала, вот, Астеру. Там на всем острое жило там 100 человек – на большом острове достаточно. Этот остров, он находится между Шотландией и самым севером Ирландии. Там плохой климат, ветреный, очень влажный, холодный. У Оруэлла были плохие легкие, он поехал туда, чтобы вести жизнь такого Робинзона Крузо. Ну такого Робинзона Крузо, конечно, английского. То есть у него там жила его сестра, которая его очень любила. Такая простая женщина, не получившая образования, потому что деньги ушли на образование старшего брата. Вот, там жил ее муж, приезжали какие-то родственники, еще кто-то. В общем, там людей было много. Ну, в одиночестве не может англичанин находиться. Это, в общем, абсурд.

Ну, по сравнению с Лондоном, он жил, конечно, жил там уединенно, там же жил его приемный ребенок. Своих детей у него не было, потому что, видимо, он переболел какой-то венерической болезнью в молодости – был бесплоден.

Вот, на этом острове он написал «1984». Написал по заказу, но оказалось, что также по велению сердца. Но из-за плохого климата он заработал себе открытую форму туберкулеза и скоро умер. За 3 месяца до смерти заключил брак тоже с сотрудницей тайной полиции, осведомительницей по кличке Попочка(?01:33:30). На молодой, симпатичной девушке, она работала натурщицей в левой такой художественной среде, но и была информатором.

Со смертью Оруэлла есть много загадок. Ну, во-первых, он не был уж настолько болен, чтобы умереть там в 46 лет. У него был туберкулез, это страшная болезнь, но туберкулезом он болел недолго и тогда уже были антибиотики. Ему привез антибиотик из Америки. И действие было потрясающее тогда антибиотиков, потому что эти вот все несчастные туберкулезные палочки, они были такие наивные, непуганые. Там самые маленькие дозы, они вызывали массовую, полностью просто стерилизацию. То есть вот есть туберкулез – нет туберкулеза. И проблему оставляют только выеденные легкие, то есть каверны вот эти. Да? То есть там то, что если бактерии вот ядом выжгли, сожгли, уничтожили, где легкие сгнили, там вот их восстановить уже было нельзя, но никакого процесса туберкулезного уже не было. И Оруэлла стали лечить достаточно... Не слишком рано, потому что рано это обычно не получается, но и не слишком поздно. Вот. И получилось, что его вылечили. Вот после этого вылечивания у него произошло дальнейшее какое-то почему-то обострение. И это уже был не туберкулез, а просто там оторвалась какая-то легочная артерия. При этом последнее время он находился в изоляции в специальном госпитале. И умер очень нехорошо. Он умер очень по-английски. Дело в том, что человек, больной туберкулезом, он находится под влиянием, кроме всего прочего, каких-то вот этих токсинов. И у него возникает эйфория. Ему кажется, что у него не туберкулез, что он не очень-то и болен. У него возникает какое-то оживление, какие-то планы, страсть к путешествиям, увеличивается потенция. А на самом деле всё достаточно плохо.

Вот всё это у Оруэлла тоже было. И он, будучи популярным писателем уже, пытался жениться на разных девушках, молодых, симпатичных. Одна из этих девушек была как раз секретарем вот этого информационного агентства при МИДе.

Сущность этого агентства заключалась вовсе не в информировании людей об ужасах сталинизма, консолидации леволиберальной оппозиции и т.д. Это как раз вот структура, которая породила потом журнал «Энкаунтер», который занимался дискредитацией левого демократического движения в тех аспектах, когда движение пыталось контактировать с американцами. То есть сущность глубоко законспирированная этой организации была в антиамериканском вредительстве.

И в этом смысле сама фигура вот этого Роберта Курта(?01:37:32), она была очень показательна. Это посредственный поэт и писатель-фантаст, член английского Общества межпланетных сообщений, который был назначен историком. Никаким историком он не был. Через него был слив информации. И он вот вещал о том, что, оказывается, 1937-й, вы удивитесь, - это только часть террористической практики Сталина, а реально он убил там много-много других людей, а не только членов партии.

Отдельная тема, я думаю, на этом остановится Клетчатый, что вся история КПСС, история левых партий, она целиком контролируется англосаксами. Там существует некоторый паритет, но доминирующую позицию занимают англичане. Они вынуждены с американцами просто согласовывать свои действия. У американцев есть контрольный пакет акций. И они вот распространяют всю вот эту историю КПСС, историю, значит, марксизма и т.д., которая является такой же фантастической, как официальная история, например, римской католической церкви.

И Конквест завершил свою карьеру в годы Холодной войны, заявив, что русские вообще – это не люди, это инопланетяне вроде марсиан, к ним нужно так и относиться. Ну как вот член Британского межпланетного общества, я думаю, он знал, что говорил. Вот. Его сотрудницей была вот эта Селия Кирван, которая была одной из, значит, корреспонденток Оруэлла, с ним встречалась, у них были общие друзья. Оруэлл за ней ухаживал и написал ей письмо, где сказал, что он ее любит, предлагает ей руку и сердце, вот, и предлагает ей дело. Потому что он известный писатель, как она уже прекрасно знает, у него очень плохое здоровье, скорее всего, он скоро умрет, а всё наследство на произведения останется ей. Ну это говорится с некоторой такой иронией, но вполне серьезно, там, с какими-то там... чуть ли не приложением – выпиской из медицинской карты и т.д. Ну это типично такой английский такой заход. И поведение сотрудницы тоже было, этой Силии, предсказуемо. Она сама отказалась, потому что - ну что ей со старым туберкулезником там... Вот. К тому же она с Конквестом была в близких отношениях. Но она сообщила, куда надо, и появилась вот эта вот Попочка – Соня Браунелл. Значит, что они там сделали? Она со своим там подельником оформила поддельную фирму на произведения Оруэлла, понимая, что произведения последние – это бестселлеры, потому что они сами по себе хорошо написаны и они пользуются поддержкой государственной пропагандисткой службы. Это сотни тысяч экземпляров, миллионы экземпляров – это миллионы фунтов стерлингов.

Они сделали отдельную фирму, она с ним расписалась – и через 3 месяца он благополучно скончался, хотя по состоянию здоровья он вполне мог прожить еще несколько лет. При этом исчезли все его черновики. Один какой-то был продан с аукциона там потом его вдовой. Но ничего там особенного не было. Вот можете посмотреть, как она выглядит, как она позирует с произведениями Оруэлла в руках и т.д. Ну вот такая штучка – она всю жизнь себя позиционировала как вдова безутешная Оруэлла и имела какие-то деньги и т.д. А главное, имела деньги какая-то теневая структура, которая тоже ее обирала, потому что основная масса денег – она там исчезла вот куда-то налево. Налево. Но вот цыпленки тоже хочут жить. И английские разведчики – они тоже хотят иметь свой доход, так сказать, с того, с чего иметь доход можно, куда могут дотянуться руки или то, что у них вместо рук.

Почему я так говорю? Потому что Оруэлл умер очень странно. Ну, во-первых, он считал, что он выздоравливает. И он купил удочку. Ему, точнее, подарили удочку. И уже было оформлено, что он уезжает в санаторий Швейцарии отдыхать. Его здоровье улучшилось. Во-вторых, он умер при очень странных обстоятельствах. Он умер в одиночестве. У него лопнула легочная артерия – он захлебнулся собственной кровью. При этом рядом никого не было. А где была его жена? Его жена была в это время в ресторане с любовником. Вот. Кстати, этим любовником был внук Зигмунда Фрейда – известный английский художник с очень сомнительной репутацией, гораздо более сомнительной, чем у его дедушки. Странно. Странное поведение жены. Странное поведение жены, которая изображает прилежную жену, зная, что муж скоро умрет пожилой, и которая надеется жить за счет его литературного наследства. И особенно странно, что сразу об этом стали рассказывать и говорить, хотя это надо было скрывать как дурную болезнь, этот страшный факт. А этот факт можно было афишировать только в одном случае – в случае если этот факт был алиби.

Вот такая история Джорджа Оруэлла. Но это еще не всё. Через много лет после его смерти вот эта девушка, за которой он ухаживал и которая работала в отделе министерства секретном, которое называлось так условно, на самом деле это была совсем другая контора, она сказала, что, когда она посещала Оруэлла в больнице, он сказал, что... И она попросила его назвать каких-то писателей, с которыми могло бы сотрудничать это агентство и координировать их антикоммунистическую деятельность. На что Оруэлл ей возразил, что, говорит, вы знаете, я мог бы предоставить вам список тех, наоборот, с кем не нужно по этому поводу сотрудничать и кто, по моему мнению, является советскими прямыми агентами, шпионами, агентами влияния или просто сочувствующими людьми, сумасшедшими, там, нормальными и т.д.

Вот. Ну, девушка это запомнила. Сказала ему: «Вы знаете...» Написала письмо: «Вы знаете, я вашу информацию обдумала, и вы сказали, что у вас есть такой список, и было бы замечательно, если бы вы предоставили возможность мне на него взглянуть». Ну такая, английская такая, значит, формулировочка. И он из списка где-то в 130 человек сделал выборку – 35 людей с характеристиками, которые, вот, значит, по его мнению, ведут подрывную антибританскую деятельность, и частично и американцы, которые ведут точно деятельность антиамериканскую. Ну, конечно, Оруэлл работал, сотрудник и т.д., но он там не сдавал своих литераторов, он работал по террористическим организациям и т.д. Причем видно, что в его случае он выступил с инициативой. Вот почему это произошло?

Я думаю, что это произошло, потому что последние годы жизни Оруэлл все больше опасался за свою жизнь, считал, что за ним ведется слежка. И даже вот, когда он был там на этом острове Юра, ему показалось, что в его бумагах копается там какой-то осведомитель, парень, который к нему приехал в качестве поклонника такого, сам представитель каких-то левых взглядов. И поэтому, когда описывается, как Уинстон боится, что будут читать его дневник, и там делает закладочку специальную, ну, видимо, такую закладочку Оруэлл делал у себя на острове Юра против знаменитых своих, так сказать, этих... Соплеменников.

И вероятно Оруэлл считал, что вот эта изоляция его в больнице и т.д. – это свидетельство того, что от него хотят избавиться, потому что он зашел за какую-то грань. И его состояние при этом, оно не улучшалось, он слабел. И ему казалось, что это следствие неправильного лечения или отсутствия лечения. И в этих условиях он выступил с инициативой, чтобы выслужиться, перед смертью, как умирающий человек. И предложил вот такое сотрудничество, прекрасно понимая, что это такая другая грань. Она вызвала интерес. Он отправил этот список. Но этот список, он интересен для специалистов по истории английских спецслужб, но, конечно, является анекдотическим.

Ну, достаточно сказать, что в состав вот этого списка знаменитого Оруэлла входит замечательный такой человек Питер Смоллетт, он же Ганс Питер Смолка, из Вены, он считал, что вот он агент Коминтерна и т.д. А какую должность занимал Питер Смоллетт? Он работал в Министерстве информации, то есть дезинформации, и возглавлял там отдел Советского Союза. То есть в отделе дезинформации отдел Советского Союза возглавляет советский агент. Ну, «1984». Это кадровый сотрудник английских спецслужб, он до конца работал. Вот. И сейчас даже официально его считают, что он какой-то советский агент там и т.д. Он получил Орден Британской Империи и т.д. Вот. Ну, работал на своей службе, да, был агентом, тоже там что-то помогал, делал. Ну и замечательно, хорошо.

В какой степени вот это понимал Оруэлл? Ну, он чувствовал, что что-то не так. И какая-то у него была информация. Но всей картинки он, конечно, не видел за счет своего низкого информационного статуса, относительно низкого, и за счет того, что он был выдающимся писателем. А все выдающиеся писатели – это существа, кроме всего прочего, простодушные. А простодушные, потому что они честные. Действительно что-то великое, интересное можно создать только тогда, когда человек честен, честен с самим собой и честен с окружающими.

Я почему так говорю про этот донос Оруэлла? Потому что эта тема была поднята недавно и эта тема свидетельствует о чудовищной, необыкновенной ненависти правящего класса Великобритании к Джорджу Оруэллу. Потому что по всем законом спецслужб мира, тем более британских спецслужб, оперативная такая вот деятельность и т.д. (...01:50:26) это святое. Никогда ни при каких условиях эту информацию не слили бы. И так же как не слили, допустим, огромное количество каких-то ориентировок, которые он писал по поводу своей деятельности среди леворадикальной предвоенной вот этой интеллигенции. Это нарушение правил. И получается, что вот эти правила нарушили сами эти люди. Они могли это сделать только по предварительному решению с целью компрометации человека, который на самом деле своими последними произведениями не только реабилитировал все свое сотрудничество, но и вообще перевел это в другую плоскость. Да? Это человек, которого может судить высший суд и которого судил он сам. Это человек, который сам себе все сделал. И сам себя проклинал за то, что он сделал. Его произведение «1984» - это покаяние. Видно, что этот Уинстон, который участвовал в этой лжи и т.д., это и есть сам Оруэлл.

И интересно, как прореагировали некоторые соотечественники на вот эту информацию. Такой вот Тимоти Гартен Эшли есть – британский ученый и сотрудник разведки. Он сказал: «Ну, Оруэлл писал, он же писатель, а все писатели в той или иной степени – соглядатаи. Вот он себя описал в книжечке, там что-то сообщал и т.д. Ну а что вы хотите?» Британские писатели – да, наверное, в чем-то он прав. Но Оруэлл был выше этого.

Я не буду что-то говорить еще по поводу произведений Оруэлла. Конечно, они этим не исчерпываются. Там есть много-много-много другого. В значительной степени Оруэлл окончательно сформировал сам жанр антиутопии, высокой антиутопии, антиутопии такой – философской. То есть вот философская утопия – это Платон, философская антиутопия – это Оруэлл. Потому что «Дивный новый мир» и т.д. – это написано было немножко раньше – это не антиутопия. Это такой вид футурологии, немножко с негативным аспектом и т.д. Но это не ужастик. Антиутопия – это ужастик.

Ну вот, наверное, всё, что я могу сказать в данном случае об Оруэлле, его произведениях. Конечно, в ряде постулатов каких-то, положений я был излишне фрагментарен, потому что время ограничено. Но то, что я говорил, - это результат моих каких-то довольно длительных размышлений и довольно длительных исследований английской культуры и личности Джорджа Оруэлла, его произведений.

Он был похоронен... На его похороны пришло очень мало людей, издевательски мало, учитывая, что это был уже известный писатель. Он был похоронен на сельском кладбище, на участке, который принадлежал Дэвиду Астеру. И через много-много лет сам Дэвид Астер завещал, чтобы его похоронили рядом, хотя это было ему совершенно не по статусу, в момент, когда он выделил этот участок. Потому что за то время Дэвид Астер – он сильно потерял в своем весе, влиянии. Он после 60-х годов был отодвинут, а Оруэлл вырос в великого писателя. И уже для Астера было честью быть похороненным рядом с этим великим человеком.

(...01:55:10) существует культ Оруэлла. И существует вот его знаменитая, только что, фактически два года назад, открытая и уже знаменитая скульптура на ВВС, гд�� он изображен на самом деле таким вот галльским петухом, каким он и был. Но одновременно немножко такого чарличаплинского, сниженного типа. И здесь тоже выражена такая вот подспудная ненависть и пренебрежение к этому человеку, который – ну да, такой был задира, там, склочник, под конец жизни взял и облил грязью всех своих друзей и знакомых, написав на них донос и т.д. Этот памятник Оруэллу я бы назвал памятником Уинстону в министерстве Информации. Уинстон умер, и потом оказалось, что вот он навел на след Гольдштейна, разоблачил его явку, сам погиб, отстреливаясь из пулемета, к которому сам себя приковал. И вот ему в министерстве Правды поставили такой замечательный памятник, стоящий у стены.

Оруэлл на самом деле довольно плохо, действительно плохо, разбирался в политике, многое он не знал. Но у него было внутреннее зрение, видение. И он, конечно, видел мир далекого будущего. Мир, в том числе и наш, мир, который оказался очень ярким, праздничным, наполненным играми, карнавалом, легкой жизнью, бездельем, но одновременно миром, пронизанным тотальной ложью, неправдой, дезинформацией, провокациями второго-третьего порядка, анонимными оскорблениями и угрозами, и миром, пронизанным шпионской аппаратурой и слежкой. Сейчас уже каждый человек понимает, что в смысле контроля над информацией, когда там в мире Оруэлла по Лондону летали вертолеты и заглядывали в окна, ну, это детский сад. Сейчас каждый человек уже знает, что его личная жизнь, личная информация и т.д., она известна. И он себя утешает только тем, что все знают про всех, миллиарды, и он не очень ценен, не очень важен и не очень нужен. Но, если он будет ценен, важен и нужен, им займутся и про него узнают всё. Ну, к счастью, большинству людей и нечего скрывать, кроме элементарного животного стыда, который, может быть, и делает человека человеком, потому что человек – это самое стыдливое животное. И самое веселое.

Оруэлл был веселым человеком. Если вы прочитаете «1984 год», там есть ужасы, пытки, казни и т.д. Но это одновременно очень веселое, саркастически веселое произведение. Там показан сослуживец О’Брайена, который восторгается своей дочуркой, которая является пионеркой, там она входит этих тимуровцев. Их учат стучать на родителей, там. Да? И она на него стучит. Он попадает в тюрьму. И в тюремной камере продолжает: «Вот дочурка – молодец! Папку-то как разоблачила! Вот озорница, так сказать! Я знал, знал!» И его потом там, значит... Ну такой смех сквозь слезы, но это действительно смех. И произведение смешное. И это то, что теряется при экранизациях Оруэлла. Там экранизируют антиутопию, но это антиутопия, написанная великим сатириком. Сатириком и человеком очень добрым. И эта доброта – она видна. Ее невозможно подделать. Оруэлл был добрым человеком. Он не был англичанином.

Ну что же... На этом мы сегодня закончим.

Подписывайтесь на наш канал, присылайте донат. Присылайте свои вопросы, заявки. Обсуждайте то, что мы делаем. Мы стараемся сказать что-то новое и побудить вас к самостоятельному мышлению, к самостоятельному творчеству, благо что интернет сейчас дает и эту возможность. К счастью, эволюция, технологическая эволюция, оказалась обоюдоострым оружием. Это не только то, что убивает, но и то, что дает новые возможности, новую жизнь. Поэтому еще поборемся.

До новых встреч!