Ремарки к творчеству Ремарка

«Забыть... Какое слово! В нем и ужас, и утешение, и обман! Кто бы мог жить не забывая? Но кто способен забыть все, о чем не хочется помнить? Шлак воспоминаний, разрывающий сердце. Свободен лишь тот, кто утратил все, ради чего стоит жить».

Эта цитата с одной из первых страниц «Триумфальной арки» как основной рефрен творчества Эриха Ремарка. Оно как раз и пришлось на два самых кровавых события в истории человечества — две войны. Ремарк и не смог забыть все это. Не забудем и мы, пока в душе будут храниться отпечатки его творчества. Попробуем целостнее разобраться в замысле и деталях «Триумфальной арки». Иначе весь антураж романа не прочувствуешь.

Муза Триумфальной Арки

Когда читаешь книгу, приходит четкое понимание искренности образов, их поступков и решений, иногда даже абсурдных. Поэтому сразу появляется ощущение автобиографичности романа. Ну тут сразу понятно, Равик и есть сам Ремарк. В нем бурлят те же чувства, что испытывает писатель.

А что с главной героиней, Жоан Маду? Ее образ списан с Марлен Дитрих — знаменитой голливудской актрисы немецкого происхождения, секс-дивы середины XX века.

Они встречают друг друга в 1938-ом на кинофестивале в Венеции. Ремарк на волне успеха, его «На западном фронте без перемен» разлетается по всему миру миллионными тиражами. Только вот незадача - домой пути нет, там нацисты жгут в кострах его книги. Так что он хоть и успешен, но оторван от почвы. То же самое в более образном формате переживает и Герой Равик, его тяготят воспоминания прошлого и неопределенная жизнь настоящего.

Марлен на тот момент в депрессии, карьера актрисы под угрозой: голливудские фильмы с ее участием не оправдывают вложений, а киностудии отказываются брать ее на главные роли.

Но сладкая ночь и вдохновлённые диалоги с Ремарком все меняют. Писатель бессилен перед такой женщиной, а она в восторге, ведь Марлен ещё не была чьей-то Музой. Это подпитывает актрису и выводит из разбитого состояния. Так с приходом Равика оживает и Жоан, потерявшая смысл жизни из-за смерти единственного родного человека.

Ну а дальше — Париж, дорогие отели, свидания. Хотя весь их роман не назовёшь чисто парижским, плот произведения строится именно на этом городе. Там были самые яркие моменты их любви, там была и аура самой романтики, меланхоличной и трепетной.

Ремарк влюбился по уши, так же влюбился и Равик. Только герой тщетно пытается загасить эту страсть, боясь признаться в этом самому себе.

И вот Антиб - сказочный лазурный курорт, приют беспрепятственным чувствам и счастью. Туда едут и герои произведения, и Дитрих с Ремарком. «А ведь это начало конца. Ее не удержать», - подумает Равик. Жоан легка на подъем, мимолетные увлечения для неё как неотъемлемая часть жизни. Это все о Марлен: в Антибе она успевает быть с Ремарком, крутить интрижки с Джозефом Кеннеди (отцом будущего президента США), в это же время умудряется пуститься в омут лесбийских ласк с владелицей яхт Джо. Ремарк в ауте, глушит ревность алкоголем в непомерных количествах. Герой же ведёт себя более сдержанно, но уже многое для себя осмысляет.

А потом разъезд, передышка, он — на вилле в Брентвуде, она — в Нью-Йорке. В «Триумфальной арке» эта разлука обосновывается высылкой Равика из Парижа как незаконного эмигранта

У Марлен все отлично, она на новой волне хайпа, то же и с Жоан.

Но Ремарк и Равик горят любовью, только униженной. И Марлен, и Жоан приглашают их к себе, называя единственными возлюбленными. Увы. Уже не то, уже нет веры.

Главный герой произведения находит в себе силы закончить все это, он видит в окончании этой любви что-то новое, свежий глоток жизни, Жоан для него умирает. А вот сам писатель обманывается, до конца жизни мучается в неразделенных чувствах к кинодиве.

Все-таки жизнь посуровее.

Кальвадос - напиток грёз

Как ни крути, а история любви не была бы такой насыщенной и ламповой, если б не было в ней романтики мест, интерьеров, блюд и... НАПИТКОВ. Напиткам отдаётся пикантное место в произведении, они сопровождают героев постоянно: страстные моменты любви, горькие и тяжелые моменты одиночества, дружеские философские беседы, рутина рабочих будней. И ведь нигде нет попадания мимо, все в кассу. Даже какой-то эстетический подъем ощущается, утонченная и галантная жизнь интеллигенции.

Да, это все, конечно, связано с жизнью самого писателя. Многие опасались чреватости его пристрастий, но алкоголиком его никто не мог назвать. Он был истинным ценителем: арсенал знаний алкогольного искусства обширнейший, определял по вкусу страну производителя вин, дату их розлива. Оттого и не удивительно, какие гастрономические вкусы демонстрирует его alter ego — Равик.

Вернёмся к кальвадосу, он стал символом «Триумфальной арки», атрибутом отчаянной любви Жоан и Равика. После прочтения так и хочется позвать девушку на свидание и райски попивать вместе бутылочку кальвадоса. Это при том, что ни разу его не пробовал. Ну Ремарк же сказал, что это тема, я ему верю.

Но так ли оно на самом деле? За магией волшебных звуков слова "кальвадос" кроется обычная 40-градусная яблочная водка. Для ванильных свиданий такой горючий змий уж точно не подойдёт. Но, с другой стороны, у Ремарка ванильностью не пахнет с самого начала. У него про отчаявшихся жизнью людей, такое легким винишком не разбавишь. Крепкий алкоголь для них как спасательный круг в бездне личных и всеобщих бедствий.

А что говорит сам Ремарк? В одном из интервью газете писатель пояснил:

Лично я считаю что кальвадос - это ужасный напиток. Но что-то такое было в слове "кальвадос", что звучало романтично вне зависимости от того, знаешь ли ты что это такое или хотя бы собираешься попробовать.

Кальвадосом активно заправлялись ф��анцузские солдаты во время войны, да и вне Франции о нем не знали. Ремарк стал невольным его популяризатором. Даже несмотря на выдумку и приукрашивание роли кальвадоса в произведении, романтику этого "напитка грёз" уже ничем не испортишь.

Политические памфлеты в «Арке»

До этого мы всё привлекали внимание к трагичности времени, эпике любовных отношений. Но ведь это не всё. В книге есть место колкой политической сатире, причём развёрнутой, но не броской.

Старая притча о стаде моржей:

Сотнями лежали они на берегу, пришёл охотник и стал одного за другим приканчивать дубинкой. Объединившись, они могли бы легко раздавить его - но они лежали, смотрели, как он, убивая, подходит все ближе, и не трогались с места: ведь убивал-то он всего-навсего соседей — одного за другим. История европейских моржей. Закат цивилизации. Выцветшие знамёна прав человека. Распродажа целого континента. Народы, снова медленно гонимые на заклание. Овцу принесут в жертву, блохи — спасутся. Как всегда.

Так Ремарк высмеивает устами героя Европу, пустившуюся перед войной в пустую болтовню о своём величии и бездеятельно выжидавшую новую острочку неизбежного — войны. А тем временем фашисты решительно готовили удар, им никто не мешал.

Ещё одним политическим криком писателя стала реплика Бориса Морозова:

Тебе никогда не приходило в голову, что мы живём в век фальшивомонетчиков? Полюбуйся! Они строят военные заводы и утверждают, что хотят мира. Они строят концентрационные лагеря, а выдают себя за поборников правды. Политическая нетерпимость выступает под личиной справедливости, политические гангстеры прикидываются благодетелями человечества, свобода стала крикливым лозунгом властолюбцев. Фальшивые деньги! Фальшивая духовная монета! Лживая пропаганда! Кухонный макиавеллизм. Гордые идеалы в руках у подонков. Откуда здесь взяться честности?..

Автор обеспокоен состоянием общества, притворностью элит, выражающих непонимание. Он - открытый пацифист и сторонник человечности. Но политика не терпит таких решений, здесь ведутся игры, в которых страны и люди, в них проживающие - только пешки. А фальшивые идеалы и пропаганда - отличная ширма для установки правил.

Вот так, трагично, не без иронии Ремарк выражает своё мнение о хаосе в политике.

Место смеху

Чтобы не заканчивать этот лонгрид на негативной ноте, вспомним о том, как тонко автор мог произвести чувство смеха. Вот вам один такой юмористический отрывок:

Все же Равик заметил, что их приход принёс хозяину облегчение. Когда тот начал разглагольствовать о полиции, иностранцах, подозрительных личностях и тюрьме, Равик перебил его.

— Вы провансалец? - спросил он спокойно.

Хозяин осекся.

— Нет, а что? - ошарашено спросил он.

— Так, ничего, - ответил Равик. — Мне просто хотелось вас прервать. Лучше всего это удаётся с помощью бессмысленного вопроса. Иначе вы проговорили бы ещё целый час.