Flesh: No Saints, No Angels
рейтинг: NC- 17 / explicit (E) , тэги/предупреждения: повествование от первого лица, любовь/ненависть, токсичные отношения, психологический хоррор, боди хоррор, галлюцинации, одержимость, болезненная привязанность, насилие, деперсонализация, страх и желание, неустойчивая реальность
я отступаю назад. должен остановиться вдохнуть, выдохнуть, но внутри всё застывает. он следует за мной, и от этого всё во мне содрогается. он — моё мучение, моя страсть, боль, жизнь и смерть, мой иордан. я даже не вижу, куда иду, мне дурно от одного его взгляда, нога подкашивается, падение неизбежно. но так ли я боялся рухнуть в пропасть невыполненных клятв и несбывшихся ожиданий? нет. не боялся. его сильные руки ловят меня в тиски, не давая разбить голову о кафель, мягко укладывают на пол, нависая сверху. я выдыхаю впервые за всё это время. почему-то это вызывает у моего «любимого» ту самую ухмылку.
— ты почувствовал жизнь, — его голос звучит ниже обычного.
я вдыхаю, улыбаясь через силу, аж зубы скрипят. холод пола пронизывает снизу, а сверху — только всепоглощающий жар. чанёль усмехается в ответ на этот жест и медленно опускается ниже, горячим дыханием касаясь пульсирующей жилы на моей шее. я закрываю глаза, отказываясь воспринимать происходящее. ненавижу его. всё, что чанёль берёт, он берёт силой. мои тонкие пальцы, обычно такие точные в движениях, сейчас предательски слабы. они скользят по его твёрдому плечу, оставляя кровавые дорожки. эти же пальцы неделю назад ломали шейные позвонки какому-то парню из клуба, а сейчас я хрипло стону, пытаясь оттолкнуть, но всë тщетно.
его пальцы касаются моей кожи — она становится синей. это не сон — это руки, грудь, сердце. это не кошмар — это пот, холод, плоть. и безумие в глазах напротив. я не могу сопротивляться и это разрывает меня изнутри. невозможность вырваться искажает реальность. дышать становится невыносимо тяжело. в глазах пелена, его движения превращаются в размытые пятна. я воспринимаю всё лишь на уровне первобытных инстинктов. влажные губы на моём животе, зубы, сжимающие кожу как тиски. тупая, пульсирующая боль, затем обжигающее тепло его дыхания... я дёргаюсь, отпрянув. кажется, даже не вскрикнул от укуса, но сейчас я по-настоящему взбешён. голос срывается, рука сама замахивается и пощёчина огненной змеёй впивается в его щёку.
голос не свой, не узнаю. не узнаю ни себя, ни его... потому что в ушах шумит кровь, а в висках стучит, как молотком. как в таком состоянии можно что-то слышать? на дрожащих ногах я встаю на четвереньки и отползаю, не понимая, почему он не реагирует, от этого становится ещё страшнее и я абсолютно прав. два шага — и он рядом. пинок под дых отрезвляет любого человека, который возомнил себя хозяином жизни. мир сужается до вспышки боли. я не претендовал на чужую жизнь, лишь хотел распоряжаться своей. но даже за это приходится платить непомерную цену. снова холод пола под спиной. он сверху, с такого ракурса, будучи на ногах, смотрится не просто высоким, а каким-то гигантом. медленно опускается на корточки. ухмыляется.
— чувствуешь, как руку покалывает после удара? это ведь приятно, да? тебе тоже нравится причинять мне боль.
он усмехается. горькую правду принимать тяжелее всего. я не отвечаю — слишком зол. лишь стискиваю зубы до боли в челюсти, тянусь к его покрасневшей щеке. пальцы проходятся по горячей коже, мимо торчащего уха — и я ощущаю выжженные как пепел волосы самыми кончиками. всхлипываю.
— сукин сын... — тяну его ближе. губы к губам, пальцы впиваются в волосы. он усмехается в перерывах между поцелуями, пока наши языки ведут этот странный поединок. с ним я как младенец при крещении, которого окунают в ледяную купель. между жизнью и смертью, на лезвии. мой рассудок трещит по швам. я схожу с ума, падая с ним в бездну. может, уже ничего не понимаю. может, это галлюцинации. перестаю целовать, сжимаю пальцами его волосы, оттягивая так, что сверху слышится глухой стон боли. хочу закричать от ужаса. ну что это? почему так трудно дышать?..
слёзы. зрение проясняется. он касается места укуса — боль напоминает о себе. его пальцы ползут вверх. мой живот напряжён, грудь судорожно вздымается.
— нет-нет-нет... — молюсь, как мантру повторяя отказ, и пытаюсь мотать головой, но рука скользит всё выше, задирая майку. давит на грудь с левой стороны. кожа белеет, как пергамент. вены проступают синими нитями. я хватаю его за запястье, но его ладонь уже прижата к моему сердцу. чувствует его бешеный ритм.
— нет, чанёль, нет... — шёпот на грани. его пальцы проникают внутрь, раздвигая ткани. сквозь кожу. сквозь рёбра. сквозь лёгкие. я перестаю дышать. глаза мечутся в животном ужасе. рука тянется остановить его, но бессильно падает, как только горячая ладонь обхватывает судорожно бьющийся орган.
он слегка сжимает сердце, вызывая импульс новой, совсем неизвестной доселе боли. я широко раскрываю глаза. ловлю ртом воздух. всё тело мелко дрожит. горло дерёт так, как бывает только с чанëлем в спальне. это я? — мелькает мысль, и всё нутро сжимается в сладком спазме. это даже приятно. осознание бьёт ещё сильнее, чем новая пытка мужчины. он наклоняется и наши глаза на одном уровне. отпускает, но страх остаётся. не спешит убирать руку, не спешит уходить из моей жизни и вряд ли он когда-то это сделает. он разорвёт меня, но где-то внизу уже пульсирует постыдное желание.
я правда смирился с участью быть рядом с этим монстром. не виню его. наша любовь — за гранью обычного. я и сам далеко не ангел. тьма тянулась друг к другу с самого начала. кто же знал... что одна тьма поглотит другую? у меня словно забрали остатки живого. словно сегодня он сделает лишь это, а завтра — вырвет сердце и сожрёт, наблюдая за остекленевшими глазами моего холодеющего трупа. мозг кричит нет, но моя кожа покрывается мурашками, как от ласк. тьма сгущается и его силуэт будто расплывается. затем скользким ощущением боль на сердце исчезает, а в следующее мгновение я просыпаюсь от его поцелуя. губы цепляются за воздух, вдыхая его, ища напротив, но я отстраняюсь и дёргаюсь назад, хватаясь за грудь. смотрю на неё и него как умалишённый, не понимая, что ищу. дыру? или кровь на руках чанëля? неужели это всё мне привиделось, больная фантазия? хуже всего, что мне это понравилось.
— прошу, чанёль... — голос хриплый от криков, рука сжимает майку в районе сердца. я пытаюсь объяснить, что это ненормально. что больше не понимаю, где правда. как эти чувства сильны, как тяжело справляться и оставаться в сознании. слушал ли меня старший? да, внимательно. он стоял на коленях и словно сам пытался переварить случившееся. чувствовал ли то же самое, что и я? мог ли? он протягивает руку. я нехотя принимаю её и он поднимает меня одним движением. ноги не держат, я цепляюсь за него. он несёт меня вглубь квартиры. нашей квартиры. дальше спальня, постель, снова жар. он снимает рубашку, оголяя тело, покрытое шрамами. я неуклюже помогаю стянуть с себя майку, обнимаю его и падаю на спину. время будто раскололось. до этого всё было стремительно, больно, а теперь течёт медленнее холодного мёда.
— я люблю тебя, — он закрывает глаза. я касаюсь его волос. чанёль позволяет, даже если потом стонет от боли, когда я оттягиваю их назад, заставляя позвонки хрустнуть. как он любит, когда я горячим дыханием ласкаю длинную, сильную шею и кусаю кадык. прямо как сейчас... он закатывает глаза, отдавая себя в мой плен. это месть. это страх. и это жизнь. сначала чанёль берёт то, что ему нужно, а затем — я.
усталость наваливается, будто мы сражались не на жизнь, а насмерть как два измождённых воина. но дело не в боли, ведь куда больнее быть не вместе. и имя всевышнего не упоминается здесь, потому что бог оставил нас, отвернувшись от сыновей, упавших в пучину ада ещё при жизни. мы нарушили все возможные смертные грехи, и ни один человек ныне живущий не смог бы вытерпеть каждого из нас. это наше спасение и наше проклятие — подходить друг другу на сто процентов. как бы ни бежали друг от друга далеко, ни прятались в руках, стыдливо раздвигая чужие ноги или опускаясь на уровень чужой ширинки — судьба всё равно возвращала нас, всё ближе и ближе подводя к грани, пока не рухнули в неё вниз головой. теперь мы здесь. горели синим пламенем все годы разлуки, и ангелы отворачивались, закрывая лица руками. мы утопали друг в друге с каждым прикосновением, сливаясь в единое целое. это нравилось обоим.
чанёль лежал на спине, видимо разглядывая потолок, и немного елозил по уже несвежим простыням. похоже я перестарался. взглянув мельком на свои руки, я вижу испачканные в крови кончики пальцев, возможно на его спине появятся новые шрамы. лениво зеваю, клюя носом, и щекой ложусь на грудь пака, слушая его сердце. воспоминания заставляют мурашки пройтись по коже. я ещё недели две спать нормально не смогу после этого.
— что ты сделал с моим сердцем? — внезапно спрашиваю я, слушая чужое биение. после всего процесса эта нежность кажется очень странной, но отказаться от неё невозможно. да и когда у нас было что-то не странное, вопрос?
— что ты имеешь в виду? — голос звучал строго, видимо он нахмурился, опустив глаза, и закинул руку за голову, разглядывая мою макушку.
— мне казалось... ты прошёл сквозь меня. сжал моё сердце. я думал, ты убьёшь меня.
я поднимаю голову, чтобы посмотреть на него. холодок пробегает по спине. глаза напротив потемнели, и он склонил голову, смотря на меня тем самым взглядом, когда не стоит как-либо перечить или злить. что-то мне уже не нравится, не вернемся же мы сейчас обратно в начало? нет-нет, я сейчас уж точно не смогу убежать — меня не держат ноги. чанёль мрачно вздохнул и отвернулся, будто отмахиваясь от неприятных мыслей.
— я ничего не делал. ты почти потерял сознание я пытался привести тебя в чувство.
значит, кошмар. не реальность... чушь, это и не могло быть реальностью. мне просто нужно нормально спать, нормально есть и начать, наконец, нормально жить. потому что галлюцинации — это не шутка... может, это был стресс и эпизод дереализации. в какой-то определённый момент я действительно не мог отличить вымысел от реальности. и даже это символическое поглощение принесло мне удовольствие вместе со страданием. рядом с чанёлем эти два чувства живут душа в душу, не иначе. он уже давно держит моё сердце в руках в метафорическом смысле — мало ли что могло показаться мне от эмоционального перегруза.
я молчу. не говорю, что тоже видел, как моя рука вошла в твою грудь. как сжал твоё сердце. как это восхитило меня. я считал частоту дыхания, пульс, время наступления постыдного наслаждения.
но мысль о том, что мы оба сошли с ума, не такая уж и печальная. ведь научный опыт требует доказательств. в следующий раз, мой прекрасный о сехун, я буду проверять так же ли искренно твоё сердце, как твоя промежность. даже наши галлюцинации синхронизируются, какова ирония, общий психоз на высоком уровне, буря страстей и сон на двоих наяву. разве это не прекрасно — быть совершенными даже в своëм уродстве?