Sight Unseen. Part 2: Агнец

рейтинг: R / Mature (M) , тэги/предупреждения: hurt/comfort, ангелы/демоны, non-human, cверхъестественные способности, частично ненадежный рассказчик, психология, психологический триллер, драма, мистика, экшен, элементы ужасов, наличие сцен насилия, неоднозначные отношения, мрачная атмосфера, загадочное прошлое, судьба

Доп. Предупреждение: в главе присутствует жестокое обращение с ребёнком и сцена припадка, всё не слишком подробно, но читайте с осторожностью

«что пугает сильнее: безумие или знание?»

движение укачивало, но, находясь в плотной чёрной дымке, чанёль не осознавал в полной мере своих ощущений. в какой-то момент качка прекратилась, и он почувствовал, как проваливается ещё глубже. тьма поглотила его, приняв в свои нежные объятия — словно они были старыми знакомыми.

с л о в н о.

нарастающий гул, смешивающий стоны, завывания и улюлюканье, внезапно превратился в пение. чанёль открыл глаза и тут же зажмурился от ослепляющего света. внутри что-то заполнилось, на секунду он почувствовал себя более живым, чем был до того, как ушёл в дрему.

господин и госпожа пак всегда были строгими, но чанёль относился к отцу и матери достаточно тепло, чтобы доверять им как родителям. хотя подсознательно всегда чувствовал неправильность их действий. что-то на уровне инстинкта не давало ему покоя, когда он с интересом следил за ритуалами коммуны, в которой состояла его семья. чан обычно не принимал участия, выступая в роли немого свидетеля. тем не менее, его глаза всегда видели больше обычного, всегда на минимальном уровне. поэтому ему казалось, что это иллюзия, игра света или жестокий обман. неважно, была ли это молитва, пение или призыв, чанёль никогда не отдавался вере, как его родители. с возрастом ему стало казаться, что они смотрят на него иначе, осознавая, что он разительно отличается. было не по себе от того, что ещё ребёнком он задавался вопросом, как покинуть общину, а, став старше, и вовсе перестал ходить на их мессы, предпочитая оставаться дома или стоять снаружи.

как бы чанёль ни старался вспомнить лица родных, они расплывались грязными образами. он видел очертания одежды, эфемерную ладонь, протянутую в жесте помощи, но не отца или мать. в церкви пахло странно: смесью тления и меди. кровь... чан почувствовал, что его ноги будто вросли в пол, он отказывался двигаться, даже когда силуэты настойчиво завыли громче, грозя перейти от пения к стенаниям. в голове мелькнула мысль о страхе, и вдруг всё померкло. силуэты расплылись, превратившись в угрожающие тени, сходящиеся к нему. мир перевернулся, и чанёль почувствовал холодный пол, мысленно задыхаясь от охватившего его тела непонятного чувства.

что-то было не так. посреди теней вспыхнул свет. некоторые из-за него зашипели, завыли и расступились, открыв чанёлю взгляд на нечто, входящее в мир живых из иного места. мальчишке показалось, он даже разглядел что-то вроде черт лица в этом невероятном образе. неужели культ все таки смог призывать бога? или это было предзнаменование кары, за попытку вторжения.

и теперь он понял свои чувства. всепроникающий ужас наполнил его до краёв. понимание, что он увидел то, что видеть не должен был, было сродни лавине отчаяния, накрывшей с головой. около света возникла и тьма, создав слияние чудовищного с прекрасным, но оба существа вызывали в нём настолько сильный страх, что он не в силах был двинуться. энергия, окружившая их, была так сильна, что все тени прижались к стенам, разбегаясь кто куда. хаос в лжесвятыне, говорил о том, что они не видели того, что видел чанёль, и не знали, как спастись от чувства беспомощности. не сказать, что и сам чанёль знал, что делать. он ведь был просто ребёнком, жертвой обстоятельств. тьма отделилась от света и дымкой скользнула к нему. это нечто отличалось от метущихся теней; оно не было воображаемым, в нём угадывались чёткие черты. определённого злого намерения, кажется, не было. возможно, это был даже кто-то, а не что-то. мальчик приподнялся, отталкиваясь ногами и пытаясь отползти, но темнота коснулась его груди и прошла сквозь, вызвав нечто среднее между страхом смерти и обретением чего-то нового. свет, наблюдавший за этим, не спешил, но когда тьма завершила свой путь, вызвав у чанёля лихорадочную дрожь, он последовал её примеру — быстро, без сожалений. чанёль не успел обернуться, не знал, ушли они или наблюдали за ним после этого бесцеремонного вторжения.

внезапно пак испытал ненормальное счастье. он словно стал полноценным, словно его инстинкты, долгое время работавшие бессознательно, обрели независимость и свой интеллект. усилившийся дар внутри стал его неотъемлемой частью. но за этим приливом счастья мир поплыл, а тело, с трудом отзывавшееся на приказы, окончательно отключилось. чанёль снова с грохотом распластался на полу. всё тело внезапно напряглось, как струна; мышцы стали каменными. он ритмично вздрагивал, закинув голову назад. глаза оставались открытыми, но закатились, а конечности продолжали биться в конвульсиях. дыхание стало шумным и прерывистым. чьи-то обеспокоенные руки подхватили его, протащили по залу к выходу, и только тогда он с хрипом расслабился, а спасительная тьма вновь забрала его.

чанёль снова ощутил своё тело — своим. он не был ребёнком. это чувство вытеснило страх, оставив лишь освежённую память. и пока он падал на ещё один уровень воспоминаний, с усмешкой подумал, что практически забыл о своём детстве.

следующее место он помнил гораздо чётче: прохладный пол палаты, потом тугие ремни и вечные вопросы лечащего врача. а внутри снова была странная пустота. чанёль как будто сам издевался над собой: разум скрывал возможности, оставляя лишь чутьё. блять, кто бы знал, что временная амнезия была последствием именно такой травмы. а ёль то думал, это потому, что многие из коммуны погибли в тот день, а его собственные родители, испугавшись состояния сына, сдали его в больницу. вот же идиот! конечно, он не помнил, что за чушь им плёл, и про тьму со светом тоже забыл, но теперь будто всё встало на свои места. с таким бэкграундом неудивительно, что его сочли сумасшедшим. и всё равно, что-то внутри теперь подсказывало: это были не галлюцинации, а реальность. пусть сознание скрывало от него нечто важное, чан теперь точно знал, что однажды всё вспомнит и выйдет отсюда. а пока он наблюдал со стороны за самим собой, не осознающим, что происходит. странное ощущение — видеть себя со стороны и вспоминать, что чувствовал в тот момент.

чанёль, сидящий напротив врача со связанными руками, отрешённо вздохнул и отвел взгляд, невидяще уставившись в стену. но почему-то именно туда, где стоял другой он. это было неловко... врач всё спрашивал, что тот помнит, предлагал технику гипноза, но пациент лениво парировал все его предложения. буйным чанёль становился только тогда, когда его связывали. парадокс, но именно своим поведением он и заставлял санитаров это делать! точнее, теперь стало ясно, что это были не санитары, а те же члены общины. теперь и слова сехуна зазвучали яснее: эти бесполезные существа следили за ним, даже когда он должен был быть в безопасности от культа! твари. а ведь хотелось думать, что он далёк от той странной, извращённой веры. во что превратилась община после его ухода, он не знал, но вряд ли во что-то хорошее, раз эти дяди погнались за ним как ужаленные, а потом ещё и навредить пытались.

эти мысли неожиданно привели его на крышу. он огляделся и затем ахнул от толчка в грудь, провалившись вниз. это было ещё более свежим воспоминанием; образ сехуна отпечатался в памяти чётче. его глаза, как казалось чанёлю, выражали явное сожаление. он увидел несколько белых перьев, полетевших вслед за ним, и улыбнулся. странно, перья? откуда им тут быть. очередная шутка разума? теперь падать было не страшно. чанёль закрыл глаза, добровольно отдавшись ощущению лёгкости во всём теле. он хотел, чтобы память сама сделала своё дело и открыла ему глаза. горячие руки и объятия напомнили о чонине. он схватил его в полёте... невероятно. как сумел? чанёль не видел этого, не мог, потому что отключился. а так хотелось бы узнать...

вновь оказавшись в абстрактном тёмном пространстве, он выдохнул с облегчением. что-то изменилось: воспоминания вернулись образами, приоткрыв дверь к чему-то ещё более сильному. возможно, к встрече он был не готов, но желание пересилило страх. потихоньку к нему возвращались ощущения. сначала тактильные: он лежал на чём-то мягком, не чувствуя холода. затем обоняние: запах влажности, зелени и аромат цветов наполнил лёгкие. чанёль вздохнул полной грудью и наконец открыл глаза, но не сразу понял, где он. первое, что он увидел, — сехуна, сидящего по-турецки на каком-то декоративном пне.

«на пне, блять. я как будто ещё сплю».
чанёль моргнул несколько раз, не скрывая недоумения. мысль о том, что сехун всё это время пристально наблюдал за его сном, его, к счастью, не посетила. иначе он, чего доброго, сиганул бы в ближайший фонтан, лишь бы скрыться от этого любителя бросать людей с крыш. и всё-таки, где они? подняв глаза к верху, чанёль увидел невероятно высокие стеклянные потолки. свет, преломляясь, создавал волшебный антураж. пак заметно расслабился, и это не ускользнуло от внимания сехуна. тот сразу опустил плечи и чуть улыбнулся: кажется, место, которое они с чонином выбрали, подошло. смертному здесь было спокойнее среди живой природы. кстати, где чонин?

а он пробежался по ограждению и спрыгнул на спинку лавки, метнув острый взгляд на пака. тот ахнул и рефлекторно схватил нини за лодыжку, будто боясь, что этот паркурист упадёт. кай только усмехнулся, сцепил руки в замок и приподнял брови в ожидании продолжения. чанёль зарделся, поглощённый чужим обаянием, и нехотя отпустил ногу.
— скучно, — буркнул нини и перепрыгнул через пака наземь, встав рядом с сехуном.
— ты как?
он опередил напарника, уже раскрывшего рот. сехун недовольно посмотрел на него, но спорить не стал. ответ ёля был важнее.
— я в норме, — голос тоже вернулся к владельцу. чанёль сел на резную деревянную лавочку, очевидную часть интерьера. под ним лежали мягкие одеяла и даже подушка. парни постарались на славу, притащив всё это сюда... да ещё и одели его. он улыбнулся, осмотрев свой новенький спортивный костюм и тёплые носки с динозаврами. интересный набор. только пак надеялся, что обувь тоже прилагается и ему не придётся идти по городу босиком. ещё одну поездку на руках у кая он бы не пережил.

— что тебе снилось? — прямо спросил сехун.
— не знаю. тьма, свет, разные образы из прошлого. было больно смотреть.
чанёль поморщился и неохотно заговорил о сне. за годы «лечения» тревога и странные мысли почти оставили его, но теперь воспоминания вернулись, дав пищу для размышлений. то, что он забыл, теперь воротилось, и пак не знал, как к этому относиться. вдруг это тоже была лишь игра его детского разума? ну или вдруг он реально чуть-чуть сошёл с ума и хорошо, что полечился. но с такими «друзьями», как сехун и чонин, о терапии можно было забыть.

— почему ты тогда ударил меня в церкви, а, чанёль? не говори, что только из злости. было и кое-что другое.

это заставило чанёля задуматься. вообще-то он действительно до краёв наполнился злобой на сехуна. в тот момент. но сейчас, когда эмоции улеглись, а во сне он снова пережил падение и смирился с ним, то кое-что осознал. он не просто боялся, а чувствовал в сехуне ту же безжалостную, холодную чистоту, что и в том свете из кошмара. а в появившемся следом чонине — тот же жар, ту же тьму. нет, не в точности такие же, но похожую энергию. более разрушительную и более созидательную одновременно. те существа, что явились к нему в детстве, если и были чем-то иным, сильно отличались от се и кая.

пак вздохнул и неуверенно пожал плечами, глядя на парней. в нём шевельнулось чувство вины за собственную неспособность понять себя. перед ним стояли те, кто был так уверен и силён, что откровенная слабость задевала его гордость. кай и сехун многозначительно переглянулись. паку показалось что между ними состоялся какой-то быстрый диалог на телепатическом уровне. они поняли: его возможность заблокирована его же психикой. чтобы чанёль наконец прозрел, нужно было распахнуть дверь настежь, впустив все чувства и воспоминания, наполнив его пробуждённым даром полностью.

— сделаем это сейчас, — закончил всё без лишних слов. по взгляду сехуна было ясно, медлить больше нет смысла. кай вздохнул и шагнул к паку, склонив голову набок. пусть участь творить зло во благо достанется тому, кто для этого и создан.
— не бойся, красавчик. помнишь, что я сказал, когда выносил тебя из церкви? мы хранители, а значит, никакого вреда не причиним.
с этими словами, сняв с себя ответственность за последующие действия, чонин протянул руку и прижал ладонь к груди смертного, над сердцем. чанёль не отстранился, лишь заворожённо смотрел, как материализуется алая дымка. опомниться и обалдеть от того, что кай и впрямь колдун ебучий, не давало ощущение сильной энергии. она вызывала странное удовольствие. кай не вторгался внутрь, ничего не говорил. «а будет что-то типа абракадабры?» — задался вопросом ëль. видимо нет, чонин просто давал вспомнить, ощутить жар, понять свои ощущения. потом отпустил, пропуская вперёд сехуна. тот ободряюще улыбнулся, обещая мысленно, что всё будет в порядке, и возложил ладони на виски чанёля. вот жар сменился на холод. тишина. ощущение ледяной, бездонной глубины. так спокойно... чанёль и не понял, когда закрыл глаза. он открыл их, только когда сехун убрал руки, и челюсть его отвисла.

впервые он видел их — огромные, белоснежные крылья. они были невероятны, величественны и, казалось, мягко обнимали сехуна, склоняясь, чтобы не испугать. чанёль перевёл взгляд на чонина и увидел тени, клубящиеся вокруг него, отблески адского пламени в глазах, вызывавшие всплеск страсти. над его плечами — крылья, объединившие в себе чёрные и алые перья невероятной красоты. на запястьях крыльев торчали острые кости, а на них была намотана цепь, похожая на те, что соединяли камни в его браслетах. демон улыбался лукаво, и глаза его горели алым, откровенно, не таясь.

и сейчас чан не сходил с ума, не рассыпался в прах. его грудь была наполнена спокойствием, сердце билось ровно. внутри не было тревоги, органы не скручивало от страха. чанёль твёрдо стоял на земле. образы из воспоминаний обрели большую четкость, мысли о инородных существах не вызывали отторжения, ибо дар инстинктивно нормализовал всё в глазах пака.

— так вот как вы выглядите на самом деле.
в его голосе не было ужаса. лишь облегчение. наконец-то пазл сложился. наконец-то он понял источник того смутного чувства, что преследовало его всю жизнь. он не сошёл с ума. мир был просто гораздо сложнее и страшнее, чем он думал. и он, наконец, мог это видеть.