Президент США Дональд Трамп дал большое интервью американскому телеканалу CBS News. Полная стенограмма.
Как вы оцениваете ваши отношения с председателем Си?
Ну, во-первых, мы прекрасно ладим — и так было всегда. У нас был период пандемии COVID, который, на мой взгляд, был не самым приятным. Я тогда был не очень доволен. Но в остальном у нас всегда были отличные отношения.
Он сильный человек. Очень сильный лидер. И отношения у нас, пожалуй, лучшие из возможных — насколько это вообще возможно, с его стороны и с моей. Это важно, учитывая мощь наших двух стран.
Что вы получили от этой сделки из того, чего добивались?
Я получил практически всё, чего хотел. Угроза со стороны редкоземельных металлов исчезла — полностью. Мы получаем огромные суммы денег, потому что у нас действуют высокие пошлины — почти 50%. Раньше пошлин не было вовсе. Я их ввёл, но при Байдене они практически исчезли, потому что он сделал исключения почти по всем товарам. Это было просто нелепо.
Теперь же в нашу экономику поступают миллиарды и миллиарды долларов, и при этом у нас отличные отношения с очень могущественной страной. Я всегда считал: если можно заключить правильную, выгодную сделку, то лучше ладить с Китаем, чем конфликтовать. Но если сделка невыгодна, лучше никакой сделки вовсе.
Понимаете, Китай — как и многие другие страны — годами обирал нас. Они вывезли из Америки триллионы долларов. А теперь всё наоборот. Сейчас у нас с Китаем хорошие отношения, и, надеюсь, у них с нами тоже. Я считаю важным, чтобы Китай и США ладили, и на высшем уровне у нас всё в порядке.
Однако торговая война нанесла ущерб американцам. Я имею в виду фермеров, которые выращивают сою. Китай прекратил закупки сои.
Как вы упомянули, Китай удерживал редкоземельные материалы, которые нужны для всего — от смартфонов до строительства подводных лодок.
Что было самым важным? Насколько жёстким переговорщиком был председатель Си?
Это была временная проблема. Она возникла потому, что мы очень успешно работали с Китаем, а затем они решили дать отпор. Они использовали то, что имели — свою силу. Их сила редка, ведь они накапливали её 25–30 лет.
В других странах этого не было. А теперь есть у нас. Теперь у нас собственные запасы редкоземельных металлов, и это преимущество. Хотя, конечно, оно перестанет быть преимуществом, если у всех оно будет.
Они делали это в одиночку, теперь используют это против нас. А мы использовали против них другие вещи — например, запчасти для самолётов. Это серьёзная тема. У них сотни самолётов Boeing, и мы не стали бы поставлять им запчасти. Мы оба действовали, возможно, немного нерационально, но в итоге главное, что у нас было, — это пошлины.
Я сказал: «Если вы не откроетесь, мы введём 100-процентный тариф сверх того, что вы уже платите». И как только я это заявил, они сели за стол переговоров. Мы встречались в Южной Корее — вы это видели, многие видели.
И мы заключили действительно выгодную сделку. Надеюсь, она оказалась выгодна и для них. Я хочу, чтобы сделки были взаимовыгодными, но при этом мы получаем сотни миллиардов долларов в виде пошлин.
Пошлины — это не просто экономика, это вопрос национальной безопасности. Когда они обрушили поставки редкоземельных металлов, а у нас не было бы тарифов, чтобы ответить, я бы немедленно ввёл 100%-ный тариф. И тогда они сразу согласились. Без тарифов у нас не было бы такого рычага. Тарифы обеспечивают нам и безопасность, и богатство.
Вы говорили об этих редкоземельных минералах. Конечно, около 90% из них поступает из Китая.
Мы уже взяли всё под контроль. Вы видели партнёрства, которые мы установили с Японией, Австралией, Великобританией — практически со всеми. Мы действуем сообща. Это была не угроза только Соединённым Штатам, а вызов всему миру.
И мир объединился по нашему призыву. Думаю, через два года вопрос редкоземельных металлов вообще перестанет существовать.
Единственное, чего хочет Китай, но у него нет, — это самые передовые полупроводники.
Это то, что есть у Соединённых Штатов.
Разрешите ли вы производителю чипов NVIDIA продавать свои самые передовые чипы в Китай?
Этот вопрос вообще не обсуждается?
Мы позволим им сотрудничать с NVIDIA — это ведущая компания в мире. Но не в области самых передовых технологий. Самые передовые технологии мы никому не отдадим, кроме Соединённых Штатов.
Потому что иначе Китай выиграет гонку искусственного интеллекта.
Не обязательно выиграет, но получил бы равные возможности. Сейчас мы выигрываем, потому что производим электроэнергию, как никогда раньше, — давая компаниям право строить собственные электростанции. Это была моя идея, и, честно говоря, никто о таком не думал.
Эти гигантские заводы строят свои собственные электростанции. Это обеспечивает их всей необходимой энергией без обращения к старой сети, которой уже больше 150 лет. А излишки электроэнергии они продают обратно в сеть. Это выгодно всем.
Главное — это позволяет компаниям начинать работу сразу. Сейчас разрешения выдаются за две–три недели. Раньше это занимало 20 лет. И благодаря этому мы лидируем в гонке искусственного интеллекта. Мы опережаем всех — с большим отрывом.
Это, по сути, новый интернет, новая эра технологий. Гонка ИИ — это одно из самых больших событий в истории.
Господин президент, вы только что заключили с Китаем торговое соглашение сроком на один год...
Но, как вы знаете, китайцы мыслят на сто лет вперёд.
Они играют в долгую — в том числе и на нашей собственной земле.
Наши разведслужбы утверждают, что китайцы проникли в части американской энергосистемы и системы водоснабжения. Они крадут американскую интеллектуальную собственность и личные данные американцев. Они скупили американские сельскохозяйственные земли. Насколько велика угроза, исходящая от Китая?
Как и от всех остальных. Мы тоже представляем для них угрозу. Многое из того, о чём вы говорите, мы делаем по отношению к ним. Послушайте, это очень конкурентный мир, особенно когда речь идёт о Китае и США. Мы следим за ними, они следят за нами.
Но в то же время, думаю, у нас хорошие отношения, и мы можем стать сильнее, работая с ними, а не просто нокаутируя их экономики.
Они могут производить то, что нам невыгодно производить — нижнее бельё, какие-то мелочи, определённые товары. Мы не хотим делать это сами и можем недорого закупать их в других странах, а сами будем лидировать в области искусственного интеллекта, чипов и других высоких технологий.
Через два года мы займём 40–50% мирового рынка микросхем. Что сейчас происходит? Крупнейшие компании уходят с Тайваня. Они приходят в США из-за пошлин. Если бы у нас не было тарифов, они бы этого не сделали.
Через сколько лет? Думаете, мы будем выпускать…
Думаю, через два года мы начнём открывать заводы и займём значительную долю рынка микросхем. Сейчас у нас её почти нет. Мы должны были занимать 100%.
Если бы у нас были президенты, которые хоть немного понимали в бизнесе, этого бы не случилось. Но они не понимали. Мы потеряли половину нашего автопрома. Всё возвращается.
Мы потеряли 100% производства микросхем — раньше это были только Intel и другие компании. Потом пришли другие страны и просто забрали этот бизнес, потому что мы не ввели пошлины.
Если бы мы тогда установили 100%-ный тариф, никто бы не ушёл. Но они ушли. Теперь все возвращаются, Нора, потому что единственный способ избежать тарифов — строить заводы в Америке. Если они строят здесь, производят здесь — никаких пошлин.
Именно этого они и хотят. Вместо того чтобы платить 100%-ную пошлину и производить за рубежом, они приходят и производят здесь. Именно поэтому в США сейчас инвестируется 17 триллионов долларов.
К моменту завершения первого года сумма инвестиций достигнет, я думаю, 20 триллионов долларов — это рекорд. Такого не было никогда. Ни одна страна не видела ничего подобного.
Администрация Байдена за четыре года вложила меньше триллиона. А у нас — 17 триллионов уже сейчас, на девятом месяце. И, думаю, будет более 20 триллионов к концу года.
Как это дойдёт до рядового работника?
Через создание рабочих мест. Они строят заводы, возвращают производство. Мы возвращаем автомобильную промышленность. Мы потеряли 58% производства, которое ушло за границу. Раньше мы были королями автопрома, а потом перестали ими быть.
Через полтора-два года мы снова станем королями. Например, я был в Японии и Южной Корее — крупнейшие японские компании инвестируют миллиарды долларов в строительство автомобильных заводов в США.
Если бы меня не избрали, мы потеряли бы эти рабочие места. Мы бы потеряли остатки автопрома. Мы бы остались ни с чем в плане производства чипов. Наша страна обанкротилась бы, а система пособий только расширилась бы.
Сейчас мы строим сильнейшую экономику. Вы видели последние данные по занятости? Это рабочие места в частном секторе. Не государственные. Создавать госдолжности легко — можно просто сказать: «Добавим миллион мест в госаппарат», — и цифры будут красивыми. Но это фикция.
Мы создаём реальные рабочие места — на уровне, которого Америка никогда не видела. Когда все эти новые заводы откроются, у нас будет самая мощная экономика в истории.
У нас всё отлично. Кстати, фондовый рынок только что достиг нового исторического максимума — отличное совпадение для вашего эфира. За девять месяцев — 48 рекордов. И вчера — очередной. Всё прекрасно, и все это видят.
Ага. Могу я спросить вас, господин президент…
Когда фондовый рынок растёт, это не всех затрагивает. Не все инвестируют в акции.
Посмотрите на пенсионные счета 401(k). У людей есть эти счета, и они выросли вдвое по сравнению с прошлым годом.
А для тех, у кого нет пенсионных накоплений и кто не инвестирует в рынок?
…они видят рост цен, инфляцию…
Нет, вы ошибаетесь. При Байдене цены выросли. Сейчас они снижаются. За исключением говядины — над этим мы работаем. Фермеры впервые за 30 лет начали зарабатывать. Благодаря этому цены немного выросли, но мы быстро их стабилизируем.
То же самое с яйцами. Когда я пришёл, яйца стоили в два, три, четыре раза дороже. Всё это — последствия политики Байдена.
Эти проблемы вызваны Байденом — будь то мигранты из тюрем и психиатрических учреждений, открытая граница. Теперь у нас граница закрыта, кроме случаев легального въезда.
Я хочу поговорить об иммиграции и других внутренних вопросах. Но если можно — вернёмся к Китаю.
Один из потенциальных очагов напряжённости в отношениях с Китаем, возможно, самый острый в ближайшие годы — это вопрос Тайваня. Китайские военные нарушают морские пути, воздушное и киберпространство Тайваня.
Я знаю, вы говорили, что Си Цзиньпин не осмелится применить силу, пока вы у власти. Но что, если он это сделает? Прикажете ли вы американским войскам защищать Тайвань?
Вы узнаете, если это произойдёт. Он знает ответ.
Почему бы не сказать это прямо?
Эта тема даже не поднималась вчера. Он никогда об этом не говорил. Люди удивились, но он понимает. Тайвань — особая ситуация: 69 миль до Китая, 9500 миль до нас. Но это неважно. Он знает, что произойдёт.
Мы обсуждали это раньше, и он ясно понимает последствия. Вчера, за два с половиной часа нашей встречи, этот вопрос не поднимался ни разу.
Можно уточнить? Когда вы говорите «Он понимает», почему бы не сказать об этом публично? Что именно он понимает?
Я не могу раскрывать свои секреты. Не хочу быть из тех, кто говорит, что именно произойдёт, если что-то случится. Другая сторона знает, и этого достаточно.
Он открыто заявил — и его представители тоже, — что «мы ничего не предпримем, пока президент Трамп у власти». Потому что они знают последствия.
Менее чем за час до вашей встречи с председателем Си вы опубликовали в социальных сетях сообщение о том, что дали указание, цитирую, военному министерству начать испытания нашего ядерного оружия...
У нас больше ядерного оружия, чем у любой другой страны. Россия — на втором месте. Китай — на третьем, пока ещё далеко, но через пять лет сравняется. Они быстро наращивают производство.
Я думаю, нам нужно серьёзно заняться вопросом денуклеаризации, и я действительно обсуждал это и с президентом Путиным, и с председателем Си. Это очень важная тема.
У нас достаточно ядерного оружия, чтобы взорвать мир 150 раз. У России — примерно столько же, у Китая — уже немало, и их потенциал растёт.
Так почему же нам нужно проводить испытания?
Потому что нужно знать, как всё работает. Россия заявила, что проведёт испытания. Если вы заметили, Северная Корея проводит испытания постоянно. Другие страны тоже. Мы — единственная страна, которая не проводит испытания.
Я не хочу, чтобы Америка была единственной страной, которая не проверяет свою обороноспособность.
У нас огромная ядерная мощь, и она появилась потому, что в свой первый президентский срок я восстановил армию. Это было необходимо, хотя мне самому это не нравилось. Первый срок был невероятно успешным: у нас была самая сильная экономика в истории страны.
А сейчас, во второй срок, результаты просто поражают. Посмотрите на фондовый рынок, на занятость, на цифры — это рекорд. И при этом я снизил расходы. Помните, Байден оставил мне худшую инфляцию за всю историю США.
Я, конечно, хочу поговорить об экономике, но сначала хочу уточнить по ядерной теме.
Вы хотите сказать, что спустя более 30 лет Соединённые Штаты вновь начнут взрывать ядерное оружие для испытаний?
Я говорю, что мы будем проводить испытания, как это делают другие страны. Да.
Но ведь единственная страна, которая проводит ядерные испытания, — это Северная Корея. Китай и Россия этого не делают.
Нет, вы ошибаетесь. Россия проводит испытания, просто не афиширует. Китай тоже. Вы просто не знаете об этом.
Это было бы очень интересно. Насколько я понимаю, Россия недавно проводила испытания систем доставки ядерного оружия, то есть ракет, но без боеголовок.
Россия проводит испытания, Китай проводит испытания — просто не сообщает об этом. Мы — открытое общество, мы говорим прямо. У них журналистов нет, а у нас есть.
Так вот, мы будем проводить испытания, потому что они их проводят. И другие — тоже. Конечно, Северная Корея и Пакистан проводят испытания.
Насколько я понимаю, Пакистан не проводит ядерные испытания.
Они проводят. Просто не объявляют. Мир большой, и не всегда известно, где именно происходят испытания. Они проводят их глубоко под землёй, и люди просто не знают, что там происходит.
Вы ощущаете лёгкую вибрацию — это испытания. Они их проводят, а мы — нет. Мы должны.
Недавно Россия пригрозила, что проведёт испытания нового уровня. Но они и так проводят. Китай тоже. И мы будем проводить.
Итак, вы хотите сказать, что США собираются возобновить испытания ядерного оружия?
Разве это не логично? Вы производите оружие, но не проверяете, как оно работает? Как вы узнаете, что оно исправно? Мы должны это делать.
Но, по словам экспертов, наше оружие и так самое надёжное в мире. Зачем рисковать?
Согласен — оно лучшее. Я его модернизировал и усилил за четыре года. Но если другие страны имеют ядерное оружие, у нас должно быть не меньше, и мы должны быть уверены, что оно работает.
Мы не хотим его использовать. Но если у нас оно есть, мы должны знать, что оно в порядке.
А пока я, кстати, прекратил восемь войн. Восемь войн — за восемь месяцев. До девятого месяца я остановил восемь конфликтов.
Единственная, которую я пока не решил, — это война между Россией и Украиной. Я думал, она будет самой лёгкой, потому что у меня хорошие отношения с президентом Путиным.
Нас снова уважают как страну, и именно поэтому я смог остановить войны.
С кем сложнее иметь дело — с Владимиром Путиным или Си Цзиньпином?
Оба жёсткие. Оба умные. Оба сильные лидеры. С ними нельзя шутить. Они серьёзные люди. Не из тех, кто начинает встречу словами: «Посмотрите, какое сегодня солнце». Нет. Это настоящие лидеры, сильные и прагматичные.
И в этой связи — вы говорили, что Украина остаётся единственной войной, которую вы пока не смогли завершить. В августе вы расстилали красную дорожку для Владимира Путина на Аляске, но...
Ну, я расстилаю красную дорожку для всех.
Хорошо. Но прекращения огня так и не было.
Нет. Он просто считает, что выигрывает. Но этой войны никогда бы не было, если бы я был президентом. Он сам это сказал. Этого бы не случилось. Президентом был Джо Байден.
Байден выделил Украине 350 миллиардов долларов, включая огромное количество оружия. Это позволило им воевать, ведь мы производим лучшее оружие в мире. Я перестроил армию во время своего первого срока.
Так почему же Путин не прекращает войну?
Потому что это война Байдена. Я унаследовал эту глупую войну. Её не должно было быть. За мои четыре года не было ни одной новой войны. Даже угрозы не было.
А потом выборы были сфальсифицированы, и всё началось заново. Теперь я вернусь и решу эту проблему.
Вот, посмотрите — у меня список войн, которые я прекратил. Камбоджа и Таиланд. Косово и Сербия. Конго и Руанда. Пакистан и Индия. Израиль и Иран. Египет и Эфиопия. Армения и Азербайджан.
А Израиль и ХАМАС — это сложная ситуация, но и её мы решим.
Вы называли себя «президентом мира».
Я прекратил восемь из девяти войн. И знаете, как я это делал? В 60% случаев я говорил лидерам: «Если вы не прекратите воевать, я введу пошлины на обе ваши страны, и вы не сможете вести бизнес с США».
Почему это не работает с Путиным?
С ним работает по-другому. Мы не ведём с Россией большого бизнеса, хотя он хотел бы. Я думаю, он хочет развивать торговлю с нами, зарабатывать деньги для России — и это правильно.
Вы сможете закончить войну за несколько месяцев?
Да, думаю, смогу. Он действительно хочет договориться. Это сработало с Индией, с Пакистаном, с десятками других стран. Без торговли и пошлин ничего бы не получилось.
Вот, например, Индия и Пакистан. Они собирались начать ядерную войну. Премьер-министр Пакистана недавно сказал: «Если бы Дональд Трамп не вмешался, миллионы людей были бы мертвы».
Они уже сбивали самолёты. Я сказал им: «Если не заключите мир, не будете иметь никаких дел с США». А у них — огромные связи с нами.
Они оба были сильными лидерами и заключили соглашение. И война остановилась. Это могла быть ядерная катастрофа.
Я хочу продолжить тему внешней политики, а теперь давайте обратимся к нашему полушарию. В Карибском море американские военные уничтожили по меньшей мере восемь судов...
А теперь авианосец «Джеральд Форд», крупнейший в мире, направляется в Карибское море. Мы собираемся воевать с Венесуэлой?
Сомневаюсь. Не думаю. Но они очень плохо с нами обращались — и не только из-за наркотиков. Они переправили в нашу страну сотни тысяч людей, которых мы не хотели видеть: заключённых, преступников, даже людей из психиатрических больниц.
Они переселили своих заключённых и пациентов в Соединённые Штаты, потому что Джо Байден — худший президент в истории нашей страны.
Но почему наш авианосец направляется туда?
Позвольте мне закончить. Джо Байден был худшим президентом в истории нашей страны. Мы пережили худшую инфляцию, худшие показатели по всем направлениям. Но самое ужасное, что он сделал, — это позволил миллионам людей въехать в США, среди которых множество преступников и убийц.
11 888 убийц были впущены в страну. Венесуэла направила многих из них, но не только она — люди приехали со всего мира.
И то, что Байден сделал с нашей страной, никогда не должно быть забыто. Он открыл границы, и люди просто шли потоками. И я не дискриминирую людей с татуировками, но приезжали люди с татуировками по всему лицу, и им говорили: «Заходите, заходите».
Они впустили тех, кого впускать нельзя было. Венесуэла переслала своих заключённых в США. И каждый из этих сбитых кораблей, которые вы видите, — и я согласен, это ужасно, — но каждый из них уносит жизни 25 тысяч американцев. Каждый корабль, переполненный наркотиками, убивает 25 тысяч наркозависимых и разрушает тысячи семей.
Мы поговорим об иммиграции чуть позже, но я хочу уточнить: в программе «60 минут» описали операцию в Венесуэле как использование паяльной лампы для приготовления яиц. Это чрезмерное применение силы. Речь идёт о борьбе с наркотиками или о свержении президента Мадуро?
Речь идёт о многом. Это страна, которая позволила переправить своих заключённых в США. Для меня это почти вопрос номер один. И есть другие страны, делающие то же самое.
Но ведь не обязательно взрывать лодки, чтобы решить проблему...
Послушайте. Мексика тоже очень плохо с нами обращается в плане наркотиков. Очень плохо. Но сейчас граница закрыта. Вы, наверное, заметили, что уже пять месяцев подряд через южную границу не вошёл ни один человек.
А ещё недавно это были миллионы в год — без проверок, без документов. Мы не знали, кто они. И мы больше никогда этого не допустим.
Вот почему Байден — худший президент: с инфляцией я разобрался, теперь она на уровне 2% — идеальный показатель.
Но худшее, что он сделал, — это превратил правоохранительные органы в политическое оружие и открыл границы. Миллионы людей, включая преступников, убийц, наркоторговцев, сбежали из тюрем и психбольниц и оказались здесь.
Вы добились успеха в вопросе иммиграции, я вернусь к этому чуть позже. Но что касается Венесуэлы... сочтены ли дни Мадуро как президента?
А сообщения о возможных наземных ударах по Венесуэле — это правда?
Я вам этого не скажу. Не буду говорить, правда это или нет.
Я не собираюсь обсуждать с журналистом, собираюсь ли я нанести удар или нет. Вы замечательный репортёр, талантливый человек, но я не собираюсь рассказывать, что собираюсь делать с Венесуэлой.
Зачем нам нужен авианосец и вся ударная группа?
Это серьёзная ситуация. Что-то должно произойти.
Это выглядит так, будто США готовят масштабную операцию против Венесуэлы.
Мы не позволим странам со всего мира, не только из Южной Америки, нарушать наши границы. Знаете, сюда приезжают даже из Конго — где, кстати, я недавно урегулировал конфликт. Приезжают отовсюду.
Но Венесуэла особенно плоха. Там есть банда «Трен де Арагуа» — слышали о такой?
Самая жестокая банда в мире. Они отрезают людям руки, если те вызывают полицию. Приходят к человеку и спрашивают: «Ты вызывал полицию?» — «Да, вы забрали мой дом». Тогда они отрезают ему руку. И говорят: «Никогда больше не звони в полицию».
Это звери. И они приехали из Венесуэлы. Худшая, самая кровавая банда в мире.
И знаете, что я сделал? В Вашингтоне их было много — мы их вывели. Сейчас в столице безопасно, как и должно быть. До моего прихода Вашингтон был почти мировой столицей преступности. А теперь — столица безопасности.
Посмотрите, как относятся ко мне в мире. Я езжу в Японию, Южную Корею, Китай — куда бы ни поехал, и везде вижу уважение к Америке. С Байденом так не обращались. Он едва выходил из спальни.
Когда Байден куда-то ехал, он падал по лестнице трижды, направляясь к самолёту. Этому человеку вообще не следовало быть президентом. Это были сфальсифицированные выборы.
Надо разобраться и с этим. Мы не можем допустить повторения. Посмотрите, что стало со страной при Байдене.
Я хотела спросить вас об Израиле...
Если бы у Камалы было ещё пару лет, наша страна бы погибла. Она была мёртвой страной. А теперь — самая стремительно развивающаяся страна в мире. У нас сильнейший фондовый рынок. Все хотят приехать в Америку.
Год назад мы были мёртвой страной, а теперь — самой горячей страной в мире. И всё это я сделал за девять месяцев. И будет только лучше.
Давайте поговорим об Израиле, раз уж мы говорим о внешней политике и некоторых ваших успехах. Что касается Израиля, вы освободили оставшихся израильских заложников из Газы.
Вы договорились о прекращении огня, каким бы хрупким оно ни было. Это важные...
Это не хрупкое соглашение. Это очень прочная система. Знаете, вы говорите о ХАМАС, но ХАМАС может быть уничтожен немедленно, если они не будут себя правильно вести. Они это знают. Если нарушат условия — их уничтожат. И они это прекрасно понимают.
Как заставить ХАМАС разоружиться?
Если я захочу, чтобы они разоружились, это произойдёт очень быстро. Их просто уничтожат. Они это знают.
Не забывайте: вы сказали, что я вывел оставшихся заложников. Я вывел всех заложников. Я всегда говорил, что последние десять или двадцать человек будут самыми сложными. Но мы действовали жёстко, и они отпустили всех.
И сейчас, кстати, они передают много тел. Знаете, многие родители — это интересно — были людьми, потерявшими своих детей, чаще сыновей, иногда дочерей. Они знали, что их дети мертвы, но были так же, а порой и больше обеспокоены возвращением тел, чем те, у кого дети были живы, потому что условия там были ужасными.
И вы видели — вчера освободили ещё четверых. Мы их тоже вернём. Во многих случаях тела погребены под завалами, но мы почти знаем, где именно. Я освободил не двадцать человек — я освободил всех заложников.
Вы подтолкнули премьер-министра Израиля заключить сделку, добиться прекращения огня и извиниться перед Катаром. Можете ли вы подтолкнуть Биньямина Нетаньяху к признанию палестинского государства?
Да, он в порядке. Он — премьер-министр военного времени. Я очень хорошо с ним работал. Иногда приходилось подталкивать его в ту или иную сторону. Думаю, я справился с этим отлично. Он очень талантливый человек. Его раньше никто не подталкивал.
И именно такой человек был нужен Израилю в тот момент. Мне кажется, к нему сейчас относятся несправедливо. Его судят за какие-то преступления, и, на мой взгляд, это неправильно. Думаю, нам нужно вмешаться и помочь, потому что это действительно несправедливо.
Он — премьер-министр военного времени. Я его подталкивал, не всё, что он делал, мне нравилось, и вы видели, как я реагировал. Я также остановился, когда пришло время — знаете, мы разгромили Иран, а потом пришло время остановиться, и мы остановились.
Иран хочет заключить сделку. Они не говорят об этом открыто — ни один хороший переговорщик не станет этого делать, — но они хотят договориться.
Ключ к миру на Ближнем Востоке — это я. Я заключил мир на Ближнем Востоке. Три тысячи лет никто не мог этого сделать — а я сделал.
И сделал это вместе с отличными партнёрами в Израиле. Но ключом к миру было уничтожение их ядерного потенциала.
Когда наши новые бомбардировщики B-2 вошли в зону и уничтожили их объекты — их было два, — каждая ракета попала точно в цель.
Я помню, CNN писали: «Возможно, удар был не таким мощным, как ожидалось». Нет, всё было даже лучше. Международное агентство по атомной энергии позже подтвердило: удар оказался сильнее, чем кто-либо мог предположить.
Пилоты отлично справились. Их сопровождали F-22, F-16 и F-35. У нас было 52 самолёта-заправщика — перелёт был долгим, 37 часов. Они летели туда и обратно.
Разница лишь в том, что у вас на борту есть туалет.
Да, но они сидели на одном месте, а я хотя бы мог немного пройтись. Я сам провёл в воздухе 42 часа за последние три дня — и понимаю, что они чувствовали. Но это того стоило: мы получили триллионы долларов и восстановили уважение.
Вы знаете, Япония годами пользовалась колоссальными преимуществами — продавала нам автомобили, а мы не могли продавать им. Они заработали состояния, мы теряли деньги. Сейчас всё наоборот.
И теперь они любят нас больше, потому что уважают. Раньше не уважали. Теперь — уважают. И Китай тоже уважает.
Они не уважали нас ни при Байдене, ни при Обаме. Обама был ужасным президентом. Никто не хочет это говорить из политкорректности, но мне всё равно — он был плохим президентом.
Наша страна тогда покатилась вниз. Я остановил этот спад. Потом были сфальсифицированные выборы. А потом Байден сделал с Америкой то, что никогда нельзя забывать.
Мы всё ещё говорим о внешней политике, поэтому хочу задать ещё один вопрос.
Я говорю не только о внешней политике, а обо всём: и об экономике, и о внутренней политике.
Я хотела спросить вас о визите наследного принца Саудовской Аравии в Белый дом в этом месяце. Он заявил, что не присоединится к Авраамским соглашениям без решения о создании двух государств. Вы в это верите?
Нет. Думаю, он присоединится. У нас будет решение — не знаю, будет ли это формула двух государств, это решат Израиль и другие стороны.
Но главное — никакая сделка невозможна, если у вас есть ядерный Иран. А у вас он был. Я уничтожил их ядерную программу. Ни один президент не сделал бы этого.
Вы уверены, что у Ирана сейчас нет ядерного потенциала?
Хотите знать? У них нет ядерного потенциала.
Я пригласил пилотов, которые выполняли тот рейд, в Белый дом.
Да, потому что они были невероятно храбры. Представьте: лететь прямо в воздушное пространство Ирана, неся на борту 100-тысячефунтовые бомбы. Лично я предпочёл бы заняться чем-то другим, но эти люди — настоящие герои.
Я пригласил их в Овальный кабинет — и пилотов, и механиков, всех, кто был причастен.
Они рассказали мне то, чего я не знал. Сказали: «Сэр, мы готовились к этому 22 года. Каждый год, трижды в год, мы отрабатывали этот удар. И вы были первым президентом, который позволил нам выполнить задачу».
Я спросил: «Вы действительно хотели сделать это?» — «Да, сэр. Это было правильно».
Это по-настоящему смелые люди. Настоящие американские герои. Когда вы можете попасть в цель глубоко под горой, в полной темноте, без лунного света, и уничтожить шахту с такой точностью — эти люди заслужили высшие награды.
Я пригласил их в Белый дом и вручил медали. Они этого заслужили. Это удивительные, талантливые, сильные люди. У нас в стране много таких — и мы должны ими гордиться.
Господин президент, мы обсудили внешнюю политику. Теперь давайте сосредоточимся на проблемах внутри страны...
...кое-что из этого вы уже упомянули. Мы приближаемся к самому длительному локдауну в истории Америки.
При вашем президентстве более миллиона федеральных служащих, включая авиадиспетчеров, не получают зарплату. В аэропортах сейчас пробки. В эти выходные истекает срок действия продовольственной помощи для более чем 42 миллионов американцев. Что вы делаете как президент, чтобы положить конец шатдауну?
Мы продолжаем голосовать. Республиканцы почти единогласно выступают за прекращение шатдауна, а демократы — против. Такого никогда не было. Это уже восемнадцатый раз. Раньше демократы всегда голосовали за продление, говорили: «Дайте отсрочку — решим».
Теперь они не хотят, потому что думали, что это ударит по мне. Но опросы меняются. Я видел цифры — они упали на 20–25%. Люди понимают, что теряют, и называют это синдромом Трампа. Они потеряли самообладание, сбились с пути, стали безумцами.
А всё, что им нужно сделать, Нора, — это сказать: «Давайте проголосуем». И экономика может открыться прямо во время нашего интервью.
Есть ли что-то, что вы можете сделать, чтобы положить этому конец?
Всё, что я могу сделать, — это предоставить факты. Вот чего я не могу: я не могу выделить 1,5 триллиона долларов на социальные выплаты людям, въехавшим в страну нелегально, или заключённым, или наркоторговцам. Этого я сделать не могу.
Что я могу — так это управлять великой страной. У нас лучшая экономика в истории. Я продолжаю её развивать. Это началось давно. Я всегда говорил, и вы это знаете, — Obamacare ужасен.
Это плохое здравоохранение по завышенной цене. Мы должны его исправить. И можем сделать это вместе с демократами. Им просто нужно позволить стране открыться — и мы всё исправим. Но люди уже видят, что Obamacare вырастет на 18–19%. Это была плохая программа, её не следовало утверждать, но её утвердили.
Теперь, когда мы говорим об этом...
Если мы это исправим, это станет одним из величайших достижений. Но для этого демократы должны позволить стране открыться.
Им нужно всего пять голосов. Пять.
То есть ваш план — сказать демократам проголосовать за прекращение закрытия?
И вы предложите новый план медицинского обслуживания?
Мы будем работать над улучшением системы. Сейчас здравоохранение ужасное и слишком дорогое — не для государства, а для людей.
Но, господин президент, вы говорите об этом с 2015 года...
Да, и сделать это невозможно из-за демократов. Нам не хватило одного голоса. Один голос — и у нас была бы отличная система. Пара сенаторов совершила ошибку. Джон Маккейн, честно говоря, совершил ошибку.
Если бы не один голос, всё было бы иначе. Obamacare — слишком дорого и слишком плохо. В этом году взносы ещё больше вырастут.
Они вырастут, если вы не продлите субсидии.
Нет-нет. Субсидии — это часть той же проблемы. Мы не должны тратить триллионы, чтобы латать дырявую систему. Мы можем сделать здравоохранение дешевле и лучше.
Я готов работать с демократами. Проблема в том, что они хотят раздавать деньги заключённым, наркоторговцам и миллионам нелегалов, которых впустил Байден. Ни один республиканец на это не пойдёт.
Позвольте уточнить: продление субсидий по Obamacare — это то, чего добиваются демократы. Если их не продлить, десятки миллионов американцев увидят, что их платежи удвоятся.
Я изучала этот вопрос: три четверти людей, у которых удвоятся взносы, живут в штатах, где вы победили на выборах. Даже во Флориде больше всего людей, получающих Obamacare.
И я говорю: мы можем это исправить, Нора.
Но если субсидии не продлить, люди не смогут позволить себе страховку...
Послушайте, это был дефектный план Барака Хусейна Обамы, который был ужасным президентом — хотя не таким плохим, как Байден. Байден строит музей в четыре раза дороже бюджета, и местные жители не хотят его видеть. То же самое и с его политикой — полная катастрофа.
Если бы у нас тогда был один лишний голос, мы бы сделали систему дешевле и лучше. А я не собираюсь отдавать 1,5 триллиона долларов заключённым и людям, сбежавшим из психиатрических больниц.
Я не хочу вдаваться в детали, слишком много споров...
Нет, всё просто: открыть страну.
Вы имеете в виду прекратить шатдаун?
Да. Нам нужно всего пять голосов. Некоторые демократы уже готовы. Мы решим эту проблему.
Вы помогали останавливать работу правительства в прошлом...
И вы делали это, возвращая членов Конгресса в Белый дом.
Да, у меня это хорошо получается, но я не собираюсь идти на поводу у демократов. Я не позволю им шантажировать страну. С ними что-то не так.
Что же произойдёт 15 ноября, когда военные не получат зарплату?
Шумер — псих. Он проиграет следующие выборы. Ему нечего терять. Он стал политическим камикадзе. Этот человек предпочёл бы крах страны, чем успех Трампа и республиканцев. Но народ этого не хочет.
Мы решим этот вопрос. В конце концов, им придётся проголосовать.
Вы хотите сказать, что демократы капитулируют?
Им придётся. Послушайте, я не люблю слово «камикадзе», но именно так они себя ведут. Всё же придут четыре или пять демократов, и этого хватит.
Если нет — это их проблема. Но у нас есть другой вариант — «ядерный». И, кстати, это не о ядерном оружии. Это называется «прекратить обструкцию».
Вы видели, как Джон Тьюн сегодня сказал, что они не собираются этого делать...
Я знаю, что Джон... ну, Джон и ещё несколько человек. Но знаете что? Республиканцам придётся стать жёстче. Если мы прекратим обструкцию, мы сможем делать всё, что нужно. Мы не потеряем власть. Теория такова: «Если мы это сделаем, демократы сделают то же самое, когда придут к власти». Это правда. Но знаете что?
Мы живём сейчас. Нет, мне нравится Джон Тьюн, он потрясающий человек, но я с ним не согласен.
Я даже не уверен, какая у него позиция по обструкции, но я думаю, что мы должны это сделать.
Он сказал сегодня, что не собирается этого делать.
Что ж, это очень плохо. Потому что вот в чём проблема. Демократы сделают это в первую же неделю, как только придут к власти. Я говорил об этом Джону — у нас с ним прекрасные отношения.
Я знаю, что есть и другие республиканцы, которые думают иначе. Я понимаю, но они ошибаются. Демократы так и поступят. Они сделают это в первый же день, когда придут к власти — а когда-нибудь это произойдёт. Хотя трудно поверить, что у них это получится, когда у них «мужчины в женском спорте», открытые границы, «трансгендерность для всех»...
Но если это случится, они отменят обструкцию. Единственная причина, почему они этого не сделали, — это сенатор Кирстен Синема и сенатор Джо Мэнчин из Западной Вирджинии.
Да, молодец. Они не согласились. Но если бы хотя бы один из них проголосовал «за», они бы сразу применили ядерный вариант. Они отменили бы обструкцию, и демократы воспользовались бы этим без колебаний.
Поэтому я говорю республиканцам, которые хотят выглядеть благородно: «Мы выше всего этого». Нет, демократы не выше. Они сделают это первыми.
Видите ли, у республиканцев лучшая политика — разумная, сильная. Мы побеждаем, потому что у нас отличная политика. Демократы — жестокие. У них отвратительная политика, но они самые безжалостные люди на Земле. Это те, кто превращает государство в оружие, кто делает ужасные вещи.
...но хорошая новость для нас в том, что у них худшая политика. Это трудно даже представить. Подумайте: открытые границы, мужчины в женском спорте, «трансгендерность для всех» — это не 80 к 20, это 99 к 1.
Могу я спросить вас об экономике...
Подождите секунду. Сегодня утром я смотрел передачу, где очень известный конгрессмен-демократ страстно защищал идею, что мужчины должны играть в женском спорте. Они не меняются.
Не хочу называть. Вы сами увидите — включите местное телевидение.
Хорошо. Что касается экономики. Ключевой частью вашего экономического плана являются пошлины. На этой неделе Верховный суд заслушает аргументы о том, имеете ли вы право вводить масштабные пошлины без одобрения Конгресса. Суды низшей инстанции вынесли решение против вас, поэтому...
...Верховный суд рассматривает дело прямо сейчас.
Да, решения будут очень близкими.
Что произойдёт с вашим экономическим планом, если Верховный суд признает ваши тарифы недействительными?
Это нанесёт стране огромный ущерб. Экономика рухнет. Посмотрите: именно пошлины дали нам самый высокий фондовый рынок в истории. Благодаря пошлинам пенсионные накопления 401(k) достигли рекорда — миллионы людей разбогатели.
Благодаря пошлинам я завершил шесть из восьми войн. И они же помогут закончить последнюю. Благодаря пошлинам экономика стала сильнейшей. Благодаря пошлинам Америка снова богата. Благодаря пошлинам нас снова уважают.
Минутку. Благодаря пошлинам председатель Си уступил по каждому пункту. Китай купил у нас сельхозпродукции на миллиарды. Фермеры устраивают митинги в поддержку Трампа из-за пошлин.
Пошлины — это и есть национальная безопасность. Без них нас бы уничтожили.
Иск против нас инициировали и поддержали иностранные страны, которые десятилетиями обдирали Америку. Им выгодно, чтобы мы проиграли. Но если это случится — у нас не останется страны. Это, возможно, самое важное дело Верховного суда за сто лет.
Вы сказали: «Если они лишат вас права вводить тарифы», что тогда?
Это будет печальный день для Америки. Мы зарабатываем миллиарды. Нас уважают. У нас сильная оборона. Приведу пример: Китай угрожал ограничить поставки редкоземельных металлов. Я ответил: «Если вы это сделаете, я введу 100%-ный тариф сверх 55%, которые уже есть».
И знаете, что случилось? Через двадцать минут они позвонили и сказали: «Мы готовы к переговорам».
Если заставить Конгресс всё это утверждать, ничего не получится. Они будут обсуждать годами, стоит ли вводить пошлины.
То есть вам нужна эта исполнительная власть?
Безусловно. Это вопрос национальной безопасности. Пошлины — это безопасность. Если мы потеряем это право, помните об этом: пошлины — щит нашей страны.
Многие экономисты считают, что тарифы привели к инфляции, повысили стоимость жизни для американцев...
Нет. У нас нет инфляции. У Байдена была инфляция, хотя он не вводил тарифы. Он даже не понял, как ими пользоваться.
Компании утверждают, что переложили до 30% расходов на американских потребителей...
Хорошо, давайте разберёмся. Да, кто-то платит. Но инфляции нет. Настоящий показатель — это инфляция. Все говорили: «Если введёшь тарифы — будет инфляция». У Байдена она была рекордной, без тарифов.
Мои тарифы — умеренные и продуманные. Они приносят стране триллионы долларов и обеспечивают полную безопасность. Когда я установил 100%-ный тариф на Китай сверх прежних 55%, они сразу пришли договариваться. Это и есть национальная безопасность.
Если бы у меня не было этого права, мы были бы третьесортной страной, страной третьего мира.
Хорошо. Перейдём к иммиграции.
Отлично поработали, не так ли?
Вы выиграли выборы, пообещав закрыть границу. Количество нелегальных пересечений южной границы снизилось до самого низкого уровня за 55 лет. Но сейчас американцы видят видео, где агенты иммиграционной службы задерживают молодую мать, применяют слезоточивый газ и выбивают стёкла автомобиля. Не зашли ли эти рейды слишком далеко?
Нет. Я думаю, наоборот, они не зашли достаточно далеко. Нас сдерживали либеральные судьи, назначенные Байденом и Обамой.
Да. Потому что мы должны спасать страну. Посмотрите на этих людей: многие из них — убийцы, преступники, заключённые. Множество из них — бывшие заключённые тюрем и пациенты психиатрических больниц. Их выпускают, потому что они опасны. И я должен защищать американцев.
Ну, в своей кампании вы обещали, что собираетесь депортировать «худших из худших» — жестоких преступников и насильников.
Но многие из арестованных и депортированных вашей администрацией людей не являются насильственными преступниками. Это ландшафтные дизайнеры, няни, строители, сельскохозяйственные рабочие.
Нет, нет, только те ландшафтные дизайнеры, которые являются преступниками. Послушайте...
Семьи американских военнослужащих...
Мне нужны ландшафтные дизайнеры и фермеры больше, чем кому-либо другому. Мы фокусируемся на плохих людях — а их огромное количество, не забывайте об этом.
Когда в стране освобождено более 11 тысяч убийц, из которых половина убили более одного человека, мы обязаны вывести их отсюда.
Планируете ли вы депортировать людей без судимостей?
Нужно начать с принципа: если вы въехали в страну нелегально — вы должны её покинуть. Однако мы будем работать с хорошими людьми. Вы сможете вернуться — но легально. У нас есть замечательные, честные люди, и мы хотим, чтобы они возвращались.
Но есть и другая проблема, о которой предпочитают не говорить. Это очень умные страны. Их лидеры — не обязательно выпускники Гарварда, но они прекрасно понимают жизнь. Они хотят избавиться от плохих людей. Что они делают? Открывают тюрьмы. Выпускают заключённых. Избавляются от наркоторговцев. А ещё отправляют к нам тех, кто получает пособия и не работает. Им не нужны бездельники — и они пересылают их нам.
Но если кто-то был здесь много лет...
Мы приняли всех этих людей из-за политики открытых границ Байдена, когда любой мог въехать без проверки — будь то убийца или кто угодно ещё.
Когда вы объявите, что миссия по иммиграции выполнена?
Это займёт время. Думаю, в страну впустили около 25 миллионов человек. Кто-то говорит — 10 миллионов, но я уверен, что ближе к 25. И многим из них здесь не место.
Мы наводим порядок в городах. Я шёл на выборы с обещанием бороться с преступностью — и справился даже лучше, чем ожидал. Уровень преступности значительно снизился, несмотря на то, что в страну приехало больше людей, чем когда-либо. И многие из них — закоренелые преступники.
Когда я смотрю на Вашингтон, я вижу, что теперь можно спокойно идти по улице. Пусть даже ваша десятилетняя дочь пойдёт в парк — и с ней всё будет хорошо.
В некоторых районах округа Колумбия...
Раньше её могли бы убить. Почти наверняка.
Тогда скажите сами: насколько велика разница между нынешним Вашингтоном и тем, каким он был год назад?
Верно? Люди в Белом доме подходят ко мне, особенно молодые девушки, и говорят: «Сэр, спасибо». Я даже не спрашиваю, за что.
Но когда спрашиваю, они говорят: «Я раньше садилась в Uber и боялась. Машины нападали, это было небезопасно. А теперь я хожу пешком на работу и чувствую себя в полной безопасности».
Вы живёте здесь. Вы видите разницу?
Я хочу спросить вас об американских городах.
Мы накануне важных выборов на уровне штатов и городов. Одни из самых обсуждаемых — выборы мэра Нью-Йорка.
Кандидат — Зохран Мамдани, 34-летний социалист-демократ. Он фаворит гонки.
Коммунист, а не социалист. Коммунист. Гораздо хуже.
Некоторые сравнивают его с вами — харизматичный политик, нарушающий правила. Что вы об этом думаете?
Я думаю, я выгляжу гораздо лучше, чем он, правда?
Бывший губернатор Эндрю Куомо, который баллотируется на пост мэра, недавно заявил: «Если Мамдани станет мэром Нью-Йорка, вы захватите Нью-Йорк. Он будет президентом Трампом и мэром Трампом. Он захватит город и отправит танки на Пятую авеню».
Это безумие. Послушайте, когда я уезжал из Нью-Йорка, город был прекрасен. Но были и проблемы, потому что им руководил Билл де Блазио — худший мэр в истории. Как Байден — худший президент, так де Блазио — худший мэр.
Думаю, он превзойдёт де Блазио — но в худшую сторону. И мне, как президенту, будет трудно выделять Нью-Йорку деньги. Потому что если городом управляет коммунист, любые средства просто тратятся впустую.
Я не фанат Куомо, но если выбирать между плохим демократом и коммунистом, я выберу плохого демократа.
На прошлой неделе, выступая перед американскими военными в Японии, вы говорили о городах США, где высокий уровень преступности. Вы сказали: «Если нам понадобится больше, чем Национальная гвардия, мы направим больше, чем Национальная гвардия». Что вы имели в виду?
Если бы пришлось отправить армию или морскую пехоту, я бы сделал это, не колеблясь. Есть закон — Закон о восстании. Вы о нём знаете?
Этот закон даёт президенту право действовать немедленно — ни один суд не может оспорить это решение. Я им не воспользовался, потому что не считал нужным. Но, например, в Чикаго ужасная ситуация. Губернатор — слабый человек. Его выгнали из семейного бизнеса, он стал губернатором, и за его срок убито 4000 человек. Но он не разрешает ввести Национальную гвардию.
Когда вы говорите «отправить больше, чем Национальная гвардия», вы имеете в виду армию?
Да. Армию, флот, ВВС, морскую пехоту.
То есть вы готовы отправить военных в американские города?
Если потребуется, да. Если я воспользуюсь Законом о восстании. Знаете, сколько президентов его применяли?
Почти половина. Некоторые — до 28 раз. Это обычная практика в истории. Я не применял его, потому что справлялся и без него. Но если понадобится — я сделаю это.
Если придёт момент, когда потребуется привлечь армию, морскую пехоту, кого угодно — я это сделаю. Но пока это не понадобилось. И надеюсь, вы признаете, что я поступил правильно.
Хочу спросить вас о другом. Джеймсу Коми, Джону Болтону и Летиции Джеймс недавно были предъявлены обвинения. В этих именах прослеживается закономерность — все они публично критиковали вас. Это политическое возмездие?
Вы имеете в виду, считаете ли вы плохим то, что я «напал» на публичную фигуру?
Знаете что? Посмотрите: кому предъявляли обвинение? Мне. И я оказался невиновен. Я здесь, потому что выдержал всё давление и смог противостоять этим глупостям, которые они на меня навалили. Мне предъявили обвинение. Обвинение предъявили президенту Соединённых Штатов.
Знаете, мне дважды объявляли импичмент — и я оба раза очень быстро и легко отбился. Эти люди — отбросы. И всё же, когда кто-то вроде Коми или Болтона оказывается под следствием — люди, о которых вы упомянули, — я не считаю это чем-то плохим. Болтон, например, постоянно таскал с собой записи, кто знает зачем.
А Летиция Джеймс, по моему мнению, — ужасный, нечестный человек. Я только что выиграл у неё дело. Она требовала, чтобы я заплатил 500 миллионов долларов за то, чего я не делал. А судья отменил это решение.
Подождите, подождите. Просто чтобы вы понимали: вы говорите, что я «преследую» этих людей. Эти люди — плохие люди, нечестные люди.
Я просто спрашиваю, это политическое возмездие?
А Коми — продажный полицейский. Все это знают. Я не продажный человек. Мне предъявляли обвинения, проводили импичменты, но я — президент Соединённых Штатов. И вы говорите, что я кого-то преследую? Нет, всё наоборот. Они преследовали меня.
Послушайте: Байден незаконно использует власть. Он раздаёт помилования. Единственное помилование, которое он действительно подписал, — это помилование своего сына, Хантера. Он сказал: «Хантер, ты свободен». Всё остальное — просто пустая трата времени.
Вы давали указание Министерству юстиции преследовать их?
Нет. И в любом виде — нет. Мне не нужно никому давать указания. Эти люди настолько коррумпированы, настолько нечестны, что честные сотрудники сами понимают, что нужно делать. Пэм Бонди делает отличную работу. Кэш Патель делает отличную работу.
Честные люди действуют сами. Но им, в своё время, приказывали преследовать меня. Это всё задокументировано. Так что, когда вы говорите, что я преследовал Коми, помните: Коми — на дне рейтингов. Они преследовали президента Соединённых Штатов.
Вы знаете, что они обыскали мой дом во Флориде, в Мар-а-Лаго? Там было 78 — а может, и 98 — вооружённых агентов ФБР. Они ворвались ко мне домой.
Я знаю, вы об этом рассказывали.
И вы спрашиваете меня, не «преследовал» ли я Коми — человека, которого считают лжецом и негодяем? Он обманывал Конгресс и совершал массу грязных поступков. Вам должно быть стыдно задавать такой вопрос.
Я просто спрашиваю: это возмездие с вашей стороны?
Нет. Всё наоборот. Я был крайне сдержан. Вы смотрите на человека, которому предъявляли обвинения столько раз, что я уже сбился со счёта. Меня пытались уничтожить, чтобы я не мог баллотироваться. Но я стою перед вами.
Даже во время моего срока они объявили мне импичмент после идеального телефонного разговора. Этот звонок был с президентом Украины — и он был идеален. Тим Скотт из Южной Каролины, уважаемый человек, сказал: «Я прочитал стенограмму — президент не сделал ничего незаконного».
Знаете, почему демократы знали, что я невиновен? Потому что не подозревали, что разговор записан. Когда узнали, Нэнси Пелоси взбесилась. Она кричала на Шиффа и других — мол, «вы втянули меня в это». Но они всё равно пошли вперёд, и я их победил.
Они атаковали президента США. Они нападали на моих детей. Они рылись в ящиках моей жены.
Я слышала, как вы об этом говорили.
Они залезли в её шкафы, подняли платья. Она вернулась и сказала: «Что случилось?» Она — педантичный человек, всё у неё аккуратно. А они всё перевернули.
Они забрали документы, которые я имел полное право хранить в соответствии с Законом о президентских документах. Это были обычные материалы — ничего секретного.
И знаете, что сделали? Разбросали папки по полу, сфотографировали и опубликовали, будто это «кабинет Трампа» и «мы поймали его с поличным». Это ложь. Это продажные люди.
Так что не спрашивайте меня: «Вы на них напали?» Нет. Летиция Джеймс — мошенница. Коми — продажный полицейский. Болтон — сумасшедший. Но, честно говоря, Болтон мне помог.
Каждый раз, когда иностранные лидеры видели Болтона у меня за спиной, они сразу уступали. Знаете почему? Они думали: «Болтон — псих, а Трамп — непредсказуем». Они верили, что я начну войну. Но я не слушаю глупцов.
Я знаю, что наше время ограничено, поэтому хочу перейти к другой теме. Я хочу затронуть тему политического насилия. Недавно на вас совершили покушение в Батлере, штат Пенсильвания. Чарли Кирк погиб.
Дом губернатора Пенсильвании Джоша Шапиро был подожжён. Убит депутат в Миннесоте. Что бы вы сказали тем, кто по обе стороны — слева и справа — склонен к насилию?
Во-первых, это в основном левые. Хотя немного и тех, и других. Но в первую очередь — левые. Им нужно сбавить обороты. Им нужно перестать мешать нам открывать страну. Они причиняют вред людям.
Если людям не будут платить, появятся разгневанные граждане. Они хотят получать зарплату, кормить семьи, жить нормально. Демократы, блокируя голосование, ставят под угрозу обе партии.
Никогда не было такого, чтобы продление сроков не утверждалось автоматически. Они делают это только потому, что теряют поддержку. Один сенатор даже сказал: «Может, у нас наконец появилось хоть какое-то преимущество».
Не кажется ли вам, что мы подошли к критической точке?
Нет. Республиканцы не позволят разрушить страну.
Вы чувствуете, что мы на грани?
Я говорю о росте политического насилия. Люди подвергаются нападениям, некоторые ваши бывшие министры живут на военных базах.
Да. Но знаете, в чём проблема? Не в тех, кто говорит, а в тех, кто молчит. И, честно, это всё риторика. Посмотрите: меня всё время называют нацистом. Но я не нацист. Я спасаю нашу страну.
Это всё пропаганда. И пресса несёт за это ответственность. Фейковые новости разрушили доверие. Люди больше не верят им. Когда я придумал выражение «фейковые новости» — это было одно из лучших определений.
Теперь никто не верит таким СМИ. Их рейтинги упали с 90% до десяти с небольшим. Нам нужны границы. Нам нужны честные выборы. Нам нужна честная пресса.
И да, есть хорошие журналисты — как вы. Но есть и ужасные, лживые. Я вижу это постоянно.
Даже моя поездка в Китай: огромный успех, колоссальная выгода для США. А Wall Street Journal пишет: «Трамп снижает пошлины». Хотя это неправда. Я снизил пошлины, чтобы получить всё, что хотел. И получил. Но заголовок — «Трамп снижает пошлины».
Нет, дело было не в снижении, а в том, что Америка выиграла всё. Мир — это результат. Нас снова уважают. И пока у нас сильный и умный президент, никто нам не угрожает.
Много говорят о 2028 годе и о том, кто окажется на вершине...
...среди республиканцев. Можете ли вы прояснить ситуацию? Вы не собираетесь баллотироваться на третий срок?
Я даже не думаю об этом. Хотя многие хотят, чтобы я баллотировался. Но разница между нами и демократами в том, что у нас действительно сильная «скамейка запасных». Я не хочу сейчас называть имён — это было бы неуместно. Ещё слишком рано. До 2028 года три с половиной года.
Но людям нравится, когда вы говорите о том, кто вам симпатичен — Джей Ди Вэнс или сенатор Рубио...
Мне нравится Джей Ди Вэнс. Мне нравится Марко Рубио. На самом деле, мне нравится очень много людей. У нас потрясающая команда. Мы могли бы выдвинуть сразу двоих — настолько сильный у нас состав. Но пока слишком рано говорить о выборах.
Одно скажу точно: выборы 2020 года были сфальсифицированы. И когда что-то подтасовано, это значит, что они могут попытаться сделать это снова. Это было мошенничество, и всё больше людей это понимают — доказательства появляются каждый день.
Тем не менее, у нас великолепная команда. У нас есть выдающиеся люди — просто пройдитесь по моему кабинету, вы увидите. А вот у них — нет. У них человек, который разрушил Калифорнию. У меня там много недвижимости, и я могу сказать: этот штат уничтожен.
Он был ужасен, ничего, кроме красивых слов. И ещё — Жасмин Крокетт. У неё, по-моему, низкий IQ. Говорят, она может баллотироваться в президенты. Низкий IQ.
AOC — я видел её недавно. Кричала, размахивала руками. Она... не очень хороший оратор. Но в политике никогда не знаешь, что сработает.
Когда Байден баллотировался в первый раз, я считал его ужасным кандидатом — и выиграл у него с большим отрывом. Во второй раз он выступил ещё хуже, и его фактически заменили в середине кампании. Это могло случиться только со мной. Его заменили другим человеком, и пресса её поддержала. Они просто вцепились в неё. Но она провалилась, потому что, честно говоря, говорить не умела.
И, кстати, «60 минут» пришлось заплатить мне большие деньги — вы можете это не упоминать, не хочу вас ставить в неловкое положение. Но они удалили её ответ, который был настолько плох, что мог повлиять на исход выборов. И они вставили новый. Это стоило им кучу денег. Нельзя допускать фейковых новостей. Нужны честные новости.
Я вижу, что ситуация меняется к лучшему. Появляются честные СМИ, хорошие репортёры. И, кстати, я считаю, что CBS с новым руководством делает большие шаги. Это, наверное, лучшее, что случилось с медиа за долгое время.
Господин президент, мы уже приближаемся к концу вашего первого года.
Что вы надеетесь сделать за оставшиеся три года второго срока?
Хочу, чтобы они были такими же успешными, как эти девять месяцев. Считаю, что это были лучшие девять месяцев в истории любого президентства.
Мне достался полный бардак, но я его исправил. Осталось немного — зачистить преступность, убрать настоящих злодеев. И мы это делаем. Мы высылаем убийц, возвращаем заключённых в их страны. В некоторых случаях они настолько опасны, что мы оставляем их под стражей здесь — не хотим, чтобы они возвращались.
Я хочу, чтобы Америка была безопасной. Наши города должны быть безопасными. Сейчас ими управляют демократы, и в 25 крупнейших городах почти в каждом — демократы у власти. Вот почему там хаос.
А что вы можете сделать для тех, кто жалуется на рост цен и высокие расходы?
Начнём с того, что безналичный залог — это катастрофа. Города-убежища тоже нужно ликвидировать. Они — убежища для преступников. Надо менять эти вещи.
А одна из моих целей — сделать Чикаго снова великим. Мы начали там работать. То, что мы сделали в Вашингтоне, — феноменально. Город, который считался опасным, теперь процветает. Рестораны полны. Попасть за столик невозможно.
И я хочу, чтобы так было по всей стране — в Нью-Йорке, Лос-Анджелесе, Чикаго. В Мемфисе, например, уровень преступности снизился на 65% за две недели. Мы можем сделать это где угодно. Это стало моим новым увлечением — делать города безопасными и процветающими.
А что вы скажете людям, которые живут от зарплаты до зарплаты?
Я их понимаю. Но сейчас у нас нет инфляции. Мы снизили её до 2%, а местами и меньше. Когда я пришёл, она была худшей в истории.
Да, цены на говядину немного выросли, но это временно. Мы снизим их очень скоро. С продуктами всё хорошо. Бензин? Было 4, 5, 6, даже 7 долларов. Я снизил цену. В Калифорнии — проблема в их налогах. Но в целом страна в отличной форме. Мы снова стали самой горячей экономикой в мире.
Здравоохранение — страховые взносы?
Я могу сделать систему лучше и дешевле. Obamacare — катастрофа с самого начала. Я могу её исправить. Предпочёл бы начать с нуля, но даже если придётся работать с тем, что есть, мы сделаем это лучше.
Сейчас здравоохранение ужасно, и взносы снова растут. Это не из-за меня — это из-за того, как всё было устроено изначально. Но мы это исправим.
Знаю, что вы внимательно следите за фондовым рынком. Вас беспокоит возможный пузырь в сфере искусственного интеллекта?
Возможно. Я вообще обо всём немного беспокоюсь. Но потом просто решаю проблему. Вот и всё. Исправляю.
В искусственный интеллект сейчас вкладывают огромные деньги...
Да, и правильно делают. Потому что мы — лидеры. Китай на втором месте, но мы далеко впереди. У нас лучшие умы. Мы используем их, чтобы Америка оставалась первой. Может случиться что угодно, но я думаю, всё будет хорошо.
Даже если что-то пойдёт не так, мы защищены. Мы сильная страна. Возможно, сильнейшая за всю историю.
Господин президент, большое спасибо за уделённое время.
Если хотите. Если это поможет. Хорошо.
Это вопрос о помилованиях. Ваша семья теперь больше связана с криптовалютой, чем с недвижимостью. Вы с сыновьями Доном-младшим и Эриком основали компанию World Liberty Financial совместно с семьёй Виткофф.
Именно в этом контексте я хочу спросить о самом богатом человеке в мире криптовалют, миллиардере CZ. В 2023 году он признал себя виновным в нарушении законов о борьбе с отмыванием денег. Почему вы его помиловали?
Хорошо. Во-первых, я почти не знаю, кто он. Знаю, что его приговорили примерно к четырём месяцам. Слышал, что это была охота на ведьм от администрации Байдена.
Я хочу, чтобы Америка возглавляла индустрию криптовалют. Если мы этого не сделаем, её возглавит Китай или кто-то ещё. Криптовалюта — как искусственный интеллект: если ты не первый, ты никто.
Мои сыновья занимаются криптой гораздо больше, чем я. Я знаю одно: это огромная отрасль. И если мы не будем лидерами, станем отстающими.
Этот человек, насколько я знаю, получил четыре месяца тюрьмы. И, по-моему, его несправедливо наказали. Он уважаемый, успешный человек. Я не знаком с ним лично, но мне рассказали, что он стал жертвой политически мотивированного преследования Байдена.
Правительство утверждает, что он нанёс «значительный ущерб национальной безопасности США», позволив террористическим группам перемещать миллионы долларов.
Но вы всё равно помиловали его.
Да, потому что я не верю их версии. Я знаю, как это работает. Байден использует правительство как оружие. Я видел это на собственном опыте.
Мне важно одно — чтобы Америка оставалась номером один в криптовалюте. Мы уже обошли Китай и всех остальных. И если начать преследовать людей в этой сфере, мы потеряем лидерство и миллионы рабочих мест.
То есть вас не беспокоит возможная коррупция?
Нет, потому что я не вижу здесь коррупции. Я вижу развитие новой индустрии. Я не знаком с этим человеком. Но знаю, что криптовалюта стала огромной частью мировой экономики, и Америка должна быть лидером.
Если Китай перехватит лидерство, будет слишком поздно. Мы уже первые — и я хочу, чтобы так оставалось. Как в сфере искусственного интеллекта — мы номер один, и останемся им.