Воздаяние/Удар в спину/Кара | Новелла. Глава 10.
перевод принадлежит этому тгк каналу
перевод выполнен в развлекательных целях. его не распространять, чтобы переводчики не получили по башке
Зимний день выдался на редкость ясным и тёплым. Вопреки протестам Чжи Хана, Со Он настоял на прогулке в саду при флигеле. Этот сад, изначально предназначенный для гостей, был ухожен и красив. За ним возвышался поросший лесом холм, а у шелкового дерева примостился изящный павильон — идеальное место для отдыха под лёгким ветерком.
Окружив себя жаровнями, они проводили время за чаем, играми, настройкой *комунго или курением длинных трубок. В этой тишине, каждый занятый своим делом, они находили удивительное умиротворение.
(*комунго — традиционная корейская щипковая цитра)
— Живот всё ещё болит? — спросил Со Он.
Чжи Хан в последнее время страдал от болей в животе, сильно похудел и днями напролёт курил. Он сидел, накинув только свою *турумаги, набитым кроличьим мехом.
(*두루마기 (турумаги) — верхняя накидка, напоминающая пальто)
Со Он предложил ему сладкую розовую *хвагва, но Чжи Хан отказался.
(*화과 (хвагва) — это что-то сладостей, которые делают из фруктов, цукатов, бобовой пасты, орехов, меда и тд)
Тогда тот попросил Маки принести тёплый чай из японской сливы, сказав:
— Говорят, слива помогает при болях в животе.
Чжи Хан недоуменно посмотрел на него:
— То причиняешь боль, то даешь лекарство? Разве не после той молочной каши, которую ты мне дал, моё здоровье пошатнулось?
— Но я же всё тщательно вычистил, — возразил Со Он.
— Всё из-за того, что ты постоянно пичкал меня то кашей, то чем попало, моё тело и реагирует так, — ответил Чжи Хан.
С раздражением бросив слова, он выхватил чашку с чаем. Даже Со Он, казалось, потерял дар речи и молчал. В гнетущей тишине слышалось лишь тихое прихлёбывание сливового напитка.
— Кстати, в кладовой саранчхэ полно сливовой наливки и маринованных слив. Это всё с дерева, что растет там, да? — Со Он, придвинувшись, попытался разрядить обстановку.
Чжи Хан, до этого хмуро глядевший в сторону, через некоторое время кивнул:
— Раньше вы даже не подпускали меня к тому дереву, — продолжил Со Он. — Вы даже пеплом от табака меня осыпали за одно прикосновение… Шрам до сих пор остался, хотите взглянуть?
При упоминании прошлого на этот раз слова застряли у Чжи Хана.
Это сливовое дерево было для него чем-то вроде последней памяти о матери, и он не мог смириться с тем, что кто-то другой к нему прикасается. К тому же, его собственные вкусовые пристрастия были весьма капризны, и лишь слива могла по-настоящему его порадовать, так что...
Он быстро проглотил рой невысказанных оправданий вместе с чаем и, чтобы отвлечься, перевел разговор на другую тему.
— Знаешь ли ты притчу о "Утоление жажды в сливовом лесу?"
Со Он, после недолгих раздумий, отрицательно покачал головой.
— Был знойный летний день. Войско Цао Цао отступало, и солдаты, измученные палящим солнцем, умирали от жажды. Цао Цао спросил проводника о воде, но тот лишь развел руками: до ручья в северной долине было полдня пути... Время, которое измученные солдаты вряд ли смогли бы выдержать.
Начал Чжи Хан своим бесстрастным голосом, нарушая тишину зимнего дня.
— Цао Цао, охваченный тревогой, внезапно придумал гениальную уловку. Он обратился к своим воинам: "Солдаты, вон на той горе полно сливовых деревьев! Сейчас на них висят спелые сливы, так давайте соберемся с силами и освежим свои рты!". Услышав это и представив себе кисловатый вкус слив, солдаты тут же почувствовали, как у них наполнился рот слюной. Эта временная иллюзия утолила их жажду, и они с удвоенной энергией продолжили марш, благополучно добравшись до ручья.
Чжи Хан, закончив свой рассказ, выпил чашку чая и уже собирался поставить её на стол, как вдруг застыл. Он заметил, что Со Он, не шелохнувшись, внимательно смотрел на него.
— Почему... ты так смотришь? — спросил Чжи Хан.
Со Он, не улыбаясь, спокойно ответил:
— История была интересной и приятной для слуха.
— Раньше я не замечал, но ваш голос очень приятный, когда вы рассказываете неторопливо, хённим.
На его обычно непроницаемом, прекрасном лице впервые промелькнуло выражение, соответствующее его возрасту.
Не выдержав пристального взгляда, Чжи Хан первым отвёл глаза.
— ...Ерунда, — пробормотал он.
С каждым днём, проведённым в уединении, Чжи Хан становился объектом всё более изощрённых домыслов среди молодёжи. По городу разносились самые невероятные сплетни: будто бы он опозорил служанку, за что разгневанный отец заточил его в четырёх стенах; или что, расстроенный сорвавшейся свадьбой, он в отчаянии пытался свести счёты с жизнью; а может, он ушёл в обитель, чтобы искупить свою вину, и планирует вернуться к общественной жизни через три года, сдав государственные экзамены, и тому подобное...
— Все так обеспокоены вашей судьбой, хённим. Видимо, им и в голову не приходит, что вы сейчас лежите вот так, вплотную ко мне.
В последнее время Со Он особенно полюбил дневные часы. Несмотря на то, что он неукоснительно следил за тем, чтобы Чжи Хан питался трижды в день, тот продолжал терять вес. Выяснив причину, Со Он обнаружил, что виной всему его собственные ночные визиты, которые не давали Чжи Хану покоя.
Однако остановиться он не мог. Со Он пришёл к выводу, что ночные занятия можно перенести на светлое время суток, и так и поступил. Чжи Хан, прельщённый перспективой наконец-то выспаться ночью в одиночестве, вынужденно согласился.
Расписание Со Она стало строго регламентированным. Он вставал с первыми лучами солнца, когда просыпалась прислуга, навещал господина Чхве, справляясь о его самочувствии, и завтракал вместе с ним. Затем он направлялся в покои Чжи Хана, будил его, кормил завтраком, а после занимался "делом" один раз.
Завершив утреннюю трапезу, он, словно это было само собой разумеющимся, брал свой лук, садился на коня и покидал дом. На стрельбище он встречался с друзьями, упражнялся в стрельбе или проводил время за беседами. Затем он возвращался до полудня, проверял, поел ли Чжи Хан, и вновь занимался "делом" один раз.
До возвращения господина Чхве Со Он неукоснительно следовал установленному ритуалу: дважды в день он искал близости с Чжи Ханом. Это стало его личной клятвой, от которой он не отступал, несмотря на ворчание Чжи Хана, упрекавшего его в излишней педантичности даже в мелочах.
При этом Со Он не всегда прибегал к полноценному проникновению, ограничиваясь им лишь одним разом. Обычно он сначала доводил Чжи Хана до оргазма ласками, а затем, не входя, находил удовлетворение, прижимаясь к его телу и зажимая свой член между его ягодицами.
Даже когда происходило проникновение, Со Он старался избегать попадания семени в прямую кишку, предпочитая изливаться на бёдра или лицо. Он с запозданием осознал, что причиной частых болей в животе у Чжи Хана были именно остатки семени.
В тот поздний день в саду царил лишь пронизывающий северный ветер. Но благодаря заботе Маки, поддерживающего огонь на кухне, и постоянной близости Со Она и Чжи Хана, в их комнате всегда было тепло.
— Позвольте взглянуть, — произнес Со Он, склоняясь над Чжи Хном на тёплом шёлковом одеяле. Он бережно вытер чистой тканью остатки выделений и масла вокруг его отверстия. Чжи Хан, измученный оргазмом, лежал неподвижно, тяжело дыша.
— Вам больно? — спросил Со Он.
— Я слишком сильно и грубо вошел, да?
Со Он оказался прав. Отёкшему и покрасневшему входу причиняло боль даже малейшее движение воздуха. Когда Чжи Хан попытался прикрыть себя краем одеяла, Со Он, улыбаясь, перехватил его.
— Не стоит прикрываться, — сказал он.
— Пожалуйста, прекрати, сумасшедший ублюдок.
Несмотря на оскорбление, Со Он выглядел довольным. Не понимая его реакции, Чжи Хан спросил:
— Почему ты постоянно так улыбаешься?
— Разве не забавно вы сейчас выглядите, хённим? — ответил Со Он.
— Ваши слова — как рычание пса, а тело — нежное. Это и забавно.
— Ох, кажется, если здесь ещё немного отрастёт, будет колоться. Пора снова побрить, пока не стало слишком длинным.
Со Он, с лёгкой улыбкой, нежно прикусил чувствительную область. Затем, с характерным звуком, он обхватил губами, начал сосать, а потом провёл языком вниз, исследуя каждый изгиб опухшего входа. Это было похоже на то, как сначала причиняют боль, а потом дают лекарство и облегчают ее.
В конце концов, его действия стали настолько откровенными и вызывающими, что Чжи Хан был готов провалиться сквозь землю от смущения. Он еле слышно прошептал, дрожа от стыда:
— Пожалуйста, прекрати... Оставь меня в покое.
Со Он сделал вид, что не слышит его мольбы. Он отстранился и начал массировать бедра Чжи Хана. Когда тот согнул колени, они покраснели и стали выпуклыми. Со Он принялся лизать и кусать их, затем обхватил его под мышкой, прижав к себе так плотно, что не осталось ни малейшего просвета, и впился в его губы. Даже после того, как он достиг кульминации, он не отпускал его, словно не мог оторваться.
— Всё ваше тело, хённим, красное: кончик носа, под глазами, мочки ушей, плечи, кончики пальцев, колени, лодыжки, пятки, пальцы ног...
Шепча, Со Он оставлял невесомые поцелуи на каждом названном участке тела.
— Всё это я хочу взять в рот, разжевать и проглотить.
— Когда я впервые увидел вас, я подумал, что родинка под правым глазом очень красива. Она как семечко цветка "Ночная красавица".
Своим идеальным прессом, четко очерченным, Со Он прижал Чжи Хана, а затем поцеловал его под правым глазом. Тот моргнул, словно просыпаясь от сна.
— Значит, в юном возрасте у тебя уже были такие постыдные мысли?
Со Он, приблизившись к Чжи Хану, так что их носы почти соприкоснулись, посмотрел на него с нежностью.
— Когда вы так говорите, хённим, это звучит... сексуально.
Эти слова застряли у него в горле.
Почему в последнее время ты так заботишься обо мне, словно хищник? Кто я для тебя? Кто я? И кто ты, в конце концов?
В горле застрял ком, готовый вырваться наружу.
Эти отношения неправильны. Эти чувства грязны и запретны. Но с того момента, как их тела соприкоснулись, он ощущал неведомые ранее эмоции, которые затмевали разум.
Не в силах больше выносить это, Чжи Хан отвернулся, избегая взгляда Со Она. Но тот принялся медленно облизывать его шею, отчего голова Чжи Хана запрокинулась. Язык Со Она скользнул по шее, укусил за подбородок, а затем снова накрыл его губы поцелуем.
— М-м-м... Ах, пожалуйста... Хватит... Прекрати и войди уже.
Чжи Хан был взбешен, чувствуя, как его тело снова поддавалось толчкам возбужденного члена. Этот парень, стоило ему отстраниться, становился только настойчивее, переплетал пальцы и продолжал свои попытки. Член Со Она, напрягшись до предела, обильно выделял смазку.
— Прекрати... Я понимаю, ты молод и полон энергии, но всему же есть предел?
— Кажется, возраст тут ни при чем. Посмотрите, хённим, вы ведь... тоже возбуждены.
Влажный от возбуждения член прижался к уже раскрытому отверстию. Медленно скользнув у входа, он одним рывком вошел внутрь, заставив Чжи Хана сдержать стон и вцепиться зубами в плечо Со Она. Губы у самого уха шептали его имя, а руки обхватывали его тело, не оставляя ни сантиметра свободного пространства. Все в Со Оне казалось Чжи Хану слишком горячим: и ладони, и дыхание, и член, плотно заполнявший его.
Если бы он был женщиной, возможно, всё сложилось бы иначе.
Если бы он был женщиной, его отец, вероятно, с самого раннего возраста, когда Со Он впервые пришёл в их дом, задумывал бы того в качестве мужа для своей дочери.
Они бы росли вместе под одной крышей, и между ними естественно возникла бы связь. Даже если бы в юности у них произошла добрачная беременность, достаточно было бы просто скрыть это от слуг, и они могли бы без проблем жениться и воспитать ребёнка.
Погрузившись в эти размышления, Чжи Хан вдруг вспомнил о сперме, которая заполнила его рот. Он выплюнул её на ладонь и смыл в таз с водой. Но липкое ощущение всё ещё оставалось. Он прополоскал рот, собрал остатки спермы и плюнул в таз.
На его лице тоже ещё оставались следы. Он кончил ему на живот, в пупок, а под конец разбрызгал по лицу и вокруг глаз. Сегодня её было особенно много, и, сколько бы раз они ни занимались любовью, он не остывал. Чжи Хан выругался.
Со Он смочил хлопковое полотенце в горячей воде и, вытирая лицо Чжи Хана, спросил:
— Не сходить ли нам завтра на зимнюю охоту?
Чжи Хан молча уставился на него. Но каким яростным он ни хотел быть, с этим красивым лицом даже злость выглядела мягко. Со Он улыбнулся.
— Хённим, если вам будет тяжело идти, я понесу вас на спине.
— В последнее время вы всё время сидите дома. Я переживаю за вас, и вы всё равно отказываетесь?
— Нет, я говорю, что мне это не нужно. Зачем охота в разгар зимы?
— Мы просто возьмём с собой много жаровен. Взамен я обещаю не трогать вас весь завтрашний день.
Настойчивый взгляд Со Она, словно требующий немедленного ответа, чуть не вызвал у Чжи Хана приступ смеха.
Чжи Хан снова начал замечать в лице Со Она новые черты. Мужественные черты, такие как волевой подбородок и прямой нос, сочетались с юношеской мягкостью в форме щёк и разрезе глаз. А высокий рост придавал ему особую надменность.
Он на миг ощутил желание прикоснуться к этому лицу, но чтобы скрыть это, просто оттолкнул его. Но затем, неохотно согласившись, он позволил Со Ону поцеловать себя. Когда их языки переплелись, Чжи Хан снова покраснел. Со Он прижал голову Чжи Хана к своему плечу и смотрел на него сверху вниз.
— Помните притчу о сливовом лесе, которую вы недавно рассказывали?
Со Он убрал прядь волос с лица Чжи Хана.
— У меня такое же чувство, когда я думаю о вас, хённим.
— В последнее время, стоит мне лишь подумать о вас, как во рту появляется сладкий привкус, и я испытываю возбуждение. Внизу всё время стоит, и это даже мучительно.
От прикосновений и расслабленного тона Чжи Хан невольно закрыл глаза.
— Северная деревня полна влиятельных семей. После сдачи экзаменов сыновья высокопоставленных чиновников, которые раньше презирали меня как сироту, вдруг начали искать со мной сближения. Когда мне приходится общаться с этими невежественными и глупыми людьми, я представляю, как наслаждаюсь и ем вашу маленькую и красивенькую попку, хённим, и это помогает мне выдержать.
Большая рука, проникнув под одежду, сжала ягодицу Чжи Хана.
— Я и не знал, что заниматься любовью с вами, хённим, может быть так приятно.
Чжи Хан слегка дёрнул плечом, выражая раздражение. Со Он тихо рассмеялся и поцеловал его в лоб.