Воздаяние/Удар в спину/Кара | Новелла. Глава 17.
перевод принадлежит этому тгк каналу
перевод выполнен в развлекательных целях. его не распространять, чтобы переводчики не получили по башке
Кажется, так его называли в детстве. Теперь же Со Он почти не помнил даже своего настоящего имени.
Эти слова стали последними для его отца. Когда искры и пепел разлетались в стороны, черная обгоревшая рука отца оставила на щеке маленького Со Она след из угольной копоти. Это был последний след отца.
Отец был объявлен предателем родины. По строгому закону о коллективной ответственности его сын Со Он тоже попал под этот приговор.
Когда они бежали из родного дома, дворцовые стражи поймали мать. Прежде чем её схватили, она успела передать ему отцовскую табличку и серебряный кинжал, сказав:
— Отправляйся в столицу. Найди чиновника Чхве Му Гёма.
Чхве Му Гём, как говорили, был давним другом отца. Он занимал высокую должность и выступал важной фигурой при дворе.
— Выжить. Выжить и достичь успеха… чтобы каждый раз утолять голод мясным супом…
В конце концов, мать произнесла почти те же последние слова, что и отец. Различие заключалось лишь в том, что она оставила на щеке Со Она грязь вместо угольной копоти.
Когда он, пробираясь через узкие переулки, наконец добрался до столицы, он выглядел почти как нищий. Однако господин Чхве сразу узнал его.
Господин Чхве, мужчина с необычной бородой и проницательным взглядом, несмотря на свою суровость, излучал скрытое сострадание. Со Он был убежден, что этот человек не выдаст его властям.
Со Он предъявил табличку с именем отца и старинный серебряный кинжал. Единственная лампа в комнате освещала их тусклым светом. Господин Чхве внимательно осмотрел вещи Хэ Гана, а затем, с влажными глазами, произнес:
— Я сохраню их. Никогда и никому не говори о своей семье или прошлом. Никогда!
Со Он понял без слов: он и сам не хотел, чтобы кто-либо, кроме господина Чхве, хранил эти предметы, связывающие его с преступлениями семьи.
Вместо этого господин Чхве вручил ему новую табличку с неизвестным именем и пожелтевшую родословную.
— Я приобрел родословную обедневшего янбана. Теперь ты наследник рода, и тебя зовут Ким Со Он.
— Со Он, мы отправимся в Кванъян, проведем там около месяца, а затем вернемся в столицу.
Господин Чхве, не колеблясь, был готов принять на себя позор ради сына своего покойного друга. Он знал, что, усыновив Со Она, он будет обвинен в том, что приютил незаконнорожденного ребенка наложницы, но это его не остановило.
В главном поместье он столкнулся с Чжи Ханом. Чжи Хан, вероятно, считал Со Она бастардом сановника Чхве, что объясняло его гнев. Со Он, не имея возможности раскрыть правду, молча терпел это недоразумение.
Однако, почему тогда табличка и серебряный кинжал оказались в шкафу Чжи Хана? Выяснилось, что Чжи Хан давно знал истинное происхождение Со Она. Иначе он не стал бы тайно хранить эти предметы.
После побега Чжи Хана, Со Он, обнаружив вещи, был скорее озадачен, чем удивлен. Если Чжи Хан знал правду, почему он не использовал ее для шантажа? Если бы он действительно ненавидел Со Она, он мог бы представить эти предметы как доказательство в суде. Ведь таков был его обычный подход, когда дело касалось собственной выгоды.
Сначала он пытался понять, не испытывает ли он просто жалость. Но в этом было что-то другое. Простым состраданием это не объяснишь. То, что Со Он сделал с Чжи Ханом, было слишком ужасным, чтобы можно было говорить о жалости. Между ними накопилось слишком много обид, и Чжи Хан не был наивным человеком, чтобы испытывать такое чувство.
Значит, оставался только один ответ.
Со Он, дойдя до этого вывода, медленно поднял глаза.
— Простите, что я так долго неправильно понимал, хённим.
Кухня, освещенная лампой, была наполнена паром. Чжи Хан, расслабившийся в теплой воде деревянной ванны, уснул, и его лицо исказила недовольная гримаса, словно ему было некомфортно. Со Он, обращаясь к нему, тихо продолжил:
— Я не знал, что вы так сильно нуждались во мне, поэтому и плохо поступал. Я всегда думал, что вы ничего от меня не ждете, что вы презираете меня и просто отталкиваете...
— А ведь и вы... тоже чего от меня хотели. Не так ли?
Бессознательный Чжи Хан по-прежнему молчал.
Со Он, не отрывая взгляда от Чжи Хана, сам того не осознавая, расплылся в тихой улыбке. Он даже не заметил, как долго смотрел.
Со Он, до этого сидевший, поднялся и приблизился к Чжи Хану. Вода, настоянная на благовониях, омывала его покрасневшие и набухшие соски. На шее виднелись следы, ведь его кожа была тонкой и чувствительной, и даже лёгкий поцелуй оставлял на ней следы.
Какое же это было восхитительное зрелище. На самом деле, Со Ону очень нравилась внешность Чжи Хана: его полусонные глаза, красивые губы, которые так и манили улыбкой, шея, источающая приятный аромат, и ступни, похожие на спелые сливы... Целовал бы их бесконечно.
Ах, больше всего он нравился ему, когда курил длинную трубку.
Со Он сжал зубы, напрягая мышцы на своей чётко очерченной челюсти.
Взгляд Со Она остановился на без сознания лежащем Чжи Хане. Медленно он развязал пояс на своей одежде. В памяти всплыли приоткрытые красные губы Чжи Хана, когда он затягивался трубкой, и впалые бледные щёки, когда он выпускал дым.
Отодвинув нижнее бельё, Со Он достал свой возбуждённый член.
Войдя в воду, мокрая ткань брюк неприятно облепила его тело. Со Он нежно прикоснулся к его лицу, и оно слегка запрокинулось. Он прижал свою головку к его ресницам, провел по векам и легко шлепнул по щекам.
Чжи Хан, даже во сне, повернулся и слегка нахмурился. Его и без того влажное тело в воде казалось еще более притягательным. Со Он большим пальцем слегка разжал его нижнюю челюсть и осторожно ввел головку. Мягкий, теплый и влажный язык ласково обхватил головку.
В такт движениям, голова Чжи Хана беспомощно покачивалась.
Со Он, лишь слегка касаясь, не углублялся, и вскоре почувствовал приближение разрядки.
Белая сперма обильно покрыла лицо Чжи Хана. Собрав стекающую жидкость, Со Он распределил ее по его пухлым губам. Этот вид приводил его в восторг.
Глаза Чжи Хана медленно открылись. Сначала он рассеянно смотрел на лобковые волосы Со Она, находящиеся прямо перед ним. Затем, ощутив влагу на нижней губе, он высунул язык, попробовал и тут же поморщился.
— Проснулись? — игриво спросил Со Он, коснувшись его щеки.
— Прекрати… — попросил Чжи Хан.
Со Он проигнорировал его слова и постучал головкой члена по нижней губе.
Со Он молча смотрел на него сверху вниз. Чжи Хан беспокойно переводил взгляд, словно ища выход, и несколько раз поднимал глаза, изучая выражение лица Со Она. Со Он улыбнулся с нежностью.
— Вы должны отсосать и сделать меня чистым, — сказал Со Он.
Чжи Хан с грустью посмотрел на влажную головку члена. Из воды показалась рука, с которой стекала вода. Он взял член, открыл рот, и язык сам потянулся к нему.
Чжи Хан, покачивая головой, расширил рот и взял в него примерно половину члена, стараясь не задеть зубами. Он сделал короткий вдох через нос и начал двигать головой вперед-назад, издавая приятные звуки.
Он тщательно высосал даже остатки спермы. Кадык Чжи Хана двигался, когда он глотал. В этот момент у Со Она возникло желание глубоко проникнуть в рот, но он сдержался. Вероятно, Чжи Хан и не знает, сколько раз Со Он сдерживал подобные порывы.
Когда Чжи Хан вынул член изо рта, рука, державшая его, ослабла и с плеском упала в воду. Чжи Хан, не выражая никакого дискомфорта, прислонился затылком к ванне и снова задремал.
Со Он отвел взгляд, погрузившись в воспоминания о том, когда впервые захотел его сломать. Его босые белые ноги были поджаты под свободно сидящей одеждой. Округлый лоб, озорные ямочки и томные зрачки, казалось, вбирали в себя солнечные лучи, чтобы затем излучать их обратно. Невозможно было отвести глаз от этих влажных глаз, что всегда словно незримо касались души собеседника. Поэтому он лишь притворялся, что гладит сливовое дерево.
Пепел, что он высыпал ему на тыльную сторону ладони, насмешливо изогнутые уголки губ, озорные ямочки, расцветавшие по их краям — все это до сих пор живо в памяти. Это была дерзость и наглость, но что тут поделаешь.
— ...Я действительно дразнил вас, хённим.
Со Он поцеловал веки спящего Чжи Хана.
Проснувшись, первым делом он проверил состояние своего тела — член ныл и болел. Чжи Хан откинул одеяло, приподнял край одежды и внимательно осмотрел головку члена. Вокруг уретры наблюдалась небольшая отечность и легкое жжение, но, к счастью, серьезных травм не обнаружилось.
Он осторожно надавил указательным пальцем на мягкую головку, размышляя о возможности нормального похода в туалет.
В этот момент дверь комнаты распахнулась. Чжи Хан вздрогнул от неожиданности, прикрыл нижнюю часть тела одеялом и обернулся.
— Младший господин, вы не вставали два дня, и я очень волновался, не случилось ли с вами чего. Вы в порядке? Хотите поесть?
Маки быстро снял соломенные сандалии, вошел в комнату и, опустившись на колени, с безупречной заботой осматривал своего хозяина. Чжи Хан на мгновение замер. Несмотря на синяки на лице, Маки не хромал. Слова Со Она оказались пустой угрозой.
Это вызывало раздражение, но одновременно и облегчение. Чжи Хан, все еще пребывая в некотором шоке, уставился на Маки.
Маки, будто ничего не произошло, направился к корзине в углу комнаты. Достав длинную трубку и табак, он тщательно набил её и предложил Чжи Хану.
— Младший господин отправился на охоту на тигра и взял с собой всех сопровождающих. Не советую вам с ними пересекаться, потому что они уж очень грубые люди.
— Кстати! Младший господин через гонца передал господину, что, найдя усадьбу с прекрасным видом, задержится здесь ещё на две недели и вернётся в столицу в течение месяца. И вам, младший господин Чжи Хан, тоже стоит быть осторожнее. Говорят, господин очень разгневан и ищет вас.
Чжи Хан, выпустив дым, помолчал. Спустя время он спросил:
— Что с браком с семьей министра?
Голос Маки был тихим и глухим.
— Помните, как младший господин преследовал нас до перевала? Говорят, потеряв нас из виду, он сразу вернулся в столицу, отложил службу и лично разорвал помолвку.
Чжи Хан не поверил. Сейчас, когда состояние господина Чхве ухудшилось, разрыв с семьей министра, последней опорой, означал остаться один на один с двором. Кто же откажется от легкого пути ради сложного?
— Он бы никогда так не поступил. Каким бы ни казался, он жаден и расчетлив.
Маки кивнул и обернулся. С улицы донёсся шум. Обменявшись взглядами, Маки быстро закрыл дверь и вышел.
Чжи Хан, укрывшись на одеяле, не сводил глаз с Со Она. Тот, освободившись от охотничьей одежды, переоделся в домашнюю. Его мускулистое, подтянутое тело, широкие плечи и сильные руки вычерчивали изящные линии. Чжи Хан не знал, куда деть взгляд, поэтому просто отвернулся.
— …Говорили, что ты ходил на охоту на тигра.
Со Он ответил без особого энтузиазма, завязывая пояс на одежде.
— В следующий раз пойду и поймаю.
— В следующий раз? Ты собираешься вернуться сюда?
— Это были не просто слова на ветер.
— Слова о том, что я нашел хороший дом.
Со Он подошёл к двери и открыл её. Свежий горный ветер колыхал ветви густого орешника, сквозь который пробирались солнечные лучи. Похоже, это место действительно пришлось ему по душе.
— Неподалеку есть озеро, где можно порыбачить. Когда будет время, я расчищу участок, переложу крышу, а потом, если добавить пруд и деревья, получится отличная загородная усадьба.
— Когда всё будет готово, и моя служба пойдёт в гору, я буду приезжать сюда отдыхать. Конечно, и хённим тоже со мной.
Было душно. Чжи Хан не знал, с чего начать или что спросить. Сжав пересохшие губы, он встревоженно посмотрел на Со Она.
— Ты действительно расторг помолвку?
Снова. С самого начала Чжи Хана не покидало ощущение, что в их общении с Со Оном что-то не сходится. Казалось, Со Он сам заманил его сюда, чтобы сорвать свадьбу, и теперь доволен, что всё идет по его плану.
— Я этого хотел? Что с тобой не так? Как ты мог прийти к такому абсурдному выводу?
— Мне было совершенно безразлично, женишься ты или нет. Я просто сбежал, потому что не хотел тебя видеть. Зачем ты делаешь вид, что не понимаешь, хотя все знаешь? Я… я… планировал скрываться здесь, пока отец не уедет в Хонджу, а потом снова к нему вернуться…
Внезапно Чжи Хан замолчал, увидев, как перед ним упал предмет. Это были вещи семьи Со Она, которые он тайно хранил.
— Если это не так, то зачем вы их прятали?
— Имея такие явные доказательства, почему вы не подали на меня в суд?
У Со Она было искренне любопытное выражение лица.
— Как вам известно, указ предписывал суровое наказание для всех членов моей семьи, вне зависимости от их положения. Закон о коллективной ответственности был неумолим: казнь отца за государственную измену автоматически означала казнь и его сына.
— Поэтому, при помощи господина Чхве, я сменил личность и прожил всю жизнь под чужим именем. Я успешно сдал государственные экзамены и занял пост. По сути, я осквернил святыни моих предков и алтари земли и злаков. Если меня казнят, я не буду жаловаться. Но вы, хённим…
Со Он сделал шаг вперёд и его голос стал ещё тише.
— Вы знали всю правду и скрывали её. Вы говорили, что я вам отвратителен, но при этом делали вид, что не осведомлены о моём происхождении.
— Вы заявляли, что не можете смотреть на меня, что ненавидите меня, и что убьёте при первой возможности. Так почему же вы тогда оставили меня в живых?
Чжи Хан, сам того не осознавая, закричал с горечью.
— Я не хотел, чтобы ты оказался в унизительном положении, не хотел, чтобы ты опустился на самое дно.
Уголки губ Со Она исказились в кривой усмешке.
— Вам было жаль меня, когда я насиловал вас и заливал спермой? Если вы так говорите, то, вероятно, это правда. Похоже, именно поэтому каждый день вы испытывали боли в животе, но продолжали терпеть и подставлять себя.
У Чжи Хана на лице отразилось такое потрясение, будто пощечину получил он, а не наоборот. У него перехватило дыхание, а глаза наполнились слезами.
Со Он, холодно смотря на него, слегка наклонил голову и произнёс с лёгким вздохом:
Он взял в руки вещи своего покойного отца.
— Увидев их, все мои сомнения исчезли.
— Если задуматься, это всегда было странно. Вы не выносили, когда рядом со мной находились другие люди. Служанок, которые мне нравились, вы отправляли в другие дома, а слугу из флигеля, который привёл ко мне куртизанку во время моего первого опыта, выгнали на следующий день с обвинением в том, что у нее нашли украденное золото. И… Маки.
— В то время Маки часто появлялся во флигеле под разными предлогами: то приносил еду на ночь, то пытался украдкой взглянуть на нижнюю часть моего тела... Вам это не нравилось, и поэтому вы искали повод выгнать его, так ведь? Разве вы не пытались убрать его вместе со мной, подстроив ситуацию с отваром?
— Если бы тогда всё пошло по вашему плану, и семья министра застала бы меня за непристойным занятием, помолвка была бы расторгнута, а Маки, конечно, изгнан. У меня возникли подозрения, и я спросил Маки. Спросил, о чём вы говорили перед тем, как он дал мне отвар.
— Он сказал, что вы велели ему лишь притворяться, что он ко мне пристаёт? Но при этом вы запрещали ему прикасаться ко мне по-настоящему... Зачем?
В этот момент Чжи Хан замер, словно окаменев, а слёзы, казалось, испарились. Его лицо горело, но не от признания слов, а от стыда.
— Не говори глупостей. Я не мог открыто притеснять тебя, поэтому просто убирал твоих приспешников. Я ненавидел тебя за то, что ты лишил меня невесты, вот и пошёл на это.
— И... и... Как бы ты ни был беспринципным мерзавцем, разве ты не дворянин? Иерархия между знатью и простолюдинами строга, и я просто не мог позволить тебе сближаться с этим низкородным Маки, никакого другого смысла...
Со Он глубоко вдохнул и наклонил голову.
— Звучит правдоподобно. Да, наверное, так всё и было. Вы, в конце концов, человек умный. Но, к сожалению, весь ваш ум уходит на то, чтобы оправдывать себя.
Он снова замахнулся, но его запястье тут же перехватили.
— Если вам нечего сказать, то отучитесь от привычки поднимать руку.
— Я не утверждаю, что только я прав.
— Думайте, как хотите. Я же буду думать, как считаю нужным.
Со Он, сохраняя невозмутимое выражение лица, завершил разговор и перевел взгляд на запястье Чжи Хана. Следы от грубо завязанных рук превратились в фиолетовые синяки.
— ...И что в итоге? — обессиленно спросил он. — Что ты собираешься делать со мной дальше?
Со Он отпустил запястье и приблизился. В его темных глазах отразилось лицо Чжи Хана. В отличие от обычного, на его лице не было и намека на улыбку: оно было сосредоточенным, спокойным и решительным.
— Теперь, когда я знаю вас настоящего, я больше не буду делать то, что вам неприятно, поэтому я расторг помолвку. Ведь вы не хотите делить меня ни с кем другим.
Он почувствовал, как слова застревают в горле. Наступила пауза.
Со Он, видя смятение на лице Чжи Хана, начал тихо говорить:
— Я понимаю, как сильно вы, хённим, скорбите по госпоже Шин. Я знаю, как тяжело вам было пережить эту утрату.
— Господин Чхве, возможно, был уважаемым человеком, но он не был хорошим отцом. Вам не на кого было положиться в семье. Вы одиноки.
Чжи Хан, потрясенный, попытался отстраниться, но Со Он мягко, но настойчиво взял его за руки.
— Если даже ваш отец уедет, как вы, хённим, справитесь с этой болью? Отныне я буду заботиться о вас. Я возьму на себя ответственность за вашу жизнь. Мы вместе будем хранить ваш род, и я буду думать только о вас. Если вы захотите, я даже не буду служить государству. Поэтому, пожалуйста, больше не считайте меня угрозой...
— Что, если бы вы позволили мне стать вашей опорой?
"Опора" — это означало жениться на нем, что было совершенно неслыханно. Это было шокирующе и абсурдно. Он машинально оглядел Со Она, не сошел ли тот с ума от пережитого, но его лицо, спокойно моргающее, было спокойным и безмятежным.
Со Он приблизился, обнял его за талию и прошептал на ухо:
— Когда господин Чхве уедет, как вы, хённим, будете управлять таким большим домом в одиночку?
— К тому же, вы, хённим, так здоров, но если подумать, что каждую ночь ваша спина будет одинока, и вы будете извиваться своей прекрасной талией в одиночестве, пропитывая постельное белье, у меня уже сейчас сердце разрывается от боли.
— Более того, скоро государственные экзамены. Кто, кроме меня, сможет помочь вам, хённим, в подготовке?
Чжи Хан был растерян и сбит с толку. Голос Со Она звучал как никогда сладко, словно мёд. Если верить Со Ону, жизнь обещала быть беззаботной и спокойной. Но верил ли он в это? Было ли это реальностью, а не просто красивой сказкой?
Словно желая пресечь любые сомнения, рука Со Она, скользнув по талии, крепко обхватила спину Чжи Хана. Губы, изогнутые в лукавой улыбке, коснулись его шеи, прижавшись к ней.
— Есть ли кто-то, кто понимает вас так же хорошо, как я? Кто знает ваше тело лучше, чем я? Кто, кроме меня, сможет утолить вашу внутреннюю тоску?
— Я всё знаю. Мне не нужны слова, чтобы понимать вас. Ведь я только ваш. С самого начала, с нашей первой встречи, вся моя жизнь вращалась вокруг вас.
— Я буду стараться. Я буду заботиться о вас, чтобы вы, хённим, никогда не чувствовали себя одиноким, чтобы ваша жизнь была лучше, чем у кого-либо. Вам нужно лишь принимать мою преданность и заботу, и наслаждаться ею. Так что давайте..
Их носы соприкоснулись. Прежде чем губы встретились, голос Со Она стал глухим и таинственным:
— ...Останемся рядом друг с другом на всю жизнь.
Губы соединились в глубоком поцелуе. Чжи Хан моргнул, его лицо оставалось бесстрастным. В его рот проник влажный язык и он устремил взгляд на плотно сомкнутые веки Со Она: они то вздрагивали, то хмурились, выдавая его возбуждение.
"Рядом друг с другом на всю жизнь…"
Дыхание участилось. Он почувствовал, как язык, словно змея, обвивается вокруг его языка. Чжи Хан не отстранился, а ответил на поцелуй, вступая в борьбу. Внутри всё пылало и кружилась голова.