Воздаяние/Удар в спину/Кара | Новелла. Глава 13.
перевод принадлежит этому тгк каналу
перевод выполнен в развлекательных целях. его не распространять, чтобы переводчики не получили по башке
Было время позднего *хэси, когда Со Он отправился в загородную усадьбу министра, расположенную на окраине столицы.
(*хэси — примерно с 17:00-19:00)
В это время Чжи Хан, проведя вечер в компании господина Чхве, сослался на плохое самочувствие и уединился в небольшом флигеле. Господин Чхве также вскоре отправился отдыхать, а слуги разошлись по своим жилищам.
В холодном дворе флигеля, не получивший даже ужина, младший слуга дрожал от пронизывающего холода. Хотя зима уже прошла, ночи оставались морозными, особенно когда дул восточный ветер. Даже теплые вещи не спасали от пронизывающего холода.
Маки, наблюдавший за этой печальной картиной, с жалостью подошел к юноше.
— Тяжела твоя доля, — сказал он, — Ты хоть нормально питаешься?
Юноша, с покрасневшим от холода носом, резко ответил:
Маки, видя его слабость и голод, настаивал:
— Тело нездорово, да еще и голодаешь... Ты что, каменный Будда? На кухне полно угощений для молодого господина, хочешь, принесу?
Но юноша упорно отказывался. Маки, удивленный его упрямством, отправился на кухню. Там он обнаружил нетронутый рис, картофель и кукурузу. Приготовив сытную порцию с соевым соусом, маслом, кимчи и яйцом, он принес ее юноше.
Тот, хоть и повел носом, все еще отказывался. В конце концов, Маки, потеряв терпение, силой вручил ему миску.
— Съешь все и поставь на веранду, — сказал он, прежде чем вернуться на кухню.
Как только Маки исчез из поля зрения, младший слуга с голодным урчанием набросился на рис. Миска опустела в три укуса, настолько вкусным и нежным был вареный рис. Он скользил по горлу, почти не требуя жевания, оставляя после себя маслянистое, сладковатое послевкусие. Даже когда еда закончилась, он еще долго наслаждался воспоминаниями о нем.
В этот момент, когда паренек с тоской предавался гастрономическим воспоминаниям, раздался смешок Маки. Он появился так же внезапно, как и исчез, держа в руках дымящуюся металлическую чашу.
— Вкусно было? — спросил он. — Это ценный чай из слив. Я тайком взял из кладовой господина Чжи Хана, так что никому ни слова. Выпей, согреешься.
Парень как раз мечтал о чем-нибудь, чтобы запить. На этот раз, в отличие от первой встречи, он без колебаний принял чашу. Сладкий, ароматный напиток заполнил его рот, согревая горло и живот.
"Теперь можно и до утра продержаться", — подумал он, чувствуя сытость.
Внезапно его охватила странная, тягучая сонливость. Лицо Маки перед ним расплылось, стало нечетким. Маки смотрел на него с пристальным, настойчивым, но в то же время испуганным взглядом. За спиной Маки открылась дверь... раздвижная дверь в комнату Чжи Хана, который, как считалось, уже спал.
"Попался...", — пронеслось в голове парня.
Глаза младшего слуги, который наконец осознал всю ситуацию, закатились. Упавшая из его рук металлическая чаша с глухим звоном покатилась к каменному крыльцу. Тут же, словно с подрезанными сухожилиями, парень рухнул на землю.
— …Молодой господин постоянно заставляет меня подсовывать всякую гадость тем мужчинам, которые мне нравятся.
Чжи Хан издал короткий смешок, услышав тихий, полный отчаяния голос Маки.
— Какие там «нравятся»! У тебя стоит все внизу, стоит тебе только увидеть мужской пучок.
Чжи Хан вышел из комнаты и подошел к Маки. Его взгляд, холодный и оценивающий, остановился на лежащем парне.
Маки, потащив неподвижное тело парня, направился на кухню. Уложив его перед тлеющим очагом, где еще оставалось тепло, парень перекатился, сам зарылся в теплую золу и тут же захрапел. Лицо Маки мгновенно просветлело, словно груз вины исчез.
— Может, принести еще корма для лошади? У меня есть смесь из бобовой муки и кунжута.
Чжи Хан, прислонившись к дверному косяку кухни, кивнул и первым вышел, чтобы начать собирать свои вещи. Оставшись один, Маки засучил рукава и принялся лихорадочно собирать припасы. Он собрал всё, что мог: заранее отваренный картофель и кукурузу, любимые молодым господином сливы, сушеную рыбу, вяленое мясо, фрукты, уголь для костра и маленький котелок. Наконец, он насыпал по мешку драгоценного сырого риса и соли, туго завязав их.
Когда Маки, закончив свои дела, вошел в комнату Чжи Хана, там царил полный беспорядок: одежда, обувь, шляпы и прочее были разбросаны по полу. Чжи Хан тоже выглядел совершенно потерянным. Он метался, то складывая три пары нижнего белья, то убирая одну обратно, то набирая десять пар носков, то сокращая их до семи... Было очевидно, что собираться в дорогу ему совершенно не дано.
— Трех пар носков хватит с головой. Нижнего белья тоже столько же. Вода в горных ручьях еще ледяная, так что в крайнем случае можно будет постирать и высушить. Ой-ёй, ну и зачем такая огромная шляпа? В дороге она будет только мешать и болтаться. Одной пары сандалий про запас будет достаточно. Молодой господин, ну что за странности? Собираетесь по горным тропам идти, зачем вам веер? Боитесь, что в начале весны будет жарко? Лучше возьмите что-нибудь легкое и полезное, может, побрекушки всякие. Пригодится, когда будете ночевать в чужих домах по пути, чтобы отдать вместо платы за еду.
Бормоча себе под нос, Маки напоследок прихватил еще несколько связок монет и спрятал их в потайной карман. Чжи Хан, ничего не говоря, собрал свою курительную трубку и табак.
У калитки, что вела на тропу в лес, стояли привязанный крупный конь и лошадь поменьше. Маки распределил громоздкий багаж и на его лбу выступил пот.
— Отнеси это и оставь на веранде главного флигеля.
Чжи Хан протянул Маки конверт, в котором находилось письмо, предназначенное для его отца. В нем говорилось о намерении отправиться в гору Сангосан в Уане, место, которое его семья поддерживала на протяжении многих поколений. Поездка была задумана как для обретения спокойствия, так и для полного погружения в учебу.
Чжи Хан также добавил, что ему не требуется сопровождение, и он сам свяжется, если возникнет какая-либо потребность. Когда Маки вернулся, оставив письмо, Чжи Хан уже сидел верхом на своем любимом скакуне, готовый к отъезду. Маки, с явной неохотой, подошел и неуклюже забрался на лошадь поменьше.
— Я даже не успел попрощаться с мамой... — прозвучала его тихая жалоба.
— Поехали, — коротко произнес Чжи Хан и первым выехал за ворота, направляя лошадь по извилистой тропе.
Маки, чьи навыки верховой езды были весьма скромными, с трудом удерживался в седле, изо всех сил стараясь не отставать. Было раннее время *инси, когда мир еще окутан тишиной и темнотой. Тело покачивалось в ритме движения лошади, и с каждым мгновением родной дом, казалось, отдалялся все дальше. За стеной, высокая слива тихонько шелестела своими молодыми листьями.
(*инси — примерно с 3:00 до 5:00)
К полудню, когда солнце стояло в зените, они добрались до окраины столицы. Уставшие лошади еле плелись. К счастью, неподалеку обнаружился постоялый двор с конюшней и забегаловка, куда они и направились.
— Есть свободная комната? — спросил Маки, разминая ноющие от седла бедра.
Хозяйка, не удостоив их взглядом, буркнула:
Общий зал, где путники ютились группами, был далек от идеала. Но, надеясь, что это лучше, чем ночевать под открытым небом, Маки приоткрыл дверь и тут же захлопнул ее.
— Я бы, может, и потерпел, но для молодого господина это будет слишком, верно?
— Разве это вопрос? — фыркнул Чжи Хан, бросив мимолетный взгляд внутрь.
Общая комната была забита грязными торговцами, спавшими, как сельди в бочке. Тесное помещение с низким потолком было пропитано затхлым запахом сушеных соевых бобов.
— В любом случае, мы не можем здесь долго задерживаться, — пробормотал Чжи Хан, опустив глаза. — Если этот парень вернется в поместье, мое исчезновение скоро раскроют. Скорее всего, к вечеру. Нам нужно уехать из столицы до этого.
— Лошадям нужно хотя бы пару часов отдыха.
— Отдохнем до этого времени и двинемся дальше, — согласился Чжи Хан.
Вскоре хозяйка принесла на низком столике густой овощной суп с курицей и несколько кусков грубого кимчи. Чжи Хан поморщился, пробуя еду. Его избалованный вкус, привыкший к изысканным блюдам знатного дома, находил местную пищу слишком соленой, с неприятным привкусом.
— Даже если невкусно, нужно есть и хорошо пережевывать. Именно в такие моменты важно набраться сил.
С раннего утра из-за утомительной дороги Маки был настолько обессилен, что ел, почти не отрываясь от миски. Чжи Хан, видя это, с легким вздохом переложил часть курицы из своей порции к Маки.
— Молодой господин, скажите честно. Вы действительно собираетесь в горы Сангосан в Уане, как было написано господину? Тогда почему мы раз за разом выбираем путь, ведущий в совершенно иную сторону?
Чжи Хан отрицательно покачал головой.
— В горы Сангосан мы не поедем. Мне просто нужно временно скрыться в уединенном месте.
— В уединенном месте? Можете ли вы уточнить, где именно и что это за место? В нашей стране есть множество глухих уголков.
Чжи Хан, понизив голос, тихо произнес:
Маки, погрузившись в раздумья, поднял глаза, выражая удивление.
— Чан Ун... Но как же так? У вас же совсем нет связей с кланом Чхве, так?
— Признаться, я не слишком умен и не могу понять ваши планы, молодой господин.
— Я намерен найти какое-нибудь уединенное место в окрестностях Чан Уна и поселиться там. Это глухая местность, идеальная для уединенной жизни вдали от всех.
Во время трапезы Чжи Хан постоянно оглядывался, словно опасаясь, что их подслушают. Он вздрагивал от каждого шороха, будто вот-вот из-за ограды появятся слуги из его дома и закричат: "Молодой господин!"
— Молодой господин... Вы собираетесь жить отшельником?
Маки был явно озадачен. Ему было трудно поверить в это, особенно учитывая, что Чжи Хан даже не смог войти в общий зал и побледнел.
— Не больше четырех месяцев. До лета я покину Чан Ун и переберусь в Хонджу.
— В тот самый Хонджу, куда собирается ваш отец поправлять здоровье?
— Да. Я хочу быть с ним к тому времени.
— А что с вашим домом в столице?
— Пока не знаю. Просто... Мне надоела жизнь в столице, вот я и решил немного попутешествовать.
Он зачерпнул ложку супа, сделал глоток и медленно опустил ложку на стол.
Ничего уже не хотелось видеть: ни предстоящую свадьбу, ни выхода на службу, даже саму невесту, дочь министра, которая должна была поселиться в доме. Он не хотел видеть их совместное будущее, эти запланированные прогулки в мае, когда они должны были изображать влюблённую пару.
И уж тем более он не желал видеть это надменное, но привлекательное лицо, которое, когда ему вздумается, вторгалось в его личное пространство.
— Я не убегаю от него, — пробормотал он, — Просто не хочу его видеть. Пока эти запутанные и сложные мысли не улягутся, мне нужно побыть в тишине и покое, чтобы разобраться в себе.
Слова сами срывались с губ и Маки поджал губы.
— Говорите, это не побег... Если нет, то почему вы постоянно оглядываетесь? И почему вы так пугаетесь, увидев любого высокого и статного ученого?
— Вы же знаете, что бегство не выход. Давайте лучше вернёмся, пока не поздно. Помните поговорку: "От дома уйдёшь — горькую жизнь пса найдёшь..."
— Этот парень... — Чжи Хан прервал его, глядя на Маки. — Он следит за мной.
— Он даже подослал людей, чтобы они следили за каждым моим шагом, и если я не с ним, мне даже нельзя приближаться к воротам. Он оборвал все мои связи с друзьями и знакомыми. А сам он открыто и спокойно готовится к аудиенции у короля и к свадьбе, и при этом этот никчёмный, извращённый человек...
В его медленной речи слышалась глубокая обида. Чжи Хан взял себя в руки и выдохнул.
— Он хочет подчинить себе всю мою жизнь. Разве я должен просто смириться с этим?
Чжи Хан, стиснув зубы, продолжал есть безвкусный рисовый суп, демонстрируя непоколебимую решимость. Маки понуро опустил голову.
— Отправляйся к конюху и продай наших лошадей, — внезапно бросил Чжи Хан, когда они уже собирались уходить.
— Продать лошадей? Молодой господин, вы уверены?
— Да. И хватит заставлять меня повторять, — раздраженно ответил Чжи Хан.
— Но это же жеребенок, которого вы сами вырастили! Подарок покойной матери на ваше пятнадцатилетие! — возразил Маки, указывая на ценность животного.
Это была редкая, дорогая лошадь, не чета постоялым клячам. Продажа принесла бы немало денег, но они не были в крайней нужде, да и без лошадей им будет труднее.
— Пожалуйста, подумайте еще раз. Это неправильно, — умолял Маки.
— Продай лошадей. На вырученные деньги купи билеты на грузовое судно у переправы Каннару. Ищи путь, идущий в Уан и сделай это до заката.
— Молодой господин, простите за дерзость, но вы... не в себе?
— Вы же только что говорили, что едем в Чан Ун, а теперь отправляете меня искать судно в Уан, который находится в совершенно противоположном направлении!
— Я знаю это. Не придирайся и делай, как сказано, — отрезал Чжи Хан.
Чжи Хан раздраженно отмахнулся.
Маки, озадаченный, помялся, но в итоге отдал лошадей. Затем, как и велено, отправился покупать билеты в Уан. Некоторое время спустя, когда Маки уже не было видно, Чжи Хан обвел взглядом двор и, заметив хозяйку, тихо позвал ее.
— Эй, хозяйка, у меня к тебе одна просьба, — обратился он.
Хозяйка, не меняя выражения лица, подошла, вытирая руки о фартук, и ее вид красноречиво говорил о том, что она перегружена работой и не рада дополнительным хлопотам.
Хозяйка, до этого момента хлопотавшая по хозяйству и не имевшая возможности толком рассмотреть посетителей, замерла, когда молодой ученый с ослепительной внешностью приблизился к ней вплотную. Его красота была поразительной. В прошлом, до открытия постоялого двора, она видела немало мужчин, но такого статного и прекрасного ей встречать не доводилось.
— У меня есть один вопрос, — Чжи Хан наклонился, его алые губы почти касались ее уха, и прошептал тихим голосом: — Скажите, есть ли в вашей забегаловке укромное место, куда не заходят посетители?
— Укромное место, говорите?.. Кроме флигеля позади, где живу я, в моей забегаловке нет мест, закрытых для гостей. Что вы имеете в виду?
— Вот как? Прекрасно. Я бы хотел на время занять этот ваш задний флигель.
Сладкий баритон незнакомца окончательно сразил и без того очарованную женщину. На ее лице застыло выражение, близкое к обмороку.
— Ох, как неловко. Ох, что же делать? Место, где я живу, говорите? Но как же так... как это вы... а?
Чжи Хан слегка растерялся, когда хозяйка внезапно начала жестикулировать, покраснев до самых ушей и нервничая. После небольшой паузы он продолжил:
— Я готов щедро заплатить, так что одолжите мне задний флигель на время, чтобы никто не узнал. И было бы хорошо, если бы вы позвали того слугу, который обычно околачивается перед общей комнатой.
— Ай-яй, не меня, а того раба? Этого грубого мужика? — воскликнула хозяйка, явно что-то себе представив, и чуть не упала в обморок от удивления.
Чжи Хан, скривив лицо, велел ей замолчать и заплатил десять нянов за временную аренду заднего флигеля.
Когда он один перешел в заднюю часть постоялого двора, куда гости не заходили, перед ним предстал задний флигель с узким внутренним двором, двумя комнатами с деревянным полом и одной дополнительной комнатой. Вскоре к нему присоединился слуга, который низко поклонился. Чжи Хан осторожно приказал ему:
— Немедленно тайком пройди к южным воротам рынка и иди в самую маленькую лавку портного. Принеси оттуда по одному головному убору и верхней одежде, а также по одному комплекту монашеской одежды.
Чжи Хан сунул в руку слуге дорогую нефритовую шпильку.
— Заплати этим, а сдачу можешь оставить себе. Главное — держи язык за зубами.
— Как скажете, господин, — ответил слуга.
Через час слуга вернулся. Он принёс всё, что ему велели: новую одежду, головной убор и монашеское облачение. К удивлению, Чжи Хан выбрал не роскошный наряд, а скромное монашеское одеяние.
Надев монашескую шляпу, скрывавшую половину лица, толстые носки и соломенные сандалии, он облачился в серый халат, взвалил на спину поклажу и взял посох. Теперь он выглядел совершенно иначе.
— Всё готово. А ты ступай на конюшню и купи у конюха двух новых лошадей для дороги. И никому не смей рассказывать, что это я их купил.
— Слушаюсь, господин. Всё будет сделано.
В отличие от Маки, этот слуга не задавал вопросов, а просто выполнял приказы.
Чжи Хан не случайно продал хороших лошадей и тайно купил плохих. Он хотел, чтобы по городу пошли слухи, будто старший сын дома Чхве продал лошадей и собирается уплыть на лодке.
Он нагрузил вещи на новых лошадей. Затем, низко опустив голову, он вышел из постоялого двора через заднюю калитку. Люди видели, как старший сын господина Чхве зашёл в постоялый двор, но никто увидит, как он вышел.
Считая, что всё готово, Чжи Хан незаметно вышел на рынок и растворился в толпе.