Холлис, «Грезы об Эдеме»
Идея о том, что отношения начинаются с проекции и желания (чаще все-таки бессознательного) залечить старые раны, полученные в детстве в отношениях с родителями, — уже стала постулатом и классикой психологической литературы. Холлис называет этот феномен «психо-логикой» (Фрейд — «навязчивым повторением») — логикой психики, а не рационального сознания: психика выбирает знакомые, привычные, а значит «логичные» способы выстраивать отношения, даже если они приносят боль и воспроизводят первичную травму.
На мой взгляд, юнгианская перспектива «Грез об Эдеме» предлагает более глубокий взгляд на эту динамику межличностных отношений и поисков «подходящего» партнера. Холлис очень честно и прямолинейно развенчивает мифы о смысле и роли влюбленности, страсти и любви романтической, основанной на проекциях и иллюзиях, и противопоставляет этому зрелую любовь — ту, что уважает индивидуальность партнера и его путь.
Что такое Эдем в аналитическом смысле?
Какие ассоциации и образы у вас возникают, когда вы слышите об Эдеме? Скорее всего, это будут библейские мотивы неземного райского сада с неисчерпаемыми благами, вечно-цветущими и плодоносными деревьями.
Словом, Эдем — это место, обещающее бесконечные блага и состояние вечного блаженства, которое может испытывать разве что не познавший травму рождения плод или младенец в состоянии молочной комы. Это предельная форма экстаза и соединенности с чем-то высшим и божественным.
Как вы уже могли догадаться, Эдем — это архетипическое состояние до рождения, до травмы отделения — утробное слияние, в котором все дается без усилий. Блаженное, растворенное, необеспокоенное Я, где не нужно хотеть, добиваться, выбирать. Все приходит само, как еда по пуповине или молоко из груди — ребенок ничего не делает, просто существует. Это ощущение абсолютной безопасности и наполненности, где не надо быть кем-то особенным, чтобы тебя любили.
По сути, стремление к состоянию подобного блаженства представляет собой регресс и отказ от развития (которое всегда происходит из чувства фрустрации), потому что зачем что-то делать, когда все потребности удовлетворены и даже нечего хотеть?
Но у этого состояния есть цена — там нет индивидуальности. Нет границ психики, телесности, желаний и потребностей. Отделение от Эдема, от матери, от слияния — болезненно, но необходимо. Это и есть травма сепарации, с которой каждый проходит свой путь.
Изгнание из Рая
Но недолго музыка играла, и, как правило, состояние внутриутробного рая заканчивается спустя беспечные 9 месяцев. Сам факт рождения символизирует изгнание из Рая и несет в себе экзистенциальную травму сепарации, оставляя в бессознательном неизгладимый след:
Как только заканчивается время грез в Райском Саду, шок сепарации оказывается таким сильным и вызывает такое потрясение, что след утраченной связи отпечатывается на всей нервной системе человека и сохраняется в его бессознательном. Неслучайно первичным мотивом, скрытой программой любых отношений является стремление вернуться обратно.
Как я писала выше, травма сепарации позволяет отделиться не только от тела, но и от психики матери, чтобы пойти собственным, индивидуальным путем — учиться осознавать свои потребности, желания, ценности, узнавать, что значит быть Самим Собой и как можно реализовывать себя в мире. Этот процесс индивидуации, как и внутренняя целостность, невозможен в состоянии слияния и растворения в Другом, где теряются границы психики и личности.
И вот здесь начинается главный парадокс: взрослое развитие возможно только вне Эдема, но психика постоянно тоскует по нему. Мы ищем способы вернуть это состояние — пусть и неосознанно. И надежды на возвращение в символический Эдем мы возлагаем на партнера. И такое возвращение существует и называется оно «созависимость».
Все отношения – все, без исключения – начинаются с Проекции
Проекция — это перенос субъективного внутреннего содержания на внешний объект. Так и романтические отношения всегда начинаются с Проекции образа родителя на партнера, которому бессознательно транслируется послание: «Я хочу в отношениях с тобой отыграть свои детские травмы. Я тебя полюблю, потому что эти отношения мне хорошо знакомы» (это и есть то самое навязчивое повторение и психо-логика).
Мы ищем то, что мы знаем, что напомнит чувство «Дома», даже если это причиняет боль и воспроизводит травму:
Почему люди так с собой поступают? Потому что влечение, которое они испытывают, чувствуя что-то похожее на «Дом», с трудом позволяет им отделить свои взрослые желания от детского опыта. Их жутковатым образом тянет к партнерам с характеристиками родителя, который каким-то образом вредил им. В начале отношений эти признаки едва незаметны, но у нашего подсознания есть чуткий радар, неподвластный разуму. Лори Готтлиб
В этом возвращении «Домой» таится бессознательная надежда на утешение, избавление от тоски, что партнёр станет тем, кто компенсирует эмоциональный дефицит. Даст то, чего не хватило в детстве: внимание, признание, заботу, безопасность. Кто увидит, примет, поймёт без слов.
Влюбленность VS Любовь
Говоря о влюбленности мы обычно подразумеваем страстное, чувственное влечение, очарованность и зачарованность объектом обожания и воздыхания, сексуальное возбуждение и стремление к соединению с Возлюбленным/возлюбленной, переживанию цельности с той самой «второй половинкой».
С точки зрения аналитического, психодинамического подхода, Влюбленность — это результат действия проекции, соединения с образом Идеального родителя и самых важных, желанных и ценных качеств на партнера.
Проекция в данном случае становится способом временно вернуть ощущение слияния и утешения, наполненности. Партнер через призму проекции и чар влюбленности видится как воплощение «Доброго Волшебника» — идеального, всепонимающего, принимающего. Идеализированный и щедро награжденный проекциями образ. Но есть одно «но». Мы влюблены не в человека, а в его образ — сотканный из нашей тоски, надежды и проекций.
То, что обычно называется «влюбленностью», по сути является временным психозом — когда власть Проекции зачаровывает, порабощает сознание и погружает в состояние одержимости и страстного желания слияния с партнером. Именно поэтому для описания влюбленности часто используют выражения «любовь слепа» или folie a deux (обоюдное сумасшествие), а купидон изображен с завязанными глазами. Да и изображение Эроса говорит скорее о его мечтательности, оторванности от реальности и инфантильности, чем о познании опыта зрелой любви и близости.
Собственно Эрос — это первый и самый яркий огонь, который быстро сгорает как только Другой не оправдывает надежды на возвращение в Эдем. Когда состояние влюбленного дурмана ослабевает, а реальный человек перестает соответствовать идеализированному образу — вот тут начинается испытание реальностью. На этом этапе отношения либо заканчиваются с разочарованием и болью, претензиями в духе «ты не такой/такая, как раньше, я тебя полюбил(а) другим/другой, ты разбил(а) мне сердце». Либо трансформируются во что-то другое. Немногие пары выдерживают этот переход — от образа к реальному человеку, особенно если ожидания и надежды на исцеление были чрезмерными.
Если всё начинается с проекции — существует ли вообще любовь?
В отличие от Надюхи и Раисы Захарны, которые в отношениях с Василием пытались архитепически вернуться «Домой» и исцелить собственные травмы (если помните, Василий — вылитый образ отца Раисы Захаровны, который также держал голубей и отверг ее от рождения, желая мальчика), у нас с вами надежда все-таки есть. Но есть нюансы.
Да. Но совсем не так, как показывают в кино.
Зрелая любовь начинается тогда, когда исчезает проекция. Когда мы берем на себя ответственность за свои ожидания, исцеление детской боли, а не навешиваем их на партнера. Когда мы видим рядом не идеал, не продолжение себя, а отдельного человека — со своими желаниями, страхами, уязвимостью. Когда появляется уважение к инаковости и готовность быть в близости не из нужды, а из свободного выбора, уважения к личности партнера.
Это сложно. Потому что требует честности и ответственности: увидеть свои иллюзии, разочарования, страх быть отвергнутым. Осознать, что ни один человек не способен заполнить внутреннюю пустоту — это может сделать только сам человек через встречу с собой, со своей индивидуальной историей и болью. Как писал Фромм в «Искусство любить»:
Любые попытки любить обречены на провал, если человек не постарается самым активным образом развивать собственную цельную личность.
Настоящая близость начинается с понимания: никто не обязан нас спасать. Но мы можем научиться быть с другим — без слияния, без подмены, без ожидания чуда. Не в Эдеме, но в реальности — в уважении, взаимности и живом контакте.
«В конечном счете ни один человек не может дать мне то, чего я хочу — это могу сделать только я сам»
Как можно говорить о Любви, если мы не видим реального Партнера за своими ожиданиями и требованиями безусловной родительской любви и заботы? Когда влюблены в фантазию и образ? Если используем Партнера из нужды, отвергая, когда он не соответствует инфантильным ожиданиям и отказывается стать Родителем? Когда заботимся ради выгоды, а не из чувства благодарности, ценности партнера? Можем ли мы любить другого, если используем его как зеркало, в которое любуемся и которое должно показывать и отражать лишь определенную реакцию? Если мы используем его как инструмент восполнения дефицита и пластырь от душевных ран? Если мы не развиваемся, а застреваем в симбиотическом регрессе?
Парадоксально, но, сливаясь с партнером, мы гораздо более одиноки, чем думаем: за проекциями мы не только не видим настоящего партнера, но и другой также смотрит на нас через призму собственных родительских проекций.
Как гласит основной закон проекции — бессознательный материал будет либо вытесняться, либо проецироваться, пока мы не начнем его осознавать.
То, что мы о себе не знаем, может и будет причинять боль и нам, и окружающим нас людям, пока мы не решимся встретиться с содержанием и смыслами своих преокций.
В этом много боли и горя, но и много надежды — как пишет Холлис: «если мы постараемся устранить свои проекции, перестать грезить о «возвращении домой», мы сразу становимся свободными для любви». Зрелая любовь не так иллюзорна, безрассудна и заразительна, как романтическая влюбленность, но она служит развитию каждого из партнеров, служит взаимному росту.
Холлис пишет, что его книга — не утешение, а трезвое эссе о психодинамике отношений. Его цель — не дать надежду, а пробудить осознанность. Он честно говорит, что читатель может испытать разочарование. Но эта честность, по его мнению, этичнее и полезнее, чем красивая иллюзия.