Они не люди! Глава 31: Семинария 07. Ты такой милый. Часть 2.
Увидев, что они не понимают, Цзян Цзин была удивлена: «Разве вы не наводили справки про школу до того, прежде чем поступить в неё?»
Вэнь Цин покачал головой: они пришли не по своей воле.
Бай Тун небрежно сказал: «Мы не понимаем этого до конца».
Цзян Цзин закатила глаза и продолжила: «В нашей школе раз в год проводится тест, нужно дождаться окончания празднования Дня рождения Бога, и те, кто пройдёт тест, смогут выпуститься».
Вэнь Цин с любопытством посмотрел на неё: «Что за тест?»
Цзян Цзин покачала головой: «Это неизвестно, это решает Бог».
Бай Тун задумчиво спросил: «А что будет в день праздника?»
«Конечно, празднование дня рождения Бога решает Бог. Откуда нам знать?» — Цзян Цзин, сказав это, снова закатила глаза: «Вы всё ещё хотите, чтобы я вам рассказывала? Если да, то не перебивайте меня».
Ли Цзинцзин, которая собиралась задать вопрос, тут же замолчала.
Цзян Цзин продолжила: «Вы ведь уже проходили церемонию поступления в эту семинарию?»
«Поступить сюда могут только те, кто наделен божественной судьбой, поэтому, как правило, после года обучения все студенты успешно сдают экзамен и выпускаются».
«Но этот Цзи Цзюньфэн, кто бы он ни был, он не сдал экзамен в прошлом году».
Цзян Цзин сделала паузу, пытаясь вспомнить со сложным выражением лица: «В школе все первокурсники, и он единственный, кого едва ли можно считать старшим. Конечно, все будут к нему близки».
«Я помню, что менее чем через неделю после начала учебного года один из мальчиков, с которым у него были самые лучшие отношения, был необъяснимым образом исключён из школы. Потом через месяц исключили ещё одну девочку, которая была рядом с ним. К счастью, я не училась с ним в одном классе...»
«Короче, за полгода школа отчислила пять человек».
Цзян Цзин: «Тогда друг человека, которого исключили из школы, очень разозлился. Почему Цзи Цзюньфэна не исключили? Поэтому он сильно избил его».
«В результате на следующий день в храме тот одноклассник получил подарок от верховного жреца».
«Позже другие люди, которые издевались над Цзи Цзюньфэном, один за другим получали похвалы и комплименты от Верховного жреца, который является представителем Бога в Семинарии, и каждый его шаг представляет собой оракул Бога».
«Затем кто-то распространил новость о том, сказав, что Цзи Цзюньфэн — человек, которого ненавидит Бог, и если ты приблизишься к нему, то боги также возненавидят тебя, а если ты будешь издеваться над ним, то получишь награду».
Вэнь Цин был ошеломлён, какой в этом смысл?
Он не мог не спросить: «Если бог ненавидит Цзи Цзюньфэна, почему бы ему просто не позволить Цзи Цзюньфэну бросить школу?»
Цзян Цзин недоумённо моргнула: «Тогда я не знаю. Не нам размышлять о воле Бога. Всё, что я знаю, это то, что я только что сказала».
Вэнь Цин опустил глаза и подумал про себя: «Юй Синь, этот человек, нет, этот Бог, несмотря на то, что он немного сентиментален и распутен, похоже, не потворствовал школьному насилию».
Однако его удостоверение личности — запугивание людей...
В голове Вэнь Цина царил хаос, и он никак не мог разобраться в своих мыслях.
Цзян Цзин ткнула Ли Цзинцзин в плечо и спросила: «Хорошая сестра, у тебя есть ещё вопросы? Если нет, могу ли я уйти?»
Бай Тун прикрыл глаза: «Те несколько человек, которых исключили из школы, как они исчезли?»
Цзян Цзин на мгновение задумалась, покачала головой и сказала: «Я не уверена, это было просто внезапное объявление по радио, когда я проснулась утром».
«Один из них жил в соседней комнате со мной. Но когда я утром проснулась, его вещей уже не было».
Бай Тун спросил: «Его сосед по комнате говорил что-нибудь?»
Цзян Цзин немного подумала и не смогла не сказать: «Это произошло полгода назад. Я уже не помню. В любом случае, все думали, что это было довольно неожиданно. Его выгнали из школы, даже не попрощавшись».
Она вздохнула и спросила: «Можно мне пойти? Если я продолжу, боюсь, я стану следующей, кого исключат».
«Так не пойдёт», — Ли Цзинцзин подняла руку и обвила Цзян Цзин за шею, после чего поцеловала её и сказала: «Теперь всё».
Цзян Цзин нисколько не успокоилась от её поцелуя, и она тяжёлыми шагами вернулась в свою спальню.
Бай Тун предложил: «Давайте поговорим в комнате Вэнь Цина».
Ли Цзинцзин кивнула в знак согласия.
Пройдя в спальню и заперев дверь, Бай Тун начал анализировать сложившуюся ситуацию: «Сейчас Цзи Цзюньфэн владеет как минимум двумя ключевыми моментами».
«Во-первых, он однажды пережил День рождения Бога и, возможно, знает, что произойдёт в ближайшие несколько дней. А во-вторых — это пять студентов, которые были исключены из школы».
Ли Цзинцзин подняла руку и предложила: «Я постараюсь узнать об этих пяти студентах позже».
Услышав это, Вэнь Цин поднял голову и медленно произнёс: «Тогда я спрошу Цзи Цзюньфэна о Дне рождения Бога».
Бай Тун остановил его: «Цзи Цзюньфэн слишком опасен. Хотя в прошлый раз ничего не произошло, но это не значит, что этого не произойдёт и в следующий раз».
Вэнь Цин собирался что-то сказать, когда Бай Тун снова повторил: «Игроки умрут, если их исключат из школы».
Он замолчал, кивнул и послушно сказал: «Я буду держаться от него подальше».
Бай Тун вздохнул и оглядел спальни по обе стороны от него.
Одна из них — Цзи Цзюньфэна, а другая — Оза.
Он нахмурился и подошёл к двери только за минуту до комендантского часа и серьёзно предупредил Вэнь Цина: «Будь осторожен».
Вэнь Цин поджал губы, чувствуя, что Бай Тун похож на старого отца: «Мне двадцать лет, а не два».
Когда прозвенел звонок о начале комендантского часа, Вэнь Цин забрался на кровать и плотно завернулся в одеяло.
Спустя неизвестное количество времени он смутно услышал трущийся звук.
Казалось, будто что-то огромное ползло и медленно двигалось по полу, издавая шипящий и трущийся звук.
Вэнь Цин мгновенно проснулся, сел на кровать и навострил уши, прислушиваясь к звукам внешнего мира.
Не было слышно ни звука, только стук его собственного бешено бьющегося сердца.
Он выдохнул и снова лёг на кровать.
Через пять минут он не только не смог уснуть, но и захотел в туалет.
Поворочавшись некоторое время, наконец, желание сходить в туалет его одолело.
Вэнь Цин встал с кровати, осторожно подошёл к двери и прислушался к движению за пределами гостиной.
Убедившись, что никаких посторонних звуков нет, он осторожно приоткрыл дверь.
Снаружи ничего не было, всё было нормально.
Он быстро побежал в ванную и вышел оттуда с облегчением.
Расслабившись, Вэнь Цин почувствовал, как по гостиной разносится тяжёлый запах духов, настолько сильный, что он чихнул.
В тихой гостиной раздался тихий гул.
Вэнь Цин был так напуган, что его волосы встали дыбом. Его рука, только что выключившая свет, замерла, и он задрожал. Повернув голову на звук, он увидел Цзи Цзюньфэна, лежащего на диване, его открытые части тела были покрыты ранами, более серьёзными, чем утром, — руки, тыльные стороны кистей, голеностопы... были покрыты царапинами и синяками повсюду.
Ресницы Вэнь Цина задрожали, и он посмотрел на лицо Цзи Цзюньфэна.
Его глаза были закрыты, на лице появилось ещё несколько свежих царапин, а на уголках губ появились новые травмы.
Вэнь Цин пошевелил пальцами, изо всех сил постарался подавить в себе переполняющее его сочувствие и пошёл прямо в спальню.
Как только он вошёл в свою спальню, позади него внезапно раздался глухой звук, как будто что-то упало.
Вэнь Цин стиснул зубы, развернулся и пошёл обратно в гостиную.
Цзи Цзюньфэн лежал на полу рядом с диваном неподвижно, словно мёртвый.
Вэнь Цин быстро перевернул его и сунул палец ему под нос.
Вэнь Цин вздохнул с облегчением и помог ему подняться на диван.
Вероятно, из-за того, что он прикоснулся к ране, Цзи Цзюньфэн несколько раз застонал и медленно открыл глаза.
Свет из ванной падал на его лицо, из раны на лбу сочилась кровь. Царапина на щеке была покрыта струпьями и покрыта грязной пылью.
Цзи Цзюньфэн слегка приоткрыл рот, и, казалось, он был в хорошем настроении: «О, да это же мой сосед по парте…»
Вэнь Цин мягкосердечен и ещё мягче относился к пожилым, слабым, женщинам и детям.
Цзи Цзюньфэн в этот момент относился к слабым, плюс, своим андрогинным лицом он взял на себя половину «женского» персонажа.
Слухи о Цзи Цзюньфэне, ходившие днём, были забыты. Вэнь Цин присел на корточки у журнального столика, порылся в «аптечке», присланной школой, нашёл внутри чистые бинты и лекарства от травм и медленно обработал раны Цзи Цзюньфэна.
Цзи Цзюньфэн наблюдал за его движениями и лениво спросил: «Разве ты ещё не слышал обо мне?»
Вэнь Цин поджал губы: «Слышал».
Цзи Цзюньфэн приподнял бровь и наклонил голову: «Тогда почему ты всё ещё так добр ко мне?»
Вэнь Цин не стал ничего объяснять и продолжил наносить лекарство.
Цзи Цзюньфэн снова спросил: «Разве ты не боишься, что тебя возненавидит Бог?»
Вэнь Цин по-прежнему молчал, думая про себя: что у него есть бафф, и он не боится.
Цзи Цзюньфэн: «Разве ты не боишься, что тебя выгонят из школы? Почему ты меня игнорируешь? Ты всё ещё хочешь наступить на меня?»
Сказав это, он задрал свою рубашку, обнажив синяки и фиолетовый живот. Помимо синяков, на его талии было несколько длинных шрамов, новых и старых...
От одного только взгляда на это кожа головы Вэнь Цина онемела.
После того, как Цзюньфэн поднял свою одежду, он потянулся, чтобы развязать ремень, продолжая говорить: «Ты наступил сюда в прошлый раз, ты собираешься наступить на него и в этот раз?»
Вэнь Цин поспешно схватил Цзи Цзюньфэна за руку, который уже собирался снять с себя штаны, стиснув зубы, он сказал: «Не двигайся!»
Тёплое прикосновение окутало его руку, ресницы Цзи Цзюньфэна задрожали, а его голос стал слегка хриплым: «Вэнь Цин».
Он уставился на белые и тонкие пальцы Вэнь Цина и медленно произнёс: «Если ты причинишь мне боль, я расскажу тебе».
Вэнь Цин замер: «Скажи мне что?»
Цзи Цзюньфэн: «Я расскажу тебе всё, что ты захочешь узнать».
Вэнь Цин: «Как я могу сделать тебе больно?»
Глаза Цзи Цзюньфэна сузились, а уголки травмированных губ приподнялись: «А как ты думаешь?»
Вэнь Цин невольно задумался об этом, на мгновение замешкался, опустил голову и подул на рану на руке.
Цзи Цзюньфэн негромко рассмеялся, его голос стал ещё более хриплым, с нотками желания: «Ты такой милый».