Любить тебя — просто.
Любить тебя было так просто.
Также естественно, как делать долгий вдох и короткий выдох перед началом тяжелого разговора.
Я бы все отдал, чтобы разучиться говорить в тот день. Я бы с радостью молчал до скончания гребаных веков, лишь бы не пришлось объяснять. Лишь бы не видеть после в твоих обычно сияющих теплом глазах слезы непонимания.
Любить тебя было так чертовски просто.
Особенно по утрам, когда твои кудрявые волосы, спутывались на концах, а выцветшая татуировка lovers, где-то между пятым и шестым ребром, аккуратно обрамленная родинками, выглядывала из под измятого нашими телами одеяла.
Грейнджер, если бы ты знала — на самом деле знала, а не просто догадывалась — как часто я не понимал, что мне делать с тобой, с нами, со всем этим дерьмом, давящим на плечи каким-то немыслимым весом — ты бы сошла с ума. Потому что я, кажется, сошел…
Свихнулся. Абсолютно потерял рассудок. Натурально спятил. Боже… Я обращаюсь к твоим богам, Гермиона. Разве это не показатель моей невменяемости?! Разве этого не достаточно, чтобы поверить?
И все же, любить тебя было так просто.
Я бы никогда не заканчивал, только бы ты позволила.
«Давным давно злой волшебник забрал у людей счастье и запечатал его в желтый тюльпан. Как бы они не старались, он не открывался. Шли годы и все вокруг погружалось в невыносимую тоску… Драко, ты слушаешь? И вот однажды маленький мальчик, сын бедной гувернантки, чем-то похожий на тебя в детстве, улыбнулся цветку и тот наконец распустил свой крепкий бутон. Так малыш вернул счастье людям в Персии. Поэтому я считаю тюльпаны волшебными.»
Я бы ежедневно покупал эти невыносимые желтые цветы. Я бы слушал истории, что определено точно не имеют никакой связи с реально произошедшими событиями, ведь любить тебя — было просто.
Даже в то мгновение, когда ты не поверила, что магия действительно существует. Даже когда вскрикнула и чуть не упала на пол, споткнувшись о выбранный нами накануне коврик для ванной, при виде того как я, всего лишь щелкнув пальцами, подкурил сигарету.
Любить тебя было так блядски просто и невыносимо сложно одновременно.
Особенно, когда, несмотря на то, что ты сказала убираться из твоей квартиры и никогда — «Слышишь, мать твою, Малфой, никогда!» — больше не появляться на пороге, я пришел с букетом тех самых тюльпанов.
Любить тебя — это то, что было… потому что меня не стало в твоей жизни ранним весенним утром две тысячи восьмого, после тихого, оцарапавшего горло «обливиэйт» в соответствии с правилами моего мира.
