Дикие волки из Баллингари - 12 глава

Весло качнулось на волне и начало медленно тонуть. Терренс тянулся к нему изо всех сил, чуть не вывалившись из лодки — но игривая волна откинула его в сторону, плеснула в лицо солёной и горькой водой. Когда Терренс проморгался и откашлялся, весла уже было не разглядеть. Оно уходило на дно.
«Ну и чтоб тебя, - зло подумал Терренс. - И одним обойдусь. Наша команда в Оксфорде три года подряд выигрывала соревнования по гребле! Посмотрим, кто ещё посмеётся!»
Он сжал зубы, стиснул в руках единственное оставшееся весло. Волны хлестали через борта, лодка, казалось, кружилась на одном месте.
С берега донёсся голос, Терренс обернулся через плечо.
- Возвращайтесь немедленно! - позвал Эрик, приставив руки ко рту. - Вас унесёт в море!
- Я не желаю вас слушать! - закричал Терренс в ответ. - Я отправляюсь домой!
- Вы с ума сошли!
- Отстаньте от меня наконец, мистер МакТир! Идите себе, веселитесь, пейте, наслаждайтесь жизнью! А я хочу домой!
- Вы утонете!
- Я прекрасно плаваю, спасибо за беспокойство! - проорал Терренс. - Оставьте меня в покое!
- Да чёрт бы вас побрал!..
Эрик, балансируя на одной ноге, начал стаскивать сапог. Терренс отвернулся, нахмурился что было сил, ещё усерднее заработал веслом, перекидывая его с борта на борт. Пальцы немели от холода, ветер сдувал брызги с волн прямо ему в лицо. Терренс отфыркивался, тряс головой, вполголоса бормоча проклятия.
Потом не выдержал — покосился на берег. То ли это были его усилия, то ли течение, но его в самом деле относило всё дальше в море. Вот и славно, вот и хорошо — подальше от этого невыносимого ирландца и его грубостей...
Невыносимый ирландец, бросившись в воду, плыл прямиком к лодке. Терренс видел, как его голова мелькает среди волн, то скрываясь за ними, то возникая на вершине гребня.
Терренс стремительно отвернулся, быстрее заработал веслом, вцепившись в него, как в своё спасение.
Тщетно. Он едва не вскрикнул, когда в борт лодки вцепилась рука в насквозь мокрой рубашке. Эрик вынырнул, отфыркиваясь и отплёвываясь. Выглядел он очень злым, и Терренс отчётливо понял, что ему сейчас не поздоровится. Эрик, крепко ухватившись за борт, подтянулся — и перевалился через край. В лодке сразу стало очень тесно.
- Я не желаю вас видеть, - Терренс отвернулся, постаравшись впустить в голос столько холода, что само море должно было бы тотчас же замёрзнуть.
Но на Эрика это не подействовало. Он схватился за весло, дёрнул к себе. Терренс даже не успел ничего понять — только почувствовал мощный рывок, такой, что руки чуть не выскочили из плеч. Он с изумлением посмотрел на пустые ладони.
- Вы с ума сошли! - зло повторил Эрик. - В такую погоду выходить в море? Да вас унесёт течением бог знает куда!
Он шумно выдохнул, будто сдерживался, чтобы не наговорить лишнего. Коротко бросил:
- Где второе?
Терренс машинально ткнул пальцем за борт — и вдруг спохватился, выпрямился, вскинул подбородок. Он не обязан был отвечать, когда к нему обращались в таком тоне!..
- Не имею ни малейшего представления, - искренне ответил он, всем своим видом показывая, что кое-кому из присутствующих следовало бы поучиться укрощать своей темперамент. Кое-кому, кто возвышался над ним во весь рост, чертовски рассерженный, босой, мокрый до нитки.
- Ясно, - сквозь зубы ответил Эрик. Он сел на лавку, огляделся, пристроив весло между коленями. Пробурчал раздражённо: - И что вам не сиделось на месте... Нет чтоб дождаться утра!..
Терренс тоже начал оглядываться — надо же было на чём-то остановить свой взгляд, чтобы не разглядывать, как мокрые волосы беспорядочно липли к лицу Эрика. Оглянувшись, удовлетворённо заметил, что берег удалялся от них с неутешительной скоростью. Эрик, пробормотав себе под нос неразборчивое ругательство, поёрзал на лавке, поудобнее перехватил весло и начал грести.
Терренс вдруг почувствовал, что страшно замёрз. Наверное, пока он боролся с волнами, движение согревало его, но теперь он был вынужден сидеть, съёжившись, обхватив себя за плечи. Так было недолго и до лихорадки.
- Отдайте, - потребовал он, протянув руку. - Я умру от холода, если мне придётся сидеть вот так.
- Побегайте, - мстительно улыбнулся Эрик, даже не подумав подчиниться. - Сразу согреетесь.
- Мы можем грести попеременно, - уступил Терренс.
- Видел я, как вы умеете, - Эрик даже не изменится в лице. - Нет уж, сэр, нам нужно к берегу, а не в открытое море.
- Я прекрасно умею грести! - возмутился Терренс. - Я был одним из лучших в нашей оксфордской команде!..
- Охотно верю.
- Отдайте!.. - Терренс едва не вскочил, но наткнулся на угрожающий, ничуть не шутливый взгляд.
- Сядьте, сэр, - почти не разжимая губ, тихо приказал Эрик — и Терренс не сумел ослушаться.

***
А ведь как весело всё начиналось!.. Казалось, это будет чудесная поездка, замечательное приключение!..
Несколько дней после того памятного розыгрыша Терренс наблюдал за Эриком, пытаясь разгадать, что тот задумал. Были ли его слова завуалированной угрозой — или наоборот, трогательным в своей нелепости признанием, что Эрик был заинтересован им несколько больше, чем полагают приличия?.. Он не мог перестать думать о том, что Эрик в самом деле выделял его из всех окружающих. С другими он бывал улыбчивым, весёлым, даже мягким и покровительственным, но стоило ему переброситься парой слов с Терренсом, как он менялся. Как будто присутствие Терренса рядом волновало его — и он скрывал это за грубостью, чтобы не выдать себя.
Терренса страшно заинтересовала эта загадка. Именно поэтому, узнав однажды, что Эрик отправляется в поездку к ближайшему острову, Терренс заявил, что составит ему компанию.
- Нет, - прямо ответил Эрик.
- Почему? - азартно спросил Терренс.
Эрик молча и выразительно обвёл его взглядом.
- Вы напугаете их своим видом, а они смутят вас своими манерами. На острове крошечная деревня, пятнадцать домов. Некоторые из местных даже в городе никогда не бывали.
- Я оденусь попроще, чтобы не отличаться от вас, - решительно заявил Терренс. - Пусть думают, что я ваш университетский приятель.
- Я не стану им врать, - жёстко ответил Эрик.
- Боже, я и не прошу вас лгать!.. Можно просто умолчать о том, кто я, чтобы поберечь их чувства.
- Мистер Эксфорт, - Эрик упрямо вздохнул, - я еду не развлекаться, мне будет некогда устраивать вам экскурсии по острову.
- Значит, вы едете по делам? - уточнил Терренс.
- Именно.
- Там есть пастбища? - быстро спросил Терренс. - Скоро начинается стрижка?..
Он пожалел, что так мало запомнил из объяснений Эрика по поводу производства шерсти — сейчас было бы самое время показать свою заинтересованность. И скрыть упрямство. Терренс терпеть не мог, когда ему возражали. Он тщательно прятал свою дурную натуру, прикрывая её манерами, но когда она брала над ним верх — Терренс забывал про всё. Внутренний голос подсказывал, что лучше отступить, но он просто не мог повернуться и уйти, он обязан был победить в этом споре!
- Нет. Я еду не на пастбища, - коротко ответил Эрик.
- Мистер МакТир пишет письма, - подсказал пацанёнок, сгружая у ног Эрика объёмный мешок с зерном. Терренс часто видел его — то у конюшни, то на крыше вместе с рабочими, то в саду — но никак не мог вспомнить его имя.
- Что за письма? - с оживлением спросил Терренс и улыбнулся своему неожиданному союзнику. Эрик нахмурился, сурово глянул на парня.
- У нас в округе грамотных мало. А мистер МакТир учёный, - с гордостью сказал тот. - Он всем, кому надо, пишет письма, даже в газету. Или жалобу в суд, или, например, завещание. И читает ещё, когда...
- Уймись, Доран, - оборвал Эрик, отгоняя его взмахом руки. - Хватит болтать.
- Я совершенно обязан помочь вам в этом деле, - непреклонно заявил Терренс. - Вдвоём мы справимся быстрее.
- Это займёт несколько дней, - недовольно сказал Эрик. - И вы не найдёте там ни гостиниц, ни мягких постелей.
- Я обойдусь, - твёрдо сказал Терренс. - Мне хватит того же, что достанется вам.
Эрик неожиданно усмехнулся.
- А почему вы думаете, что вам достанется то же, что и мне? Может, мне достанется больше?
Терренс покраснел от растерянности, не зная, как расценивать эту шутку. Что это было — злорадство?.. Угроза?.. Или такой своеобразный...
- Вы пожалеете, что увязались за мной, мистер Эксфорт, - предупредил Эрик, явно считая тему закрытой.
- Я не буду для вас обузой, - торопливо ответил Терренс, пока тот не передумал. - Если этим людям нужен грамотный человек, то я в их распоряжении.
Эрик только пожал плечами и отвернулся.
Он был загадкой, этот несносный управляющий. Терренс сам удивлялся, почему каждый раз, как он пытается что-то прояснить, вопросов в итоге остаётся больше, чем ответов. После всех их недавних разговоров, откровенных и не очень, после двусмысленных намёков, после глупых выходок — он сам не заметил, как увлёкся этой головоломкой. Кто же ты такой, Эрик МакТир, что за секреты скрываются за твоей напускной недоброжелательностью?..
Терренс уверял себя, что ему просто хочется подразнить Эрика, посмотреть, что из этого выйдет. Это будет даже забавно — если окажется, что его очарование сразило его собственного управляющего, и тот теперь изо всех сил борется с постыдными желаниями. Терренс чувствовал себя окрылённым этими мыслями. Он уже представлял, как в лицах пересказывает свои похождения приятелям из клуба «Сократ» - и они вместе покатываются от хохота.

***
Свежий крепкий ветер трепал парус, небо было чистым, с лёгкими полосатыми облаками.
- К ночи нагонит бурю, - сказал Тоби. Он сидел на корме и держал руль.
Тяжёлая лодка, нагруженная мешками с зерном, свёртками с солью, табаком и чаем, медленно переваливалась с волны на волну. Терренс улыбался, предвкушая интересный день. Ловил на себе хмурый, беспокойный взгляд Эрика, и прикрывал глаза, подставляясь солнцу. Ему казалось забавным и даже трогательным, что этот мрачный ирландец увлёкся им. Это было в какой-то мере лестно, что даже в такой глуши нашёлся ценитель его достоинств. Разумеется, Терренс не планировал хоть как-то давать понять, что он заметил этот интерес или тем более приветствует его, но игра его забавляла, заставляла снова чувствовать себя живым.
Берег едва виднелся в туманной дымке у горизонта. Где-то там, на скале, поднималась крошечная белая башенка.
- А что это? - Терренс вытянул руку, указывая на неё.
- Ничего, - тут же отозвался Эрик.
- А вы ещё убеждали меня, что знаете тут каждый камень, - игриво улыбнулся Терренс.
- Там просто старые развалины, - с неудовольствием сказал Эрик. Мимолётно переглянулся с Тоби и отвернулся.

***
В кузницу набилось человек тридцать - вся деревня. Люди стояли, подталкивая друг друга локтями и перешёптываясь, пока Эрик, смахнув железную пыль с наковальни, не уселся на неё, подогнув ногу и уперевшись пяткой в колоду. Не торопясь развернул газету - судя по дате, недельной давности - и начал зачитывать новости.
Едва он начал, шёпот стих. Он прочёл список умерших и родившихся, помолвленных и обвенчавшихся. Люди слушали его с таким вниманием, будто он читал им не новости, а по меньшей мере Библию. Иногда кто-то кряхтел или вздыхал на заднем ряду, но на него тут же шикали все соседи, а в одном случае Терренсу послышался отчётливый звук удара.
У Эрика был хороший голос и прекрасное произношение. Он рассыпал по речи то лукавство, то суровость, и неграмотная толпа улыбалась и хмурилась, следуя за его голосом. Любопытные, благоговейные, люди смотрели на него так, как не на каждого священника смотрят во время мессы.
Новости были мелкие, местечковые, Терренс толком не вслушивался. Заметки о политике были короткие: авторы статей явно симпатизировали Ирландии и обвиняли Британию в своих бедах с каким-то поэтическим жаром.
Газетный листок был тонким, но Эрик прочёл его весь, от начала до конца, включая расписание отплытия пароходов, новости железнодорожного сообщения, список корреспондентов и адрес типографии.
Когда чтение было закончено и Эрик опустил газету, толпа зашевелилась, подступила к нему - всем не терпелось обсудить то, что они только что услышали. Эрик покачал головой, взглядом выцепил из толпы женщину, которая держала прижатый к груди крошечный конверт, сложенный вчетверо. Он сделал ей знак подойти, и она, волнуясь и комкая платок на груди, протянула ему письмо.
- Это от моего Шона, - робко сказала она.
- Это от её Шона! - повторило несколько голосов, будто Эрик мог не расслышать в первый раз.
- Хорошо, - он кивнул, приняв серьёзный вид, и аккуратно развернул бумагу.
- Это от Шона? - звонко выкрикнул кто-то сзади, и на него тут же зашикали и вытолкали из кузницы. - Это от Шона! - звонко повторил тот же голос, и сквозь толпу, работая локтями и вызывая ахи и стоны у тех, кто попался на пути, пробилась бойкая темноволосая и темноглазая девчонка.
- Мистер МакТир, - она сделал нелепый книксен. - Значит, это от Шона?
- Тебе же сказали, чума ты козья! - оборвал её согнутый в дугу старик.
Эрик усмехнулся одними губами.
- Помолчи, Молли О'Брайен, если хочешь услышать, что он написал, - сказал он.
- Я не хочу услышать?.. - чуть не взвилась девчонка, но подзатыльник от женщины, которая принесла письмо, заставил её замолчать.
- "Дорогая миссис О'Брайен, матушка, - начал Эрик, и женщина немедленно начала всхлипывать, будто точно знала, что письмо принесёт ей дурные вести, - и Молли О'Брайен, моя сестра, и Патрик, и Джон, и Финн, которые являются моими друзьями", - продолжал он.
Молли, покраснев до ушей, зажала себе рот, будто готовилась немедленно разреветься. Три угрюмых парня, неожиданно выделившиеся их толпы, стояли, ни на кого не глядя, с такими же красными лицами и без слов пихали друг друга локтями, будто хотели привлечь внимание друг друга к чему-то значительному.
- "И мистер Мёрфи, и мистер Бойд, и миссис МакГрегор, и мистер Конелл, - продолжал перечислять Эрик. Каждый, чьё имя он называл, приобретал странное выражение лица, одновременно растроганное, испуганное и гордое. - Пишу вам из города Бостон, что в Америке, по другую сторону океана".
В кузнице воцарилась тишина ещё гуще, чем во время чтения газеты, разве что сейчас она прерывалась редкими тихими всхлипами.
- "Сообщаю вам, что у меня всё хорошо, - размеренно продолжал Эрик. - Я нашёл работу у мистера Шульца. Он занимается похоронным ремеслом. Здесь, в Америке, похоронное ремесло - это уважаемое дело. Каждого человека мистер Шульц хоронит, как родного сына. Работы тут, в Бостоне, много. Тут люди каждый день сигают из окон. А дома здесь до облаков. Если взять всю нашу деревню и поставить все дома один на другой, то и тогда высоты не хватит. Думаю, там наверху что-то с воздухом, раз они прыгают".
Эрик остановился, и Терренс обнаружил, что сам заслушался. Он прислонился плечом к столбу кузницы. За спиной шуршал дождь.
- А ещё, что он ещё пишет? - взволнованно спросила миссис О'Брайен.
- Шон мне письмо написал, - шёпотом делились друг с другом Патрик, Джон и Финн, толкая друг друга. - Прямо из Америки!
- "Дорогая матушка, миссис О'Брайен, не плачьте обо мне, потому что у меня всё хорошо, - продолжил Эрик, явно приближаясь к завершению письма. - А ты, Молли, не обижай моих друзей, а лучше иди замуж за Патрика или за Джона. Или за Финна тоже иди, если хочешь, потому что все они хорошие парни, а тебе нехорошо быть одной. Дорогие мои и любимые сестра и матушка, передавайте мой поклон мистеру Мёрфи, и мистеру Конеллу, мистеру Бойду и миссис МакГрегор. На этом я остаюсь ваш любящий сын Шон О'Брайен из похоронного дома мистера Шульца, в Бостоне, что в Америке, на Вуд стрит, 115".
Когда Эрик вернул письмо, миссис О'Брайен прижала листок бумаги к губам, перецеловала его в каждый уголок и спрятала на груди. Патрик, Джон и Финн стояли красные, как свёкла, и старались даже не смотреть в сторону Молли О'Брайен. Точнее - в ту сторону, куда она убежала, потому что, едва Эрик закончил читать, она сорвалась с места и унеслась прочь.

***
Писем хватило почти до самого вечера. Было ещё светло, когда для Эрика вынесли из какого-то дома стол и принесли стул, накрытый куском коврика. Терренс, вдруг оробев, никак не мог найти минуту, чтобы вмешаться и объяснить, что мистер МакТир здесь не единственный человек, наученный грамоте. Ему почему-то казалось бестактным разрушать эту иллюзию незаменимости одного человека.
Впрочем, иллюзию ли?.. Он приехал сюда ненадолго и исчезнет раньше, чем они запомнят его имя. А Эрик МакТир останется. Терренс сидел в стороне, неприкаянный и бесполезный. Смотрел на очередь, которая выстроилась перед столом Эрика.
Нет!.. Он ведь ещё утром уверял, что желает помочь!.. И что же теперь, весь вечер проведёт вот так, в сомнениях?..
Он окликнул одного из мужчин в самом конце очереди, слегка запинаясь, заявил, что тоже знает грамоту, умеет писать - и что он к услугам любого, кому требуется изложить свои мысли на бумаге.
В ответ на него посмотрели с явным сомнением.
- Мистер МакТир - филосов, - сказал Терренсу один из рыбаков, пока Эрик аккуратно прижимал камнями разложенный на столе лист бумаги, чтобы не унёс ветер.
Написание письма, очевидно, было крайне важным событием, вокруг Эрика собралась целая толпа, которая пялилась на пустой лист, будто ждала, что буквы появятся на нём сами собой - и как будто они сумеют прочесть составленные из них слова.
- Мистер МакТир знает толк. Однажды он писал мне жалобу на полицейского, - с важностью сообщил другой рыбак. - Меня поколотили, когда я выходил из паба в Баллингари, и мистер МакТир написал жалобу. Он написал: "это есть несомненный факт, что заботливость британских представителей порядка о всеобщей законопослушности лишает их чувства филантропии и всякого понимания общественных несчастий".
Терренс высоко поднял брови, что было расценено как выражение величайшего восторга.
- Да, сэр, - с достоинством сказал тот и с удовольствием повторил: - "Это есть несомненный факт". "Несомненный!.." Слышите? Одного этого слова было бы достаточно, чтобы снять с него мундир!
- Действительно, звучит крайне внушительно, - согласился Терренс.
- Крайне внушительно, - повторил тот и с интересом взглянул на Терренса. - Вы позволите мне воспользоваться вашим предложением и надиктовать вам одну заметку? Я, видите ли, веду переписку с местным листком.
- С удовольствием, - отозвался Терренс. Ему самому стало теперь интересно узнать, что именно собирается надиктовать ему этот островитянин, озабоченный общественными вопросами.
Поскольку стол был занят Эриком, и никто не собирался организовывать ещё одно рабочее место, Терренс присел на высокую земляную насыпь, положил на колено гладкую дощечку и пристроил на неё лист бумаги. Достал заботливо запасённый карандаш:
- Что вы желаете написать?
И не удержался, бросил взгляд на Эрика - видит ли тот, что Терренс тоже обзавёлся работой? Но Эрик был занят, и момент триумфа пришлось переживать в одиночестве.
Пусть эта работа и не оплачивалась ничем, кроме благодарности, Терренс решил подойти к ней со всей серьёзностью, на которую только был способен.
- “Дражайший сэр”, - с расстановкой начал островитянин.
Он начал так уверенно, что было очевидно - письмо он уже давно составил у себя в голове и выучил наизусть, его следовало только перенести на бумагу при помощи грамотного человека.
- “Я искренно верю, что не буду сочтен за олицетворенное выражение состояний, посредствующих между великим и смешным, если скажу, что”... Что такое? - спросил он, заметив, что Терренс остановился.
Терренс перечитал фразу и не нашёл в ней абсолютно никакого смысла.
- Мне кажется, что данное выражение показывает вашу мысль несколько...
- Да! - огорчённо воскликнул тот. - Да, вы совершенно правы, я знаю - это слишком уж прямо, а надо бы завернуть похитрее. Эти газетчики - они же никогда не напечатают, если им просто напишешь, что кабатчики - дрянь, и что мы, покупая у них эль, опосредованно покупаем их жёнам наряды! Я считаю, эти деньги должны возвращаться в народ, циркулировать между людьми, а не транжириться на кружева. Так!.. - воскликнул он. - Вы подсказали мне отличную мысль! Продолжайте!
- Заново? - робко спросил Терренс, слегка опешив от такой логики.
- Нет-нет, с того же самого места, - тот сделал жест рукой, - "для разума всякого силлогистического политико-эконома абсолютно непроницаем несомненный факт вопиющего нравственного падения обольщенных посетителей общественных домов и кабаков".
Он остановился, как нельзя более довольный своей мыслью, и попросил Терренса прочесть её вслух. Пока тот зачитывал написанное, стараясь не спотыкаться на заковыристых выражениях, тот важно кивал. Потом сделал знак продолжать.
Терренс чувствовал себя, как на диктанте греческого, который он знал посредственно, и каждый раз переживал, что наделает кучу ошибок. Здесь, несмотря на то, что писать приходилось на родном языке, он прилагал огромные усилия, чтобы случайно не сбиться, потому что обилие громоздких конструкций вызывало у него непреодолимую сонливость.
- “Но, переходя от общего принципа к фактам в частное, я думаю, что половина ирландских кабатчиков обращают очень мало тщательного внимания на повеления совести, извлекая выгоды из разорения потребителей. Что кабатчикова шкатулка есть вместилище огромного количества богатств страны, ясно выражается в том факте, что их жёны суть живая панорама: по всей видимости, они существуют для постоянного предупреждения всех многоразличных изменений в модах”.
Терренс почувствовал, как у него на лбу начал скапливаться пот. Ему пришлось промокнуть его платком, прежде чем он сумел продолжить. В непреклонных и неповоротливых, как трансатлантический пароход, конструкциях, ему пришлось выразить гневное негодование корреспондента по поводу экономического безумия, под которым он понимал тот факт, что кабатчики не возвращали деньги своим посетителям, скупая у них, скажем, свечи, сало, рыбу или корзины - а имели наглость тратить их иногда даже за пределами графства.
Терренс не осмелился поспорить с такой точкой зрения, опасаясь, что корреспондент, подписавшийся как "уважающий вас, Сатурн", просто похоронит его под запутанным водопадом своих аргументов.
Закончив письмо и перечитав его благодарному слушателю, Терренс свернул лист, надписал адрес редакции местной газеты, и передал автору. Следующие письма были не в пример проще и в основном содержали пересказ сплетен, пожелания здоровья, приглашения на свадьбу и робкие просьбы к явно более обеспеченной родне прислать денег.
У Эрика дела шли не в пример бойко. Он писал быстро, и мало кто диктовал ему - он явно был в курсе всех дел этих людей, ему говорили только:
- И про Марту напишите... а ещё коза упала в колодец. У Билли разболелся зуб, а Шон хочет жениться.
И Эрик быстро писал - про козу, про зуб Билли, про Марту и Шона. Закончив, он откладывал перо, брал лист в руки и зачитывал:
- "Дорогая Энн, Бобби и миссис Маккерфи! Надеюсь, с божьей помощью вы хорошо поживаете у себя в Киллквейне".
А те, кому он зачитывал письма, только кивали, соглашаясь с каждым словом, и беззвучно повторяли за ним.

***
Работа закончилась лишь когда совсем стемнело. Терренс разогнул спину, нывшую от неудобной позы, потянулся, распрямляя руки. Занятый делом, он совсем забыл о еде, и только сейчас ощутил, как подвело живот.
Оглянулся, поискал взглядом Эрика, чтобы узнать, можно ли купить у кого-то хотя бы хлеба. Эрик нашёлся неподалёку: на ровной площадке у деревенского колодца он очень оживлённо обсуждал что-то с одним из местных жителей, показывая то на море, то на дальний берег, откуда они приплыли, уже невидимый в темноте. Тоби стоял рядом, скрестив руки на груди, необычно серьёзный. Он ничего не говорил, только кивал, когда рука Эрика, завершая жест, падала ему на плечо и легонько встряхивала его.
Тем временем к тому столу, где Эрик писал письма, притащили ещё пару. На них начали выставлять ужин: варёную картошку, рыбу и яйца. От каждого дома принесли понемногу, а потом между блюдами выставили свои настоящие сокровища: бутылки и кувшины с собственным элем.
Эрик, обернушись и поймав взгляд Терренса, широко улыбнулся и махнул рукой, приглашая подойти ближе.
- Вы, наверное, проголодались? - с неожиданным дружелюбием спросил он.
- Немного, - признался Терренс, помимо воли улыбаясь в ответ.
Эрик кивнул на стол:
- Садитесь. Но должен вас предупредить, с местным элем надо быть осторожным. Он крепче, чем кажется.
- Я тоже, - с вызовом заявил Терренс, глядя в глаза.
Эрик замер на мгновение, будто не сразу понял намёк, потом скрипнул зубами и подтолкнул Терренса к столу.
Они сели рядом, как дорогие гости. Терренсу положили на деревянную тарелку горку картошки, щедро полили маслом. Разговоры не умолкали, и слева, и справа, и рядом, и позади постоянно слышались голоса. Терренс, уставший от шума, уже не вслушивался — он взялся за ложку, проигнорировав даже отсутствие ножа. Ему подливали эля в кружку, едва та опустошалась наполовину, и Терренс сам не заметил, как голова стала ватной.
Эрик сидел рядом, Терренс чувствовал его бедро, в тесноте прижатое к своему. Чувствовал невольные тычки локтем, за которые Эрик извинялся, пока после десятого повторения Терренс не попросил его прекратить.
Устало подперев отяжелевшую  голову рукой, Терренс меланхолично рассматривал Эрика. Тот ел быстро, ловко орудуя и ложкой, и пальцами, и собственным коротким ножом. Оказывается, у Эрика был нож. Эта простая мысль невероятно удивила Терренса — ему в голову не могло прийти, что у ирландца при себе вообще могло быть оружие.
- Я хочу спросить, - начал Терренс и тронул Эрика за рукав.
- Что? - тот повернулся, нетерпеливо глянул на Терренса, отвлечённый от разговора с соседом — речь шла о каких-то будничных вещах, вроде способа размола зерна.
Глаза у Эрика были туманными. Он торопливо облизнул губы, блестящие от масла.
- Что? - повторил он.
- Что? - удивлённо переспросил Терренс, потерявший нетрезвую мысль.
- Что вы хотели спросить?
- А!.. Я хотел спросить... откуда эти люди так владеют языком? Они даже не могут писать, но когда я сегодня слышал, что мне диктуют... Даже мой профессор математики не смог бы выразиться так заковыристо!..
Терренс выразительно округлил глаза.
Эрик снисходительно ухмыльнулся.
- А, вам попался мистер Коннел?.. Он один тут такой.
- Нет, не один! - запротестовал Терренс. - Может быть, он самый выдающийся сочинитель из людей, не знающих грамоту, но я вас уверяю, я бы никогда в жизни не поверил, если бы сам не был свидетелем, что человек, не умеющий ни читать, ни писать, способен выражаться так ясно!..
Эрик перестал улыбаться, вдруг посерьёзнел.
- У нас хорошая память, - сказал он, и Теренсу показалось, что он слышит затаённую горечь. - Наш язык так долго был языком без письменности, что мы привыкли учить его не по книгам, а по песням и сказкам. Поэтому каждое слово весит так много. Чем внушительнее оно звучит, тем больше уважения вызывает, тем крепче запоминается.
- Удивительно, - пробормотал Терренс, отворачиваясь.
Он выпил, казалось, совсем немного, но голова становилась всё тяжелее. Он понятия не имел, где ему доведётся сегодня ночевать, но храбро предполагал, что вполне довольствуется одеялом и клочком травы под открытым небом.
Размышляя о чудесной ночёвке под звёздами, он увлёкся, воображая себе идиллическую картину, и не заметил, как стол перед ним начал подрагивать. Встрепенулся, вскинул голову — и обнаружил себя в центре громкой, довольно нетрезвой, но очень задорно поющей компании. Кто-то тянул без слов мелодию, «хей-дилли-дилли-данг-дилли-дум», кто-то достал маленький барабан и гонял по нему палочку так быстро, что она едва мелькала в пальцах. Кто-то отстукивал ритм по чему придётся: пятками по земле, ладонями по столу, по колену соседа, по своей груди.
Эрик, сидевший рядом, был слышен громче всех. Раскрасневшийся и весёлый, он перемигивался с девицами напротив. Его ладонь, врезаясь в стол, заставляла тарелку Терренса подпрыгивать от испуга. Песня была совершенно похабная, но Эрик, ничуть не смущаясь, мелодичной скороговоркой на десяток куплетов излагал целый список фривольных неприятностей, подстерегающих молодых парней буквально повсюду, начиная от собственного дома и заканчивая дорогой в церковь.
Терренс оживился, закрутил головой. Жаль, слов он не знал, и подхватить не мог — зато мог, по примеру других, колотить ладонями по столу и топать ногами. И никто не шикал на него, когда он сбивался с ритма, никто не одёргивал, когда он выкрикивал вместе со всеми звонкое «хей!-диддли-даддли-да». И Терренс тоже перемигивался с деревенскими девчонками, будто спьяну совершенно забыл, кто он такой, и поверил, что здесь его примут, как родного.
Когда, напевшись и накричавшись, самые буйные потянулись танцевать, Терренс не стал отсиживаться. Подхватил под локоть бойкую, улыбчивую Молли О'Брайен, которая весь вечер стреляла глазами в его сторону, влился в людской вихрь. Он не имел ни малейшего понятия о деревенских танцах, но был уверен, что и тут справится, что может быть сложного?.. То в круг, то врассыпную, то сгрудились, схватили друг друга за плечи, и лишь бы резвые ноги держали.
Но с налёту не получалось, одной пьяной горячности было мало. Молли вскрикнула и звонко расхохоталась, когда Терренс в очередной раз от души пнул её по лодыжке.
- Мария благословенная, ну и прыть же у тебя в ногах! Верно, Господь постарался, когда их тебе приделывал.
Терренс начал путанно извиняться, и теперь смеялась уже не только Молли — её подруги, отвернувшись от своих кавалеров, глазели на Терренса.
- Смотри, такой славный молодой человек тебя может и хромой оставить! - предупредила одна, и её тут же перебила вторая:
- А может, и не только хромой! Будь я на твоём месте, Молли, я бы долго не думала. Смотри, как он улыбается — такую красоту разве что на ярмарке увидишь!..
Терренс улыбался, да — не мог перестать — но веселья больше не чувствовал. Над ним снова смеялись — задорные, бойкие на язык девчонки потешались над его неуклюжестью, азывали его ярмарочным дураком. Пробормотав невнятные извинения, Терренс вернулся к столу.
Оглянулся - танцоры кружились, мужчины, девушки, старые и молодые, земля вздрагивала от ударов десятков ног. Терренса вдруг замутило. Он искал взглядом голову Эрика, чтобы хоть за что-то зацепиться взглядом, но и это не помогало. Эрик вечно оказывался в паре то с одной, то с другой хорошенькой девчонкой, мелькал то там, то здесь, вот уж у кого тут и вправду были резвые ноги.
Терренс пялился на него, чувствуя себя оскорблённым. Вообще-то Эрик должен был обращать внимание на него, а не на своих соседок!.. Вообще-то предполагалось, что Эрик увлечён им, Терренсом, предполагалось, что Эрик должен тайно вздыхать и смущаться, а не задорно перемигиваться с кем попало!..
Эрик, будто что-то почувствовал, глянул в его сторону. Терренс обжёгся об этот взгляд так сильно, будто лицом с размаху упал в горячие угли. Нарядный сюртук был давно сброшен, волосы растрепались, лезли ему в глаза, Эрик встряхивал головой, чтоб не мешали. Была в нём такая пугающая, наглая дикость, что Терренс не выдержал.
Ему нужно было вернуться домой. Сейчас. Немедленно. Он устал от этого шумного гула, от чужих голосов, от чужого смеха. Он взмахом руки приказал Эрику подойти — пока тот не отвернулся, пока не исчез в этой весёлой галдящей толпе.
Эрик подошёл — растрёпаный, пьяный, он даже будто стал выше ростом.
- Да, сэр? - широко улыбаясь, спросил он. И даже язык не заплетался, каков наглец. Стоял, слегка покачиваясь из стоорны в сторону, и смотрел из темноты двумя тёмными безднами.
- Я хочу вернуться домой, - кашлянув, сказал Терренс как можно твёрже. - Отвезите меня.
Эрик звучно расхохотался, запрокинув голову. Фамильярно хлопнул Терренса по плечу:
- А я-то думал, дело серьёзное, мистер Эксфорт. А вы всё шутите.
- Я серьёзен. Отвезите меня домой, - потребовал Терренс и добавил едва не сорвавшимся голосом: - Немедленно.
- Невозможно, - Эрик отвернулся, сделал шаг назад, будто считал этот разговор законченным, но Терренс успел ухватить его за рукав и развернул к себе:
- Вы не слышали меня?
- Никто, - Эрик поднял руку и качнул пальцем у носа Терренса, - никто не выйдет в море до завтрашнего утра. Вы не найдёте тут ни одного трезвого человека. А сейчас ночь. И море... - он запнулся, глянул в сторону, будто потерял какое-то слово. - Море... тревожится.
- Волнуется! - автоматически поправил Терренс, почти трезвея от возмущения. - Я не собираюсь здесь оставаться!
- Я же говорил вам, что ночевать придётся здесь, - Эрик ткнул пальцем себе под ноги.
- Я не хочу! - чуть не со слезами заявил Терренс, не понимая, как такая простая просьба вызывает отказ. Он чувствовал себя беспомощным — перед непреклонностью Эрика, ночной темнотой, тревожным... неспокойным морем — но ему казалось, что нужно только приказать потвёрже, чтоб никто не посмел перечить, чтоб никто не ослушался.
Эрик вдруг ухватил его за подбородок, поднял лицо к себе, обшарил глазами. Терренс замер, как мышонок, попавший под лапу кота.
- Как же вы нализались, верти вас дьявол, - констатировал Эрик серьёзным тоном, глядя ему в глаза. - Слушайте меня внимательно, мистер Эксфорт. Никто - никуда - не поплывёт. Ни вы, ни я — никто.
- Но вы должны меня слушаться! - Терренс был почти в отчаянии. - Вы обязаны!
Эрик, нетрезво и игриво усмехнувшись, поднял руку и легонько щёлкнул Терренса по носу.
- Ложитесь спать, - мягко посоветовал он и попытался шагнуть назад. Терренс опять удержал его, притянул к себе:
- А вы? Что вы собираетесь делать?
- Пить, - признался тот. Раскинул руки, звонко хлопнул себя бёдрам. - Веселиться. Петь и пить до рассвета.
Он был пьян. Он нависал над Терренсом, как скала, и его невозможно было сдвинуть с места, никакая сила не могла изменить его решение.
- Тогда я уплыву сам! - пригрозил Терренс.
- Валяйте, - неожиданно легко согласился Эрик. - Море вон там.
Терренс стоял, смотрел на него и молчал. Сердце разрывалось то ли от обиды, то ли от гнева. Казалось, в эту секунду он ненавидел Эрика так сильно, что ещё немного — и упадёт замертво.
Ну хорошо же! Он ему ещё покажет! Он покажет ему, у кого здесь есть характер!
Терренс повернулся спиной к нему и решительно зашагал к морю.

***
Волны игрались с лодкой, будто она была детской игрушкой. Начал накрапывать дождь. Поначалу мелкий, почти незаметный, он становился сильнее с каждой минутой. Ветер обдавал их обжигающе холодными брызгами, то затихал, то накидывался с такой силой, будто хотел выдуть из лодки.
А потом начался ливень.
Эрик, не отрывая взгляда от какой-то точки на горизонте, видимой только ему, направлял лодку к ней сквозь это безумие. Терренсу тоже казалось, что сквозь дождь пробивается какой-то свет — но потом он протирал глаза, и видение пропадало.
Сжимая онемевшими от холода пальцами маленький ковшик, Терренс вычерпывал воду из лодки. Волны хлестали через борта, но он так замёрз, что уже почти ничего не чувствовал. Он сосредоточился на одной мысли, на одной цели: вода не должна была подняться выше, чем косточка на щиколотке Эрика. Если это случится, лодка утонет. И они вместе с ней, потому что Терренс не представлял, как они смогут доплыть до берега, не понимая, где находятся.
Ему даже не приходила в голову мысль, что к утру море успокоится. Ему казалось, солнце уже никогда не встанет, что ночь будет длиться до тех пор, пока они не пристанут к берегу — или пока не умрут.
Он черпал воду и выливал в воду. Черпал и выливал. Черпал и выливал. Согнувшись, не поднимая взгляда выше косточки на щиколотке. Где-то на ней невидимая метка обозначала, что они выживут.
- Мистер Эксфорт, - окликнул Эрик.
Терренс с трудом разогнулся, протёр лицо скрюченными пальцами.
- Мы попали в полосу прилива. Он принесёт нас к берегу.
Терренс поднял глаза. Эрик говорил спокойно — и Терренс вдруг понял, что это значит. Им больше не приходилось орать, перекрикивая ветер, чтобы услышать друг друга!.. Море становилось спокойнее! Он стремительно обернулся, обшаривая взглядом темноту, куда был направлен нос лодки — но ничего не увидел.
- Откуда вы знаете?.. - хрипло спросил он.
Эрик пожал плечами.
- Я знаю. Я же здесь вырос.

Когда лодка вздрогнула, ткнувшись в каменный берег, Терренс даже не понял, что случилось.
- Идёмте, - Эрик, поднявшись, протянул ему руку. - Нужно найти укрытие.
Терренс не нашёл в себе сил, чтобы поблагодарить — просто вцепился в протянутую ладонь и рывком поднял себя на негнущиеся ноги. Кое-как выбрался из лодки, встал, чувствуя странно неподвижную землю под ногами. Пошатнулся.
- Можете идти? - с неожиданным беспокойством спросил Эрик.
- Могу.
Дождь не кончался. Казалось, он становится только злее. Он хлестал по лицу с такой силой, что Терренс перестал его чувствовать. Вода заливала глаза, вокруг была сплошная чёрная пелена ливня. Но Эрик уверенно шёл вперёд, и Терренс следовал за ним, надеясь, что не потеряет его из вида - потому что найти его снова он не сумеет, а крик здесь никто не услышит.
Каменная стена выросла перед ним так внезапно, что он почти испугался. Только что в мокрой пустоте ничего не было, кроме грохота ливня и ветра - и вдруг они наткнулись на каменную кладку. Вокруг стояли лужи, под стеной журчал целый ручей - но можно было, наконец, отереть лицо и проморгаться.
- Я посмотрю, что внутри, - сказал Эрик. - Мы заночуем здесь.
Он отдал приказание таким тоном, что Терренсу и в голову не пришло ему возразить. Но даже если бы пришло — он вряд ли нашёл бы в себе силы это сделать.
В угольной яме Эрик нашёл с полведёрка угля и разжёг очаг. Потянуло теплом. Терренс только сейчас осознал, что на нём нет ни одной сухой нитки. Он протянул руки к рдеющим углям, растопырил пальцы. Какое же это было блаженство — стоять на твёрдой земле, греться у очага и осознавать, что все опасности миновали. Если бы только достать где-то сухую одежду...
Терренс огляделся, надеясь найти стул, на спинку которого можно было бы пристроить мокрую одежду и приставить поближе к очагу. Но из обстановки тут была только лавка под крошечным окном, застеленная парой старых шерстяных одеял, да горшки на ступеньке у очага.
- Чей это дом? - спросил он, придвигаясь ещё ближе к теплу.
- Раньше это была рыбацкая хижина, - сказал Эрик. - Но люди подались в город. Теперь здесь никого.
Терренс испытал некоторое облегчение от того, что они, как оказалось, не побеспокоили никакого хозяина - и сожаление, что кому-то пришлось покинуть свой дом.
- Вам лучше снять мокрое, - посоветовал Эрик, расстёгивая жилет. Он стоял босиком на холодном земляном полу, и вокруг его ног уже образовались маленькие лужицы.
Совет был своевременным — Терренс сам уже хотел избавиться от ледяной одежды, липнущей к телу. Хотя от близости очага она начала согреваться, положение это не спасало. Эрик, тем временем, раздевался быстро, просто... и, кажется, не собирался останавливаться, дойдя до рубашки. Терренс с изумлением увидел, как в рыжем свете пламени обнажился сухой плоский торс с широкой грудной клеткой. Надо было бы отвести взгляд, хотя бы из вежливости, но он был настолько шокирован и заворожён, что просто молча стоял и смотрел, как Эрик разоблачается, не стесняясь ничего и никого — и как остаётся, наконец, в костюме Адама, и в этом виде начинает развешивать одежду на крюках вокруг очага.
Терренс пытался отвести взгляд, но не мог. Он говорил себе, что не должен на это смотреть, и не мог перестать. У Эрика было поджарое, сильное, светлокожее тело с тёмно-рыжей порослью, длинные ноги, плоский угловатый зад, и неожиданно широкие плечи. Почему Терренс никогда не замечал, что у него широкие плечи?..
- Мистер Эксфорт, - окликнул Эрик. - Раздевайтесь, вам надо просушиться.
- Н-не могли бы вы, - с трудом произнёс Терренс, отводя глаза в стену, когда Эрик полностью развернулся к нему, - чем-то прикрыться?
- Зачем? - неожиданно фыркнул тот. - Вы же не дама. Мой костюм не должен вас оскорблять.
- Отсутствие... костюма, - моргая, сказал Терренс, прикладывая нечеловеческие усилия, чтобы не соскользнуть взглядом вниз и не бросить хотя бы крохотный быстрый взгляд на пах Эрика. - Полнейшее... его отсутствие. Простите, я... никогда ещё не бывал в таких обстоятельствах.
- Вы дрожите, - странным тоном, в котором слышалась насмешка и беспокойство, окликнул Эрик. - Дело ваше, конечно...
Терренс с трудом вдохнул и выдохнул, поднял почти негнущиеся руки. Кажется, его действительно била дрожь. Он ковырял ногтями пуговички жилета, но не мог подцепить ни одну, чтобы протолкнуть в петельку. Заледеневшие пальцы почти ничего не чувствовали. Он попытался снять его через голову, но запутался в мокрой рубашке, чуть не придушив себя рукавом.
- Не привыкли раздеваться без камердинера? - спросил Эрик, сумрачно глядя на его беспомощную возню с жилетом.
- Я... - рассеянно отозвался Терренс. - Простите, от меня столько беспокойства...
Громко вздохнув, Эрик, как был, шагнул к нему, отвёл его руки в стороны. Дёрнул за один край, потянул за второй, пробежался по пуговицам. Терренс, покраснев до ушей, стоял, не двигаясь, чтобы не мешать. Эрик вытряхнул его их жилета, отступил:
- Дальше справитесь сами.
- Спасибо, - прошептал Терренс.
Эрик, ничего не ответив, накинул на себя одно из одеял и улёгся возле очага прямо на пол.

Шерстяное одеяло было холодным, в нём застряли сухие травинки, край оказался измазан в курином помёте. Но оно было сухим, по крайней мере, и Терренс надеялся, что это поможет согреться. Вместо постели в распоряжении Терренса был земляной пол, вместо подушки — собственный локоть. Угли мерцали нежным оранжевым светом, но жара от них было достаточно, чтобы Терренс согрелся. Судя по ровному дыханию, Эрик почти мгновенно заснул. Терренс позавидовал: к нему сон не шёл.
За каменными стенами дома завывал ветер, дождь колотился в ставни. Терренс, сидя спиной к очагу, разглядывал спящего.
Удивительно, как во сне меняются люди. Эрик не был исключением. Его резкие и суровые черты смягчились, потеряли свою остроту. Он показался Терренсу куда моложе, чем раньше. Сколько лет ему было на самом деле?.. Сейчас он казался едва ли не ровесником Терренса. Может, это жизнь заставила его огрубеть? Живи он в других условиях, родись он англичанином, а не ирландцем - был бы он настолько же гордым и жёстким?..
Когда от тепла и усталости глаза начали закрываться, Терренс по примеру Эрика улёгся на пол. Он хотел спать, но заснуть не мог. Каждая неровность пола впивалась ему в спину, каждый камешек так и норовил подвернуться под локоть. Терренс ворочался, никак не находя себе места. Посреди ночи, вдобавок к всему, ливень едва не залил очаг - Терренс проснулся, услышав шипение, торопливо сгрёб угли в сторону, спасая те, что ещё не погасли. Вывалил на них всё, что оставалось в угольной яме — и едва не затушил окончательно. Пришлось лезть в очаг и раздувать, поднимая хлопья сажи.
Укладываясь обратно, Терренс думал, что до рассвета больше не сомкнёт глаз.
И, конечно, почти сразу провалился в сон.

***
Утром его разбудил насмешливый голос.
- Мистер Эксфорт, вы ли это?
Терренс с трудом открыл глаза - их жгло от морской воды и бессонницы. Он потянулся протереть их - и услышал смех. Эрик, уже одетый, но всё так же босой, стоял над ним, расставив ноги, и весело улыбался.
- Что такое? - недоумённо спросил Терренс.
- Вы выглядите, как настоящий угольщик, сэр, - ответил Эрик. - Ночью вас похитили эльфы и заставили чистить камины?
- Ночью я следил за тем, чтобы огонь не потух! - оскорблённо заявил Терренс. - Пока вы спали!
Он сел, по привычке решительно откинув одеяло, но вовремя вспомнил, что не одет, и закутался обратно.
- Вам лучше умыться, - посоветовал Эрик. - У вас всё лицо в саже.
Терренс глянул на свои руки и с ужасом заметил на них чёрные угольные разводы. Наверное, действительно, было над чем посмеяться!..
Он с тоской глянул на свою одежду. Не умывшись, он не мог даже одеться, если не хотел украсить свою рубашку чёрными пятнами.
- Вы могли бы достать мне немного воды? - спросил он, стараясь сохранять остатки достоинства.
- После такого ливня вам достаточно выйти наружу. Вы найдёте сколько угодно воды, сэр.
Терренс, укутавшись в тонкое одеяло на манер тоги, вышел из дома.
Ему показалось, мир исчез. Он проморгался, потёр глаза, нахмурился. Дом окружала густая молочно-белая пустота. Туман, такой плотный, что в нескольких шагах ничего было не видно. Только крошечный пятачок реальности оставался в распоряжении Терренса - серая стена дома, исчезающая в этой белой пустоте, дверь позади и мокрая земля под босыми ногами. Терренс обернулся назад, в дом, будто боялся, что туман проник и туда - и поглотит сейчас всё, что в нём есть - и очаг, и Эрика, и сырую рубашку, и горшки возле очага... Но Эрик никуда не делся, и это воодушевляло. Он робко улыбнулся.
- Там есть ведро с дождевой водой, - Эрик кивнул на угол дома. - Вы можете умыться.
Терренс схватился за одеяло и попросил:
- Вы не могли бы помочь мне? В таком тумане можно запросто потеряться.
Эрик, к его удивлению, ни смеяться, ни спорить не стал. Он шагнул в туман, и Терренс поспешил за ним, боясь потерять его из вида. Под стеной дома Эрик нашёл старое ведро, подхватил его и поднял повыше, чтобы Терренсу не пришлось нагибаться. Терренс глянул на своё отражение в качающейся воде, разглядел тёмные разводы на щеках, вокруг глаз и на лбу. Плеснул холодной водой в лицо, как следует растёр его ладонями, провёл мокрыми руками по волосам, ладонью обтёр шею. Вытереться было совершенно нечем, и он машинально плеснул в лицо ещё раз, будто это помогло бы ему смыть воду с лица.
Для умывания ему потребовались две руки, и хотя он старался прижимать локти к бокам, придерживая одеяло, оно всё равно упало к его ногам. Он был бы смешон, если бы поторопился прикрыться, как испуганная девица. И он был смешон, оставшись перед своим управляющим даже без такого прикрытия. И он был смешон, краснея от такой нелепости.
Эрик громко вздохнул, будто догадался о его мыслях, демонстративно отвернул голову и уставился в сторону, насвистывая какой-то мотивчик. У Терренса не хватило духа поблагодарить его за деликатность. Поэтому он умылся ещё раз, чтобы придать себе смелости взглянуть в глаза человеку, который вчера спас ему жизнь, а сегодня лицезрел в чём мать родила.
Когда он наконец выпрямился, надеясь, что у него не слишком заметно пылает лицо, и глянул на Эрика, собираясь поблагодарить за помощь - Эрик вдруг отступил на шаг, перехватил ведро - и волна холодной воды ударила Терренса в грудь, заставив задохнуться. Мокрый, обескураженный, возмущённый, он отвёл волосы с лицо и гневно взглянул на Эрика.
- Что вы... что вы себе!.. - начал он, совершенно забыв про смущение.
- Вы так долго плескались, - Эрик пожал плечами, - я подумал, так будет быстрее.
Он улыбался. Терренс хотел дать ему гневную отповедь, даже набрал в грудь воздуха - и не смог. Рассмеялся. Так громко, так весело, как давно уже не смеялся.
- Одевайтесь, - всё ещё скаля зубы, предложил Эрик. - Нам пора возвращаться.