Королевская свадьба. Глава 103
С начала произвола Блюварена герцог Рейнар покинул королевство и вернулся на родину. Даже если бы он остался в замке, толку бы не было — Ферранс едва ли удостоил бы его и беглого взгляда. Слова о том, что он сделает предложение, когда будет готов, растворились в воздухе без следа.
Когда тот уехал, это лишь избавило от одного источника головной боли. Но теперь, оказавшись в отчаянном положении, Ферранс начинал жалеть, что не удержал хотя бы этот. Ответ, который пришёл сейчас, касался просьбы одолжить немного запасов соли Луретии до следующего года.
— Похоже на то, Ваше Величество.
Он и не особенно рассчитывал на согласие.
Другие страны, вероятно, тоже следили за напряжением между Вистадом и Блювареном. Большинство предпочитало не вмешиваться, опасаясь испортить отношения с последним, если поспешат встать на сторону Вистада. Хотя в долгосрочной перспективе войну, скорее всего, проиграет именно Блюварен, темпы расхода соли были, к сожалению, ещё выше. С точки зрения других королевств, у них не было причин рисковать, чтобы помочь Вистаду, и некоторые, быть может, даже стремились обуздать его, как новую поднимающуюся державу.
— Что прикажете написать на этот раз, Ваше Величество?
Ферранс, ощущая, как дрожат пальцы в кожаных перчатках, вдруг лукаво усмехнулся.
— Напиши, что я делаю предложение великому герцогу Рейнару Хабарту.
— П-предложение, Ваше Величество…?
Королевский секретарь не сумел скрыть растерянности от слов, вырвавшихся безо всякого контекста.
— Посмотрим, решит ли он и дальше прятаться.
— Простите… не совсем понимаю, что Аы имеете в виду…
— Ах да, и отправь письмо с помпой. Пусть экипаж тянут белые лошади, всюду ленточки, пышно, вычурно. Цветы тоже добавь. Пусть каждый, кто увидит, сразу поймёт, что это — предложение руки и сердца.
Секретарь только моргал, не зная, что сказать. Сделать предложение герцогству, которое только что отказало в помощи? Это казалось абсолютно нелогичным.
Тем не менее, в точности следуя указаниям Ферранса, богато украшенная королевская карета с флагами Кабелики выехала в сторону герцогства Луретия.
Благодаря стараниям Кислика слух о том, что Ферранс I наконец-то выбрал себе супруга, разлетелся ещё раньше, чем уехала карета.
Он думал, что ответ придёт максимум через два дня. Даже если Розенгейн находился не в самом Вистаде, передать сообщение не должно было быть сложно.
Ожидания его не подвели — на следующее же утро, едва он открыл глаза, перед ним уже был Розенгейн с просьбой об аудиенции.
— Не понимаю, с чего это Кислик так тебя балует.
Даже если Ферранс и ждал его, видеть человека в собственной спальне в ту же секунду, как просыпаешься, было чересчур — сердце точно не обрадуется. Ворча, Ферранс поднялся, всё ещё слипающимися веками, и, опершись о спинку кровати, сел. Повернув голову, он увидел Розенгейна, сидящего на стуле рядом и спокойно смотрящего на него.
Голос без малейшей теплоты — не слишком похоже на заботу. Даже сейчас, когда всё повторялось во второй раз, понять, что творится у него внутри, было невозможно. Розенгейн Аланд— настоящий, чёрт бы его побрал, гад.
— Не только похудел. Смотри, ногти тоже все в кровь ободрал.
Ферранс усмехнулся и поднял руку, показывая пальцы, на которых засохла кровь.
— Три недели назад я ещё так не выглядел. Это всё из-за тебя. Ты ведь обещал появиться через неделю, но так и не пришёл.
— …Если бы я пришёл тогда, Вы бы приняли моё предложение?
То как он нежно взял за руку — было слишком осторожным, почти трепетным. Словно бы он действительно беспокоился, чтобы не причинить боли прикосновением.
— Называть это предложением — просто наглость. Но да. Ты ведь и сам знал, не так ли? Это ты загнал меня в угол, оставив без выбора.
— Если бы Вы рассчитывали на длительную изнурительную войну, в итоге я бы проиграл. Я уверен, Вы это тоже понимаете.
— Заткнись. Это ведь ты лишил меня времени. Чем ты вообще занимался всё это время?
Розенгейн медленно провёл пальцем по сломанному ногтю большого пальца.
— Мне показалось, что неделя — это слишком мало.
— Тогда казалось, что Вы ещё держитесь.
Онеметь было недостаточно. Это было наглое признание.
— То есть… ты специально прятался, чтобы у меня не осталось возможности отказаться?
— Если сказать, что специально… это было скорее чувство отчаяния…
Ферранс выдернул руку из его ладоней и не раздумывая ни секунды, со всего размаха ударил его по лицу.
С учётом его нынешнего состояния, звук получился довольно тяжёлый — и это доставило удовлетворение. Хотя ладонь болела, а сердце — болело ещё сильнее.
— Давай, продолжай нести чушь. Ты говоришь, был в отчаянии? Такое отчаяние, что спокойно наблюдал, как моё тело сгорает? Лучше бы ты пришёл, когда я уже умер. Тогда бы и пощёчины не получил.
Горло Розенгейна дернулась — кажется, он сглотнул скопившуюся во рту кровь.
— Я… жалею. Жалею, что сделал это.
Ферранс скривил губы в язвительной усмешке.
— Раз начал — доводи до конца. Я отказываюсь от твоего предложения. Да, как ты и сказал, умираю, и тело моё, может, стоит дорого, но тебе я его не продам. Лучше уж выйти за какого-нибудь захудалого альфу из Луретии.
Розенгейн снова схватил ту самую руку, которую Ферранс выдернул, чтобы ударить его.
— Из Луретии не придёт никакого ответа на Ваше предложение.
Ферранс попытался вырваться и с досадой бросил.
— Что, теперь ты и их шантажируешь? В таком случае скоро никого не останется, кто будет покупать товары Блюварена.
— Он был слишком заметен. Я подумал, что Вы специально сделали это, чтобы я увидел.
— До герцогства он не доедет. Ответа тоже не будет. Так что, Ваше Величество…
Розенгейн отпустил его руку, мягко коснулся лица и прижался лбом к его лбу.
— …Вы можете просто принять моё предложение.
Это было абсурдно. Бессмысленно. Всё внутри у него клокотало, и он не знал, почему именно. И всё же этот жест — тихий, почти торжественный — был похож на клятву вечной любви. От этого хотелось выть.
Вот почему я тебе не верю. Твои руки и твои слова всегда говорят разное.
— …Со всеми условиями, как я сказал? Ты женишься на мне, но не получаешь права управлять. Даже если ребёнок от тебя унаследует корону — он будет носить только имя Кабелики. Твоё имя нигде рядом не будет упомянуто. Ты становишься частью королевской семьи только на время брака. Если мы разведёмся — или если я умру — ты снова станешь Колдерстом. Даже в этом случае… примешь?
В такой ситуации у Розенгейна не оставалось особенно много вариантов. Он мог быть только супругом короля. Как и сказал Ферранс, ему оставалось жить, устраивая охоты и приёмы для знати.
— Но у меня тоже есть одно условие.
Ну вот, как и следовало ожидать.
— Никогда больше… не ищите прежнего Хранителя.
Ферранс растерянно приоткрыл рот — видно было, что в мыслях он был совсем в другой стороне.
— Разве Рыжий уже не на твоей стороне? Я что-то упустил в делах Блюварена? У Рыжего всё ещё есть шанс занять твоё место?
Розенгейн на мгновение нахмурился.
— Я не это имел в виду. …С Блювареном я сам разберусь. Мне нужно лишь одно — обещание, что Ваше Величество никогда больше не станете искать прежнего Хранителя.
— Я думал, ты потребуешь чего-то другого. Как-то выкрутиться и получить долю власти… или хотя бы найти способ досаждать мне ещё больше.
Вслед за бровями, сморщились и уголки глаз.
— Я ни разу не стремился к власти над Вистадом. А вырезать прежнего Хранителя из вашей жизни — разве это не само по себе достаточно мучительно?
— Эм? Ну… не то чтобы это прямо мучительно… …Хотя… не то чтобы мне совсем плевать на него. Я благодарен за то, что он был рядом и служил мне. Я знаю, он многое сделал для меня. Но я считаю, что с лихвой расплатился с ним за всё.
Он сменил интонацию на полпути — боялся, что прозвучит слишком резко.
— Это… всё, что Вы хотите сказать?
— Моей благодарности недостаточно? …Нет, погоди, разве ты сам не говорил, что терпеть его не можешь? Почему тогда вдруг поднимаешь вопрос о Рыжем?
— Терпеть не могу. Именно поэтому и прошу Вас больше его не искать.
Ответ прозвучал с такой однозначностью, что оставить место для других трактовок было невозможно.
— …У меня и не было такого намерения. Просто странно, что ты делаешь из этого условие для брака.
— Мне самому это кажется странным. То, как равнодушно Вы, Ваше Величество, относитесь к его судьбе.
— Мы не так уж и часто проводили время вместе. Я лишь пытался отплатить ему по заслугам за то, что он защищал тебя.
Ферранс нахмурился. Это было странно. Почему-то казалось, будто не Розенгейн, а Марстиэль отчитывает его сейчас за то, что он общался с Меноном за его спиной.
…Хотя, он ведь тогда тоже так себя вёл. Спрашивал, не потому ли он с ним рядом, что тот альфа. Тогда он тоже хотел не подпустить Ферранса к своему человеку. До какого-то момента Марстиэль был вынужден всё скрывать.
Но сейчас в этом уже нет смысла.
Если только он не боится, что Рыжий, воспользовавшись поддержкой Ферранса, снова станет Хранителем… Тогда всё понятно.
— Как тебе неинтересна власть над Вистадом, так мне неинтересны интриги и влияние Блюварена. Я не собираюсь поддерживать кого-то ещё на роль Хранителя. Пока ты не будешь врываться ко мне с очередной угрозой, у меня не будет причин вмешиваться в дела Блюварена. Можешь быть спокоен.
Розенгейн медленно разжал губы.
— Вот это и есть самое странное. …А может, Вы просто настолько меня недооцениваете.
— Что? С чего ты взял? Где ты вообще увидел, что я тебя недооцениваю?
На этом месте он осёкся, замолчал, а потом просто долго и пристально смотрел ему в глаза.