Королевская свадьба. Глава 91
— …Вот почему я отправил ответ на предложение.
Одинокий фонарь, хоть и безветренная погода, всё равно мерцал, будто вот-вот погаснет, а пустота вокруг без причины вызывала отвращение.
Помимо кабинета и спальни, это было то место, где он проводил больше всего времени в королевском дворце.
Там не было стула. Стул он убрал намеренно.
Если бы сидеть стало хоть немного удобнее, он чувствовал, что мог бы прилипнуть к этому месту навсегда.
— Наследника всё равно надо оставить до смерти. Говорят, он великий князь Луретии. Ты, случайно, не знаешь?
До слуха донёсся слабый звук, похожий на пустой ветер.
Ферранс мельком взглянул в темноту, откуда доносился голос.
— Красивый, кстати. Я аж подпрыгнул, когда увидел портрет. Очень напоминает Марстиэля.
— Хотя нет, сказать, что похож — это, наверное, не то. Глаза, хоть и тоже холодного оттенка, совсем другого цвета. Переносица и линия лба — тоже другие. …А, и ресницы не такие. У великого князя они вверх закручиваются. Но если прищуриться, то всё равно что-то есть. В целом — не дурно выглядит.
— Говорят, и ростом вышел. Не знаю, дотягивает ли до Марстиэля. Руки не разглядел. Говорят, если средний палец длинный — и сам… предмет тоже.
Ферранс лениво потянул себя за чёлку.
— Но всё-таки, раз он великий князь, меня это беспокоит. Сможет ли он выдержать весь тот кошмар, что нужен, чтобы разрушить метку? Конечно, весь кошмар придётся пройти мне… Но следить-то мне всё равно придётся. Ах, и стоять у него тоже должно.
— Хотя, если так подумать… может, лучше бы был Рыжий.
Ферранс отпустил чёлку и вновь скользнул взглядом в темноту.
— А ты что думаешь? Теперь ведь у Рыжего новое имя — Марстиэль. Это, как бы, намёк, что мне стоит смириться и довольствоваться им?
— А вдруг Рыжий — тот самый преданный альфа? Знаешь, из тех, кто, если первым уснул в карете, снимет с тебя обувь и носки… а потом, не моргнув глазом, поцелует в губы, из которых ты только что блевал. Вот такое вот.
— Если он может говорить, что любит тебя, даже когда ты с пеной у рта грызёшь себе пальцы… Ну, в таком случае, он уже не совсем человек. Хотя Рыжий и есть человек вне всяких норм.
— А, я это рассказывал? Рыжий как-то пришёл с чёрными волосами. Оказалось, покрасился. Я спросил, какого чёрта он страдает такой фигнёй, а он так серьёзно на меня посмотрел. Тогда он мне и сказал: раз уж так переживаешь, то хватит уже каждый раз оборачиваться, когда мимо проходит альфа с чёрными волосами. После такого… ну, нормальным его точно не назовёшь, верно?
— …Да, пойдёт. Надо будет сказать Рыжему, чтоб продолжал краситься.
Договорив, Ферранс с лёгкостью поднялся, словно человек, закончивший свои дела.
Он отряхнул бёдра и шагнул в сторону темноты.
— А как сегодня? Всё же теперь ноги внизу, должно быть полегче?
Его голос звучал почти заботливо — на первый взгляд. Но глаза не лгали.
Ферранс смотрел в темноту с холодной ненавистью, такой глубокой и бездонной, что её не возможно было исчерпать.
Взгляд Ферранса скользнул вниз — туда, где нога, закованная в железный ошейник, была прикована к стене.
Опухшая ступня местами почернела, в других — сочился гной.
Ферранс слегка толкнул лодыжку носком своего ботинка.
Связанный колючей короной человек издал сдавленный, искажённый стон.
Это был Амандарис — тот, у кого вырезали язык.
Вот уже двенадцатый год Амандарис томился в подземелье башни Матива.
Он лишился одного глаза, языка, его конечности были закованы в железо — так, что он даже не мог покончить с собой, даже если бы захотел.
А ещё ему выжгли затылок, вырезав участок плоти.
Говорили, что если разрушить ткань в той области, железы, вырабатывающие феромоны, перестанут функционировать, и человек больше не сможет быть альфой. Было ли это правдой, не знал даже придворный лекарь. Но Ферранс, усмехнувшись, сказал, что проверим на практике, и отдал приказ.
В итоге оказалось, что лекарь был прав: одной вырезанной раной железы не уничтожить.
Зато толк в этом всё же был — с тех пор каждый раз, когда Амандарис пытался выделить феромоны, он испытывал боль. Благодаря этому Ферранс мог спокойно находиться рядом с ним.
Иногда его тошнило от осознания, что единственный, с кем он может вспомнить прошлое — это Амандарис.
Иногда — это вызывало горькую усмешку. Но всё же, иметь кого-то, кому можно доверить то, что никому больше знать нельзя… возможно, именно это и спасло его от безумия.
— Уже лучше. Так что с завтрашнего дня можно снова подвешивать вниз головой.
Ферранс носком ботинка коснулся другой лодыжки.
И этого легкого движения хватило, чтобы Амандарис начал беззвучно кричать от боли.
— Я же говорил: когда я умру — тогда и ты сможешь умереть. Осталось недолго.
— Вот потому не стоило вести себя как ублюдок, и ставить метку, не подумав о последствиях.
Ферранс бросил Амандарису короткую, почти дружелюбную улыбку, затем повернулся и вышел из камеры.
— Ваше Величество. Уже уходите?
К тюремной двери, которую он как раз запирал, подошли стражники.
Ферранс защёлкнул замок и повесил ключ себе на шею.
В тот день, когда Амандариса впервые спустили в башню Матива, он сменил всех стражей, охранявших нижний этаж.
Их подобрали так, чтобы ни один из них не знал лица Амандариса, чтобы у всех был низкий чин и тугой язык.
Поэтому, несмотря на слухи, что молодой король как-то причастен к исчезновению регента, никто ни разу не заподозрил, что сам регент томится в подземелье башни Матива.
— Следите за ним. Чтобы не умер.
Стражники низко склонили головы с тем самым выражением лиц, как будто ничего не знали.
Наследный герцог Луретии прибыл в Вистад за день до новогоднего бала.
Королевская семья Кабелики впервые официально пригласила семью, чью сторону приняла в брачном предложении.
Столица гудела — как весна на подходе, в воздухе витало возбуждение, а ожидание бала, где лично появится претендент на руку, разгоралось, будто пробивающиеся ростки.
Тем временем, за два часа до начала бала, атмосфера внутри дворца была иного рода.
Слуги метались туда-сюда в бешеной спешке, но в королевской спальне царило иное напряжение.
Ферранс I был всё ещё в одной только рубашке и с тревожным лицом смотрел на незнатного гостя, которому разрешили войти.
Перед ним стоял посыльный из Блюварена — человек, который обычно заменял Менона, если тот не мог явиться лично. Последние несколько лет именно он доставлял Феррансу новые виды подавителей.
Но сегодня он явился с пустыми руками.
Ферранс уже чувствовал приближение течки. Даже если сам бал он как-то переживёт, то уже с наступлением ночи сохранять рассудок будет почти невозможно.
— Это вообще что за бред? Как это в Блюварене не могут достать лекарство?!
— Прошу прощения, Ваше Величество. Господин просит немного времени. Говорит, что хотя бы для Вашего лекарства постарается найти способ изготовить хоть что-нибудь…
Ферранс с раздражением пнул ножку софы. Всё внутри клокотало от тревоги.
— …Ха-а. В такой ситуации я уже не знаю, чему из твоих слов можно верить. Почему Рыжий уже несколько месяцев даже носа не показывает? Блюварен, что, решил больше не иметь дел с Вистадом?
— Это совершенно не так, Ваше Величество.
Посыльный Менона уже успел привыкнуть к характеру Ферранса.
Молодой король Вистада был красив и обаятелен — качества, которые для других становились смертоносным оружием, но он не показывал искренности никому. Никому не доверял и ни на секунду не расслаблялся.
Хотя торговля с Блювареном велась более десяти лет, а Хранитель получал особые привилегии, которых не было у других дворян, Ферранс I всегда был готов к тому, что торговля может прекратиться в любой момент. Сам Хранитель говорил об этом.
Исчезновение регента герцога Амандариса двенадцать лет назад определённо было делом молодого короля.
Даже Хранитель знал об этом, но не знал, как поступить — ведь даже он, самый близкий человек после главного дворецкого Кислика, не был уверен в Феррансе.
В любом случае, если сейчас посыльный скажет лишнее, это может привести к ещё большему бедствию для и без того в смятении Блюварена.
— Тогда позови Рыжего. Он в Блюварене? Не считая время на дорогу на корабле — даю два дня. Передай, что если не придёт лично и не объяснится передо мной, я не оставлю это просто так.
Посыльный крепко сжал ладони, покрывшиеся холодным потом.
— Но… Господин сейчас не может покинуть своё место.
— Вряд ли он сможет сесть на корабль.
Посыльный просто покорно произнёс эти слова. Хранитель приказал скрывать происходящее в Блюварене как можно дольше, но когда Ферранс заподозрит что-то, лучше не врать, а говорить правду. Он сказал, что Ферранс — человек, которому ложь ни к чему.
Посыльный выдержал пару месяцев, следуя указаниям Хранителя, теперь же можно раскрыть рот.
— Не может сесть на корабль? … Значит, ты мне чего-то не сказал.
— Дело в… конфликте между шестью узлами…
Шесть узлов — это шесть домов с их главами, базирующихся в Блюварене. Хранитель Блюварена должен был заручиться признанием и поддержкой всех шести домов. Как правило, когда Хранитель назначался, проблемы с шестью узлами возникали редко, но, к сожалению, сейчас ситуация была иной.
Ферранс быстро понял, что посыльный не смог полностью объяснить ситуацию.
— Рыжий уже больше десяти лет Хранитель. Когда впервые началась торговля с Вистадом, он был новичком первого года, но теперь это самый большой источник дохода для Блюварена. Если среди шести узлов распустился какой-то узел, это не просто дело. Если Рыжий не может лично справиться с этим…
Ферранс убрал руку с виска — у него начинала болеть голова. Было ясно, что вывод совсем не радовал.