Сергей Верещагин, письмо из тюрьмы, июль 2021

Здравствуй! Вот появилась необходимость обратиться к тебе с просьбой. Я прошу тебя, чтобы ты опубликовал это письмо. Чтобы все люди знали для себя, что такое беларуские исправительные учреждения и как в них отбывают наказания люди со статусом «политический».

Политический – это так нас называет администрация ИК-13, г. Глубокое Витебской области.

Сразу вначале своего письма я немножко отступлюсь от темы и хочу выразить свою благодарность и сказать огромное спасибо тем людям, которые понимают, что это такое и всячески пытаются меня поддержать и хоть чем-то помочь – огромное человеческое Вам спасибо за всё! Хотя если по правде сказать, то многих людей я не понимаю, потому что мне пишут о котиках, цветах, деревьях, о бабочках, которые съели деревья и я не понимаю, неужели наш беларуский народ до этих пор ходит в «розовых очках» и не понимает, насколько всё серьёзно и всё плачевно в этой стране. Я не могу понять, за что я страдаю и за что у меня отняли здоровье – видно за бабочек и за деревья, так как складывается впечатление того бездействия, которое сейчас и происходит в стране, кругом только одни слова и одни обещания, а действий никаких. Сейчас получается то, что действует только беспредельная милиция, которой мы сами развязали руки и допустили ещё больше беспредела в этой стране – так когда же мы начнём «снимать очки» и что-то будем делать в отношении того, чтобы мы – беларусы – жили процветаючи, радовались и улыбались. И чтобы наши мамы плакали только от радости, а не от того, что их сыновей убивают и незаконно садят в тюрьму – задумайтесь, граждане беларусы, за что мы здесь страдаем, и за что у нас отнимают здоровье – вот когда вы в своей душе на эти вопросы ответите, вот тогда мы придём к единому, радостному и светлому, а пока будем жить одними словами и обещаниями, от которых просто иногда становится смешно, больно и грустно.

А сейчас я расскажу о том как происходит отбывание моего наказания со статусом – «политический». Расскажу о том, какого это быть униженным, отвергнутым, какого это испытывать настоящую обиду за всю несправедливость, что со мной происходит.

С момента пребывания в колонию я подвергаюсь непрерывному унижению со стороны администрации. Я понял, что в это место меня отправили на гибель. Мне создаются такие условия в которых живой позавидует мёртвым. Когда я прибыл в колонию, две недели находился в карантине. За это время меня сделали злостным нарушителем режима содержания, в то время, когда я ничего не нарушал. Первые два нарушения были написаны за то, что я прилег на нару, когда у меня кружилась голова и я терял сознание, не смотря на то что в моей карточке было отмечено – «постельный режим». Третье наказание было вымышленным, о том, что я якобы курил. Я попытался сначала что-то доказать, что нарушения я этого не совершал, но нарушение написано и защитить в таком случае возможности нету, просто ставят перед фактом – ты лишен свидания за это и лишён посылки за то.

Находясь в карантине, я не сразу понял, что же происходит, в какой путь мне предназначен на этот срок. Вышел я с карантина злостным нарушителем режима содержания, при том, что я ничего вообще не нарушал, лишённым свиданий и передач.

Так же за это время на меня повесили все возможные профилактические учёты, просто вызвали на комиссию и сказали, что назначены проф учёт такой и такой. Не давая возможности себя защитить и без пояснения, на каких основания и по каким причинам они мне назначены. Никакого повода для назначения мне этих профилактических учётов я не давал (экстремизм, склонен к суициду, захват заложников, склонен к нападению на администрацию, склонен к деструктивным в исправительных учреждениях и т.д.). Так как я очень плохо себя чувствую уже долгое время (с 12.08.2020 после избиения меня сотрудником милиции, необходимой и должной медицинской помощи я не получал). Мне постоянно кружится голова, я плохо стал видеть, к меня онемение левой стороны всего тела, постоянные сильные головные боли, я теряю сознание, у меня разбиты все суставы на руках и ногах от чего я испытываю постоянную сильную боль. Так вот, я попытался попасть в медчасть, попасть к заведующей и другим врачам. Долгое время я просто не мог дойти туда, меня не пускали, по пути в медчасть меня всегда останавливали работники колонии отправляли обратно по разным причинам или без причинам. Причины такие, что «ты не брит», когда я побрился час назад, или такой аргумент – «тебя туда вызывали? – пошёл отсюда».

Так, по пути в медчасть, меня встретил начальник режимной части Стожик Игорь Николаевич, и сказал, что ему не нравится то, что я постоянно сюда хожу. Высказав все претензии, сказал – «когда ты понадобишься там, тебя вызовут, а сейчас иди на работу». Всё, я попал туда в другой день, но меня то, что я увидел, ещё больше огорчило. Никакой помощи я там не получил. Все врачи меня сразу отправили к начальнице медчасти. Долгое время я пытался попасть к ней на приём, оказалось это очень сложно. Прорваться через всех по пути в медчасть сотрудников колонии, у которых ко мне претензии и неприязнь – непросто. Всё же я поймал начальницу медчасти – Паткевич Надежду Ивановну и всё объяснил. Она померяла давление, посмотрела карточку, выслушала меня, потом сказала – «давайте померяю давление», я ей говорю, «Вы же уже мерили, только что», а она: «Да? и какое давление?» и тут я начал понимать, что опять происходит что-то не то, потом она сказала, что не знает, что со мной нужно делать, что ей нужно посоветоваться с администрацией колонии, что со мной делать. И сказала – «а сейчас идите на работу». Я пошёл, чуть передвигая ноги, в состоянии в близком к потере сознания.

После этого попасть к ней, десятки моих попыток, прошли безуспешно. Когда я заходил в медчасть, она, видя меня, и видя то, что я вижу её, говорила контролёру – «скажи ему, что я сегодня не принимаю» или – «пусть придёт в 2 часа», в два часа меня конечно же никто к ней не пускает. Я попал к другим врачам за это время, к примеру, к терапевту Дубас Олегу Ивановичу. Объяснил ему, что беспокоит меня, что я не сплю от постоянной сильной головной боли, что у меня кружится голова и что я теряю сознание, что сложно было дойти до него, т.к., когда я поднимаюсь по лестнице у меня темнеет в глазах и я боюсь потерять сознание. На что он мне сказал – «ты мне надоел своими болезнями» и дал таблетку «парацетамол» и отправил на работу.

При очередной попытке поговорить с начальницей медчасти, попал на приём к другому врачу и на все мои жалобы о головокружении и потере сознания, о головных болях, о том что у меня немеет левая сторона лица – она дала мне таблетку «омепразол».

В другой раз, вечером, перед отбоем, фельдшер, увидев моё, критично плохое состояние, написал больничный на завтра и направление дал к неврологу. На завтра я пошёл к неврологу, по пути меня остановил начальник режимной части Стожик Игорь Николаевич. Я ему объяснил, что плохо мне, что иду к врачу, показал направление, от чего он пришёл в ярость и впал в приступ бешенства. Схватив моё направление он побежал впереди меня в медчасть, ругаясь матом, потом он наругался на всех медработников за то, что кто-то посмел мне дать больничный на день, потом он вышел и издевательски сказал мне - «нету у тебя больше больничного и попробуй только на нару прилечь или присесть, чтобы до отбоя сидел на табуретке».

После множества издевательств и унижений, связанных с тем, что я хотел получить медпомощь, в медчасть я больше не захожу. На работу мне сказали, что я должен ходить не как все, потому что я «политический». Я должен работать в субботу, когда у всех других осужденных этот день выходной. На мой вопрос, почему я обязан работать в субботу, сказали, что такое распоряжение Департамента исполнения наказаний. А если я не пойду, то будет нарушение. Они посмотрели, что на работу я хожу, что сделать мне ничего не могут и просто написали мне очередное нарушение, написали, что я мало работаю и недобросовестно отношусь к труду, сказали, мол извини, такой приказ по тебе.
Многие сотрудники колонии, подходили ко мне и говорили, что им сказали писать на меня нарушения, а писать на меня не за что, так как я ничего не нарушаю.

Но есть такие, которые просто берут и пишут, что захотят. Так, например, мой начальник первого отряда Рачило Николай Николаевич, написал на меня очередное нарушение, которое я не совершал. Он написал, что я говорил с человеком, с которым в тот момент я не разговаривал. За это нарушение меня посадили в ШИЗО; дали 9 суток ШИЗО. В ШИЗО я сидел один в камере, ко мне никого не садили, чтобы мне было как можно хуже. Сразу, в первые сутки ШИЗО, написали ещё очередное нарушение, написали, что я говорил в камере и добавили ещё 7 суток. Вот так я, отбывая наказание, не понимая за что меня уничтожают, также как я до этих пор. Не понимаю за что меня осудили на 5 лет лишения свободы.

В ШИЗО нельзя ничего, никаких личных вещей, писем, нельзя ходить на прогулки, нельзя матрас, нельзя одеяло. От того холода и сырости что там, я не спал всё это время, не спал полностью, так как невозможно заснуть на таком холоде. Лёжа на холодном полу, я думал, мечтая об одеяле или кофте, испытывая холод, которого никогда не знал в такой степени. Вот такие у меня мечты. А мысли о том, что утром может произойти что-то ещё хуже, чем есть сейчас, и это ощущение полного одиночества и понимание, что мне никто не поможет, порождает чувство тревоги, чувство глубокой печали и сильной обиды за всё, что со мной происходит, от которой у меня непроизвольно текут слёзы. Когда приходит утро, я вижу милицию, которая приходит на проверки, они проверяют, не появилась ли под тонким «хб» второй майки на мне, проверяя рукой, весело говоря «одна майка» и на выходе с камеры они смеются со словами – «видели, как его перекосило от холода». И я остаюсь один со своими мыслями и переживаниями, с чувством обиды, с непониманием, за что надо мной издеваются.

Так, на 12 сутки ШИЗО, меня вывели в медчасть. Начальнице медчасти нужно было отчитаться о моём состоянии здоровья, так как в это время о состоянии здоровья беспокоилось множество людей и появились вопросы к ним, меня показали всем врачам, кто там был, все заполняли мою медицинскую карточку, сделали ЭКГ, сделали повторное, так как сердце не билось и вызвали в скорую. Меня сразу переодели, чтобы врачи не увидели надпись ШИЗО на «хб», приехала скорая – посмотрели ЭКГ, сделали укол, потом ещё ЭКГ – у меня сердце билось 37 ударов, был сбит ритм, сердцебиение пропадало, это получилось от того, что я не спал от холода 11 суток, мой организм устал и сердце переставало биться. Врачи скорой сказали, что нужно меня везти в больницу.

Так я оказался в глубокской районной больнице. Пролежал там 6 дней под капельницами, кололи атропин, чтобы поднять сердцебиение – вот и всё лечение. Сделали УЗИ органов, пришла невролог, выслушала то, что меня беспокоит и ушла. Никто никакого обследования не проводил. То, что меня беспокоит по здоровью, никто ничего не смотрел и не обследовал.

Я говорил, что у меня постоянно кружится и болит голова, что я теряю сознание, что у меня немеет левая сторона тела - никто эти проблемы не смотрел и никакого обследования и назначения лечения не было. Смотрели только сердце, которое долгое время не отдыхало, потому что я не спал 11 суток от холода, когда находился в ШИЗО. То, что в больнице мне кололи атропин, этим сделали только хуже моему здоровью, у меня в больнице начало болеть сердце и теперь продолжает болеть постоянно. Мне нужно было дать поспать и отдохнуть в тепле, а не колоть меня препаратами, чтобы поднять пульс.

По приезду с больницы в колонию ко мне появилось очень пристальное внимание и наросло ещё большая неприязнь ко мне. Продолжились издевательства, унижения, претензии ко мне с ещё большей силой. В отношении меня делается всё таким образом, чтобы унизить и обидеть. Для статистики по борьбе с экстремизмом (меня обозначили экстремистом, потому что меня считают политическим) надо мною происходит показательная казнь, угнетение, которому я подвергаюсь со стороны администрации, происходит непрерывно. Некоторые сотрудники колонии этим даже пользуются, для удовлетворения своих психических отклонений, им всё дозволено по отношению ко мне, даже поощряется то, что является преступлениями.

Происходит уничтожение меня полностью, целиком всего. Во мне убивают всё нравственное, духовное, всё самое хорошее и светлое во мне уничтожается, всё делается для того, чтобы уничтожить меня физически. Все унижения, издевательства, пытки холодом и одиночеством делают необратимые изменения в моей психике, которые ни к чему хорошему не приведут. Всё, что делается относительно меня, вызывает чувство безгранично печали и наводит на мысли только негативного характера. На сегодняшний день нарушены почти все мои конституционные права, нарушены все законы в отношении меня, которые существуют. Администрация колонии хочет превратить меня в животное, которое не умеет думать, не способно говорить и сказать что-либо кому-то. Мне создаются такие условия, где я сплю на полу, не имею возможности даже иметь одеяло и я не вижу неба, воздуха и т.д. Я не имею права питаться нормальной пищей, меня кормят как собаку на цепи. Всячески стараются отгородить от общения с людьми, ограничить в положенных телефонных звонках, звонить мне дают очень редко и только в присутствии двух милиционеров, они стоят надо мной и слушают, чтобы ничего не смог рассказать маме. Недавно я узнал от мамы, что не все мои письма ей доходят, я отвечаю всем на все письма, которые я получаю, если кто-то не получил ответ, значит моё письмо порвали и выбросили в урну.

Моё здоровье становится только хуже и хуже, по сегодняшний день нужного обследования и лечения я не получал. Сотрудниками колонии делается всё для того, чтобы я не нашёл возможности обследоваться и получить лечения и делается это для того, чтобы я не смог установить степень тяжести последствий после избиения меня сотрудниками милиции, делается всё, чтобы уничтожить меня окончательно. Недавно оперативный работник провёл со мной беседу, говорил, чтобы я больше ничего в письмах не писал про своё здоровье, которое ухудшается с каждым днём. Позвонить и поговорить с мамой обо мне и моём здоровье я не могу, так как меня полностью контролируют. Вот такие у меня дела на сегодняшний день и вот так я живу здесь. Остаётся только одно, сжать зубы и терпеть унижения со стороны сотрудников ИК-13.

Сергей Верещагин, политзаключенный
июль, 2021 г.