«с распростёртыми объятиями».
натлан — страна вечных клятв и нетлеющих костров; королевство освещённых факелом земель, куда сходятся огни, а священное пламя пылает кровавым пожаром. распаляясь в жарком мареве, он горит всё ярче с каждым словом вдохновенной оды, что далёким эхом разносится через ущелья и укромные лощины, от земли до морей и прозрачных озёр. павшие в сражениях воины возвращаются героями, восстав из пепла под мелодию песни воскрешения.
однако в края огненных просторов не только пламя манит путников. за пределами рдеющих кровью пожаров процветает страна, полная жизни и красок: исполинские гроты и киноварные скалы, что устремляются вдоль до алой нити горизонта; пёстрые поля, где среди шелеста листвы, свободно бродят заврианы, а горячие источники в ручьях тойек снимают стресс и усталость. уникальная природа натлана с его культурной самобытностью — есть первозданное великолепие региона огня.
но сквозь призму былого родные места виделись киничу лишь выжженной землёй, пропитанной кровью. с юных лет бремя жестоких страданий дышало холодом в спину, как неумолимый зверь, что преследует истощённую жертву в безумной погоне. незримые оковы уродливой реальности тянули его вниз, подрезая крылья истерзанной пташке, жаждущей свободы. шрамы непреданных забвению дней безобразными рубцами змеились на коже, мерзкая пульсация с каждым прожитым годом обращала одинокого охотника в человека холодной натуры. в его глазах мир — бескрайнее поле исступлённых сражений.
лишь после встречи с вами кинич начал познавать приятные стороны жизни и даже проникся к ней намёком на нежность. однако сколь бы сильным ни было влияние, его эмоциональные стены казались нерушимыми, а бдительность — стальной.
— кинич, ты снова за своё, — размышляете вы; шорох нежной травы смягчает звук спешных шагов, что рвёт тишину лесной чащобы; утробы рокот касается слуха, каждое движение диких зверей, укрывшихся среди деревьев, сквозило мнимой угрозой. услышав ваши слова, мужчина замедляет шаг, с недоверием в глазах цепляет ваш взгляд.
вы подходите ближе и, указывая на клык короля, говорите: «ты так крепко держишься за меч, что пальцы побледнели. клянусь, ты будто ждёшь, что в любую минуту кто-то нападёт на нас из засады».
— кинич, прошёл чуть ли не час с того момента, как нас отправили на поручение. мы даже не добрались до места назначения. сомневаюсь, что неприятности настигнут нас так скоро.
— к катастрофам нужно готовиться заранее, так они не застанут нас врасплох, когда мы меньше всего ожидаем.
— катастрофы, — повторяете вы про себя, качая головой с чувством лёгкого веселья, — мы ведь здесь не с бездной боремся.
— нет, однако если это было бы так, твоя невнимательность обязательно привела бы нас к такому исходу, — меж секундных пауз вы распознали едва заметный изгиб его губ, — даже ахав не так беспечен, а это говорит о многом.
сжав ладонь, вы наносите удар по чужой руке, но он не достигает цели, когда мужчина блокирует выпад, обвивая кулак фалангами пальцев. едва ли ваша атака могла причинить ему вред, но кинич находит в неуклюжих манёврах безвинную забаву — уклоняться от тщетных попыток напасть на него. к тому же, вам уже удавалось нанести пару метких ударов под дых, пусть он и винит ахава в его нахальном поведении в моменты ваших шутливых перепалок.
прежде чем вам удаётся вырваться из стальной хватки и безвольно признать поражение, кинич переплетает холодные пальцы в сцепленный замок, крепко держа вашу руку в своей. мгновение, и он снова идёт рядом с вашей фигурой в странном молчании, пока стрекот цикад тает в застывшем воздухе.
ваше благодушие и сердце, лишённое пороков, вовлекает кинича в куда бо́льшее количество стычек, чем он того желает, и под «стычками» он имеет ввиду «вытащить из неприятностей свою неуклюжую спутницу».
даже пред ликом угрозы вы ищете хорошее в людях, и хотя сей черту многие считают наивной и глупой, для кинича она — глоток блаженной прохлады, дыхание зимы на разгорячённой коже. ежели он и отличался от остальных потомков крон своим мировоззрением, то вы — воистину редкость, выходящая за рамки его собственных сентиментальных идеалов. не будь вы коренным жителем натлана, кинич, вероятно, принял бы вас за чужака.
однажды вы иронично признались, что вышли из-под уютного крыла лорда барбатоса, явившись на свет ребёнком бога свободы, коего ветер ненароком занёс слишком далеко от дома.
и пока свирепый огонь пылает в душах воинов натлана, ваше пламя подобно трепету свечи: ласкающее сердце мерцание, мягкое и кроткое, желающее делиться теплом с окружающим миром. кинич сделает всё, чтобы ваш нежный свет горел нетленно, до скончания веков.
он никогда не признается в том, что изо дня в день благодарит анемо архонта за ниспосланную им столь прекрасную душу, как ваша. одно лишь ваше присутствие рядом дарит чувство покоя, как дуновение лёгкого бриза в предутреннем мареве, любовь кинича к вам — словно сладкая песнь лиры ветров.
— кстати, об ахаве, где этот маленький ублюдок? — резонный вопрос нарушает тишину; вы ищете глазами существо, что держался подозрительно тихо.
— я отправил его разведать обстановку. он скоро вернётся.
на вашем лице расцветает улыбка. затаив дыхание, вы бросаете очарованный взгляд на мужчину, слегка сжимаете его ладонь в своей.