Настя Перкина про "Если честно", Ройзмана, литературу и танки на улицах

В Екатеринбурге появился новый медиапроект про благотворительность и помощь людям - это сайт “Если честно”, который раньше существовал на базе Фонда Ройзмана, а сейчас стал самостоятельным СМИ (правда, работать он будет по-прежнему в тесной связке с Фондом). Автор “Местами” Александр Жиров поговорил с главным редактором “ЕЧ” Настей Перкиной о новом медиа, “Таких делах”, локальных особенностях Екатеринбурга и танках на улицах Омска.

Насть, ты же понимаешь, с кем вас будут сравнивать? Вы сами себя ощущаете как - не хочу говорить “клон”, но “аналог” “Таких дел”?

Есть Фонд Ройзмана, который аккумулирует вокруг себя организации, которые он поддерживает, и есть медиаресурс, через которые работа Фонда транслируется, используя методы журналистики, собирает деньги на эти инициативы. Мы отчётливо понимаем эту похожесть. Но претензий ни у кого нет. Мы с командой “Таких дел” "супердрузьяшки”. Наш директор Степан Чиганцев очень хорошо общается с Митей Алешковским, и ещё до того, как я пришла работать в Фонд, у Степана была мысль, что сайт Фонда Ройзмана можно использовать как медиаплощадку.

Чтобы мне было полегче спать по ночам, я развожу для себя это вот как. “Такие дела” - это инициатива классных журналистов, которые сделали классный медиапродукт, которого не было на рынке, но была в этом потребность: в центре - человек, журналистские инструменты используются не во вред, а в пользу, вот этот стык журнализма и активизма - была потребность, которая реализовалась в этой классной инициативе.

В нашем же случае это была, скорее, необходимость. Потому что у нас был сайт Фонда, существовавший с 2016 года - и была очень чёткая корреляция: как только на сайте появляется публикация - пожертвования резко растут. Мы существуем только за счёт частных пожертвований, мы не получаем гранты, у нас есть единственный донор-юрлицо - это строительная компания из Москвы, которая нам жертвует 10 тысяч рублей ежемесячно. Всё остальное - это куча мелких донатов от большого количества людей. Так что в нашем случае создание медиа - это логичное продолжение работы Фонда. И когда возникла идея создать медиа, “Такие дела” уже существовали, Степан об этом знал.

Ок, с коллегами проблем не будет. А как читатели будут вас воспринимать, как ты прогнозируешь?

Мы же не хлеб с маслом, чтобы всем нравится - недовольные всегда будут. У нас, мне кажется, есть куда более потенциально раздражающий фактор - это личность Евгения Вадимовича. Ок, аудитория Фонда Ройзмана любит Евгения Ройзмана, что логично. Но я уверена, что рано или поздно мы все столкнёмся с каким-то хейтом, потому что у всех разные взгляды на политику. А что касается сравнения с “Такими делами” - это неизбежно. Но у меня нет сверхзадачи - пойти и доказать всем, мол, нет, мы не такие же, мы другие. Да, мы правда, похожи, но чуть-чуть отличаемся.

А “чуть-чуть отличаемся” - это в каком смысле?

Очевидно, что пока мы работаем с региональной повесткой Свердловской области побольше, чем с повесткой других регионов. Но мы настраиваем авторов, что нужно смотреть за пределы Екатеринбурга. Понятно, что "своё болото" мы знаем лучше, чем другие "болота" - но мне важно, чтобы проект выходил на межрегиональный уровень.

С географией - понятно. А что насчёт тематики? О чём вы точно не будете писать - и о чём, наоборот, у вас прочитать можно будет?

Точно не будет никакой политики. Мы в этом не уникальны. Мы как минимум не разбираемся в политике и не хотим к ней прислоняться. Во всяком случае, те темы, которые нас интересуют, лежат вне политики. Но мы будем стараться рассматривать социальные проблемы через опыт конкретного человека или нескольких людей - героев публикаций.

А что касается повестки, которая точно будет - у нас есть 13 организаций, с которыми мы сотрудничаем, безусловно, мы будем писать об их кейсах, и на примере живых людей показывать, как организации работают, чтобы помогать людям, как они собирают деньги. Что касается повестки, которая будет выходить за рамки сбора денег для Фонда - для меня важно, чтобы прошло какое-то время и мы уже “в поле” определились с тем, о чём и как мы пишем. Я определяю нашу повестку сейчас как “События, люди, явления, которые влияют на жизнь общества сейчас” - но это, конечно, супер-общая формулировка. Я даю себе срок в полгода максимум, чтобы отследить динамику и понять, что окажется для нас ближе. Не исключаю, что акцент будет меняться со временем.

Если представить себе шкалу, на одном конце которой, например, “Такие дела” с их сугубо литературными текстами, и на другом конце - любое корпоративное издание, перед которых стоит задача - освещать работу своей компании или сферы, в которой она работает, вы где на этой шкале?

У меня есть давнее убеждение, что любой текст, который выходит в свет, должен быть, прежде всего, хорошей литературой. Это не столько употребление тропов и всего прочего, а поиск нужных слов для конкретного контекста. Если мы в таких категориях пытаемся объяснить, что происходит - то это будет литературоцентричная история. Мы ориентируем на это каждый наш текст - и это, кстати, здорово тормозит процесс: я вцепляюсь во всё и придираюсь к каждому слову, для меня это супер-важно.

Пока у нас не будет раздела новостей. Мы приучаемся реагировать на актуальную повестку, но пока не в формате новостей, а в виде аналитических каких-то форматов. Ну, вот сейчас новостной повод - в туберкулёзный диспансер в Екатеринбурге отдают под коронавирусных пациентов, мы пытаемся понять, что в России в целом происходит по этой теме.

Неправильно будет сказать, что это “в меньшей степени журналистская история”, потому что это всё тоже журналистика - но с особенностями. Если мы пишем про человека, которому помогла наша партнёрская организация, например, часто это бывают ситуации, связанные с домашним насилием, безопасность героя для нас более важна, чем журналистская точность. Или ещё пример: у нас в партнёрах есть приют для бездомных, мы приезжаем, разговариваем с их постояльцами - проверить их слова, их истории мы не можем. Год надо убить штатному сотруднику, чтобы раскопать досконально историю одного человека. И в этом случае, конечно, мы поступаемся какими-то принципами журналистики о проверке слов героя, например.

Ваша редакция сосредоточена сейчас в Екатеринбурге. В будущем вы хотите завести авторов в других городах - или будете “засылать” своих корреспондентов в командировки?

Были бы деньги засылать… Командировки - это же просто атас сколько денег! Я не представляю себе, что в ближайшее время мы так раскачаемся, чтобы у нас было столько денег на командировки. Поэтому я за то, чтобы иметь своих корреспондентов в регионах - это банально более выгодная история.

Вы официально запустились 30 апреля 2020 года, но - я тут погуглил и обнаружил, что екатеринбургские СМИ ещё 1 мая 2019-го - ровно год назад - писали, что “Если честно” “вот-вот” стартует. Почему так долго?

Слушай, у нас первый анонс запускающегося сайта вышел в ноябре или декабре 2018 года. Почему так долго? Надо сказать, что для меня это вообще первый опыт запуска медийного проекта. У нас очень небольшой штат редакции, и нужно было удерживать баланс между работой сайта Фонда - потому что мы за счёт его работы собирали пожертвования, - и держать руку на пульсе в процессе создания нового сайта. Когда я столкнулось с кодами, дизайнами, да ещё и параллельным набором команды… Мы просто не рассчитали силы и не расставили грамотно приоритеты при запуске нового сайта.

А в течение этих года-полутора лет “Если честно” в каком виде существовал?

Он готовился спорадически. Месяц мы плотно поковырялись в новом сайте - месяц занимались текучкой по делам Фонда - потом снова вернулись к сайту. Суперактивная часть проекта: директор Фонда, я, СММ-щица и две девчонки-журналистки, из которых одна появилась вот только в конце этой зимы. И все мы занимаемся всем: и ведём переговоры, и ищем новые организации для сотрудничества, и поиск тем, и работа со СМИ. У нас не было какого-то плана, мы делали всё одновременно. При этом сайт Фонд существовал в формате медиа, там были и фандрайзинговые тексты, и нефандрайзинговые пробовали обкатывать. Технически мы работали на сайте Фонда всё это время.

Расскажи о тех, кто сейчас работает в “Если честно”. Мы могли знать их по публикациям в других изданиях?

Скорее, нет. У нас есть Марина Говзман, она с нами работала с 2018 года, пишет большую часть наших текстов. У неё был опыт работы в “Моментах” - дочернем издании “Ура.ру”, но Марина всячески всегда подчёркивает, что “Моменты” были “не такими”, как “Ура.ру”. Какое-то время она работала в “Комсомолке” и писала для израильского издания. Марина классно справляется, она прекрасно пишет про детей - человек, который историю любого ребёнка опишет как супер-уникальную.

Есть у нас Марина Бушуева, пишущий редактор. Долгое время она заведовала образовательной программой книжного магазина “Пиотровский”. У неё нет опыта работы в медиа, но она хорошо читает - понимаешь о чём я? Она со временем может стать вот таким классическим редактором медиа.

Ещё важный человек в нашей редакции - это Настя Никулина — она занимается SMM, но при этом может и текст написать, и придумать классную акцию, и рассылки забабахать вовремя. У меня с ней плотное рабочее взаимодействие.

И у нас есть трое внештатников сейчас - но их тексты мы уже увидите в ближайшее время.

Твоя роль во всей этой истории какова? Ты здесь главный менеджер или редактор-редактор?

Я тут и главный редактор, и выпускающий редактор, и бильд-редактор. Я выполняю и менеджерскую работу и редакторскую. Официально я - главный редактор, но реальный круг обязанностей очень широкий.

Евгений Вадимович Ройзман - он в этой истории кто и как? Насколько он погружён в проект?

Он - учредитель Фонда, который дал Фонду свою фамилию. Но непосредственно к медиаресурсу он имеет отношение только через связь с Фондом. Мы два года были в ситуации, когда нас ассоциируют с Евгением Вадимовичем. Если он будет репостить наши материалы и добавлять свои одиозные комментарии в твиттере, ассоциация с ним только уплотнится - но нас это, конечно, нисколько не пугает.

Назови три самых главных истории, которые в ближайшее время выйдут на “Если честно”.

В воскресенье выйдет текст про депортацию карачаевцев - для меня это очень важный текст, один из спикеров - женщина, которая помнит это время.

Выйдет фандрайзинговый текст про женщину, которой помогла организация “Аистёнок”, она переживал какие-то ужасы просто. Тема домашнего насилия, конечно, уже “фонит”, но это супер-важная история, которая что-то может поменять в головах у людей.

Ну и третье - на следующей неделе выйдет мой текст про парня из Нижнего Тагила, ему 23 года, у парня ВИЧ. Парень перепробовал все наркотики на свете, все виды секса на свете - но ВИЧ он заразился специально. Его девушка занималась эскортом, ну и проституцией, она заразилась от одного из клиентов, сначала не знала об этом, потом впала в жуткое отчаяние. И он, чтобы поддержать её, предложил ей уколоться одной иглой, “чтобы ей не было одиноко болеть”. Сейчас он начал как-то выплывать, бороться с зависимостью. Я постаралась сделать этот текст таким срезом поколения - про молодых ребят, которые не знают, куда себя деть.

И 9 мая у нас выйдет первый спецпроект. Он будет посвящён жизни вузов Свердловска в 1941-45 году.

Я часто задаю этот вопрос екатеринбуржцам. Как так получилось, что ещё одно хорошее медиа - не просто новостной сайт - появился именно в Екатеринбурге? Я вообще считаю Ёбург медийной столицей страны - ни в одном другом городе России нет такой медиаактивности, как в Екатеринбурге. У вас атмосфера какая-то другая? Воздух с Уралмаша особенный?

Я в Екатеринбурге живу уже шесть лет и определённо чувствую, что здесь уровень вовлечённости горожанина в жизнь города очень высокий. Ситуация с храмом в прошлом году ярко это проиллюстрировала: пять или шесть дней город стоял на ушах, до трёх ночи люди каждый день митинговали. У меня очень странная гипотеза, которая в меньшей степени связана с медиа, кстати: Екатеринбург очень четко поделён на районы, и здесь включение в какую-то небольшую экосистему, отстаивание принадлежности к своему району очень высоко. Я ни в одном другом городе не видели ничего подобного. Я, если что, родилась в Омске, в Нефтяниках…

Ееее! Дай пять! Но я тебе тут могу, кстати, как раз про городок Нефтяников в Омске возразить - там, по-моему, есть очень чёткая локальная идентичность.

Да, ты вот писал в канале про то, что в Омске в центре города во дворе дома поставили танк, а сначала возмутилась: “Какая дичь?” - а потом вспомнила, что всё детство я лазила по танку, который стоял у нас во дворе в городке Нефтяников: всё в порядке, укатился бы куда-то - было бы не по себе.

Но в Омске такие только Нефты. А в Екатеринбурге в каждом районе ещё свои особенности, какое-то производство своё, какие-то войны район на район.

Отчасти всё это сформировало эту самость: вот я, вот моя принадлежность к этому месту, а вот чужак - надо пойти и спросить у него, с какого он района. Может быть, поэтому остаётся эта важность быть включённым в повестку. А, мне кажется, когда есть такой запрос, есть и ответ от индустрии.

Это очень сомнительная гипотеза, но у меня складывается такое ощущение.

То есть ты согласна с тезисом о том, что с Ёбургом “что-то то”?

Да. Город в целом всегда находился в состоянии диалога, и появлялось много площадок для проведения такого диалога.

Ты сказала, что вы точно не будете писать про политику. Но исходя из твоих слов о том, что медиа в Екатеринбурге - это инструмент диалога между горожанами и властью, ты же понимаешь, что невозможно писать о каких-то социальных проблемах, не затрагивая политику, потому что в базе всего этого лежат политические решения.

Да, конечно. Это всё очень связанные истории. Мы будем затрагивать политические моменты - но именно “с угла социалки”, с точки зрения того, какой выхлоп политика даёт на жизнь людей. Ну вот смотри: передача хосписа в Екатеринбурге под “ковидные” цели - это ведь абсолютно политическая история? Это решение губернатора Куйвашева. К хоспису приложился Фонд Ройзмана в своё время и сделал его одним из лучших в стране, в Екатеринбурге нет больше таких мест, даже подобных, есть только паллиативные койки в больницах. Понятно, что освещая эту историю, мы затрагиваем политику, но мы же говорим о живых людях. Это важно. Для нас это в приоритете, а не разворачивание клубочка “Кто виноват в этих интригах”.

Интервью опубликовано в рамках проекта "Кто делает контент" для телеграм-канала "Местами"