Алхимик, рисующий Луну (новелла). Глава 14
Догадка Глена о том, что феодал кого-то пришлет, оказалась верной. В сумерках перед домом Эннида остановилась карета из замка лорда. Карета была слишком потрепанной, чтобы нельзя было сказать, что она принадлежит дворянину.
«Они специально прислали такую повозку», — подумал алхимик.
Лорд специально прислал потрепанную карету, чтобы никто не узнал, что в ней едет алхимик. Он нахмурился, осознав это. В его глазах всё выглядело так, словно лорд пытался скрыть то, что он присвоил чужую заслугу.
— Если сяду в эту карету, то живым оттуда не вернусь, — шепнул Эннид рядом стоявшему Глену.
В ответ герцог похлопал алхимика по спине и добавил:
— Я не позволю этому случиться.
Эннид не стал спрашивать, как же герцог собирается это сделать, если скрывает свой статус, и забрался в повозку. Бежать всё равно было некуда, раз феодал приказал приехать.
Карета въехала в замок через черный ход, которым пользовались слуги.
«Не знаю, смогу ли вернуться живым или нет…» — размышлял алхимик и, рассчитывая, что на него нападут, на всякий случай сжал в руке склянки с атакующими заклинаниями, которые прихватил с собой.
«Раз меня собираются убить, то куда лучше самому убить противника. И тогда причин чувствовать себя виноватым тоже не будет», — решил Эннид.
Карета подъехала к замку. Когда они вышли из неё, старый слуга, ожидавший их, надменно посмотрел на гостей и произнёс:
И повел их по длинному коридору в приемную.
— Подождите здесь. Господин придет, когда закончит свои дела.
Слуга вышел из комнаты с надменным видом, словно сам был дворянином. Эннид удивленно оглядел комнату. Помещение, в которое их привели, предназначалась для приема гостей и была богато украшена.
— Я думал, они пытаются запугать, затащив нас в темное место... — озадаченно сказал алхимик.
— Кажется, они специально привели нас сюда, — откликнулся Глен.
Эннид сразу понял, о чём говорит Глен. Обычный простолюдин был бы в недоумении, попадя в такую комнату. Но только не алхимик. Он провел одиннадцать лет в роскошной академии, где все было рассчитано на дворян. После стольких лет пребывания в том заведении его моральный дух невозможно было сломить одним только нахождением в подобной обстановке.
— То, что у лорда множество незаконченных дел, полагаю, лишь оправдание. Они собираются заставить нас ждать в этой комнате несколько часов, — тем временем продолжил свою мысль герцог.
— Это тоже для оказания морального давления? — спросил Эннид.
— Да. У дворян такое в ходу. Они вызывают дворянина более низкого ранга, чем сами, и заставляют ждать его целый день.
«Вау, этот парень даже не собирается скрывать, что он вообще-то тоже дворянин», — внутренне подивился словам Глена алхимик. Он не знал, что и думать о том, как бесстрастно тот рассуждает о принятых среди дворян правилах игры.
«Ну, и что с того, что я в курсе. Делай вид, что не знаешь», — одёрнул себя Эннид, собираясь отыгрывать роль деревенского простачка от и до. В его планы не входило опускаться до того, чтобы сказать что-то вроде: «Неужто Вы дворянин?»
«Судя по его поведению, он особо и не старается скрыть свой статус. Уверен, он уже понял, что я притворяюсь, будто не понимаю, из какого он сословия», — продолжил цепочку размышлений алхимик.
Кроме того, тот факт, что Глен никак не возражал против неформальной манеры общения Эннида, являлось молчаливым разрешением продолжать такое обращение. И алхимик не собирался от него отказываться.
— Раз уж нам все равно придётся ждать так долго, давай здесь осмотримся, — сменил тему алхимик.
Он прошёл по комнате, осматривая её, и остановился перед застеклённым шкафом. Как и подобает приёмным покоям, этот застеклённый шкаф содержал множество украшений, приятных глазу, но одно особенно привлекло внимание Эннида.
Им был маленький флакончик размером с палец. Ленточка и искусственные цветы украшали крышку голубого бутылька, указывая на то, что это подарок.
На этикетке флакона красовалось характерное торговое название, и Глен, стоявший рядом с ним, увидел, как расширились глаза Эннида при виде этого наименования.
— Надо же, это «Колодезная вода», — несколько потрясённо произнёс алхимик.
— Естественно. Ещё бы не знать снадобье, что превращает мусор в воду.
— С ним что-то не так? — спросил Глен.
— Да нет, просто… удивительно, что кто-то покупает его и использует.
— Я его изготовил, — легко ответил алхимик.
Это было первое алхимическое зелье, которое он выставил на продажу после окончания академии. И оно стояло в шкафу в одном из знатных замков.
— Это ведь не высококлассное снадобье, которое дворяне с почётом друг другу дарят… Тогда почему оно здесь?.. Любопытно.
Предназначение этого бутылёчка заключалось в удалении мусора. Если вылить его в мусор, то тот мгновенно растворялся и превращался в очищенную воду. Эннид посмотрел на него и усмехнулся: в памяти всплыло старое воспоминание.
— Я сделал его, потому что было тяжело утилизировать пищевые отходы. Видишь ли, мой дом находится в глуши, и, даже если я закапываю пищевые отходы в землю, приходят дикие животные и раскапывают их... А они как раз-таки кишат возле моего дома, создавая проблемы. Поэтому я его и создал.
Это было первое лекарство, которое он запатентовал и попытался продать. Пока Эннид с ностальгией рассматривала лекарство, Глен был удивлен по иной причине и смотрел на алхимика с непроницаемым лицом.
— Говоришь, ты изобрел это зелье? — спросил он.
— Тогда почему живёшь в этой глуши?
— Раз ты создал такое зелье, то к этому моменту мог бы уже заработать приличное состояние. Отсюда и вопрос, почему живёшь тогда в таком домишке.
«А, вот что он имеет в виду», — тихонько рассмеялся про себя Эннид. — «Наверное, так может показаться человеку, не связанному с этой сферой. Я продал множество зелий… так что, конечно, должен быть богат».
На самом деле все обстояло совсем иначе.
— У меня нет средств, только долги и много воров, что мешают мне на этом пути.
— Я запатентовал лекарство и продал его, но только королевскому дворцу, чтобы таким образом монополизировать продажи... Дворец производит и продает зелье для меня, — ответил Эннид.
На первый взгляд, звучало неплохо. Но было одно «но».
— Если запатентовать его, то корона возьмет половину от продажи в качестве налога, чтобы оплатить стоимость патента, — продолжил алхимик.
— Но ведь это очень большой налог. Не лучше ли продавать в частном порядке и не патентовать? — спросил Глен.
— Нет, не лучше, — ответил Эннид. — Если не запатентовать его вовсе, то потребуется опубликовать рецепт изготовления… и тогда коллеги смогут сделать такое же зелье и продавать.
Слова алхимика подразумевали тот факт, что, чтобы такого не произошло, стоит раскрывать рецепт только правительству и подавать заявку на патент.
— С патента, — продолжал юноша, — собирается пошлина. Из оставшейся после вычета пошлины суммы половину в качестве членского взноса заберёт Ассоциация алхимиков, в которой я состою.
— А нельзя сбывать его самостоятельно, не вступая в Ассоциацию? — предложил ещё один выход герцог.
— Это тоже не работает. Нужно получить лицензию алхимика на производство и продажу лекарств, а при получении её вы автоматически вступаете в Ассоциацию. И неважно, насколько она мала, вы продолжаете в ней состоять, — ответил Эннид.
Получалось, что, независимо от того, чем занимался конкретный человек, ему приходилось платить определенную сумму денег за членство.
— Особенно это заметно, когда статус производителя зелий невысок... Очень часто деньги, вырученные Ассоциацией, ею же незаконно присваиваются. Это обычная практика, и все об этом знают.
Он не зря назвал их «ворами». Даже зная, что у них открыто крадут деньги, бессильным не оставалось ничего иного, как молчать. Доказательств не было. Но, даже когда доказательства находились, аристократы в «Ассоциации» сплачивались и прикрывали злодеяния друг друга.
И, какими бы высокими ни были продажи зелья, в руки создавшего его простолюдина попадала лишь небольшая сумма, которой едва хватало на исследования в сельской местности. Вывод становился очевиден:
«Работай где-то там, за кулисами, и создавай зелья, чтобы мы набили свои карманы».
Вот что это означало. Каким бы гением ты ни был и как бы ни был хорош, простолюдин никогда не сможет подняться на вершину.
— И дело не в том, что эта сфера невероятно прогнила, — мрачно продолжил алхимик, — другие отрасли точно так же несправедливы к простолюдинам.
Самого Эннида подобное больше не задевало. Он слишком много пережил, чтобы плакать из-за каждой несправедливости. Полученные за всё время раны, не переставая, гноились и кровоточили, вытягивая жизненную силу тем, что всё никак не могли затянуться. Тем не менее, исследовательская деятельность Эннида, выстроенная на основе пережитого, была прочной.
Когда ты простолюдин, ты ничего не сможешь изменить — таковой была реальность. Алхимик знал и принимал её. Любое желание прорваться сквозь сословные барьеры было подавлено еще в детстве.
Пятнадцатилетний Эннид, возможно, и попытался бы, но в двадцать пять лет он уже слишком многое повидал. И был достаточно опытен, чтобы со смехом отвергать несправедливость.
Нет, скорее, здесь свою роль играл не столько опыт, сколько умение сдаваться. Алхимик научился этому в тот же день, когда окончил Академию.
Глен нахмурился, заметив такую реакцию.
— У тебя точно совсем нет сбережений?
— Даже с учетом всех проданных зелий?
— Я же сказал, что почти все они ушли на налоги или на воровство в Ассоциации.
— Но это не та сумма, что может исчезнуть так легко, — резко ответил Глен.
Эннид покраснел от смущения, вызванного неожиданным выпадом со стороны герцога.
— Зелье, которое ты изготовил, также экспортировалось в Восточную империю. Ты знаешь об этом? — продолжал Глен.
До него доходили слухи, что его зелье экспортировалось на Восточное побережье, за океан.
— Я слышал об этом, но не думаю, что оно хорошо продавалось, — ответил алхимик.
— Не продавалось? Кто тебе это сказал?
— По словам Ассоциации, они почти не платили налогов с его экспорта… Так что, должно быть, они попытались торговать им, но потерпели неудачу. Восточный континент слишком далеко, чтобы с ним торговать.
Глен ничего не сказал. Он уставился в пол, затем нахмурился и открыл рот:
— Если ты не врешь, то... вывод один. Тем, кто присвоил средства с продажи, был король.
Услышав это, Эннид растерялся и широко распахнул глаза, уставившись на собеседника:
— Ты с ума сошел? — воскликнул алхимик, в тот же момент быстро прикрывая герцогу рот ладонью и оглядываясь на дверь, чтобы убедиться, что их разговор никто не подслушал.
Конечно, он и прежде ругал короля, но всё же разница между руганью про себя, когда никто не видит, сильно отличалась от ругани в дворянском замке.
— Ты что, с ума сошел? А если тебя кто-нибудь услышит? — продолжил алхимик.
Глен внутренне наслаждался ощущением того, как ладонь Эннида прижималась к его губам, через мгновение мягко отстраняя его руку и продолжая:
—Я просто предположил. Думаю, это король присвоил твои деньги.
— Как ты и говорил, у Восточной империи практически нет связей с этими территориями. Так что воры не думают, что об этом станет известно, поэтому спокойно присваивают себе деньги от торговли.
Эннид засомневался. Вместо гнева или удивления он задался вопросом, правда ли это.
Даже если бы снадобье действительно продавалось на другом континенте, за океаном, он сомневался, что это принесло бы столько денег. Зелье ведь не было таким особенным. Так как же оно могло так активно продаваться?
— Похоже, ты мне не веришь. Когда они выпустили это лекарство на рынок? — спросил герцог.
— Это было после того, как я закончил Академию… около шести лет назад, — ответил алхимик.
— Да. Примерно так. Когда этот препарат был выпущен, в Империи Восточного Континента уже более десяти лет стояла засуха.
— Зная это, — продолжил Глен, — королевство Челси предложило Империи продать зелье за двойную цену.
— Восточный континент порождает крайне малое количество магов и алхимиков. Это связано с тем, что почва не хранит манну, и, как следствие, хранящим в себе манну личностям трудно родиться, — развивал свою точку зрения дальше Глен.
— Представь себе страну, в которой нет ни волшебников, ни алхимиков, чтобы решить проблему засухи. Если в такую страну импортировать зелье, способное превращать отходы в воду, или снадобье, способное контролировать количество воды в разных видах лекарств. Как думаешь, как у него будет с продажами? — сказал герцог.
Алхимик потерял дар речи. Его губы шевелились, как будто хотели что-то произнести, но из них не выходило ни звука. Глен мысленно дрогнул, увидев отчаяние в глазах собеседника.
— Знаешь... империя Ульдрия на Восточном континенте в четыре раза больше здешнего Королевства Челси. Засуха поставила страну на грань голода, поэтому они закупили лекарство на государственном уровне. Представляешь, какими были продажи?
Эннид выглядел ошеломленным. Его губы никак не могли сомкнуться.
— «Тот, кто производил лекарство, должно быть, построил огромный замок из золота» — такие ходили слухи по всей Восточной империи».
— «Построил золотой замок...», — только и мог удивлённо пробормотать алхимик.
В шоковом состоянии он размышлял о том, куда делись все деньги, что могли быть потрачены на строительство золотого замка. И о том, почему он до сих пор не мог расплатиться с долгом, который взял, чтобы основать свою лабораторию в сельской местности, объявленной независимой. Он не мог ничего произнести, чувствуя, словно камень стоит в горле.
Юноша твердил себе, что еще пять лет затягивания пояса и работы позволят погасить долг и что он переедет в город, как только накопит достаточно денег.
Решимость Эннида исчезла. Он хотел построить в столице десятиэтажную лабораторию. Мечта, которая, казалось, была недостижимой. Но он все равно продолжал стремиться к ней.
Алхимик почувствовал пустоту внутри себя.
Эннид измученно усмехнулся. Он посмотрел на бутылёк в шкафу. Он не знал, были слова Глена правдой или нет.
Но в одном был уверен точно: кто-то из знати знал, сколько денег принесло это снадобье, и этот кто-то также знал, что зелье достойно того, чтобы носить у крышечки ленты и цветы.
«Тот самый, кто и присвоил средства», — решил алхимик.
Эннид решил, что деревенский феодал не может быть замешан в хищениях государственного масштаба. Лорд, видимо, получил подарок от кого-то из высокопоставленных лиц и недоумевал, почему ему подарили такое бесполезное зелье. Склянку запихнули в шкаф в приёмной. Это значило, что феодал не знал ценности зелья.
«Теперь я всё знаю. И что от этого изменилось?» — спросил себя Эннид, горько усмехаясь. — «Догадались, предположили, выстроили гипотезу. И? И на этом всё. Я ведь простолюдин, ничего не изменю…»
Глен снова удивился приунывшему виду алхимика.
«Такую реакцию не подделаешь», — решил он.
Независимо от того, работал Эннид на кого-то или нет, несправедливость, от которой он страдал, не была выдумана. В то же время его способности как алхимика подтверждались.
«Я и подумать не мог, что именно он создал это зелье», — думал герцог.
Шесть лет назад в империи Восточного континента многие алхимики стремились повторить зелье Эннида. Восточный континент обладал наименьшей магической силой, но и здесь были маги, привлечённые с других континентов. Они изо всех сил пытались расшифровать формулу, заключенную в «Колодезной воде_501».
Результат был неудачным. Ни один из них не смог расшифровать формулу и отгадать код зелья. Искусники посетовали, глядя на неприступную защиту, и сдались, решив:
«Если кто-то может обеспечить такую защиту формулы... то создатель этого снадобья должен быть одним из трех самых гениальных умов на всем континенте».
И с этим дружно согласились все искусники. Они полагали, что создатель зелья должен обладать невероятным авторитетом.
Но реальность оказалась иной. Таинственный алхимик был похоронен в деревне, лишен всех возможностей и прав. Он жил от долга к долгу и совсем не знал, куда уходит прибыль с его зелий.
«Если правду об этом узнают на Востоке, поднимется невероятный переполох», — подумал Глен.
На родине герцога даже проживал искусник, намеревавшийся найти создателя зелья и поучиться у него. Из-за засухи, длившейся более десяти лет, все оказались в бедственном положении, поэтому «Колодезную воду» превозносили.
В то время как на самом деле восхваляемый всеми создатель зелья жил на Юге, не имея возможности явить себя всему миру.
— Где ты слышал… о том, что в Восточной империи так продавали зелье?.. — спросил алхимик.
«Я видел это сам и пережил эти события», — хотел было сказать Глен.
Он не собирался тщательно скрывать свое дворянское происхождение, но и поведать, что родом с Восточного континента, тоже не мог. Если бы выяснилось, что великий герцог другой страны въехал в чужое государство без разрешения, это могло бы стать проблемой международного уровня.
«Ну, это континент, с которым нет контактов, так что ничего страшного не случится. Вряд ли меня вышлют из страны», — подумал Глен. Но сейчас ему нужно было побродить по стране с волшебными землями, чтобы снять проклятие, так что возвращаться домой он точно не хотел.
— У меня там живёт знакомый, слышал от него.
— Раз, получив прибыль с международной торговли, они прикарманили её и при этом подделали торговые книги, это означает, что растратчики — не обычные люди, — продолжил герцог.
— Получается… что король действительно приложил к этому руку? — спросил Эннид.
— Думаю, это наиболее всего вероятно. Даже если король не приказывал этого сам, возможно, он помог скрыть, потому что это сделал его родственник.
Эннид тупо уставился в воздух и усмехнулся. В конце концов, проблема в очередной раз оказалась в дворянах. Может быть, не во всех, но, по крайней мере, во всех тех, с кем он сталкивался.
В тех, кто был обделён способностями, но жаждал загрести жар чужими руками. В тех, кто, пользуясь привилегиями статуса, охотился на простолюдинов. Что он мог сделать против них? Алхимик испустил беззвучный тяжкий вздох.
— Так... продается ли оно и сегодня? — спросил он.
— Нет. Насколько я слышал, засуха закончилась через год после начала торговли. Потребность в зелье исчезла, и торговля тоже иссякла, — ответил герцог.
— О, год… Вот как. Не знал, что это так.
Если бы лекарство все еще продавалось, был бы смысл пытаться как-то отследить деньги. Но, раз это произошло много лет назад, высшие чины уничтожили все улики. Взявшись за это дело сейчас, Эннид ощутил бы лишь разочарование и обиду.
— Ну, это помогло справиться с голодом в целой стране... и спасло много жизней. Так что… да. Мне этого достаточно, — проговорил алхимик.
Он быстро сдался. Каким бы шокирующим ни было откровение, оно не казалось реальным, потому что юноша не стал очевидцем событий.
— И это все? — спросил герцог.
— Понятно, что ты не знал об этом. Уверен, что не злишься?
«Спрашивает, не злюсь ли. Конечно, да. Я злюсь. Внутри меня всё полыхает от обиды», — подумал Эннид и заскрежетал зубами от досады.
Но понимал, что такова жизнь. Если дворянин выполнял то, что задумал, простолюдин ничего не мог с этим поделать. Это была неприступная стена между сословиями, которую юноша никогда не сможет преодолеть.
— Есть такое. Знаешь, наверное, было бы лучше и вовсе об этом не знать, — усмехнулся Эннид.
Он усмехнулся, чтобы отмахнуться от собственного чувства бессилия. Внимательный собеседник почувствовал, что за этим смешком скрывалась неприятная горечь. Поняв это, Глен нахмурился.
«…если смогу помочь тебе вернуть отобранные права… на твоём лице ведь больше не появится такое выражение?» — проглотил Глен слова, подступившие к горлу и рвавшиеся наружу.
Они находились не в Восточной империи, на территории которой власть рода Поль Гроу, по слухам, не уступала императорской. И здесь эту власть применить было невозможно.
— Не думаю, что феодал скоро придет, так что давай присядем и отдохнем, — сказал алхимик, присаживаясь на диван.
«И что, теперь обижаться, что ли? — спокойно подумал Эннид, откинувшись на спинку дивана и взяв себя в руки. — С простолюдинами такое случается постоянно. Я привык, что у меня все отнимают. И то, что узнал сегодня, ничем не отличается от того, что происходило со мной в Академии».
Глен посмотрел на него и спросил:
— Почему ты не указал свое имя на этикетке?
— Название этого зелья — «Колодезная вода_501». Я спрашиваю, почему вместо своего имени после слов «Колодезная вода» ты поставил число. Насколько слышал, обычно название снадобья состоит из именования самой жидкости и имени изобретателя.
Искусникам Восточной континентальной империи было интересно узнать, кто создал это снадобье. Но Королевство Челси никогда не сообщало об этом, блокируя всю информацию, чтобы предотвратить любые контакты.
В то время он считал, что они утаивают информацию, потому что боятся, что она переманит их талант. Но теперь Глен знал, что это было не так.
— Если бы вписал свое имя в название зелья, к тебе бы прислали гонца с Восточного побережья. Это было бы незаконно, но… они бы тайно связались с тобой и спросили, не хочешь ли принять имперское гражданство», — сказал герцог.
Империя Восточного Континента была слабой в магическом плане державой и поэтому не стеснялась заманивать таланты с разных концов света.
Эннид понял, о чем спрашивал Глен. Он был прав: на официально продаваемых снадобьях после названия стояло имя производителя. По праву лекарство должно было называться «Колодезная вода_Эннид».
Глен спросил, почему там стоит число, а не имя, ведь имя дало бы ему шанс стать знаменитым. Конечно же, алхимик хотел написать свое имя, но...
«Простолюдин не может значиться в названии зелья как создатель», — сказали юноше в день подачи заявки на патент.
Служащий на приёме хотел зарегистрировать название препарата без его имени, поэтому пришлось добавить в конце цифру 501 — день рождения Эннида. И проявление желания отметить препарат как свой собственный хотя бы цифрами.
Прим. пер.: В Корее даты пишут немного иначе, чем у нас, поэтому первое мая для них — ХХХХ.5.01. То есть день рождения алхимика именно первого мая, а не пятого января, как мы привыкли.
— Так почему вместо своего имени назвал числом? — продолжал допытываться герцог.
— Не знаю, просто так вышло… что это была примерно 501-ая попытка создать это зелье, — отмахнулся алхимик.
Эннид не стал говорить правду. От этого он бы почувствовал ещё хуже. Имя простолюдина не могло прославиться ни при каких условиях. Все пути восхождения к славе оказывались перекрыты.