Алхимик, рисующий Луну (новелла). Глава 32
Темная комната, в которой ни огонька. Двое мужчин лежат бок о бок на кровати, и лишь негромкие звуки дыхания раздаются в помещении. Их руки соприкасаются так, что через одежду можно ощутить тепло тела лежащего рядом человека.
«Мгх… Это просто нечто», — думал Эннид.
В его ушах грохотало собственное сердцебиение. Прежде чем лечь в постель, он ощущал, насколько сильно его разум затуманен навалившейся усталостью, но теперь же голова была столь ясной, как никогда ранее. Все внимание алхимика, казалось, было сосредоточено на мужчине, лежащем сбоку от него. Он чувствовал тепло руки герцога, скрытой под одеждой, ощущал твердость его мышц. Эннид всё продолжал спрашивать себя, почему же это так сильно его волнует.
«Хочу прикоснуться к нему… Но зачем мне трогать чужую руку?..» — метался алхимик, не понимая своих мыслей.
В этот момент он услышал чёткий звук сглатывания слюны и рефлекторно посмотрел на герцога. Тот тоже дёрнул головой, словно и сам не ожидал, что звук глотания окажется настолько громким.
«О, так… не я один веду себя странно. Глен, наверное, нервничает не меньше меня», — подумал алхимик и улыбнулся.
В области его сердца отчего-то всё начало чесаться и зудеть. А при мысли о том, что лежит рядом с более внушительным мужчиной, чем он сам, алхимик засмущался ещё сильнее, чем прежде.
— Тесновато как-то. Тебе так не кажется? — сказал Эннид, чтобы нарушить повисшее молчание. — Тебе, наверное, неудобно?
— Нет. Вполне терпимо, — ответил герцог.
«И в каком месте это терпимо?..» — спросил голос в голове Глена.
Алхимик решил, что тот имел нечто другое, и посмотрел на собеседника:
— Терпимо?.. Лучше скажи прямо, если тебе некомфортно. Я посплю тогда на диване на втором этаже.
— Я же сказал, что терпимо. Просто оставайся, — произнёс герцог, чувствуя себя несколько измученно. Его взгляд остановился на окне. Увидев очертания луны, он рассчитал дату календаря и нахмурился. Чтобы снять проклятие, в его расположении было лишь пять дней, два из которых уже прошли.
— Я не сказал тебе, но... через три дня примерно на месяц мне придётся уехать.
Не ожидавший этих слов Эннид резким движением перешёл в сидячее положение и посмотрел на Глена с озадаченным выражением лица:
— Уезжаешь?.. Ты ведь попросил меня снять проклятие…
Алхимик полагал, что герцог останется с ним до тех пор, пока проклятие не будет снято, и почувствовал разочарование от новости о его внезапном отбытии.
— Может, хочешь отыскать кого-то ещё из искусников? Если это так, то можешь не уезжать. Я сниму проклятие, предоставь это мне.
— Это не так. Просто нужно повидаться кое с кем, — ответил Глен.
Разумеется, это была ложь, ведь как только проклятие сработает, его тело снова станет детским. Он соврал, чтобы объяснить своё отсутствие.
— Так вот почему ты не попадаешь на турнир, да?
— Да. Не волнуйся, я вернусь через месяц.
Через месяц, вновь обратившись в свою истинную форму, он предстанет перед Эннидом уже во взрослом обличии.
Алхимик ничего не ответил. Он посмотрел на Глена, а затем зажёг лампу.
Внезапное требование ввело герцога в ступор. Не понявший этого алхимик соскользнул с кровати и потянулся за листами пергамента и пером.
— Раздевайся и поворачивайся ко мне спиной. Нужно ещё раз перерисовать изображения заклинаний, потому что тогда я лишь грубо их набросал. А так, пока тебя не будет, я смогу поработать над ними с книгой заклинаний.
Несколько с запозданием осознав свое недопонимание, Глен поднялся с кровати и стянул с себя верхнюю часть одеяния, обнажив крепкое мускулистое тело. Эннид на мгновение замер, не в силах отвести взгляд от его торса, а затем, осознав свою странную нервозность при виде мужского тела, тихонько кашлянул, приводя себя в чувство.
— Вон там есть стул. Садись ко мне спиной.
Глен сделал то, что ему было велено.
И всё то время, что заняло срисовывание выгравированных на коже заклинаний, алхимик пристально рассматривал представший перед ним вид.
Именно такое впечатление произвела на Эннида спина Глена. Но слово «звериная» он использовал вовсе не в плохом смысле. Скорее, это был комплимент.
То была широкая спина, усеянная крупными и мелкими мышцами. Герцог был повёрнут лицом в противоположную сторону, а потому, как блондину думалось, не мог видеть действий алхимика, так что Эннид беззастенчиво любовался его обнаженным торсом. Вот только юноша и не подозревал, что он отражается в стеклянной поверхности окна, как не понимал и того, что герцог таким образом наблюдает за ним.
«Хочу хотя бы разок прикоснуться к нему», — билась настойчивая мысль в голове алхимика.
Где-то в глубине его души раздавался вопрос: «Зачем? Почему я так горю желанием потрогать мужскую спину?..»
Но Эннид игнорировал этот вопрос и продолжал размышлять:
«Хм, мне ведь нужно прикоснуться к нему, чтобы лучше исследовать проклятие, правильно?»
«Нет, не нужно. Чтобы истолковать детали, достаточно лишь визуального осмотра», — раздавался протестующий голос внутри него.
«Да. Нужно прикоснуться к заклинаниям, чтобы лучше распознать содержащуюся в них ману».
«Да нет же! Ты уже и так всё знаешь! Достаточно просто посмотреть на них!»
В Энниде боролись два противоречивых начала — желание и разум. И победителем оказалось желание. Желание настолько сильное и всеобъемлющее, что, вынь его из юноши, могло бы достать до неба.
Двадцатипятилетний алхимик, ведомый страстью, пододвинул стул и сел рядом с Гленом.
«Да мы же оба мужчины, так что небольшое прикосновение к спине никому не повредит», — пытался рационализировать свое поведение Эннид, а затем произнёс:
— Я собираюсь прикоснуться к тебе.
Плечи Глена напряглись. Алхимик же хотел откусить себе язык. Теперь, в свои двадцать пять лет, он знал, что, когда напряжен, имеет привычку сокращать предложения до каких-то немыслимых обрубков.
— Нет. Я прикоснусь только к спине. И больше нигде, — попытался он исправить ситуацию.
«Это прозвучало ещё страннее!» — подумал алхимик, про себя издавая болезненный вопль.
— Я просто хочу проверить заклинания. Не подумай ничего странного, я точно не…
Чем больше он говорил, тем больше это походило на жалкое оправдание. Эннид постарался не обращать внимания на жар, заливавший всё его лицо.
«Все в порядке, он ведь тоже парень, так что ему не покажется это странным. А раз так, то ладно», — размышлял он.
Да, конечно. Напрягшийся Глен наблюдал в стеклянной поверхности за тем, как раскраснелось лицо юноши, как тот сглотнул слюну и пристально осмотрел находящуюся перед ним спину.
«Он что, решил потрогать меня взглядом?» — подумал герцог, чувствуя, как зудит нечто внизу его живота.
Тем временем пальцы Эннида коснулись его тела.
«Ох, твёрдая», — изумлённо подумал алхимик, ощущая, насколько крепкими были мышцы. — «М-м… Какая мягкая», — кожа герцога слегка проседала под кончиками пальцев и словно обнимала их со всех сторон. — «И такая широкая», — продолжал замечать про себя юноша.
Эннид и не замечал, что ощупывает левую, не отмеченную никакими заклинаниями часть спины герцога. Как и не подозревал, что Глену нравилось ощущать его активные прикосновения. Конечно, одновременно с наслаждением тот испытывал и небольшое мучение в некой области, так что было не так уж приятно.
«Зачем я так себя мучаю?» — подумал Глен, потерев пальцами лицо.
Погладив спину Глена до тех пор, пока не остался доволен, Эннид удовлетворенно улыбнулся и подумал: «Сегодня мне приснятся замечательные сны». Одновременно с этим он развернул пергамент и принялся возиться с пером. Постороннему человеку могло показаться, что он действительно изучил изображенные заклинания, а затем зарисовал их.
«Он что, и правда просто изучал заклинания?..» — подумал герцог. Даже он был одурачен.
Эннид вовсю работал руками. Если раньше он чертил заклинания на одном листе пергамента, то теперь использовал целых тринадцать. Лишь на эту работу ушло больше часа.
— Вот и все, можешь одеваться. Хотя нет, пока не одевайся. Повернись.
Заметив серьезный тон Эннида, Глен в недоумении обернулся. Алхимик осмотрел его тело спереди — крепкую широкую грудь, плечи и пресс. А также заметил, что напряженные мышцы его рук явно принадлежали хорошо тренированному человеку.
— А почему ты сказал мне повернуться? Впереди что, спряталось проклятие?..
«Просто мне так захотелось посмотреть», — ответил алхимик сам себе.
Когда Глен сказал, что уедет через три дня, Эннид почувствовал сожаление и постарался запечатлеть его в памяти. Он не понимал, почему испытывает огорчение, и просто сделал так, как хотел. Алхимик был из тех людей, что внешне казались нежными и честными, а внутри были достаточно коварными и расчетливыми, поэтому Глен и понятия не имел, что тот задумал.
«Эх, надо было сказать ему, что это ради изучения проклятия, и потрогать ещё и спереди», — с сожалением подумал алхимик, не замечая, что его мысленный поток принимает всё более и более странный оборот.
Герцог оделся и посмотрел на тринадцать пергаментов, изрисованных Эннидом.
— В тот раз я лишь грубо набросал то, что смог разглядеть сразу, без пристального рассмотрения. И на одном листе у меня тогда было несколько заклинаний.
Эннид разложил на кровати тринадцать листов пергамента.
— Это всё было наложено друг на друга в общем изображении. Тринадцать заклинаний, и все скрыты в фигуре дракона.
Глен выглядел удивленным. Он знал, что Эннид − первоклассный искусник, но не ожидал, что тот отделит друг от друга все скрытые заклинания меньше чем за час. Не ожидал он и того, что тот сможет точно угадать количество.
Эннид протянул кусок пергамента.
— Это заклинание, сдерживающее проклятие, о котором я тебе говорил. Можно узнать, кто его нанёс?
— Не могу этого сказать. На карту поставлена его жизнь, так что, надеюсь, ты меня поймешь.
Он не мог сказать Энниду, кто его помощник, поскольку не был уверен в алхимике. Но тот не стал оспаривать слова Глена. Он порылся в пергаментах и протянул другой лист.
— Вот это заклинание не несёт проклинающей функции. Оно определяет местонахождение… Кто-то следит за тобой.
Глен знал об этом. Те, кто наложил на него проклятие, намеревались убить его сразу же, как только он ослабнет. Они рассчитывали, что он покинет замок, чтобы снять проклятие, и включили заклинание определения местонахождения, чтобы следить за ним.
— Уверен, сделали это не из добрых побуждений... Кто-то уже приходил к тебе и пытался причинить вред?
Герцог не ответил. Но молчание его лишь подтвердило догадку.
— Понятно. Но не волнуйся. Заклинание не дает точного местоположения и просто показывает примерный район. Так что тебе не стоит сильно его страшиться.
Это герцог тоже знал. Именно поэтому враждебные силы постоянно засылали шпионов. Они не могли точно определить его местоположение с помощью заклинания, так что обязательно нанимали наблюдателя, который сообщал о его передвижениях.
— А ты не можешь снять это заклинание первым?
— Нет, так сразу не получится. Оно переплетено с другими заклинаниями, как цепь. Пока не снимем само проклятие, от отслеживающего заклинание избавиться не выйдет.
Эннид посмотрел на изображенные на пергаменте заклинания и задумался. Затем, не колеблясь ни секунды, он свернул все тринадцать пергаментов, перевязал их бечевкой и засунул в сумку. Но на этом не остановился и начал доставать из шкафа одежду, собирая вещи.
— Поеду в город с виконтом Лукером.
Глен приподнял бровь от такого непринужденного заявления. Почувствовав его вопрос, Эннид продолжил:
— Нам же сказали, что турнир по фехтованию проводится в ближайшем городе, так? Значит, это Розен. Там есть Ассоциация алхимиков, в которой я состою.
Библиотека Ассоциации была хорошо укомплектована. Он планировал провести там серьезное исследование.
— Если отправишься в город... разве успеешь сделать зелье, которое заказал король? — спросил Глен недоуменно.
Даже если город Розен и находился недалеко, до него все равно было больше месяца пути. Это было слишком далеко для Эннида, которому не хватало времени на исследования.
— Я думал об этом, но сейчас мои исследования застопорились, так что лучше уж отправлюсь куда-нибудь, где доступно больше ресурсов, нежели впустую потрачу время.
Алхимик продолжил собирать вещи, затем посмотрел на Глена и продолжил:
— Ты сказал, что вернешься через месяц, да? За это время я смогу составить формулу твоего проклятия. Хотя бы частично, но точно. И понять, что это за вид проклятия, тоже… Думаю, я смогу это выяснить.
Герцог потерял дар речи. Если Эннид разгадает формулу проклятия, то это будет означать, что он узнает и то, что восьмилетний Глен — тот же человек, что и сидит перед ним прямо сейчас.
«Он будет в бешенстве, когда поймет, что я его обманул», — подумал брюнет.
Глен смотрел на Эннида, который на первый взгляд казался достаточно мягким по характеру человеком, однако герцог знал, что это совсем не так. Когда он скрыл от алхимика правду о проклятии, прикрыв её просьбой об удалении татуировки, тот в ответ разговаривал с ним крайне жёстко и выглядел невероятно грозно. В случае неожиданной ситуации блондин также был готов прикончить гонца. Одно это уже говорило о том, что Эннид был способен на очень и очень многое, если его вынудить.
«Самым простым решением было бы сказать правду сейчас...» — продолжил размышлять герцог.
«Ребенок, которого ты спас тогда от работорговцев, — это на самом деле я», — вот и все, что требовалось сказать. Проблема заключалась лишь в том, что он не мог открыть свой секрет тому человеку, про которого не знал достоверно абсолютно ничего, и особенно не ведал, есть ли у алхимика заказчик.
Пока Глен размышлял над тем, как же ему правильнее поступить, Эннид закончил собирать вещи, погасил светильник и лег в постель.
«Даже если побьёт меня… нужно сказать. Неважно, стоит за ним кто или нет, лучше просто рискнуть», — пытался подтолкнуть себя к решительным действиям герцог.
Но рот не желал открываться. В конце концов, Глен так и не нарушил молчания.