Алхимик, рисующий Луну (новелла). Глава 38
Царило безмолвие. Лишь звук воды, капающей со сталактитов, казался необычайно громким. Стоило наступить тишине, как на Эннида тут навалилась сонливость. Прислонённый спиной к Глену, он протер глаза.
— Кстати… Гроу, ты ведь дворянин, — сказал он, пытаясь прогнать сон. — Откуда родом твоя семья?
— Могу сказать, что ты пытаешься скрыть свою личность, поэтому... расскажи мне что угодно, не называя вашего официального имени. Просто когда ещё в жизни столкнёшься с семьёй, чьих представителей даже проклинают?
То был довольно грубый вопрос. Но знание о злобе или намерениях насылающего проклятие могло стать подсказкой для снятия проклятия, поэтому Эннид без стеснения спросил об этом.
— Жизнь в нашем роду – совсем не сказка. Хоть он и даёт много власти, но в то же время и очень сильно ограничивает.
— У тебя есть братья и сестры?
— Нет. Я уже говорил, что являюсь единственным ребенком.
Это был окольный путь, но вопрос Эннид сводился к одному: «Ты глава семьи?» И Глен ответил на него без колебаний.
— У меня тоже родителей нет. В этом мы похожи, — пробормотал алхимик. Герцог уже слышал, что он вырос в сиротском приюте, но решил притвориться, что знает, и спросил об этом:
— Тогда где ты жил, когда был маленьким?
— В приюте, — спокойно ответил Эннид, словно это не имело для него никакого значения. — Когда мне было пять, в городе свирепствовала чума. Кажется, так мои родители и умерли. В то время многие дети осиротели.
Глен рассмотрел выражение лица алхимика. В нем не было печали. Этого следовало ожидать от ребенка, который не помнил своего раннего детства.
— А когда скончались твои родители, Гроу?
Эннид, не знавший семейной почтительности, спросил об этом достаточно легкомысленно. Но герцог, казалось, не обиделся.
— Они умерли, когда мне было девять.
— Так уж вышло. Когда я родился, они были в достаточно почтенном возрасте.
Глен вспомнил смерть своего отца. Кровь дракона в нём самом проявилась как раз в девять лет. Сразу в этот же день его отец умер, как и предсказывал. Почувствовав, что потомок способен защитить себя, драконья кровь больше не поддерживала в нем жизнь, поскольку он изжил свою полезность.
Достаточно много деталей содержала эта история, чтобы все объяснилось лишь волей судьбы. Но Глен добавил вполне обычное:
Он не ошибся: по сравнению со средней продолжительностью жизни членов рода Гроу, отец его прожил очень долгую жизнь.
— Получается, ты унаследовал титул в девятилетнем возрасте?
— Должно быть, тебе было тяжело.
Вместо того чтобы сказать, что сочувствует смерти его родителей, алхимик подметил лишь, что Глену, должно быть, было тяжело. Это объяснялось тем, что он был хорошо знаком с порядками дворян. Ребенок в девятилетнем возрасте унаследовал высокий титул. Это не могли оставить без внимания.
«Наверное, было много дворян, которые хотели стать его опекунами», — подумал Эннид.
Конечно, опекунство было лишь притворством, на самом же деле они использовали бы ребенка как пешку, чтобы присвоить его богатство. К тому времени, когда юный господин достиг бы совершеннолетия, склады полностью опустели бы.
Посему защищать честь семьи от имени девятилетнего ребенка было вполне распространенной практикой. Так Эннид подумал, но лишь потому, что не знал, что из себя представлял Глен на самом деле.
«Говорит, что было трудно… Не припоминаю особых трудностей…» — размышлял герцог.
После смерти родителей никто не пожелал стать опекуном Глена. Ни один дворянин не захотел взять на себя отстаивание чести их семьи.
«Законный представитель? Всё в этой семье контролируется драконьей кровью. Если сблизишься с ними, собираясь нажиться на их состоянии, разве в итоге этим не обрекаешь себя на верную смерть?» — витали в то время подобные слухи.
История действительно знала подобные прецеденты, и дворяне сторонились Глена.
— Что мы всё обо мне да обо мне, — сказал герцог, — хочешь спать — спи. Я посторожу.
В ответ Эннид лишь пожал плечами.
— Я в порядке, спи спокойно, — уверил блондина Глен. — Ты ведь все время допоздна занимаешься исследованиями.
Алхимик снова откинулся на спину собеседника, прижавшись к нему. Он закрыл глаза, и его уставшее тело быстро погрузилось в сон. Глен почувствовал облегчение от того, что тот уснул.
Теперь ему не нужно было пребывать в страхе, что его нижнюю половину обнаружат в таком состоянии. Оставалось лишь успокаивать себя, считая сталактиты, свисающие с потолка. На сей раз он продолжил со ста восьмидесяти.