Алхимик, рисующий Луну (новелла). Глава 8
Эннид привёл Глена к себе домой. Мальчик принялся озираться по сторонам, пока алхимик раскладывал на столе свои покупки.
На первом этаже располагалась жилая зона, на втором и третьем — лаборатории. Юноша поделил это пространство таким образом ещё при постройке, но после шести лет жизни здесь различие между жилыми и исследовательскими помещениями совершенно стёрлось.
— Тут как-то грязновато, да? В последнее время из-за занятости было некогда, — произнёс Эннид, откатывая ногой пустой пузырёк, который с бренчанием катался повсюду, в угол. — Присядь пока туда.
И юноша указал на диван, что был весь усеян смятыми и замысловато нарисованными схемами. Затем он провёл по мягкой поверхности мебели рукой от кисти до локтя, смахивая скомканные чертежи на пол, следом оттолкнув их ногами и закатив под диван:
Глен недоумённо сдвинул брови, но ничего не сказал и сел на диван, как и было сказано. Эннид расположился напротив, размышляя: «Что ж, с какого бы вопроса начать? Стоит ли спрашивать, из какой он семьи?.. Раз уж так вышло… может, тот факт, что я ему помогаю, выманит компенсацию у его родных?»
Думать об этом было достаточно легко, а вот принять решение — невероятно трудно. Проще и удобнее всего было бы оставить мальчика рядом в исследовательских целях, притвориться недогадливым относительно его аристократического происхождения и откинуть всякую почтительность.
Всё менялось и усложнялось, поставь алхимик перед собой задачу выманивания компенсации за заботу об этом «благородном отпрыске». Ведь как ни посмотри, а склонность мальчика к насилию никуда не исчезла, и Эннид был совсем не уверен, что сможет продержать такого хулигана рядом с собой долгое время.
Процесс безмолвного изучения мальчиком и алхимиком друг друга прервал Глен, первым открыв рот:
— Ты вроде говорил, что можешь создавать целебные снадобья?
— Верно. Я на этом специализируюсь.
— А сейчас у тебя есть какие-нибудь из них?
Вместо ответа Глен протянул вперёд свои руки. Глаза Эннида расширились от удивления, ведь оба мизинца мальчика сильно распухли.
— Что… что не так с твоими руками?..
— Да это я и так понял с первого взгляда. Но… почему это произошло?
— Работорговцы поиздевались. Сказали, им не понравилось моё поведение.
Глен намеренно скрыл рану от посторонних глаз, когда Эннид вытаскивал пленников из телеги. Также мальчик интуитивно догадался, что мужчина средних лет попытается рассказать алхимику о ранах на руке, и остановил его, поскольку относился к Энниду крайне настороженно.
Тем не менее, последовав за алхимиком в его дом-«ловушку», он всё же решился показать свои ранения. С помощью такого приёма он хотел посмотреть на реакцию юноши.
После слов мальчика Эннид лишь уставился на сломанные мизинцы. В его памяти вспыхнул эпизод того, как мальчик схватил мужчину средних лет за волосы и оттащил. Размышляя об этом, алхимик устало посмотрел на Глена и подумал:
«Дети аристократов, конечно, бывают неуправляемыми… Но это уже перебор».
Ему всё ещё было не по себе от картины того, как этот ребёнок бесстрастно один за другим ломал пальцы работорговцам. Теперь же, слушая равнодушный рассказ Глена о собственном переломе, словно о чём-то самом обыкновенном, Эннид почувствовал, что это перешло все немыслимые границы. Переживая такие эмоции, он и представить не мог, как обращаться с ребёнком перед собой, однако подумал:
«А… Возможно, он сломал тем мужчинам пальцы, потому что перед этим они переломали их ему …»
Понимание этого, однако, вовсе не означало, что ребёнок стал выглядеть нормальным в его глазах. Эннид почувствовал абсолютное нежелание узнавать причины поведения Глена, невероятно странного и непохожего на детское.
Алхимик не знал этого, но такое его поведение крайне смутило герцога:
«Мне казалось, что если покажу раны, то увижу хотя бы какую-то реакцию».
Герцог рассчитывал на то, что поведение алхимика непременно уложится в один из двух вариантов. Первый вариант развития событий, по мнению герцога, предполагал, что Эннид только и ждёт возможности на него напасть. Второй же заключался в том, что алхимик притворится добреньким и сразу же залечит рану. Но юноша лишь продолжал безмолвно смотреть на переломы, что окончательно сбило Глена с толку.
— Разве тебе не больно? — спросил Эннид через некоторое время.
Глен молча посмотрел на свои пальцы. Из-за своих физических особенностей он продолжал оставаться таким спокойным даже со сломанными костями.
А именно из-за генетики в его роду все рождались с ядом в крови. По венам уже текло ядовитое вещество, который парализовало нервную чувствительность и мешало почувствовать боль. Не зная этого, Эннид воспринимал Глена лишь как ненормального человека.
— Не хочешь — не отвечай. Я и без того знаю, что болит. Сейчас принесу лекарство, подожди.
Эннид открыл комод и достал целебное зелье, а затем вылил его на пальцы Глена:
— Кость срастётся примерно за два часа.
— За два часа?.. Кость действительно срастётся за такое время?..
— Да, потому что это высококачественное лекарство. Я не продаю его на рынке, оно доставляется лишь в храм.
— Вот как. Должно быть, это хороший препарат. Оставлю так и проверю его эффект.
«Этот его тон… Вот же ж… Так и хочется шлёпнуть мальчишку по губам», — подумал Эннид, уставившись на ребёнка с безэмоциональным лицом.
Некоторые считают восьмилетнего мальчика таким же милым, как и взрослого, однако маленький Глен совсем не казался милашкой. Наоборот, чем больше он говорил, тем сильнее его поведение ужасало алхимика.
Конечно, юноша ведь и представления не имел о том, что внутри этого детского тела оказался заперт 27-летний взрослый мужчина, а потому Эннида так и распирало изнутри это непонятное и труднообъяснимое чувство дискомфорта от несостыковок в поведении мальчика.
— Малец, тон твоего разговора…
Эннид сначала даже подумал, что ребёнок подражает манере говорить старших из близких ему аристократов. Однако неувязка заключалась ещё и в том, что не только его интонации, но и взгляд, и поступки совсем не были присущи детям. Складывалось настолько странное и неописуемое ощущение, что Эннид, сначала было зашевеливший губами, всё же решился промолчать.
— Ты… живёшь здесь один? — спросил Глен.
— Ну, не то чтобы тут есть, на что смотреть… Главное, ничего не трогай, это может быть опасно.
Когда разрешение было получено, Глен принялся осматривать помещения одно за другим. На самом деле обстановка дома как таковая его особо и не интересовала. Для него это здание было лишь ловушкой, которую его недоброжелатели создали в спешке. В подтверждение этой идеи он и хотел найти улики, пытаясь выяснить, какие капканы ему уготовлены.
Конечно, ничего подобного не было и в помине. Герцог, обходя лабораторию, остановился перед картинной рамой на стене. Внутри неё располагался диплом Академии.
«Государственная Академия?..» — подумал Глен, чуть сильнее распахнув глаза от удивления.
«Государственная Академия королевства Челси». Ходили слухи, что обучение в ней было адски трудным. В дипломе значилось имя Эннида, выгравированное сусальным золотом.
Получалось, что документы алхимика не были сфальсифицированы. И ничего странного в том, что он окончил это учреждение, в общем-то, не было. Однако Глен продолжал смотреть на диплом с сомнением на лице.
— Ты окончил Государственную академию?
— Угу, — ответил Эннид, который как раз зашёл на кухню, чтобы заварить чай.
— Я слышал, что простолюдины могут поступить, но, насколько мне известно, им тяжело оплачивать расходы на обучение там...
— Ну да. Это верно. Оно дорогое, — сдержанно кивнул алхимик. — Пока учился, я был освобожден от платы за обучение из-за стипендии. Если бы не этот факт, точно бы не окончил.
— Стипендия? Ты получал стипендию до самого окончания учебы?
Эннид кратко ответил на вопрос Глена, а тот про себя посмеялся: «Как же ты гладко стелешь, врунишка».
Государственная Академия. Заведение, чья внутренняя инспекция больше походила на нависающую над тобо й дубинку. Даже если обладаешь большим количеством денег и связей, тест на повышение оценит только твои навыки и ничего больше. Поэтому Глен решил, что располагающаяся перед ним бумажка об окончании подобного учреждения не может быть не чем иным, как лишь ещё одной фальшивкой.
Затем он посмотрел на год окончания, указанный в дипломе, и помрачнел.
— Это сколько тебе сейчас лет?
— Ого, а ты быстро считаешь. Верно, а что такое?
Вместо ответа мальчик нахмурился и подумал: «Если так хотели обвести меня вокруг пальца, разве не стоило хотя бы проверить информацию? Да он же совсем ничего о Государственной Академии не знает».
Такой ярлык Глен повесил на Эннида, хотя тот прожил в общежитии Академии целых одиннадцать лет. Тем не менее, герцог решил так вовсе не безосновательно. В среднем, возраст выпускников этого учебного заведения колебался у отметки в тридцать лет, поскольку выпускные экзамены были невероятно сложны. Многие пересдавали их по несколько раз. Поэтому вполне логично, что юноша, окончивший Академию в девятнадцать лет, казался очень и очень подозрительным.
— Тому, кто так блестяще окончил это заведение, разве не полагается служить при дворе короля или какой-то дворянской семье? Понятия не имею, что ты забыл в такой глуши, — сделал саркастичное замечание юноше Глен.
В ответ Эннид лишь посмотрел на раму. Казалось бы, он окончил Академию так рано и мог бы этим гордиться, однако взгляд его вовсе не был радостным.
— Ты прав. Когда заканчиваешь учебное заведение, поступают всевозможные предложения от каждого учреждения или аристократа, — сказал Эннид, который стал исключением из этого правила. — Мне было восемь лет, когда меня зачислили в Академию...
Поступление Энида в Академию изначально на самом деле было наполовину шуткой и баловством. Он вырос в детском доме в большом городе и часто брал книги в ближайшей муниципальной библиотеке. Директор приюта, который заставал ребёнка за этим занятием, отправил его на вступительный экзамен в Академию.
— Эннид… Мне передали, что ты был первым.
Когда объявили результаты теста, директор детского дома сообщил эту новость с невероятным выражением лица, поскольку тот, кто занял первое место среди поступающих освобождался от уплаты регистрационного взноса. Таким образом, Эннид поступил в Академию с ошеломительным успехом и получил общежитие. Вот и вся история.
— Раньше я тоже думал, что если окончу её, то смогу работать в хорошем месте.
Он хотел зарабатывать много денег, жертвовать их в детский дом и угощать директора приюта разнообразной едой. Такой была его мечта. Но она так и осталась лишь мечтой. Реальность же состояла в том, что алхимик оказался в долгу не только перед директором приюта, но и за строительство лаборатории. Эннида называли гением, но табличка с именем вовсе не кормила его.
В момент, когда он окончил Академию, все возможные двери в благополучное будущее перед ним закрылись. Пока другие выпускники получали всевозможные предложения и поступали на работу, с ним никто не связывался.
— Вы ведь знаете, как я учился эти годы. И мои результаты на выпускных экзаменах были лучшими. Тогда почему мне не присылают варианты вакансий и условия собеседований?
Огорченный, он пошёл к заведующему кафедрой и спросил это. Ответ, который он услышал, был прост:
Это был конец. Табличка с именем гения превратилась в мусор перед статусом простолюдина.
Всякий раз, когда где-либо висело объявление о приёме на работу, он подходил к двери и стучал, но даже если он и дворянин стояли бок о бок и доказывали свои навыки, первым принимали всегда благородного отпрыска, менее квалифицированного, чем Эннид. Отвратительные аристократы из его отрасли оказывали давление на талантливого юношу.
«Так я, получается, был дураком,» — с горечью подумал тогда алхимик.
После окончания Академии Эннид впервые столкнулся с реальностью лицом к лицу. Как бы он ни старался, непреодолимая стена преграждала ему путь. Железная стена под названием «Статус».
«Тебя поцеловало небо — с такими-то способностями… Только происхождение мешает прославиться,» — сказал предсказатель три месяца назад.
Этими словами мужчина хотел приободрить юношу, однако Энниду они совсем не казались ободряющими. Они отражали реальность такой, какая она была на самом деле.
Тем временем диалог герцога и алхимика продолжался. Юноша произнёс:
— Очень неловко говорить о себе такое, но меня ведь неспроста прозвали гением.
— Да. Знаю, это может прозвучать по-детски, но на самом деле меня действительно так называли.
Те из их области, кто знал его лично, говорили, что ни у кого не было такого таланта с момента основания. Но на этом всё и заканчивалось.
Когда разлетаются слухи о твоих настоящих способностях, только их одних бывает достаточно, чтобы значительно продвинуться вперёд. Однако дворяне перекрыли ему даже эту узкую тропинку. Единственные сплетни, что когда-либо касались Эннида, тщательно отслеживались Ассоциацией и устранялись.
Поэтому его коллеги не предпочли ничего иного, кроме как ориентироваться на аристократию и отвернуться от Эннида. Такова была реальность, с которой столкнулся алхимик.
«Это слишком удручающе, чтобы рассказывать ребенку всё как есть», — подумал он о делах минувших дней, заваривая чай с мёдом и поднося их Глену.
— Совсем ведь необязательно жить в городе лишь потому, что ты гений. Мы все разные и думаем по-разному. Мне нравится заниматься исследованиями. Вот почему я покинул шумный тесный город и отправился в сельскую местность, — сказал он мальчику и притворно рассмеялся.
На самом деле он очень хотел уехать в город и жить там. Но просто не мог, потому что не было ни денег, ни возможностей. Рассказывать же правду ребёнку казалось невероятно мрачным, поэтому он решил превратить всё в приятную историю.
— А теперь выпей это. Уже поздняя ночь, так что заканчивай осмотр и иди спать. Когда проснёшься, твоему сломанному пальцу станет лучше.
— И можно даже не накладывать шину?
— Да. Лекарство уже действует. Рукам лишь нужен покой.
Эннид отвёл Глена на третий этаж. Этот этаж также находился в исследовательской зоне, но и на нём располагалась кровать для сна.
— На первом этаже тоже есть спальня, но здесь чище, чем там. Поспи тут всего лишь ночь.
После этих слов алхимик скинул лежащий на кровати чертёж на пол. Глен недоумённо сдвинул брови от такого действия и посмотрел на Эннида. Как ни посмотри, алхимик был красивым и статным молодым человеком, однако подобные жесты выдавали в нём одинокого холостяка.
Возможно, юноша действительно пытался снискать расположение герцога, чтобы потом ударить в спину, но выглядеть для него привлекательно уж точно не старался. Глену никак не удавалось раскусить его истинные намерения.
И в манере, словно проводилось какое-то исследование, Эннид проверил помещение, выключил последнюю лампу и вышел. Глен остался один в темноте:
«Пока не обнаруживаю никакой враждебности. Если посмотреть на его действия, то он не похож на убийцу, пытающегося убить меня…»
Но его это не убедило. Так непринуждённо показывать лицензию высокорангового алхимика и вывесить на всеобщее обозрение диплом Академии... В сравнении с этим утверждение о её окончании в девятнадцать лет казалось полнейшей нелепицей. В глазах Глена всё выглядело подозрительно.
«Я пока не уверен в его навыках... Нужно понаблюдать ещё немного», — решил герцог.
Глен подошёл к окну, открыл его и посмотрел наверх. На тёмном небе висела луна. Он слабо улыбнулся, вычисляя дату по полумесяцу.
«Уже завтра. Когда взойдёт солнце... проклятие будет снято».
Если существовали те, кто проклял его, были и те, что определённым образом защитили его. На теле герцога оказались выгравированы как проклятие, обращавшее возраст тела вспять, так и заклинание, подавлявшее его.
Раз в месяц в течение пяти дней проклятие отступало и мальчик возвращался в своё первоначальное тело. Именно поэтому Эннид (якобы) пригласил его в ловушку, а Глен смог последовать за ним. Герцог решил посмотреть, не придет ли Эннид этой ночью, чтобы покончить с ним во сне.