Викинги в Бретани

Бретань для меня не просто одна из французских провинций. Больше десяти лет назад я познакомился с местными народными танцами, а потом и с культурой и обитателями. И вот стало интересно, как повлияли викинги на землю гречневых блинов, солёной карамели и причудливых головных уборов.

В начале 840-х норманны регулярно наведывались в Бретань за добычей, отправляясь в набеги с острова Нуармутье́, на котором они закрепились ранее. Кстати, впервые они высадились там в 799 году и разграбили местный монастырь. По мнению некоторых источников, это самый ранний задокументированный набег на континентальную Европу.

Заметка на полях: этот остров, благодаря своему расположению вообще богат на истории. Помимо викингов, там в разное время были корсары-гугеноты, табачные контрабандисты, датчане и участники вандейского мятежа. Но было и что-то хорошее — на этом острове придумали простой и энергичный танец Branle de Noirmoutier. Танцуют обычно парами в шеренге, и его динамика навевает ассоциации с волнами океана, которые то накатываются на берег, то отступают.

Так вот, до определённого момента бретонцы и норманны были союзниками, вместе громя франкские войска. Первые сохраняли независимость своего королевства, вторые вволю грабили. Бретонские короли укрепляли свою власть, во времена правления Саломона страна под его руководством достигла пика своего могущества. Король и про себя не забывал, постоянно расширяя свои полномочия, что не понравилось придворным. Поэтому в 874 году они организовали его убийство. Бретань погрузилась в междоусобицы, чем норманнский полководец Хастейн, буквально вчера бывший соратником Саломона, не преминул воспользоваться. К концу первого десятилетия X века он упоминался в летописях как правитель земель Верхней Бретани (та часть полуострова, которая ближе к материку) со столицей в Нанте.

Многие бретонские аристократы покидали свою землю и свой народ, боясь жестокости викингов, которую они особенно ярко продемонстрировали при осаде Сен-Ло. Были, впрочем, и те, кто остался и пытался что-то противопоставить захватчикам. Как, например, Ален I Великий и Юдикаэль Ваннский, которые забыли о распрях и объединились, чтобы нанести викингам сокрушительное поражение под Кестамбером в 888 (по другой версии — в 890) году. Юдикаэль пал в бою, увлёкшись погоней за отступающим противником, так что Ален Великий остался единственным крепко стоящим на ногах правителем в Бретани. Победа бретонцев впечатлила франкского короля Людовика II, и тот согласился признать победителя королём Бретани в обмен на вассалитет. До смерти Алена I в 907 году бретонцам жилось относительно спокойно.

Потом набеги возобновились, но теперь северяне были заинтересованы в том, чтобы захватить побольше земель. Их предводитель, Вильгельм Длинный Меч, уже отхватил себе кусок франкских наделов на севере, и получил у короля титул и мирный договор в обмен на признание подданства и переход в христианство. В аббатстве Мон-Сен-Мишель хранится хартия, подписанная Вильгельмом как герцогом Бретани. Видимо, франкам было нормально, что вассалы на границах устраивают такое веселье. Главное, чтобы в метрополию за добычей не ходили.

Дело Алана Великого по выкуриванию надоедливых северян продолжил его внук, Ален II Кривая Борода. Говорят, он был храбр и силён настолько, что выходил на медведя или кабана с дубинкой. Поначалу он проиграл норманнам и вынужден был покинуть Бретань, но несколько лет спустя вернулся и вместе с Юдикаэлем Беранже и Гуго II, графом Мэна, они победили северян в битве при Тран-ла-Форе. Победив, объявил этот день, 1 августа, всенародным праздником.

Бретань вновь объединилась под управлением Алана II, теперь уже герцога этих земель. Регион потерял независимость и некоторую часть территорий (которые остались за Нормандией), в пожарах сгинули множество текстов, кропотливо записанных монахами. Сгорели или утеряны также и церковные реликвии, которые после возникали то тут, то там, якобы подлинные и чудом сохранившиеся.

История не терпит сослагательного наклонения, но, возможно, если бы не викинги, Бретань в наши дни сохраняла бы независимость или, по крайней мере, более богатое наследие.