Глава 2: Ананке
Это было типично жаркое лето 2016 года. Середина июля. В это время температура на улице обычно поднималась до 40 градусов, так что все жители передвигались по городу маленькими перебежками от одной тени до другой. Многих пожилых родственников и тех, у кого были проблемы с сердцем, люди запирали на целый день в домах с включенным кондиционером. От палящего солнца степь настолько иссыхала, что весь её многокилометровый ковер вспыхивал от одной нерадиво непотушенной сигареты или кусочка стекла. Асфальт на дороге плавился. Если бы вы вышли на улицу с полудня до трех часов дня, то подумали, что это заброшенный город. Настолько там пустынно в это время.
Зато ночами весь наш дом вываливал во двор. Эта была какофония жизни: плач грудных детей, которые только и могли, что орать на этот удушливый воздух, перемешивался с веселым смехом пьяной беззаботной молодежи, а старики на них время от времени ворчали и обсуждали свои болезни. Рано или поздно этот гогот вызывал возмущение у тех, кто оставался в своих квартирах и пытался уснуть. Так как ночная духота обволакивала панельные дома, то никто не рисковал здоровьем закрыть форточки. Оставалось только орать из окна на всех тех, кто жадно вбирал воздух снаружи. К четырем часам утра толпа обычно рассасывалась по своим домам, а на детскую площадку, словно на арену колизея, выбирались пьяненькие мужики, которые решили укрепить свою дружбой дракой.
В то лето мне было почти двадцать лет, и мир взрослой жизни открывал свои двери для моих амбициозных планов: волонтерская поездка на месяц в Бразилию, учебный семестр в Китае и дальнейшее поступление в зарубежную магистратуру. Я была выдающимся студентом, никто не сомневался, что я достигну поставленных целей. Я и сама верила, что могу свернуть горы. До того самого момента…
В тот жаркий день я занималась подготовкой к грядущим поездкам: собирала вещи, готовила подарки, меняла валюту. В общем-то приятными мелочами. Когда мы с мамой вернулись домой, папа весело рассказал нам, как он долго гулял с нашей собакой Дельтой. Он был в эйфории от моих успехов даже больше меня самой, поэтому было совсем неудивительно, что он даже не заметил стоящую на улице жару. А ведь ему тогда уже был 61 год, и в такую погоду он обычно предпочитал скрываться внутри.
Мы весело обсудили сделанные дела за день и отправились каждый в свою комнату готовиться к ужину. Папуля в это время смотрел телевизор. Я переоделась и услышала громкий хрип, доносящийся из гостиной. Мама побежала туда первой и закричала от испуга. Когда я вбежала в комнату, увидела папулечку, лежащего на полу и бьющегося в агонии. Все его тело билось в страшных конвульсиях, зрачки закатились наверх, а сам он уже был без сознания.
Удивительно, но я быстро оказала первую помощь при инсульте, написанную в интернете, и вызвала скорую. Как только они сказали, что приняли вызов, я бросилась на улицу ждать их. Скорая приехала быстро. Его вынесли на носилках из дома и загрузили в машину, мама поехала с ним. Был уже вечер, так что народу во дворе было полно. Когда я смотрела вслед уезжающей машине, сложив руки как будто для молитвы, ко мне подходили соседи и спрашивали, что случилось и кого увезли. Как только я начала им отвечать, то сразу начала плакать и убежала домой. Однако уже будучи в квартире, я увидела беспорядок в гостиной после первой помощи от скорой и принялась за уборку. Разделавшись со всеми мокрыми полотенцами и полами, я надела наушники и села на полу в прихожей. Где-то полчаса я сидела на полу, смотрела на темную входную дверь и слушала песни в исполнении Грегори Лемаршаля. На песне S.O.S. d’un terrien en détresse слезы взяли своё. Я не помню, сколько тогда прошло времени, прежде чем вернулась мама и сказала, что ситуация тяжелая.
На следующий день мы поехали в больницу. Папа был в коме. Врачи пустили нас в закрытую зону, чтобы мы могли сказать ему последние слова, пока он еще жив. Я верю, что он слышал мои слова: «Папуля, я очень сильно тебя люблю и всегда буду помнить, чему ты меня учил!». Днем позже в десять часов утра я спала на папином диване, и меня легонько обдувал горячий ветер с открытого балкона, как вдруг меня разбудила мама с дядей. На их лицах был испуг. Оказалось, я рыдала и выла во сне. Когда я окончательно проснулась и стерла с лица все слезы, неожиданно поняла, что из воздуха как будто забрали половину запахов. В это же время у моего папы начали отказывать органы и его отключили от аппарата искусственной вентиляции легких. Он умер…
Далее последовала подготовка к похоронам. Я не особо помню те дни. В памяти только отпечатался буддийской ритуал разделения связанных душ Тачал. Монах в маленькой пропитанной благовониями комнате сел напротив нас и принялся читать молитву. Во время этого действа в комнату залетела и села мне на руку божья коровка. Посидев так несколько минут, она улетела. Когда ритуал был закончен, мне стало плохо. Из меня как будто высосали силы. Трудно сказать, сработало ли самовнушение или вправду наши души разделились. Моя духовная связь с папой всегда была сильной. Мы понимали друг друга без слов — иногда я даже думала, что он умеет читать мои мысли. Теперь же его не стало, и в моём мире потух свет.
После похорон мы вспомнили, что папа часто говорил, что умрет так же, как и его отец. Дедушка умер летом 1995 года за год до моего рождения в возрасте 61 год – у него случился инсульт. Так оно все и случилось. Когда мы собрали родню на поминках через семь дней после похорон, они все начали рассказывать о том, что папа явился к ним во сне и попрощался. Такой сон был и у нас с мамой. Я до сих пор отчетливо помню, как он во сне он сел со мной рядом и сказал: "Впереди тебя ждет много трудностей и потрясений, прости меня".
После этого переломного момента я изменилась. Сколько себя помню, всегда стремилась пожирать знания и быть лидером. Кружки, конкурсы и олимпиады в школе, активное участие во всех сферах деятельности университета, литературное творчество — я всю жизнь доказывала людям и себе, что чего-то стою. К двадцатому году жизни мной был построен имидж человека, которого впереди ждет блестящая карьера. После смерти папы я превратилась в призрак себя прежней — в депрессивное апатично ленивое существо, потерявшее волю к жизни. Зачем стараться и суетиться, когда не хочешь жить? Мне до сих пор стыдно перед всеми людьми, которые узнали меня в таком виде. Мне постоянно хотелось крикнуть им: «Это всё не я, это кто-то другой во мне!».
Я все-таки поехала и в Бразилию, и в Китай. От первой поездки было хоть какое-то утешение, но вторая показалась сущим адом. Я не могла учиться, быть веселой, зато постоянно плакала. Когда вернулась домой, еле закончив обучение там, видела в глазах своей мамы только разочарование, но мне было абсолютно плевать. Я не хотела учиться дальше, но маман будучи человеком авторитарным, настояла на магистратуре. Деваться было некуда, и я сбежала из дома в Санкт-Петербург, где продолжила обучение.
Самое страшное, что после смерти папы я перестала писать стихи. Причем ненаписанные строки тяжким грузом оседали в сердце и пытались вырваться наружу истеричным криком, но в последний момент застревали комом в горле. На два года я забыла, что такое творчество, но зато близко познакомилась с бесконечным безразличием. Все эти два года моя жизнь была как фейерверк — время от времени в ней вспыхивали яркие моменты, но их свет быстро угасал, оставляя после себя лишь едкий дым и шум в ушах.
Как же меня тогда бесили окружающие меня люди с горящими от амбиций глазами. Они были, как я в прежние времена. Мне хотелось вернуть себя в то состояние, но ничего не получалось. От неудачных попыток привести себя в чувство, я лишь сильнее разочаровалась в себе. Окружающие люди никак не могли понять, почему я всегда такая рассеянная и несобранная. Они осуждали меня и считали ленивой слабачкой, неспособной взять правление над своей жизнью. Я их не виню в этих суждениях – я и сама так думала и немного завидовала им. Лишь однажды я прервала свое поэтическое молчание и написала это:
Я в ваших душах жалкий проходимец,
И в памяти мой образ мимолетен,
Для дружбы оказался непригоден.
Я – не поэт, я – бедный самозванец,
Мне крылья не дарованы Эвтерпой,
Не признан я Эрато как посланец
Любви, сокрытой между строчек метких.
Судьба ехидно надо мной смеется,
Душа в оковах, сотканных из боли,
Рыдая, к людям постоянно рвётся.
Когда же вырвусь я навстречу миру,
И в поисках любви и дружбы вечной
Меня забьёт народ не столь камнями,
Не столь закроет предо мною дверцы,
Сколь колкими обидными словами
Пробьёт и в клочья разобьет мне сердце!
Дело было летом 2018 года, когда мои знакомые приехали в Санкт-Петербург. Они отдыхали, я же работала. Мне безумно хотелось к ним, и я всячески это выражала: бежала к ним перед работой и после неё. Мне на тот момент остро не хватало дружеской поддержки. Однако, я столкнулась лишь с непониманием. Они просто забыли обо мне.
Когда чаша моей обиды переполнилась, я сначала разрыдалась перед ними, а потом излила все чувства в это стихотворение. Так горько ощущать себя лишним человеком в этом мире. Ты настолько мал и незначителен на этой планете, что твоя смерть будет лишь пшиком. На тот момент я была уверена в том, что родилась по случайной ошибке вселенной, и если я вдруг умру, для мамы это будет фатальный удар – близкие люди переживут – остальные не заметят.
Черт возьми! Я хотела умереть. Покончить со своей жизнью! Я так ждала приезда своих друзей, чтобы хоть чуть-чуть усомниться в своей затее, но они только укрепили её. Я была на грани. Когда же я рыдала и вываливала свои проблемы прямым текстом, они погладили меня по спине, вздохнули и сказали...
– Ты всё ещё страдаешь по папе...
Все ещё! Я поняла, что они совершенно не понимают, что такое потеря родного человека. А в то злое лето умерла еще моя любимая собака. И если в случае с папой я понимала, что таков уж мир, и с этим ничего нельзя было поделать, то в смерти своей таксы, которую воспринимала как своего ребёнка, винила себя. Я сбежала из родного города, потому что боялась любого напоминания о своей утрате, и вместе с тем бросила свою маму с Дельтой. А ведь им было так же тяжело. Мое любимое маленькое несчастное существо почувствовало себя брошенным. Стала часто хандрить, и в итоге у неё отказали задние лапки. Мы пытались её вылечить долгое время, но когда в этих чудных умных глазках исчезло желание жить – её пришлось усыпить. Даже спустя долгое время я не могу себя простить, что предала душу, которая так самоотверженно меня любила.
Когда друзья прочли моё стихотворение, только посмеялись над ним. И знаете что? Лирические струны души оборвались.