Глава 3: Shine on your crazy diamond
Прошел год. Стихи по-прежнему не писались, я тонула в депрессии всё сильнее и сильнее. Три года без папы. В этот раз я раскисла совсем, поэтому моя учеба в магистратуре постепенно проваливалась в небытие. Меня одолевали мысли о суициде. Весной 2020 года меня практически отчислили из универа. Жить не хотелось совсем. В момент дикого отчаяния я продумала план своей смерти. До мельчайших деталей. Однако от его реализации меня спасли два коротких, но сильных момента.
В 6 утра мне не спалось, и я вышла в близлежащий двор, чтобы покачаться на качелях. Это меня всегда успокаивало. Запрокинув голову назад и хорошенько раскачавшись, я смотрела на рассветное небо и слушала музыку. Когда в наушниках играла песня Pink Floyd, посвященная Сиду Баррету, Shine on your Crazy Diamond, кто-то приблизился ко мне. Все еще раскачиваясь, я открыла глаза и увидела знакомый силуэт. Только в этот раз он был еще более истощенным. МУЗА?! Фигура прохрипела: «Ты хочешь умереть?». Я продолжила качаться.
– Я – образ, придуманный тобой. Умрешь ты – умру я.
– А раньше ты говорил, что умрешь, если я не буду писать. Год прошел, а ты все здесь.
– Даже если я умру, но ты будешь жить, есть надежда, что ты возродишь меня какой-нибудь строчкой. Или появится новая муза. В любом случае это будет хорошо.
– А я не буду никогда больше ничего писать. Вдохновение мертво, а вместе с ним и моя душа. Можешь подохнуть прямо сейчас!
– Врешь!!! Я знаю твой план смерти, и в нем поэтики больше, чем во многих произведениях нынешних графоманов. Ты хочешь умереть красиво. Целый ритуал придумала, символизма в предсмертной записке навела.
– Ну да. Я хочу, чтобы мой прах сожгли и разделили на две части. Одну развеяли по Неве, а другую привезли домой. В Калмыкию. И что такого?
– А как же третья часть, которую ты бы хотела, чтобы развеяли в уголке поэтов в Лондоне? Ты ведь не просто хочешь оставить частичку своей души рядом с могилами своих кумиров. Этим жестом ты хочешь сравнять себя с ними. Только не ври мне. Я – часть тебя.
На секунду я задумалась. А ведь и правда. От поэзии я вроде отреклась, а смерть себе придумала, как будто всемирно известный писатель: театрально срежиссированное самоубийство, посмертный плейлист для похорон, кремация с дальнейшим развеиванием праха в самых дорогих сердцу местах, предсмертная записка, над написанием которой я корпела несколько недель. Что-то не сходится.
– Ну что? Появились сомнения? Да ладно, я по твоему лицу вижу. Подумай над этим на досуге.
Ночью меня разбудил суетливый шум в коридоре. Сначала я не придала этому значения. Студентики напились и бегают. Видели, слышали, привыкли. Но тут проснулась соседка и обеспокоено попросила меня выглянуть в коридор узнать, что случилось. Мне вставать не особо хотелось, но тут в нашу дверь постучались. Это был мой знакомый, который сказал нам, что в здании пожар.
Тут уж было не до шуток. Я надела поверх теплой пижамы пальто, взяла телефон и документы. Вместе с соседкой мы вышли во двор общаги. Горели сирены, стоял шум, комната на четвертом этаже полыхала. Шёл то ли снег, то ли дождь.
Никто ничего не знал. Были какие-то слухи, но точной информацией никто не располагал. Знали мы только то, что девочка, живущая в горевшей комнате, выпрыгнула из окна. Большая часть студентов стояла на улице в плотном круге. Когда я совсем продрогла, то написала своим знакомым. Они сидели в баре недалеко от общаги, и я решила к ним присоединиться. Оказывается, они застали начало пожара и до прибытия пожарных помогали охранникам разруливать ситуацию. Они то и рассказали, что в той самой комнате жила Маша.
Их веселая компания сидела в ту ночь на диванах в коридоре и общалась, когда они почувствовали запах дыма. Потребовалось меньше минуты, чтобы выяснить, откуда он идет. Один парень сразу побежал предупредить охранников. Остальные попытались войти, но дверь была закрыта. Настойчиво постучав в дверь и покричав несколько раз, они решили взломать преграду. Когда дверь была наполовину разломана, через трещины они увидели, как Маша открывает окно и прыгает. Больше никого в комнате не оказалось. Огонь уже распространился на стены.
Мы долго обсуждали за пивом, что же все-таки произошло: просто пожар из-за проводки или каких-нибудь благовоний, либо Маша сознательно устроила поджог. Мои друзья настаивали на первом варианте. Им врезался в память момент, когда она выпрыгнула. Мол, это произошло, когда у нее появились все шансы на спасение, да и не было видно по её постели, что она спала. По их мнению, все это время Маша находилась там одна в сознании и не могла не заметить возгорания, но решила не тушить огонь.
Через два дня Маша умерла. За это время инцидент оброс новыми сведениями и обзавелся двумя версиями произошедшего: основная — самоубийство, вторая от родителей — неисправность проводки.
В защиту первой версии была предсмертная записка в виде сообщения, отправленного Машей своей подруге незадолго до пожара. В ней Маша писала, что хочет умереть, как ее все достало и чтобы вся общага сгорела вместе с ней. Многие ее друзья рассказали, что недавно у Маши появилась младшая сестренка, и все внимание уделяли ей. Она почувствовала себя лишней. В какой-то момент ей начало казаться, что все ее достижения были зря.
Второй версии придерживались её родители, обвиняя университет в том, что там полностью сфабриковали эту версию, и на самом деле их доченька умерла из-за сгоревшей старой проводки и, следовательно, халатности руководства. К слову, вопросы к вузу действительно имелись. Например, в ту злосчастную ночь не сработала сирена, потому что в здании шёл ремонт — это было серьезным нарушением норм.
Все дни, когда каждый размусоливал эту тему, я не могла отделаться от одного воспоминания. За 3 дня до трагического происшествия я стояла на автобусной остановке возле университета. Туда же подошла Маша. Мы заговорили, но беседа с самого начала не задалась. Она казалась погруженной в мысли и неохотно отвечала мне. Все это время она стояла полубоком, уставившись в землю. Но в одно мгновение, Маша подняла голову и устремила взгляд на меня. Она посмотрела как будто сквозь меня, а взгляд её был кукольно замершим и абсолютно лишенным блеска жизни. По спине прошел холодок, поэтому я что-то промямлила про то, что не буду ждать автобуса, и поскорее пошла прочь от этих пронзительных помертвевших глаз. Только пройдя километр или больше, я подумала, что наверно Маша просто устала после занятий и взглядом взмолила пощадить её и оставить в покое. Но после, пришло осознание — это были глаза человека, готового к смерти.
Через некоторое время после инцидента меня решили отчислить, но мама заплатила деньги за восстановление в вузе, чтобы я закончила обучение в следующем году. Постепенно мысли о самоубийстве начали исчезать из головы. Эта ужасная ситуация дала мне понять одну вещь. Когда ты прерываешь свою жизнь, всё гавно, от которого ты хочешь убежать, не исчезает вместе с тобой. Оно тяжким грузом сваливается на плечи тех, кто тебя знал и любил. А ведь это те самые люди, которым ты никогда бы не пожелал зла. Ради них стоит жить. У меня был один такой человек — мама, и этого было достаточно. Я решила жить, во что бы то ни стало.
Наступило лето. Я делала маленькие шажочки на пути к возвращению к обычной жизни: целыми днями гуляла по центру Санкт-Петербурга, долго размышляла над планами, фотографировала закаты и наслаждалась едой. Иногда бывали срывы, когда я себя жалела и рыдала в подушку. Но, в целом, всё было нормально.
Как-то раз, листая посты в соцсетях, я наткнулась на сторис одной своей знакомой, в которой та приглашала людей на поэтический вечер. Рука моментально написала организаторам с просьбой прочитать стихи. Меня пригласили на открытый микрофон. Для выступления было выбрано стихотворение «Поэт». С ним вы уже знакомы.
В целом, веры в современную поэзию у меня было мало, но познакомиться с этим зверем хотелось. Удивительно, но творчество некоторых авторов мне понравилось, а у других – подача. Если у кого-то попадалась необычная строчка, я смаковала её в своем уме, а автора записывала в любимчики.
Когда же меня представили, я так разволновалась, что первое слово, вылетевшее из уст, было матерным. Публика потеплела от улыбок. После прочтения я не была уверена в своем успехе. Многие поэты были намного старше, и из-за этого я чувствовала себя скованно. Было чувство, будто мне снова четыре года, и я стою перед дедушкой Морозом на табуретке и читаю стишок, чтобы получить подарок. Но когда наступил перерыв между отделами, один за другим ко мне начали подходить участники клуба и хвалили мое произведение. Многим откликнулась та боль. По всему моему телу в тот вечер струился свет. Меня приняли в поэтический клуб!
Прошла неделя после выступления. Однажды ночью я по традиции не спала, а сидела на лавочке у входа в общежитие и пила кофе, параллельно слушая музыку в наушниках. Созерцая белые ночи, я достала телефон и в течение получаса записала в заметках вот это:
Впервые за два года у меня родилось стихотворение. После любого такого творческого порыва я падала в пропасть сновидений без остатка сил, но после столь долгого перерыва это маленькое произведение высосало все силы. Да-да, если вы думаете, что писать стихи легко и весело, то ошибаетесь. Творчество — могущественная и сложная магия. Каждое произведение подобно крестражам Волан-де-Морта: оно родилось из высосанной частички души своего творца и теперь является ее безвременным хранилищем.
Так или иначе, упав лицом в подушку, я мгновенно уснула. Во сне явилась муза. Только не в образе поверженного демона, а моего любимого – сидящего. Он поцеловал меня в щеку и прошептал на ухо «спасибо». Проснулась тогда я после обеда с улыбкой на лице и с безмятежностью в душе.