осторожно нсфв, см, первый и второй, не упадите
Второй оказывается привязан за запястья к изголовью кровати. Глаза, плотно завязанные тканью, не видят, кажется, ничего. Настроение его на удивление игриво для положения, в котором он находится. Даже неловко со стороны смотреть, как он извивается в попытках занять удобное положение, в котором и спина не будет затекать, и кровь к пальцам ног и рук будет притекать равномерно.
—Ты там планируешь просто смотреть? Чего не делаешь ничего?—интересуется он.
Однако первый не торопится подниматься с нагретого места, на котором он залип, читая новостные сводки.
—Знал, что из тюрьмы маньяк серийный сбежал? Интересно...
—Я и без того жду тебя божий час...—сказал тот, ткнув носом в направлении настенных часов.
Тогда Алексей встал, отложив смартфон, погремел чем-то, взятым со стола, будто, знаете... Шёл, гремя связкой ключей.
—Помолчи,—тихо сказал он, завяз между губ лоскут ткани, идентичный тому, что был на глазах.
Второму оставалось лишь недовольно мычать, что, как не странно, хорошо у него получалось.
—У меня есть для тебя небольшая пара сюрпризов, думаю, тебе понравилось бы. С чего начнём?
Что-то вывалилось из «связки», упав на пол, издав мелодичный металлический звук. «Судьба»,—подумал он и прикоснулся к давно вставшему члену одним пальцем, вторым и чем-то холодным—первым сюрпризом от первого.
Что-то вставляют в уретру. Странное болезненное ощущение, чувствуется холод металла, что-то ещё, не описать.
Слух Лёши, сидящего на краю кровати, изумляет звук, непрерывно издаваемый Сашей. Но кто-то звонит в дверь, кажется, прерывая действие.
—Хотели чего-то?—слышится голос первого из коридора.
Второй молчит интуитивно, как может, разумеется, держится.
—Угомоните свою барышню,—говорит до боли знакомы голос той самой противной соседки, с которой контакт у молодого охранника не задался ещё с первых дней съёма квартиры,—а второй ваш... Где? Или вы там вдвоём, упаси Господь...
—Переквалификацию уехал проходить. Не переживайте, тут только я... и барышня,—оглядывается он в сторону спальни.
—Чуть потише, у меня просто ребёнок маленький спит, в остальном уже ухожу, не мешаю.
Дверь со звоном хлопает и прекращаются попытки Александра выбраться из плена.
Звонкий удар по коже бёдер.
Первый поддевает пальцами ленту на изголовье, отпуская руки Саши, переворачивает того на живот, улыбается так, что даже жаль, что второму не видно, вставляет член и
Саша просыпается без ноющей боли, закутанный в одеяло, обнимает которого сзади Лёша.
—Прости. Такого больше не будет. Ты тоже, знаешь, сказал бы.
Второй поднялся, захватив за собой одеяло, которое он, как оказалось, делил со спутником.
—Кофе попить, да потом на балкон покурить выйти.
—Не нахуй. Настоящие Сигмы только те, кто выходит в чём мама родила, кстати про маму,—смотрит он на фотографию на комоде,—как вам не стыдно, Алексей, а мама на вас всё это время смотрела.
Саша садится на край кровати, собирается с силами, со скрипом в коленях встаёт, идёт на кухню, ударяется мизинцем о дверной косяк, но идёт дальше.
Тёплый, тусклый свет ударяет в глаза, звук кипящего чайника.
Треск и скрип балконной двери.
С балкона манит запах сигаретного дыма. Первый поднимается, идёт, садится на второй стул рядом с открытым окном и тянется за пачкой, на которой надписи так и гласят об импотенции, мучительной смерти, раке лёгких. А сама она пахнет невинно шоколадом, пока не возьмёшь одну, не подожжёшь.
—В следующий раз я точно заебу тебя до смерти, помяни слово,—угрожает Саша.